Maria Rossi
Ангел мести
Мой папа частенько оказывал помощь семье Паркеров, делая это искренне, от всего сердца. Он вообще был добрым и светлым человеком. Отец Джима – мистер Аксель – инженер, казалось, что любая техника, если он к ней прикоснется, начнет работать. Мама – миссис Амади работала в школе учителем, а моя мама преподавала в университете. Вот так мы и росли, а наши семьи дружили.
С Джимом мы были неразлучны. И не дай Бог кому-то посмотреть косо в мою сторону или сказать что-то обидное! Вообще-то с ним я чувствовала себя защищенной, спокойной и знала, что Джим всегда будет за меня горой.
Он активно занимался спортом: по утрам бегал, увлекался боксом, единоборствами. Кстати, моя любовь к мотоциклам – его заслуга.
Я же к спорту относилась от слова «никак», если честно. Увлекалась химией, любила биологию, много читала, и мне легко давалось изучение иностранных языков. А еще я рисовала.
С самого детства, когда я погружалась в рисование, Джим садился рядом и как завороженный смотрел на меня. Его это успокаивало.
Мы оба любили Тихий океан, часами могли сидеть на берегу, болтать, делать уроки, дурачиться и мечтать, как-то дополняли друг друга и никогда не уставали от нашего общения. С детства я была пухленькой девочкой, что вызывало умиление Джима, который меня называл сладкой Зефиркой. Мне это нравилось.
Все попытки приобщить меня к спорту у Джима заканчивались неудачей, моим жалобным взглядом в его глаза. И он сдавался. Единственное, Джима сильно удивило мое неожиданное желание, которое я ему озвучила, когда мне было 16 лет, и которому не могла дать разумного объяснения, научиться стрелять и метать ножи. И он меня вместе с тренерами активно этому обучал, и скажу без ложной скромности, у меня это стало получаться просто великолепно, как у киллера и наемника в одном лице.
Еще Джим увлекался, как многие афроамериканцы, баскетболом. Я старалась бывать на его тренировках, а уж на соревнованиях и подавно, даже иногда пропуская занятия, что негативно не отражалось на оценках, так как я была отличницей, экстерном закончила школу и бакалавриат с уклоном на химию и биологию и в 17 лет стала студенткой медицинского университета.
Несмотря на нашу колоссальную разницу в росте, а Джим был 1 м.95 см., я со своим «метр с мотоциклетным шлемом», как любил шутить папа Джима, громче всех болела за своего друга, сидя на трибунах. А в конце, после матча, со всей дури бежала к Джиму с криками, что он лучший, он мой герой, и висла на его шее.
Как оказалось, нашей бескорыстной и чистой дружбе некоторые завидовали, это со временем стало очевидно, и меня сильно напрягало. Но Джим всегда говорил, что ни один человек, ни одна сила в мире нас не разлучит.
Когда он стал принимать участие в смешанных боях, я хоть и не приветствовала это, волнуясь за Джима, всегда была на его выступлениях, поддерживала и как будущий врач, уже имея медицинские навыки, оказывала ему и его друзьям помощь.
Никто не верил, что мы просто друзья. Сейчас уже и я понимаю, что на тот момент наша дружба переросла в иное, пока незнакомое чувство – во влюбленность, а потом в чистую и трепетную любовь. Говорят, всегда трудно хорошим друзьям уловить эту невидимую грань. Джим ее почувствовал первым, но боялся меня потерять, поэтому ждал, когда я сама все осознаю, прочувствую. За это я ему очень благодарна. Он все эти годы трепетно относился к каждому нашему дню, окружая меня невероятным теплом и заботой, показывая мир с самой лучшей его стороны, со стороны любви и надежды. С ним я была счастлива.
И вот как-то в конце осени, в день моего 18-летия, Джим свою победу на ринге посвятил мне, он всегда это делал, но в тот день это было особенно приятно.
Его противником оказался парень из какой-то преступной группировки, работать на которую год назад предлагали Джиму, но он отказался. Бой был долгим, изнуряющим, противники бились так, как будто от этого зависит жизнь.
С самого утра у меня было странное предчувствие расставания с Джимом. Еще, как назло, вспомнились когда-то озвученные им опасения о том, если с ним что-то случится, кто будет меня защищать и так любить, как он.
Я просила Джима не участвовать в этом бое, но он лишь прижал меня к себе, поцеловал, взял прядь моих волос в руку, вдохнул их запах, закрыв глаза, и сказал:
– Зефирка, ты трусишка. Эту победу я посвящаю тебе. Никогда ничего не бойся. Где бы я ни был, пока ты этого хочешь, я буду рядом.
От этих слов мое сердце просто похолодело. Ведь я не представляла своей жизни без Джима и его семьи.
А вот сейчас у меня нет Джима, но осталась его семья и желание отомстить. Боль, какая же боль где-то в душе, так глубоко, что ни слезами, ни криком ее не вырвать из сердца. И нет сил даже плакать, – я подняла голову и посмотрела на звездное небо. —Когда Джим выиграл бой, моему счастью не было границ. Я, как всегда, поднялась на ринг и просто в прыжке повисла на его руках, он меня подхватил, поцеловал и сказал, что любит. Я же от радости и счастья уткнулась ему в щеку носом, а потом поцеловала.
А затем все, как в страшном сне: когда мы выходили из клуба после боя, со мной и Джимом был его друг Рой и брат Джима Грейди. Мы были счастливы, думали поехать к родителям и отпраздновать мой день рождения. Но на нас напали.
Джим с ребятами достойно отбивали атаку 6 человек, у которых было оружие. Неожиданно меня кто-то схватил со спины и стал тащить. Я кричала, кусалась, изворачивалась, пыталась сорвать с нападавшего маску, вцепиться в него, выцарапать эти абсолютно бесцветные глаза, за что он меня несколько раз ударил.
Джиму не давали возможности подступиться ко мне. Тогда я от страха за Джима, желая его защитить, вспомнила, как он учил меня выскальзывать из захвата, и сделала это.
А когда увидела, что на него наставлен пистолет, рванула к Джиму, чтобы заслонить его собой, но он в последнюю секунду развернул меня, закрывая своим телом. Выстрел. Джим еще крепче прижал меня к себе. Я же закричала: «Джим! Нет!»
Потом было еще несколько выстрелов, огнем стала гореть левая часть груди, и я упала рядом с Джимом, который был тяжело ранен. Я приподнялась на правой руке, мы посмотрели друг другу в глаза. Я плакала.
Джим буквально на последнем вздохе улыбнулся и сказал:
– Зефирка, у тебя изумрудные глазки. Я люблю тебя. Будь сильной и ничего не бойся. Я буду рядом.
Его глаза закрылись. Я потеряла сознание прямо на груди любимого человека, продолжая крепко держать его за руку, успев произнести слова любви.
Темнота в сознании казалась вечностью. Когда открыла глаза, у больничной койки увидела своих родителей и родителей Джима. В коме я была 4 дня, пуля прошла в 3 сантиметрах от сердца.
Первое, что спросила, где Джим, в какой он палате и мне надо к нему. На что не последовало ответа.
Сердце екнуло, и мне захотелось умереть. Слезы катились по щекам, время остановилось…
На похоронах Джима были все его друзья и родные. Я вообще смутно помню все происходящее, слезы душили, а ненависть к тем, кто убил Джима, возрастала, и я поклялась ему, что стану сильной, уверенной и встречусь с убийцей с бесцветными глазами и теми, кто на нас напал.
Но для меня свет померк, и я как будто провалилась в темную бездну, понимая, что осталась без любимого и родного человека.
Жизнь продолжалась дальше, но без Джима, который погиб, спасая меня.
Наверное, не случайно Джим как-то мне сказал: «Мы столкнемся в жизни со многими трудностями, но сможем успешно справиться с ними. Ведь сила чтобы пройти сквозь настоящую опасность находится внутри нас. Мы знаем, что найдем ее в себе в нужный момент. Я всегда буду рядом с тобой, моя девочка».
Его слова стали мне настоящей поддержкой.
– Спасибо, Джим, что ты до сих пор проходишь все невзгоды со мной.
Когда я восстановилась после ранения, пришла в клуб, где Джим тренировался. Шон, понимая мотивы моего визита, взялся за меня по-настоящему. Все эти годы я усердно тренировалась, полюбила спорт, овладела многими боевыми искусствами, техникой рукопашного боя спецназа, продолжала стрелять и метать ножи, гоняла на мотоцикле и, в конце концов, как говорят парни из клуба, стала не Зефиркой, а Рэмбой.
Трагические обстоятельства в моей жизни стали катализатором роста моего психологического состояния и перемен в мировоззрении.
Из ласковой, беззащитной девочки, какой я была рядом с Джимом, стала сильной, волевой, бесстрашной «сестренкой», готовой за своих растерзать, не моргнув глазом.
Я уже неоднократно принимала участие в смешанных боях, и ребята из клуба всегда меня поддерживали. Причем никогда не дерусь с женщинами, это мой принцип.
Уверена, Джим мною гордится.
На месте шрама от пулевых ранений я сделала татуировку – морду волка, которых любили мы с Джимом. Я его иногда ласково называла «мой черненький волчонок».
Прошло столько времени, как не стало Джима, но я никого не подпускала и близко к своему сердцу. Я просто никого даже не замечала. В нем не осталось места для любви. Иногда мне кажется, что сердца у меня вообще нет, оно навечно осталось с Джимом.
Попытки ребят познакомить меня с кем-то или просто разговоры на тему моего одиночества заканчивались тем, что я их била, причем на полном серьезе. И все меня поняли.
Парни стали моей второй семьей. Для многих я стала правда младшей сестрой, Шон – духовным наставником, с ним я взрослела и формировалась, как воин. Кстати, Шон тоже афроамериканец.
Все мои трансформации не помешали с отличием получить высшее образование и стать врачом, как я и мечтала с малолетства. Мою мечту всегда поддерживал Джим, который брал в свою большую руку мою маленькую ладошку и говорил, что эти ручки спасут много человеческих жизней, ведь это руки его любимого Ангела.
От моих воспоминаний меня отвлек глубокий и спокойный мужской голос. Не надо быть экспертом, чтобы понять, кому он принадлежит. Громила собственной персоной.
Он поздоровался, я не ответила и даже не повернула в его сторону голов. Тогда он сел недалеко от меня на песок и, проследив мой взгляд, посмотрел на океан. Мы некоторое время молчали.
Мне было все равно, что происходит вокруг, кто все эти люди и что будет потом, кажется, я умерла вместе с Джимом в день моего рождения. Вообще, такое впечатление, что мне не надо было рождаться. Родителям я оказалась не нужна, ребенок явно нежеланный, в день моего рождения погиб мой любимый человек. С тех трагических событий я не люблю и не отмечаю свой день рождения, запретила знакомым и коллегам даже упоминать об этой чертовой дате.
Я чувствовала, как мужчина на меня стал пристально смотреть, именно смотреть, а не рассматривать, потом сказал:
– Меня зовут Джамир.
Не дождавшись от меня никакой реакции или ответного приветствия, он продолжил:
– Мари, Вы не боитесь здесь, на берегу, сидеть ночью одна?
Я, не глядя в его сторону, ответила:
– А вы еще не убедились, что мне на все наплевать?
– Убедился. Вы очень необычная девушка. С виду Ангел, а в душе…
– Дьявол. Но, опять же, не для всех, – перебила его я.
Он протянул мне бутылку вина, предложив выпить.
– Я не пью алкоголь и вам не рекомендую, – на что он усмехнулся.
– Первый раз вижу врача, который не пьет.
– Предпочитаете попасть под скальпель хирурга с трясущимися руками и сдохнуть от его тремора, когда он случайно заденет важную артерию?
– Мари, почему вы так враждебны?
– Вы мне не нравитесь, и я не люблю людей, – услышал он в ответ, а я села на мотоцикл и рванула в сторону клуба по стрельбе, чтоб выпустить тоску и потренироваться в ночной стрельбе.
Охранник, пропустив меня внутрь, усмехнулся:
– Мари, ты готовишься к войне?
Я дала ему «пять» и помчалась в раздевалку.
Отстреляв, порадовалась своим успехам и поехала в сторону дома, где меня никто, к сожалению, не ждал, хотя… постой…Около моей двери сидел Мартин.
– Привет, что ты тут делаешь?
Парень встал во весь рост и сказал:
– Марусь, можно у тебя поживу? Я расстался со своей, а теперь надо делать ремонт.
– Что делать, прости? Погоди, погоди, она разнесла тебе квартиру? Вот же психопатка, – такова была моя реакция на слова друга.
Мартин только вздохнул. Я же обняла его за руку, так как до плеча не достаю, и сказала:
– Без проблем. Мне будет для кого готовить. Живи, сколько хочешь. У меня 4 комнаты и два санузла. Мы можем даже на перекрестках в квартире не встречаться.
Мы рассмеялись, зашли ко мне в квартиру, которая теперь временно станет домом и для друга.
У меня есть хобби, мама научила меня готовить, причем так вкусно, что друзья родителей думали, что я стану известным поваром и открою ресторан. Джима я старалась часто баловать изысканными блюдами, а еще ему очень нравились русские пельмени. А его мама научила меня готовить некоторые национальные блюда. Но когда я осталась одна, то практически перестала готовить изыски, все как-то по-спартански.
Теперь, когда в моей квартире на время обосновался Мартин, мой талант проявился, чему друг был несказанно рад, но в то же время усилил свои тренировки, чтобы не наесть лишних килограммов.
Вернемся к моим необычным пациентам.
Маленький Лемаркус неожиданно для всех попытался назвать мое имя, получилось трогательно и смешно «Маааал». Ребенка можно будет выписать через недельку.
А пока, в дни, когда у меня не было ночных дежурств или они не были перегружены, я позволяла родным малыша отдохнуть, не приходить в больницу, и сама с ним с превеликим удовольствием сидела. Лемаркусу нравились мои волосы и руки, он их внимательно рассматривал, гладил и всегда быстро засыпал у меня на руках и чаще всего под русскую колыбельную.
Его мама сказала, что у Ангелов на руках все дети чувствуют защиту и крепко спят. Меня продолжали назвать Ангелом, я и не возражала. Меня так часто называл Джим.
Что касается пациента, которого я окрестила бандитом, он полностью пришел в сознание, оказался слишком властным человеком, пришлось его достаточно резко поставить на место, напомнив, что, если бы он был таким умным, не поймал такое количество пуль и не постучался бы в двери «того света». Потом я ему пообещала перекрыть в прямом смысле кислород, если он не прекратит бузить, и мужик сдался или притих, точно не знаю.
Напрягало с его стороны то, что он очень внимательно смотрел на меня, стараясь прикоснуться к моей руке. В один из дней я не выдержала, взяла его за руку, отчего он напрягся и посмотрел мне в глаза.
– Вы же этого добиваетесь уже несколько дней. Я даже знаю, почему вы этого хотите. Пытаетесь вспомнить, кто был первым, кого вы взяли за руку, когда начали приходить в сознание поле наркоза. Правильно?
– Вы догадливая.
– Ну что, выяснили, кто это был?
– Ангел с зелеными глазами.
Все происходящее не слышал, но видел Джамир, практически всегда находившийся рядом с пациентом. И если я не ошибаюсь, он как-то напрягся от увиденного в этот момент.
Я проверила показатели, дала распоряжения дежурной медсестре, сообщила пациенту, что вечером сделаю перевязку и ушла на плановую операцию.
Уже вечером, в конце смены, делала перевязку бандиту. В палату охрану не пустила, реально «рявкнув» на Джамира и двух охранников, сказав, что, если не доверяют врачам, пусть в следующий раз не везут его в больницу, а сами спасают.
На мою жесткую позицию пациент, чье имя в медицинской карточке было, как я и предполагала, вымышленным, усмехнулся и жестом показал своим людям, чтобы они не мешали. Те же, в свою очередь, наблюдали за нами через дверное стекло.
Почему перевязку делает врач? Таково распоряжение «старого черта», как вы поняли, главного врача больницы, который мне и подсуропил этого пациента.
Я аккуратно освободила раны бандита от повязок, обработала их, нанесла лекарство. Все это время он не сводил с меня своих глаз, о чем-то думая, даже не морщась от боли, которая, я уверена, была.
– Вы замужем? – задал он самый банальный вопрос из всех возможных.
– А вы не боитесь, что я вам сделаю очень больно? – в ответ спросила я.
– У вас красивые глаза серого цвета, как сталь, но мне они казались зелеными, – сказал он (еще бы им не быть серыми, я же злюсь). – И почему с вами так спокойно? – задал он вопрос скорее сам себе. А потом неожиданно протянул свою руку в мою сторону, намереваясь прикоснуться к моему бедру.
– Я хочу вас видеть чаще, меня к вам тянет, —достаточно самоуверенно заявил пациент.
Меня это злило все больше и больше, я остановила его руку и нажала пальцем на одну из его ран, отчего он побледнел и поморщился, и сказала с каменным лицом:
– А я ведь могу тебя и убить, гадёныш. И мне этого сейчас очень хочется. Еще один выпад в мою сторону, и ты не проснешься. Усек?
Он в знак капитуляции поднял обе руки вверх, искренне улыбнулся (этой улыбки я не ожидала) и произнес:
– Ангел, просто Ангел. Я сражен.
Больше он мне не мешал, просто внимательно следил за моими действиями.
Палату я покидала, как торнадо, почти сдвинув с места громилу Джамира своим плечом, при этом два охранника расступились в стороны, не желая попасться на пути разъяренного врача. Странно, но в этот момент Джамир был в ярости, она просто витала в воздухе, и он как-то тяжело выдохнул. Но мне было все равно. Пусть и дальше думает, что я могу убить его друга.
Следующие пять дней прошли в штатном режиме, мы с Мартином прекрасно ладили, все делали вместе, если совпадали выходные, даже продумали дизайн кухни, которая больше всего пострадала от рук его бывшей.
Я решила сделать ему подарок и нарисовать картину на одной из стен, о чем меня пару лет уже просит друг.
Незаметно подошло время выписки Лемаркуса. Рада, что он выжил, улыбается. Я к нему привязалась. С его родителями мы обменялись контактами и распрощались.
Через несколько дней выписали и бандита. Я заранее подготовила все рекомендации и документы и взяла на этот день выходной, не хотелось встречаться ни с кем из них, а еще больше с главным врачом больницы, с этим подхалимом и взяточником.
Я устроила себе день релакса: побывала в салоне красоты, выпила кофе в кафе, а потом на своем железном коне уехала на берег Тихого океана, села на песок, достала большой блокнот и начала рисовать, совершенно не обратив внимания на то, что за этим занятием провела почти 4 часа. Зато как я перезагрузилась!
Но, видимо, спокойного вечера у меня не будет. Раздался телефонный звонок от одного из моих клубных «братиков» Эрика, который сказал, что парни поехали на «стрелку», которую забила одна из группировок.
Я прыгнула на свой байк и, превышая допустимую скорость, рванула к месту, которое мне сообщил Эрик.
В этот раз в основе конфликта лежала стычка в одном из баров. Наш человек заступился за девушку, которую открыто в баре домогался представитель клуба «Огненный Лев» (вот поражаюсь мужикам, почему такие примитивные поводы для конфликтов, никакого разнообразия), который мне известен не с лучшей стороны, это целая преступная группировка. Они отличаются нечестной игрой на ринге, имели место случаи подкупа жюри.
И вот сейчас я уже на месте, оцениваю ситуацию, паркуясь на своем мотоцикле. Я сняла шлем, завязала хвост, надела кепку, поправила перчатки на руках и подбежала к своим ребятам, которые уже находились в процессе выяснения отношений.
Скажу так, ну и твари же эти «Огненные Львы»! Мало того, что нарушают правила боя, так еще и активно используют кастеты и ножи.
Но, как говорят русские: «Мы тоже не лыком шиты!» Шон нами, я думаю, будет гордиться.
Мы, конечно, тоже пострадали: у меня и нескольких парней небольшие ножевые ранения на руках и плечах, у кого-то вывих сустава, который я вправила здесь же, на месте, ушибы, ссадины и незначительные раны от кастетов. Все супер. Мы победили!
А вот «Огненных кошечек», так я их теперь называю, что им не понравилось и вызвало ярость еще во время драки, мы подрали: два сломанных носа, одна челюсть, перелом ноги и отбитые внутренности у двоих, как минимум.
Еще в процессе драки я больше всего подвергалась нападениям со стороны одного парня, прямо чувствовалась его ухмылка даже под маской, при этом он внимательно всматривался в мои разъяренные глаза, и в какой-то момент мне показалось, что он тихо прошипел «Зефирка». А вот его глаза, глаза… Я была уверена, что видела их раньше, они особенные.
Мы сидели в клубе перед Шоном, который сурово осматривал нас с ног до головы, становясь более хмурым.
– Почему мне не сообщи, паршивцы? – тон тренера заставлял нас чувствовать себя виноватыми.
Поскольку пауза затянулась, я решила подключить свои чары младшей «дочери» нашей спортивной семьи, жалобно, глазами котика из мультфильма «Шрек» посмотрела на Шона.
– Тренер, любименький, прости нас засранцев. Мы же отстаивали свою честь, четь семьи и победили, между прочим… мяу, – после этого все дружно в голос засмеялись, включая Шона.
Он выдохнул, коротко поведал, что о нас думает, и мы начали «зализывать» раны, которые получили в ходе битвы.
Обработав своих «братиков», туго зафиксировав свою рану на плече, села на байк и поехала в больницу. Как раз дежурил Мартин, которому я предварительно позвонила, попросила ждать меня в одной из перевязочных.
Пока обрабатывали мою рану, поражалась тому, какой у меня заботливый и ворчливый друг. Понятно, что у него более гуманное направление в работе, поэтому-то ему меня и жаль. При этом Мартин, как старший брат, не переставал в такие моменты напоминать, что я девочка и должна себя беречь, а не хулиганить, как это часто бывает.
Быстро управившись, я обняла и чмокнула в щеку друга и поехала домой, легла спать и всю ночь видела во сне глаза парня, с которым больше всего дралась сегодня. Что-то есть в этих глазах такое знакомое, но что?
ДЖАМИР
Когда в результате стычки с конкурентами и предательства некоторых лиц из нашей группировки в перестрелке пострадал мой босс по кличке «Лютый» (отличается жестокостью, любовью пытать и истязать неугодных и убивающий на месте предателей и слюнтяев), я принял решение доставить его в Центральную больницу города, где у нас имелись свои «подвязки» в лице главного врача – взяточника и трусливой шавки, который за деньги по поддельным документам оказывал нам помощь, латая, спасая наших, конечно же, не ставя в известность полицию.
Последний раз одного из наших спасла молодая хирург, которую он сравнил с Ангелом, о которой сам главный врач говорил с гордостью как о человеке с золотыми руками. Именно ее он и рекомендовал для спасения Лютого, утверждая, что состояние критическое, при этом заломив немалую сумму бабла.
Я мог предположить все, что угодно, но когда мне со стороны показали этого Ангела, запаниковал. Как такая маленькая девушка, на вид которой 18 лет, может быть хирургом?
Я помчался к главврачу, схватил его за грудки и заорал:
– Ты, специального, гад, подсунул нам малолетку вместо врача, чтоб она угробила босса? Не хочешь брать ответственность или тебя подкупили? Учти, если он откинется, я взорву на хрен всю больницу!
На что айболит, изрядно струхнув, сказал:
– Она лучшая, поверьте.
Я же вылетел из его кабинета, громко хлопнув дверью.
Мы с охраной сидели под дверями операционного блока, не спуская глаз со стекла в дверях, через которое видно было двери операционной. По истечении 7 часов табло над входом погасло, дверь операционной открылась и вышла невысокая девушка в медицинском костюме, прислонилась к стене и сползла по ней, сев на пол.
У меня начало пульсировать в висках, рука дернулась к пистолету за поясом, хотелось поубивать всех здесь, начав с главврача.
Девушка несколько минут сидела неподвижно, потом бросила на меня беглый взгляд, поднялась и направилась в нашу сторону. Врач остановилась, сняла маску и сообщила, что операция прошла успешно.
Я смотрел на нее и не верил своим глазам: такая маленькая на нашем фоне, с глазами цвета бирюзы, немного бледная и уставшая. Все было, как во сне. А дальше я по привычке сделал то, что обычно в таких ситуациях делал – предложил денег за ее работу. Она же в ответ меня послала очень далеко вместе с деньгами, просто прожигая своим взглядом уже не бирюзового, а стального цвета, способным заморозит всю землю, потом повернулась и ушла.
Этот доктор не выходила у меня из головы. Боевая оказалась девочка, моих парней быстро поставила на место, меня «послала» далеко и надолго, ничего и никого не боится, работу любит.
Но меня напрягла моя собственная реакция на увиденное как-то ночью из коридора блока, где лежал босс, и были палаты с другими пациентами, в одной из которых находился маленький, месяцев 10-11, не больше, афроамериканец, которого тоже оперировала доктор Мари Росси, и к которому она проявляла особое внимание.
В тот день я дежурил вместе с тремя охранниками около палаты. Уже было совсем поздно, когда мимо меня, не обращая ни на кого внимания, пробежала Мари, меня как ветром обдало ароматом ее приятных духов, и вошла в палату к ребенку, из которой буквально через полминуты вышла медсестра и зашла в медсестринский кабинет.
Из любопытства подошел ближе и увидел, как Мари наклонилась к малышу, он потянулся к ней, взяла его на руки и ласково стала гладить по спинке и целовать в голову. Если честно, я сам испугался тому, что мне эта картина нравится.
Она держала его на руках, а ребенок начал улыбаться и своей рукой сорвал с врача медицинскую шапочку. Ее волосы легли золотым облаком ей на плечи и спину, прикрыв даже малыша, а у меня на миг «остановилось» сердце. Реально Ангел.
Девушка продолжала носить его на руках, что-то говоря шепотом, а может, напевая, но мелкий с такой радостью смотрел на нее, держался за ее палец своей черной ручкой, а потом уткнулся ей в шею и уснул.
У меня как паралич наступил, не мог от увиденного оторвать глаз и пришел в себя, только услышав всхлипывания подошедшей медсестры, которая растрогалась этой картиной.
Меня пугает моя реакция на этого врача. Стал замечать, что ищу ее взглядом, когда нахожусь в больнице. Несколько раз пытался начать общение с доктором Мари Росси, в том числе найдя ее сидящей на берегу Тихого океана. Да, да, я начал ненароком, ненавязчиво следить за этой девушкой, пока еще в полной мере не осознавая, зачем.
Видел, как она гоняет на мотоцикле, несколько раз смотрел ее участие в смешанных боях и делал на нее ставки. Не мог отвести глаз от Мари, фигура – улет: подтянутое, натренированное тело, осанка, стройные ноги, округлые бедра и немаленькая грудь при узкой талии делали ее похожей на богиню. При этом лицо действительно было ангельским, а волосы… почему-то волосы завораживали.
Она уверенно держала удары, нападала, ярости ей не занимать, просто громила противников – мужчин с особой дерзостью.
Мои ребята как-то сняли на видео, как милый доктор на пляже избила нескольких парней, которые начали к ней приставать, и победоносно наступила одному на грудь. Причем, что меня поразило, на ее лице не было ни страха, ни паники, она была абсолютно хладнокровна и спокойна. И скажу вам, девчонка – Огонь!
Сидя на берегу, она была такой спокойной и в то же время будто опустошенной изнутри. Но контакт не получился, девушка дала понять, что я ей не интересен.
Меня это удивило, я привык нравиться женщинам, выбирать их, отвергать и никогда не иметь постоянно кого-то рядом, не говоря уже о том, что кем-то интересоваться так, как сейчас Мари. Она полна загадок. И чем больше в нее всматриваюсь, тем четче ощущение, что я ее видел ранее.
Но самым неприятным, как оказалось, для меня была реакция босса на Мари. Когда я увидел через стекло в дверях его палаты, что он взял ее за руку, приходя в сознание, а она ее не убрала, и всматривался в глаза Мари, у меня появилось странное ощущение где-то в груди, похожее на…ревность??? Я, наверное, схожу с ума, этого я не чувствовал никогда, потому что никогда никого не любил. Не может быть!
Такое же чувство, сопряженное с яростью, испытал в тот момент, когда босс, уже будучи в полном сознании, не отрывая взгляда, рассматривал Мари во время обхода. А когда она сама взяла его за руку и что-то стала говорить, мои кулаки сжались.
События при перевязке босса меня совсем вывели из себя. Стоя за дверями, видел через стекло, что Лютый сначала о чем-то спрашивал Мари, она ему достаточно холодно отвечала, а потом открыто начал домогаться, потянул руку к ее бедру, на что она резко нажала ему на одну из ран и что-то прошептала, на что Лютый поднял, усмехаясь, руки вверх, как бы сдаваясь перед ее яростью. Но в его глазах читался восторг этой девушкой, а глаза блестели. Меня это напрягло и сильно.
Мари, как торнадо, выскользнула из палаты, чуть не сбив меня и двух охранников с ног.
На выписку босса она не пришла, но все рекомендации и документы подготовила заранее. Их мы забрали в кабинете главврача.
Босс хотел лично встретиться с доктором, но оказалось, что она взяла выходной. Я понял по виду Лютого, что его это взбесило. Он расспросил главврача о Мари, но ответ был коротким: врач от Бога, потомственный хирург, руки золотые, характер скверный, все ее любят, но ни с кем не сближается.
Уже сидя в машине, босс произнес:
– Когда-то, еще в юности, один шаман предсказал мне, что с «того света» меня вернут руки Ангела с зелеными глазами, но предостерег, что Ангел может принести и смерть. Сначала я посмеялся, чушь какая-то, Ангел не может принести смерть. И вот в этот раз, когда я, видимо, начал приходить в себя, как во сне вспомнил слова того шамана и увидел рядом Ангела, у нее были зеленые глаза. Я ее взял за руку и снова померещился шаман, но смотрел строго. А потом я провалился в темноту. Ангелом оказалась доктор Мари Росси.
– Ее в больнице действительно называют Ангелом, но думаю, это совпадение сказки, рассказанной шаманом, и реальности после наркоза, – ответил я. Этот разговор лично мне был неприятен.
– Но Ангел с характером. Таких женщин даже я еще не встречал. Мне она нравится. Собери на нее всю информацию и понаблюдай, вдруг за ней кто-то стоит.
– Хорошо.
Обсудив все текущие вопросы нашего синдиката, предстоящие встречи и сделки, я поехал к себе в коттедж. На душе было неспокойно, я откровенно нажрался HENNESSY и вырубился.
Всю ночь во сне видел доктора Мари и что теряю ее. Проснулся в полнейшем душевном раздрайве: почему я ее теряю, если она не моя, и почему так больно было сердцу во сне?
МАРИ
Следующие три недели пролетели стремительно, насыщенно как по работе, так и в плане тренировок, соревнований по рукопашному бою, ремонту в квартире Мартина.
Я закончила картину на его кухне, он был в восторге: парящий в небе орел над океаном в лучах заката.
А еще я ждала выходных, которые решила провести у родителей Джима, они меня давно ждут, да и я соскучилась.
Приготовленные подарки, вкусняшки, в общем, все то, что я собрала для родных Джима, отправила курьерской доставкой в соседний город, куда семья переехала сразу после его гибели. Сама же села на мотоцикл и рванула к таким родным людям.
