Марго Лурия
Преподаватель
– Я понимаю, – профессор спрятал руки в карманах домашних штанов и, не сходя с места, протяжно выдохнул, пряча всё своё волнение в напряженных кулаках – просто расскажи.
– Когда родители развелись, то стали иначе смотреть на меня, никто не бил меня, не морил голодом, не бросал. Они были прекрасными родителями, но ненавидели друг друга и не принимали меня за то, что была похожа на них. – на секунду жестокий оскал разразил её холодное лицо – Уверена, никто из них и не вспомнит фразы, брошенные вскользь, и что они не хотели сделать мне больно, но так были ослеплены своими чувствами друг к другу, что всё-таки сделали. Однажды, когда я написала свою первую работу, то первым делом принесла её маме. Я так волновалась и так ждала её оценки. Текст был глупым, ведь я была ребёнком, и не следовало ожидать, что я сразу выдам шедевр, мне просто хотелось поделиться с ней своей поделкой. – сверкнув глазами, Джейн брезгливо задрала подбородок вверх – Она встретила меня с таким разочарованием, даже не представляешь, как она расстроилась, сказала, что это всё ерунда. – несколько мгновений, тянувшихся будто целую вечность, она молчала, словно первый раз в жизни пытаясь переосмыслить прошлое – Я несколько лет не бралась за своё хобби, искренне поверила ей и старалась изо всех сил бросить, но это оказалось невозможно. Оставалось делать это тайком, тайком от всего мира, даже не веря в то, что это вообще стоит делать. – Ник не видел слезу, тихо скатывающуюся по бледной щеке, но стоило ей упасть, сверкнув под блеклым светом из окна, как его грудь заныла, а кулаки сжались ещё сильнее – Я понимаю её, что она имела ввиду, и почему такое произошло, она боялась, что я стану похожей на отца, я всё понимаю. – в оправдание девушка интенсивно задёргала руками – Я клянусь, что не точу злость и обиду, но я не могу больше довериться ей, просто не могу.
Державшись до последнего, ровный голосок всё же дрогнул, и, отвернувшись от любимого, Джейн, утерев мокрые глаза, сняла очки и тяжело задышала.
– А что отец, если он тоже человек искусства, почему он не поддержал тебя? – борясь с тяжестью в груди, мужчина оцепенел, не находя в себе силы сдвинуться с места, чтобы утешить или хотя бы обнять.
Всё, что он мог, это дать немного пространства, чтобы сделать вид, будто каждый говорит куда-то прочь в пустоту, а второй этого не слышит, и тайна, мучившая много лет, могла остаться тайной, не превращая его владельца с труса и слабака.
– У него своя жизнь, всегда была и всегда будет. Стоит ли его за это винить?
– Но мне то ты веришь? – короткий еле слышный смешок раздался в голове раскатами грома.
– Я хочу, очень хочу, пойми меня правильно, суть не в том, что я тебя не люблю или не доверяю твоему мнению. Я стараюсь, очень стараюсь снова поверить и я буду стараться всю жизнь, потому что иначе никак, это часть меня. – она всхлипывала, уже не скрывая слез, и вздымала руки к груди – Луи всегда говорил, попытайся понять её, попытайся понять, а я понимаю, я всё понимаю, честно, но что делать с этим пониманием?
Наконец, повернув голову, девушка посмотрела прямо в глаза профессору, словно ожидая лёгких ответов на свои вопросы. Падая на лицо, раскрасневшееся от истерик, свет сиял бликами на мокрых участках под глазами, а плечи подёргивались от неконтролируемых вздохов.
– Где твой отец сейчас? – спросил Ник, его глаза ныли, а дыхание, казалось, вовсе остановилось.
– Вроде переехал в другой город…
– Ты не любишь о нём говорить, даже больше, чем о матери, что произошло?
– Если ты ждёшь историй в духе насилия, то ничего не было, обычная семья, где люди любили друг друга, а затем разлюбили. Ни он, ни она не плохие люди, и они не виноваты в том, что всё так сложилось. Это просто жизнь, а я в ней оказалась не интересна им.
Мелькающая дрожь по телу вернула власть над движениями, и Ник подошёл к возлюбленной, сев на корточки возле неё. Взяв холодные руки, он прислонил их к своей шее, а голову положил ей на колени.
– Поэтому ты скрываешься?
– Я просто не думаю, что это кому-то может быть интересно.
– Это интересно мне. – он поднял голову, взглянув в самую душу, от чего девушке стало некомфортно, и она заёрзала на месте.
– Ты не можешь утверждать иного.
Стремительно вскочив, Ник раскинул руками, расхаживая по комнате, но совладав с порывами, опустился на колени словно в молитве:
– Джейн, ты знаешь меня, я буквально терроризировал тебя четвёрками, и не стал бы лгать о том, что и мне так важно. Тебе пришлось нелегко, но это то, ради чего стоит пробовать, и, если ты не можешь сама, я сделаю это вместе с тобой.
Она глядела на него словно сквозь пелену, будто тот и вовсе был лишь галлюцинацией, его потуги сотрясали воздух, но, застывшее камнем, тело девушки оставалось неподвижным.
– Почему ты так веришь в это? – фыркнув, она, казалось, насмехалась над искренностью его вовлеченности.
– Я верю в тебя, потому что ты прекрасна. Ты ведь искренне любишь свои работы и готова ругаться со мной, доказывая каждую запятую. Ты жаждешь достичь идеала, но есть ли он вообще? – тут девушка застыла, задумавшись над прозвучавшими словами, что мгновенно отпечатались на задворках разума.
– Я как ослик, бегущий за морковкой, который понимает, что никогда её не догонит, но продолжает бежать… – горько прошептала она.
– Так можно всю жизнь прождать нужный момент.
Отшвырнув его тёплые руки, лианами обволакивающие колени, она хотела убежать, но сил встать хватило не сразу, а слезы оказались сильнее. Она поднялась, скрывая лицо за трясущимися руками, но, потерявшись в пространстве, застыла на месте. Где-то из глубины доносились всхлипы, контролировать которые никак не получалось, хотелось кричать и размахивать руками, но тело охватывало сковывающее напряжение.
По спине пробежался жар от профессора, что стоял так близко, и его голос с мольбой раздался в голове:
– Пожалуйста, повернись ко мне.
Но девушка молчала, от сковывающего горло рыдания и от ладоней, что накрывали лицо, пряча за стальными тисками боль и отчаяние. Тогда, не обращая внимание на сопротивление, Ник обнял её сзади, окутывая обнажённые струны, расстроенного инструмента.
В такие моменты Джейн всегда уходила от людей и ситуаций, что подбирались чересчур близко и видели слишком много, от самой себя, прячась за образом отстранённости и равнодушия. Но, почему-то, сейчас убегать совсем не хотелось, то ли от изнемогающей усталости, то ли от плена горячих жгутов, прижимающих к себе даже в столь неприглядном состоянии.
– Когда ты маленький, колкие слова родителей вызывают обиду и неподъёмное чувство вины, – и вот уже ровный и уверенный голос сочился из хрупкого создания, сокрушая тягостную тишину – но когда становишься старше и начинаешь понимать их мотивы и слабости, их изречения приводят лишь к раздражению и разочарованию.
Повернувшись, девушка угодила лицом в твёрдую мужскую грудь, и понемногу её плечи опускались, а дыхание становилось плавным.
– Я испачкаю тебе футболку – виновато произнесла она, будто это было самым кошмарным правонарушением.
– Ну и пусть.
Словно маленький котёнок, чьи глазки ещё не открылись миру, она завалилась спать в надёжные мягкие объятия своего защитника, который всю ночь не сомкнул глаз, погрузившись глубоко в думы.
На утро же, совсем свежая и румяная, Джейн решилась на смелость и после завтрака озвучила своё решение, передав все полномочия в руки, которым доверяла. Они решили, что после праздников Ник сведёт самого педантичного менеджера своего издательства со своей возлюбленной писательницей, и они составят договор, где подробно пропишут условия, по которым он и она будут взаимодействовать с издательством. Так как внутреннюю кухню процесса создания книги девушка не знала, профессор мог подсказать с выбором обложки, аннотацией и общим оформлением, но вмешиваться в ход издания и распоряжаться им был не в праве.
Пальцы мужчины ликующе поглаживали флешку в кармане, ожидающую своего часа, что вот-вот должен был прийти. Он ощущал себя причастным к чему-то большему, чем он сам, и, казалось, вся их история и вся его жизнь вели к этому моменту. Ведь он отыскал самородок и собирался представить его миру, как символ неувядающей страсти и интеллектуального упоения. Восторг в купе с эйфорией рождали ощущение счастья, он сумел победить, но не её саму, а её плен, и был готов купаться в гордости.
Но на лице девушки не отражалась ни кичливость, ни предвкушение, могло даже показаться, что она и вовсе была не рада такому исходу, отчего Ник местами перегибал палку восторженности. Ему сложно было понять те цепи, что тянули её назад, и с которыми приходилось бороться каждый день, чтобы не передумать. Джейн действительно любила свои тексты и искренне считала хорошими, порой перечитывая их на досуге, но стоило сделать шаг навстречу их реализации, как она начинала виновато озираться, словно то было преступлением.
Впрочем, вспоминая времена, когда мужчина только ожидал её признания в тайном писательстве, уже тогда понимая, что с ней будет непросто, Ник менялся в лице с энтузиазма на отрешённость, послушно мирясь с отсутствием шариков и салюта.
Лишь одна вещь его пугала – обещание посетить семейное собрание с новой избранницей после столь травмирующих знакомств. По несколько раз на дню он повторял, что ехать необязательно, и что он, по обыкновению, придумает оправдание к их неявке, которую, учитывая свадьбу брата, никто и не заметит.
Но Джейн оставалась непреклонна, и не потому, что яростно жаждала встречи с театром кукол, а потому что сама устала прятаться. А их знакомство с мамой, прошедшее, на удивление, спокойно, побуждало к попыткам, если не наладить отношения, то хотя бы не портить, чем не только заявить о серьёзности их чувств, но и призвать оставить порывы вмешиваться в жизнь и решения Ника. Девушка понимала их слабые стороны и то, что они оба беглецы и скитальцы, по чудесному стечению обстоятельств обрётшие друг друга, профессор подталкивал её расти, и она хотела помочь ему избавиться от неутихающего гнева и обид.
Будучи не в восторге от встречи, они оба ехали молча, предвкушая реакцию семьи на новость, что принесла им Софи. И только подъехав к самому дому, заметно отличавшему его от стоящих рядом, Ник старательно проговорил, что они могут уехать в любой момент, стоит ей сказать лишь слово.
За массивным забором прятался большой и невероятно красивый дом. Первый этаж был облицован мелким тёмным кирпичом, а второй – ярким деревом, уютно возвышались огромные чёрные окна, а постройку прятала мощная могучая крыша, как бы аккуратно спадающая на всё это великолепие. Дом словно разрезал пространство маленького городка, горделиво возвышаясь над целыми улицами.
В нём, как выяснилось из рассказов Ника, что вещал, пока они шли по выложенной серыми плитами дорожке к двери, они провели всё своё детство. И, похоже, его семья была не рядовыми врачами, а просто Богами в мире медицины, отчего входить внутрь стало немного страшновато, словно чужим здесь быть опасно.
Дверь открыла мама Ника, радостно приветствуя и поспешно провожая гостей в большую столовую, где их уже ждали Уилл и Софи. Миссис Мартен раздавала поручения прислуге о том, какое блюдо, когда подавать, пока её муж наливал в стакан виски, попутно расхваливая и предлагая его своим сыновьям. Уилл отрицательно махнул рукой, а Ник согласился.
Тёпло-серые стены, выложенные крупной плиткой и создающие атмосферу необременённой душой чистоты, подчёркивали композиции из картин и множества полуразбитых масок паяцев.
Наконец, когда семья расселась за стол, во главе которого справа сидела мать, а слева – отец, подали первые блюда: салат и пару любопытных закусок. Новоиспечённые супруги сидели напротив и немногословно переговаривались между собой, как-то странно косясь, потому профессор под столом положил руку своей спутнице на колено и кротко подмигнул ей.
– Николас, послушай, – начала мать, испытывая явное недовольство от их переглядок – Софи нам всё рассказала, и, думаю, этот фарс уже можно прекратить. – Ник пождал губы и, сморщив лоб, протяжно выдохнул.
– Какой? – огорчённо поинтересовался он, на что женщина, с видом полным нежности и сочувствия, разразилась небывалой тирадой.
– Я понимаю, свадьба далась тебе нелегко, но ты не должен никому ничего доказывать, особенно мучая своих студенток. – она сменила тон на насмешливо пренебрежительный и закатила глаза – Она же, бедная, уже сбежать хочет, поставь ты ей оценку и не шантажируй больше.
– Прости, Ник… – послышался растроганный голос блондинки, что от волнения сомкнула маленькие кулачки – Я не могла молчать, так как переживала за тебя.
– Неужели? – комната наполнилась раскатистым демоническим смехом молодого профессора – Что-то ты не переживала за меня, когда спала с моим братом. – он поднял стакан с напитком и сделал глоток, исподлобья наблюдая, как Софи белела от услышанного.
– Ты знаешь, я сожалею об этом. – голосок девушки дрогнул, и она прижалась к спинке стула.
– Так же, как и о том, что спала со мной, когда встречалась с ним?
Довольствуясь собой, Ник резал всех присутствующих по самым больным местам, упиваясь их лицами и сжимая, что есть мочи, коленку любимой.
– Что? – Уилл, блуждавший ранее где-то в своих мыслях, как делал всегда на семейных застольях, встревожился – Что он такое говорит, Софи?
– Да, брат, внезапно наша общая девушка оказалась не такой порядочной, как мы думали, зато, актрисой неплохой.
– Что за ерунду ты городишь? – строго одёрнула миссис Мартен, порывисто привстав с места.
– Скрепя сердцем, рушу я твои иллюзии, мама, но твоя многоуважаемая невестка не так идеальна, поэтому, с твоего позволения, я хотел бы больше не слышать нескончаемые дифирамбы в её адрес. Или, хотя бы, не слышать гневные поползновения в адрес своей девушки.
Женщина ворчливо буркнула под нос неразборчивое ругательство и снова присела, резкими движениями орудуя ножом и вилкой.
– Я не утверждаю, что твоя девушка плохая, но, очевидно же, она не любит тебя, она молода. Зачем ей ты? Ей гулянки подавай! – указывая на спутницу сына то рукой, то пальцем, она ни разу даже не взглянула на неё, будто речь шла о каком-то абстрактном персонаже – А ты – обеспеченный лопух! Вот она тобой и манипулирует.
– Она не просит у меня денег, – повысив тон, Ник стиснул напряженную челюсть, надменно задрав подбородок – даже когда ей действительно понадобилась помощь, она мне даже не рассказала об этом.
На мгновение столовая заполнилась тяжёлой тишиной, и Джейн, что сидела и ковыряла вилкой в тарелке, подняла глаза на профессора, электризующего воздух чёрными глазами.
– Что, о чём ты? – вполголоса спросила она, игнорируя пристальные взгляды.
– Я слышал ваш разговор с Луи и знаю про твои проблемы. – его строгость сокрушала, а убранная с колена рука оставила ожог.
– Почему не сказал?
– Ты же не рассказала.
– Я просто не хотела, чтобы ты волновался. – Джейн виновато опустила голову, вилкой дырявя овощи в салате.
– Видишь? – рьяно воскликнул мужчина – Она беспокоится обо мне!
– Ваши игры до добра не доведут! А если она забеременеет? – не унималась мать, уже игнорируя всякие нормы приличия.
Отец семейства, смакуя, потягивал из стакана свой любимый виски, периодически озирая окружавшие его лица. Он никогда не перечил любимой жене и выказывал твёрдость только на работе, где она ему подчинялась. В жизни сыновей седовласый старик принимал минимальное участия, потому что так делали его родители, и это он считал правильным, но разлады подобного рода терзали его не меньше, чем жену. Глядя на Софи, которую он тайком ото всех недолюбливал, тот мысленно поставил точку под многочисленными утверждениями, в которых оказался прав. Что же до Джейн, она внушала интерес, была красива и весьма тактична, несмотря на резкость его супруги, впрочем, это было уже не его дело.
Глядя перед собой куда-то в пустоту, Уилл пытался переварить услышанное, он не мог смотреть на жену и не мог уйти, а вид брата, смеющегося над его слабостью, вызывал непомерную злость.
Замерев, все будто затаились, в ожидании новых откровений, но на лице Джейн образовалась напряженная улыбка, что никак не свидетельствовала о радости, она сгорбила спину и понуро положила вилку слева от тарелки.
Профессор повернулся к своей студентке, дьявольски смиряя свой пыл, и заботливо произнёс:
– А я напоминаю, что мы можем уехать в любой момент.
– Да нет, – она сомкнула руки перед собой, сцепив пальцы, и ехидно прошептала, укротив его превосходство – семейные застолья так редки, наслаждайся.
– Софи, это правда? – головы присутствующих повернулись в сторону Уилла, тем самым ознаменовав новую главу пьесы, а его брат продолжил нахально дерзить.
– Позволю себе ответить за неё, да, это правда, и за пять минут до скрепления вашего союза она предлагала мне всё вернуть.
– Зачем ты сейчас, ради Бога, всё это говоришь, Николас? – миссис Мартен схватилась за лоб, словно в припадке мигрени, и стала расхаживать, стуча кубиками льда в стакане воды, что поспешно подал персонал.
– Почему бы и нет, а ты за то, чтобы навеки похоронить эту тайну? Тебе не жаль сына?
– Будто ты его жалеешь! – крикнула она – Думаешь только о себе!
– При всём уважении, я не в ответе за его чувства, как и он за мои. – Ник поднялся с места, подавая руку возлюбленной – Думаю, момент настал, нам пора.
– Стойте! – громогласно одёрнула их женщина, но продолжила спокойно – Мне разрывает сердце ваша размолвка, неужели нельзя вести себя как взрослые люди. А вы, мисс, – она повернула к гостье и, задрав подбородок, любезно сообщила – мне просто не нравитесь, сожалею.
– Думаю, я переживу это, – Джейн выдавила из себя улыбку и, поддавшись Нику, что держал её руку в своей, послушно последовала за ним – всего доброго.
Они покинули дом, оставив его обитателей прикованными к выбранным местам. Профессор резко дёргал педали и сжимал руль, словно не мог удержать, отчего девушка крепко вцепилась в сидение.
– Прости, что не рассказала. Ты злишься?
– Поначалу злился, но сейчас, не знаю… Ты не доверяешь мне?
– Что за глупости? Я просто знала, что ты непременно захочешь вмешаться.
– Что в этом плохого? – криком перебил мужчина.
– То, что это может плохо закончиться. – их вопли сотрясали машину, что мчалась по скользкой дороге в период обильного снегопада – Я не хочу впутывать тебя в то, что может тебе навредить.
– Мы ведь партнёры, Джейн, мы должны решать проблемы вместе! Иначе зачем тогда это всё? – он стрельнул яростным взглядом в её сторону, быстро вернув внимание к дороге, и понемногу сбавил скорость.
– Ты прав, – девушка перешла на ровный тон, дрожащей рукой поправляя очки – я должна была рассказать, просто запаниковала и боялась, что ты ввяжешься в разборки.
– Мне не пятнадцать лет, я в состоянии держать себя в руках! – его рёв эхом отразился в салоне машины, а на руках вздымались вены – И я хочу знать, если с моей женщиной происходит что-то! – внезапно он осёкся, накрыв рот ладонью и выдохнув куда-то в сторону – Прости, не хотел кричать, представим, что это была милая беседа, а этой проклятой поездки и вовсе не было.
Джейн заверила, что всё решит и, если понадобится, перевернёт вверх дном весь кампус, а, главное, ему первому сообщит о статусе проблемы. Как одной из лучших студенток, ей положена стипендия, и секретарь университета миссис Бернар прекрасно знала девушку и её репутацию, а значит был шанс, что прислушается к ней и поможет.
Неделя праздников продолжалась, и Луи обрывал телефон в попытках удовлетворить интерес матери и свой, наконец, увидеть избранника подруги, и, заодно, запоздало отметить новый год в полной и излюбленной компании.
Они жили недалеко от дома Джейн, а значит были в опасной близости к кампусу, но, несмотря на риски, девушка взяла под руку своего профессора и с горделивой улыбкой позвонила в дверь. Изнутри послышались шаги и суетная перепалка, после чего резким движением дверь распахнулась, а на пороге с широким ликованием предстал светловолосый жилистый парень. Улыбка почти мгновенно сошла с лица, когда он увидел гостей, но, после непродолжительной растерянности, тот, наконец, заговорил:
– Что? Да быть не может, признайся, ты ему заплатила! – Джейн легонько толкнула Луи внутрь, стягивая пальто – Хотя, теперь, кажется, всё встаёт на свои места. – парень забрал верхнюю одежду и пожал руку профессору, знакомя его с матерью – Это – Ирен – моя мама, очень ждала встречи. – на что та тоже его легонько пнула – Почему меня все бьют сегодня?
– Сделай хотя бы вид, что мы приличные люди. – рявкнула Джейн, пока Ник разглядывал гостиную.
Комната не была рассчитана на приём гостей, и, очевидно, стол сюда перетащили специально для пиршества, но мастерство хозяйки отражалось в уюте и сногсшибательном запахе ужина. Профессор сел на отведённый ему стул, на сидушке которого лежала подушечка, привязанная к спинке, и огляделся. Комната пылала праздничной атрибутикой, среди которой аккуратно ютились фотографии, на многих он разглядел свою девушку, с двумя косичками и раскрасневшимся от солнца личиком.
– Так, ведите себя спокойно, у нас же гости! – потребовала Ирен от сына, войдя в комнату с огромным блюдом, что источало тот самый запах.
– Что ты мне-то это говоришь? Скажи ей! – друзья перекидывались через стол дразнящими рожицами и периодически кидали друг в друга полотенца или мелкие предметы с полок.
– Она привела своего молодого человека, вот приведёшь даму, я буду орать на Джейн. – она поставила блюдо на стол и радушно обратилась к гостю, словно принимала в своём доме не иначе как высокопоставленного чиновника – Вы не обращайте внимание, Николас, мы любим подурачиться, вернее, они, а я их осаждаю.
– Да уж, мама, он знает о тех бумагах, что помогает составлять Джейн. Эта женщина весьма опасна. – шутливо прошептал Луи в сторону профессора.
Ужин прошёл так безмятежно и приятно, Ник уже и забыл, какими тихими и мирными могут быть семейные вечера. Они общались, смеялись, делились впечатлениями друг о друге и обсуждали детство. Оказалось, что Джейн в этой компании была той ещё болтушкой со звонким смехом, что харизматично рассказывала компрометирующие истории их дружбы.
Наконец, довольная Ирен, извинившись, удалилась спать, так как всегда рано ложилась, наставив детей убирать со стола. Напоследок она подмигнула Джейн, одобряя выбор мужчины, а тот сделал вид, что не заметил, оставшись с Луи наедине. Парень отдал тарелки подруге, которая относила посуду на кухню, проводив её долгим взглядом, а затем перевёл внимание на профессора, что пристально таращился на него:
– Что, ревнуешь? – язвительно подметил он.
– Ты – хороший друг, я понял. – Ник пожал плечами – Но как тебе это удаётся? Ты ведь много не знаешь о ней, даже обо мне не знал долгое время.
– Я знаю достаточно. Она человек непростой, не открытая книга, к которым ты привык. – посмотрев на старую фотографию, он неожиданно разразился воспоминаниями – Помню, в детстве она из-за чего-то сильно расстроилась, я толкнул её в лужу, чтобы развеселить, а она расплакалась, – он изобразил недоумение, раскинув руки – тогда я понял, что женщины – это, довольно, сложное явление. Она сама решает, где ей нужна откровенность, и я готов ей это предоставить.
– Почему, – фыркнул профессор – потому что любишь?
– Как сестру, если ты об этом, она не в моём вкусе, но она – мой друг, – придвинув корпус вперёд, Луи бросил многозначительный взгляд и тихо, но твёрдо произнёс – и всегда им будет. – но, после того как в комнату вернулась Джейн, он точно с прежней доброжелательностью продолжил – Хотя, если тебе понадобится инструкция к ней, можешь обращаться.
Такое поведение парня, хоть и позабавило профессора, тот был рад их близости, и временами пускай детскому, но искреннему и живому общению. Но врасплох подобное не застало, ибо девушка предупредила о том, что Луи, защищая её, может немного перегнуть палку. А потому Ник не отреагировал враждебно, а, покорно склонив голову, продемонстрировал серьёзность своих намерений.
6
Совет преподавателей собирал информацию о не сдавших экзамены, чтобы решить, кого следует отчислить, кого перевести на платное обучение, а кому дать шанс повторно пересдать работы. Эдакий беспощадный суд, где тебя приглашали на ковёр и топили под пристальными взглядами, якобы сочувствующих, и решали судьбу.
Ранее Джейн не приходилось участвовать в таком мероприятии, потому что экзамены она сдавала на отлично и с преподавателями в конфликты не вступала. Но после домогательств мистера Робера, что, к слову, раньше её вниманием не донимал, по понятным причинам, иных вариантов, кроме как оказаться здесь, не оставалось.
Но и сдаваться девушка не намеревалась и, вооружившись непоколебимым спокойствием, собиралась противостоять угрозам престарелого ловеласа.
Коридор главного корпуса полнился молодыми людьми, наматывающими круги в ожидании казни, их лица обезображивали терзающие муки. Мистер Мартен, встречаясь взглядами с поникшими студентами, следовал по коридору к кабинету, где должен был принимать непосредственное участие в расправах как свидетель. Он видел множество знакомых лиц, что и по его вине оказывались в столь плачевном положении, но вид одного печалил больше других.
У самой двери, прислонившись к стене, стояла девушка в строгих брюках и топе, по её спине стекали шелковистые волосы, повернувшись вполоборота, она сверкнула очками и уверенной улыбкой.
– Волнуешься? – поинтересовался профессор, его рука нервно скользнула по ручке двери, студентка казалась слишком спокойной, но ничего, кроме как проследовать в аудиторию, ему, как и всем остальным, не оставалось.
Джейн пригласили буквально через пару студентов, и пока преподаватели переглядывались, не ожидая увидеть здесь лучшую ученицу, она достойно, держа подбородок, присела на стул в центре комнаты, аккуратно поставив сумочку на пол рядом с собой. Профессора сидели за столами, образуя полукруг, и смирно слушали об успехах приглашённого. Мистера Робера Джейн приметила мгновенно, он сидел почти в центре, по левую руку от секретаря университета, как бы обозначая своё далеко не последнее место в кампусе, и усмехался.
– Мисс Морел, мы признаться удивлены видеть вас здесь. – лёгкой рукой пригладив седину, миссис Бернар перебирала бумаги с личным делом студентки.
– Всё бывает в первый раз. – Джейн улыбнулась, лишь изредка бросая взгляд на собравшийся преподавателей, определяя всё своё внимание лишь одному.
– Конечно, речи о вашем исключении быть не может, – женщина трясла головой, вещая перед нещадной публикой – но вопрос вашей стипендии стоит весьма остро. Как же так получилось, мистер Робер?
– Я, как и вы, поражён такому исходу. – слегка откашлявшись, мистер Робер, с ангельским видом образцового профессора, выказывал пылкое недоумение – Джейн всегда показывала хорошие результаты, но, видимо, что-то пошло не так. Я также слышал о ваших проблемах с литературой, но, судя по всему, с мистером Мартеном на дополнительных вы сумели всё уладить. – его глаза загорелись превосходством, будто он знал то, что не дано было остальным – А вот философию, почему-то, забросили, допускать с такими знаниями к экзаменам я просто не имею права, остаётся только пересдача. Если, конечно, мисс готова к ней. – его реплики неимоверно злили Ника, что сидел, скрестив руки, скрывая напряжение в пульсирующей челюсти.
– Мисс Морел, вы готовы пересдать философию? – переспросила миссис Бернар для протокола.
– Боюсь, нам с мистером Робером сложно найти общий язык. – серые глаза девушки стирали расстояние между ней и Робером, она буквально сжигала его заживо, любуясь шаткими нервами, не готового к атаке, старика – Я постараюсь сделать всё возможное, но боюсь не так, как этого требует профессор.
– У вас возник конфликт? Профессор, прошу вас, Джейн одна из лучших студентов. – похоже, секретарь не желала терять стипендиата, впрочем, в ней могла говорить симпатия, такое тоже случается.
И пока Николас хладнокровно представлял варварские пытки над недругом, его пассия бесстрашно играла с чувствами, которых никто больше не замечал. Она заставляла его нервничать, отчего у старика заблестела испарина на лбу, а привычное высокомерие куда-то вмиг улетучилось. Именно тогда Ник понял, что, несмотря на видимую хрупкость, эта девушка и с его семьёй прекрасно справится.
– Думаю, мистер Робер достаточно профессионален, чтобы его личное отношение не влияло на решения. – она доброжелательно улыбнулась, загнав последний гвоздь в гроб самоуверенности ловеласа – Возможно, нам удастся прийти к консенсусу. – и удалилась, поблагодарив присутствующих за предоставленный шанс.
У самой двери она кинула профессору литературы еле заметный кивок, и тот расплылся в улыбке, после чего весь оставшийся день толпа мрачных учеников его как будто даже забавляла. А мистер Робер, сокрушённый молодой студенткой, выглядел жалким, прижатым к стенке насекомым, что после неё уже откровенно срывал злость на менее сильных ребятах.
Поражённый такой стойкости, Ник просто обязан был разразиться аплодисментами, и приготовив ужин своей любимой, он неустанно ликовал, осыпая её комплиментами. Та, смущаясь, улыбалась, то и дело, отводя взгляд от пристального восхищения. Но маленький триумф прервал телефонный звонок.
– Мне звонили из университета, сказали, что рассматривается твоя кандидатура на предмет перевода на платное обучение. – встревоженный голос матери раздражающе звенел в ушах – Ты перестала заниматься?
– Нет, мама, я достаточно занимаюсь, ты можешь доверять мне. – потеряв аппетит, Джейн отодвинула от себя тарелку и пригубила вина.
– Как я могу доверять тебе? Твой переезд к парню влияет на успеваемость, а этого мы позволить себе не можем, ты это прекрасно знаешь. Если так и дальше будет происходить, тебе придётся вернуться домой.
– Пока ничего страшного не произошло, я всё решу, обещаю.
– Уж постарайся, Дженнет, это очень важно. – женщина непроизвольно бросила трубку, сама удивляясь такой импульсивности, и возмущённо заморгала, вернувшись к работе.
Обречённо выдохнув, девушка осушила бокал, и, поставив его на стол, порывисто потёрла лоб.
Всё это время, глядя в одну точку, молодой профессор молчал, слыша каждое слово с того конца провода. Его рука скользнула по волосам, приглаживая выпавшие пряди, и остановилась на затылке, массируя мучительные суждения.
– Почему ты не сказала ей правду, думаешь, она не поняла бы? – мужчина налил даме ещё вина и выкинул опустевшую бутылку.
– А почему я должна переубеждать человека, который настолько уверен в том, что говорит? – спрятав глаза под неприступными веками, девушка потёрла их в попытке успокоить бушующее лихо – Она не спрашивает, как и почему что-либо происходит, и надеется, что я буду с ней откровенна? В чём суть отношений, когда один безразборно вываливает, непонятно откуда взявшиеся, догадки, а второй с пеной у рта доказывает обратное? – Джейн осушила последний бокал, смакуя разлившееся по груди тепло, и уже спокойно добавила – У всех на всё есть мнение, а вот верное оно или нет, никого почему-то никого не волнует.
