Марго Лурия
Преподаватель
– Потому что я идиот. – прозвучало из уст неподвижных губ.
– Я рада, что наконец проблема не во мне, жаль, что легче от этого не становится. Я бы так хотела тебя забыть, чтобы больше не чувствовать всё это. – она била себя в грудь с такой силой, что тряслись стены – А ты, ты бы хотел?
Ник сидел вполоборота, уперевшись локтем в стол и погрузив подбородок в цепкие напряженные пальцы.
– Нет. – твёрдо отрезал он и откинулся на спинке стула.
Всё это время он почти не глядел на девушку, её лицо давно отпечаталось в сознание, а утробные крики терзали струны души, он казался холоднее камня, но был так обессилен, что даже слёзы не текли из красных понурых глаз.
– Верни мою флешку, – наконец выдала Джейн, утирая слёзы рукавом кофты – я хочу всё отменить.
– Работа уже идёт, твоя книга должна выйти, мы же договаривались.
– Я уже больше ничего не хочу… – теперь уже она не смотрела на него, ища в памяти что-то по-настоящему сильное и светлое, чтобы опереться.
– Джейн, прошу тебя… – обратился он к поникшим серым глазам – Никто не может предать твою мечту, слышишь, даже ты сама. – подавшись корпусом вперёд, он стукнул по столу, привлекая внимание – Обещай, что не бросишь. Хочешь, я уеду, хочешь, перепишу на тебя это грёбанное издательство, клянусь, я сделаю всё, что скажешь. Только не отступай. Прошу…
Лицо девушки скривилось и, пустив слезу, упало в ладони. Всхлипывая и жалобно поскуливая, она прошептала противная сама себе:
– Единственное, что я хочу, это чтобы тебе было больно…
– Мне больно, поверь.
– Жаль, что всё пришло именно к этому.
– Да, – Ник сглотнул – мне тоже. Надеюсь, когда-нибудь ты полюбишь достойного человека.
Она тихонько привстала с места, борясь с головокружением и тошнотой, Ник поднялся следом, и стремительно направилась к выходу, бормоча:
– Надеюсь, ты тоже.
Но у самого выхода остановилась, желание бежать зашкаливало, но рассудок просил закончить всё по-настоящему, чтобы отпустить добровольно, а не вынужденно.
И пока профессор стоял как вкопанный, неспособный пошевелиться и мысленно просил её уйти как можно скорее, девушка приблизилась и поцеловала его щёку, приобняв одной рукой. Прильнув, мокрое лицо отпечаталось, оставив холодный след и наградив изнурённой улыбкой, растворилось в воздухе, словно никогда не существовав.
К удивлению, оба почувствовали облегчение, будто выплатив долги, расстались с непомерным грузом, терзавшим, казалось, долгие годы.
Трагедия бесследно не прошла и, затянув в водоворот разбирательств и выяснений, ещё долго не покидала умы людей. Имена павших стрелков не были преданы огласке для сохранения безопасности их семей, а двое виновных, прилюдно наказаны пожизненным заключением. Родственники многих из погибших студентов пытались отыскать данные убийц, собравшись в коалиции, но тщетно.
Кампус довольно быстро восстановили, переведя учеников на дистанционные лекции, и уже к началу следующего учебного года университет пригласил в обновлённые стены храма знаний. На заднем дворе корпуса общежития был установлен памятник не пережившим нападение, к которому ещё долго приносили цветы и свечи.
Немного остыв от стресса и вылечив голову, Джейн вернулась к печати своей книги. Она думала сменить издательство, но работа с менеджером шла так хорошо и складно, что отказываться от такого дара было неразумно, да и заключённое с Ником соглашение давало много свободы друг от друга им обоим.
И поскольку большая часть вопросов не требовала физического присутствия, Джейн всерьёз обдумывала переезд, для начала в соседний город. Пока учёба шла дистанционно, о ней можно было не переживать, издание книги было оплачено, оставалось придумать только, где жить. Самая дешёвая комната в общежитии стоила вполне подъёмные деньги, если много работать, для начала где-нибудь в кафе.
И хоть идея для Луи была крайне сомнительной, он всё же согласился дать в долг на первое время.
– Ты самый лучший. – обняла его подруга, утыкаясь носом в широкую грудь.
– Знаю. Сбегаешь, значит?
– Нет, просто хочу сменить декорации вокруг. Эти люди, улицы наскучили мне, я больше не чувствую здесь интерес к жизни. Понимаю, что это не их вина, но иногда уехать – лучшее решение. Начать всё заново без любопытных глаз тех, кто видел твои неудачи. Я отдам тебе, когда освоюсь.
– Не торопись, и, если что, ты всегда можешь вернуться к нам, обещаю, мы с мамой никому не скажем.
Всё шло так складно и легко, но ощущение, что делаешь недостаточно давило словно банальная паранойя, когда не выключил свет или утюг. Тысячи раз хотелось вернуться в аудиторию, объясниться, сказать ещё множества слов в оправдание, дабы не терзаться недосказанностью. Позвонить, приехать, угодить в объятия и напоследок испить нектар близости. Сама по себе жизнь пугала, а жизнь без него приводила в ужас, но страх отныне подстёгивал доказать себе, чего стоишь.
Медленно, но верно, девушка искала жильё, обзванивала варианты, бронировала просмотры, заказывала билеты. Не обращая внимания на уговоры администрации, она оповестила их об уходе и забрала документы, решив не продолжать больше обучение даже на расстоянии.
Ник, услышав эту информацию, отреагировал сдержанно, они давно не виделись, и тот ожидал такого решения, ведь кто-то из них, по законам жанра, обязательно должен был уйти.
Но вот, кто не мог принять взрослых выборов молодой особы – так это мама. Та неустанно умоляла девушку не совершать ошибок, а когда мольбы не возымели результата, перешла на жёсткие ультиматумы, что тоже, к слову, не помогли.
– Дженнет, остался всего год учёбы, неужели, так сложно довести дело до конца, как нормальный человек? – кричала женщина, размахивая руками.
– Да, мам, сложно! – повысив голос, Джейн приложила кулак к губам, и, успокоившись, продолжила спокойно – Пожалуйста, хоть раз, хоть на мгновение, перестань вешать на меня своё мнение. Будь уверена, я его услышала, но решать не тебе. Я поступала, потому что любила литературу и хотела научиться работать с ней, теперь я это умею. Я училась у лучших преподавателей и знаю куда больше, чем многие из них. И пока ты думаешь, что я заблуждаюсь, ведомая своей детской неопытностью, я пытаюсь проявить хоть немного смелости, чтобы понять, куда двигаться дальше и как правильно стоит делать.
– И что же ты решила? – не переставала возмущаться мать.
– Я хочу переехать. – женщина недовольно вздрогнула словно от грубого тычка в бок, но, несмотря на провокации, Джейн вещала достаточно рассудительно – К реализации готовится одна вещь, о которой ты не знаешь, но которая очень важна для меня. И я понятия не имею, как сложится дальше жизнь, но хочу положить максимальное количество сил на достижение поставленной мной задачи.
Догадывалась та о таинственных делах дочери или нет, было не ясно, но природная слабость перед истинным положением дел не позволяла утолить любопытство и спросить напрямую о главном.
– Стоит ли полагаться на волю случая? – лишь произнесла женщина, обращаясь скорее к Богу.
Её беспомощное замешательство натолкнуло Джейн на мысль, сколь строгих и понятный правил была жизнь её матери, и как горячо та боялась неопределённостей. Воспитывая дочь одна без помощи и совета, она выстроила понятную себе модель, где всё было чётко и структурировано. Где была стабильность и надёжность, и не пугала воля других и какого-то там случая. Поэтому они с отцом не сошлись, он был слишком бессистемным и сумбурным. И кажется, им в итоге удалось устроить свою жизнь так, как хотелось, не случилось только принять непохожесть и не злиться друг на друга.
– Тебе нет. – прошептала девушка – Просто положись на меня, хотя бы попробуй.
Вспоминая детство, обрывки из прошлого, доходившие не всегда в понятном и различимом виде, забавно было осознавать, что именно мама, если так посудить, положила начало такой страстной любви к книгам своей дочери.
– Помнишь, ты мне в детстве читала? – с неуверенной улыбкой Джейн приблизилась к маме – И не какие-нибудь сказки, а Гюго, Мольера, Данте?
– Да. – женщина робко засмеялась, хмуря глаза от потуг пробудить воспоминания – Сказки тебя не увлекали, ты так быстро нащупала их закономерности, что, в конце концов, тебе стало неинтересно, и вместо того, чтобы засыпать, ты придумывала свои сюжеты и буквально принималась меня перебивать.
– Это ведь ты научила меня любить книги. – это простая истина так долго не хотела признаваться от обид, что звучала почти абсурдно.
– Это ты к чему?
– Да так, просто. – она кротко улыбнулась – Спасибо тебе.
– Так забавно, я надеялась просто тебя убаюкать, а ты, вслушиваясь в “Собор Парижской богоматери”, лежала тихонько, размышляла о чём-то. Что-то там ты в своей маленькой головке понимала. – они обе радушно засмеялись, чего уже давно не делали вместе.
– Я знаю, что не всегда оправдываю твои ожидания, но, как бы то ни было, всё равно, я люблю эту жизнь благодаря тебе. Ты можешь довериться мне, хоть раз?
Миссис Морел помрачнела, сев на стул, она ссутулила плечи и заговорила ровным тоном с налётом удручённого принятия:
– Знаешь, дети не всегда понимают, как сложно быть для них примером. А ведь родители часто не совсем адекватно любят и проявляют заботу. И хоть понимают свои упущения, изменить курс уже не могут. Я очень рада, что ты такая, и, поверь, ты превосходишь все мои ожидания. – но, вскочив и позабыв о грусти, она, словно воодушевившись, с усмешкой добавила – Знаю, ты хочешь сменить обстановку, начать самостоятельную жизнь, но тебе придётся принять и тот факт, что я буду названивать тебе по несколько раз в неделю и задавать глупые вопросы.
– Договорились.
Мама помогла разобрать вещи, что курьером прислал Ник, и собраться в дорогу. Не сказав ни слова о профессоре и болезненном разрыве, она, с присущей ей лёгкостью, лепетала обо всём на свете, вспоминая детство и юность, свою и своей дочери. Казалось, им обеим было нужно общество друг друга, без трусости и былых обид. Но, вероятно, счастье тем и слаще, что достаётся непомерным трудом и так быстротечно. А потому они расстанутся, лишь слегка его коснувшись.
На новом месте Джейн задержалась недолго. Дела с книгой шли замечательно, она стала активно продаваться, чем приносила неплохие деньги. Это позволило снять уже не комнату, а квартиру, с хорошими условиями, и принять ещё одно непростое решение. Уйти с работы официантки и продолжить писать так, будто это и есть работа.
Без пристального надзора матери и её тяжёлого мнения, что всегда так и норовило излиться потоком морализаторства, принимать решения, пусть даже столь непростые, оказалось не так сложно. И уже через год вышла в свет вторая книга.
В писательстве Джейн ощущала себя наполненной и живой, она создавала персонажей, с которыми общалась, в которых влюблялась, и чьими жизнями дорожила. И, как выяснилось опытным путём, одиночество не тяготит, если найти себя и познать частичку маленького личного счастья.
Конечно, счастье – весьма сложное явление, и чтобы найти его, порой приходится скитаться целую жизнь, без карт и указателей, без помощи и примера. Но даже маленькая её часть стоит того, чтобы перестать бегать от самого себя.
За изданиями романов и сборников последовало признание критиков и публики. Многие собирались в книжные клубы и обсуждали новинки из мира бестселлеров, предрекая выпуски продолжений излюбленных историй.
Люди писали слова благодарности, задавали вопросы и просили всё новых работ, чем неимоверно подстёгивали продолжать. Даже когда неуверенность в правильности выбранного пути, в моменты плохого настроения, брала вверх и заводила в привычную ракушку.
Единственное, чего, пожалуй, не хватало – это близости и понимания, но их отсутствие девушка компенсировала ярой вовлеченностью в работу. Бывало, на мероприятиях, посвящённых литературе, на конкурсах или выставках, кто-то подходил, одаривал вниманием, угощал и осыпал комплиментами. Но ни один не смотрел в глаза так, чтобы, заинтересованно смакуя, прочитывать страницу за страницей, срывать напускные манеры и жаждать погружение на глубину скрытого мироздания.
Все они были милы, но недостаточно…
И оттого немного напряженная ладонь всегда придерживала телефон, что никогда не звонил.
Эпилог
Спустя три года
Ранним утром солнце щадяще пощипывало глаза от недосыпа. В холле отеля, где остановился Ник, персонал уже вовсю суетился перед неминуемым пробуждением постояльцев. Милая девушка на ресепшене протянула ключ и, улыбнувшись, не оголяя зубов, проворковала:
– Так, мистер Мартен, бронирование на сутки, выезд вечером, так что вы можете отдохнуть перед встречей, мы позвоним вам в номер, чтобы напомнить о мероприятии.
– Конечно – забрав протянутый предмет, мужчина, одолеваемый зевотой, прикрыл рот ладонью с ключом, в другой руке сжимая сумку с вещами.
Он не любил оставаться там, где проходили встречи, но иногда всё же проигрывал усталости и завтракам в номер. Но путь, освещённый обыденным планом: освежиться и перекусить – прервал странный, но до боли знакомый звук.
Звук голоса, с читаемой улыбкой, но сдержанный и отстранённый. Он слышался так близко, что Ник, позабыв об усталости, нервно оглянулся. Источник звука стоял чуть поодаль от стойки и иногда перебивал тишину ещё сонного отеля.
Она внимательно слушала женщину, вещавшую о мероприятиях и правилах отеля, и, когда та закончила, ещё с не сошедшей улыбкой, встретилась взглядом с мужчиной, которого тотчас же узнала.
Без костюма тот казался не таким самоуверенным, просторная рубаха и шорты не выделяли точёную фигуру, сгорбленные плечи и неровный пробор, со спадающими на глаза прядями, выдавали утомлённый вид. И всё равно она была рада его видеть.
Исчезнувшая в миг улыбка от растерянности понемногу наползала вновь, но уже неуверенно. И пока Ник застыл не в силах пошевелиться, разглядывая и не веря своим глазам, Джейн проплыла к нему, так легко и ненавязчиво.
Волосы стали чуть короче, летний белоснежный костюм подрагивал от сквозняка, волнами стекающий с похудевшей фигуры. В остальном, она была всё такой же.
Застывшими зрачками он смотрел так пристально и опечалено, будто за секунду прожил целую жизнь, обременённую всем тем, о чём вспоминаешь обычно в последние минуты перед сном и никогда не говоришь вслух. Увидеть её спустя несколько лет оказалось непросто, сердце застучало, ладони стали влажными и пересохло во рту.
От его серьёзного вида и она озадачилась.
– Здравствуй… – прозвучал женский голосок, прорезающий скопившееся молчание.
– Привет… – убрав руки в карманы, Ник попытался совладать с собой, но голос всё равно предательски дрогнул.
– Как ты здесь оказался?
– У меня тут встреча. – Ник описал глазами холл отеля дабы хоть немного вырваться от внимания – А ты?
– Я отдыхаю, – она схватилась за лямку сумочки, висящей через плечо, и попыталась отвести взгляд – мои книги хорошо продаются, так что могу позволить себе немного роскоши.
– Я очень рад. – чёрные глаза неподвижно смотрели сверху вниз, отчего, вопреки всем стараниям, переключить внимание у Джейн так и не вышло.
– У тебя встреча когда?
– Через пол часа. А что?
– Может после выпьем кофе, где-нибудь у бассейна?
– Давай.
Всю встречу Ник не мог думать ни о чём, кроме неожиданного столкновения. И как бы Джейн не грезила о равнодушии, её это тоже немало взволновало. Оба долго думали, что надеть и как лучше себя вести, вспоминать ли о старом или сделать вид, что прошлое в прошлом, и беседовать отрешённо.
Былое горело на щеках и сдавливало нутро, а мысли о возможном будущем, напротив, знобили голову и ладони. Что же до раздумий о настоящем, порой чувствам нет определения, и голова, что так рьяно старалась объяснить необъяснимое, не в силах была внести ни малейшей ясности.
Он ждал её за столиком у бассейна с парой чашек кофе и свежим брауни с двумя вилками. Нога неустанно подрагивала под столом, пряча ворох маний и предубеждений. Приметив среди толпы снующих отдыхающих девушку, Ник замер, будто магия обездвижила всё тело.
Он смог подняться, только когда она подошла совсем близко, и приобнял её, словно старого друга, на что та доброжелательно поцеловала его в щеку, и оба присели, слегка сконфузившись.
Заметив пирожное, Джейн улыбнулась, приподняв плечи, ровное каре скользнуло по плечам, когда та склонила голову и взяла вилку.
– Как ты? – поинтересовалась девушка, но встретив продолжительный выдох, заметила – Да, я примерно также. Как семья?
– Мы не общаемся. – одну руку Ник по-прежнему держал в кармане, словно пряча в кулаке свою тень, а второй поглаживал чашку с кофе.
– А Уилл? Вы вроде помирились, разве нет?
– Он старался, но я не захотел. Последнее, что я слышал, он поставил Софи перед выбором: либо они продолжают стараться, либо прекращают всякое взаимодействие. Вроде она согласилась попробовать сохранить отношения. Но было это пару лет назад, так что не знаю, как у них теперь дела обстоят. С родителями он вроде тоже не общается.
– Они же в одной больнице работают?
– Уилл собирался переводиться. Доктор он хороший, думаю, это не проблема, впрочем, как я сказал, это было давно, получилось у него или нет, не знаю. Как твоя мама?
– Хорошо, но мы редко видимся, у неё своя жизнь, у меня своя.
– Она знает о твоих успехах?
– Думаю догадывается. Но мы о них не говорим, наверное, так всем проще. – она периодически поглядывала на вторую вилку, что аккуратно лежала на краю тарелки, и не могла понять, почему он к ней не притрагивался, отчего сдерживала порывы и отламывала кусочки всё меньше и меньше.
– Тебя это уже не беспокоит?
– Сложно сказать, ничто не бередило старые раны. Но, думаю, мы все принимаем друга такими, какие мы есть, пусть иногда и опуская подробности. Я увидела то, как сильно мы похожи, и я, и она, по-своему убегаем от дурного и чуждого. Конечно, это очевидно, но мне потребовалось время, чтобы это наконец понять. И когда я это поняла – принять её оказалось не сложно. Как в университете дела?
– Я ушёл оттуда.
– Как так? Это же была твоя страсть! – невольно воскликнула девушка, откинув вилку.
В этом мире она ощущала не так много стабильностей, на которые можно было опереться, в случае полнейшего раздрая. И тот интерес, та пылкая увлечённость, что привела их обоих друг к другу, была чем-то вроде вечности, что неизменно символизировало постоянство.
– Всё изменилось, больше литература не приносила мне удовольствия, и я ушёл, примерно через пару месяцев после тебя. Теперь занимаюсь только фармацевтикой, игнорируя больницу своих родителей, разумеется. – Ник сделал глоток и, проводив кружку взглядом, устремил внимание в серые глаза, что то прятались от него, то отвечали взаимностью.
– А я теперь писатель, представляешь? Так странно признавать это, но приятно. Моя последняя книга обязала меня даже на презентацию, обычно книги представляли другие люди, а теперь я выхожу на сцену и отвечаю на вопросы, ты бы видел.
– Да, я знаю, я видел.
– Правда?
– Ты ведь печатаешься всё ещё в моем издательстве, и я постоянно то тут, то там слышу о твоих успехах.
– И презентацию видел?
– Да, я стоял в самом конце зала, надев капюшон по самые глаза для конспирации. Не мог же я пропустить такой важный момент.
– И как тебе, я смотрелась ужасно? – она засмеялась, скрывая лицо от смущения, но от любопытства взгляд не отводила.
– Нет, всё прошло прекрасно, я горжусь тобой, ты заслужила признание. – лишь слегка улыбнувшись, Ник не смел нарушать дистанцию.
Она казалась расслабленной, непринуждённо стреляла глазками, шутила, и за этой атмосферой так сложно было понять, что к чему.
– Спасибо, мне надо было превзойти саму себя, и без тебя мы бы здесь не сидели.
– Я думаю, ты бы и сама справилась, просто может чуть дольше, но я рад, что мне удалось помочь. Ты бросила университет, не жалеешь?
– Ты знаешь, нет, и не потому, что не хочу учиться, просто я получила от него всё, что могла, буквально, и теперь хочу исследовать новое. Новые грани привычного, чему меня уже никто не научит, только я сама. К тому же мне ещё следует многое перебороть, но теперь я чуть смелее. А ты не жалеешь, что ушёл?
– Нет, не даром говорят: страсти ослабевают, да и жалеть мне есть о чём…
Он склонил голову в бок, пристально считывая любое движение собеседницы, пока та, делая вид, что ничего не замечает, отпивала по глоточку ароматного кофе и доедала десерт.
– Как прошла встреча?
– Приемлемо, этого человека непросто поймать, особенно в офисе, иногда встречи могут пройти даже в бассейне.
– И теперь ты уедешь? – как бы невзначай бросила Джейн и отвела глаза к краснеющему солнцу, опустив личико в ладонь.
– Да, но завтра, так что, если хочешь, можем утром выпить ещё по чашечке кофе.
– Можно…
Упавший взгляд на страницы его чёрных глаз был отдушиной всего вечера, что понемногу уже окутывал красочными лучами всё вокруг.
Для себя Джейн определила, что, наверное, не так важна правда и ясность во всём, как ощущение спокойного удовольствия пусть и кратковременного эфемерного, но абсолютного.
Может всё это было прекрасной сказкой, призванной взрастить сильных и счастливых. Ведь, как известно, счастья без трагедий существовать не может, ибо не будет полноценным без понимания тягот.
Может для всего есть некий лимит, и, погрузившись в чувства с головой, они перешли грань дозволенного и разумного.
А может при невероятном понимании и заботе им просто так и не удалось довериться друг другу по-настоящему.
В любом случае былое прекрасно и, кто знает, может ещё многое предстоит…
