Маргарита Ардо
Новая жизнь Нефертити

Глава 9

День следующий взял меня в оборот с первых лучей.

– Мадемуазель Дамира, доброе утро! – И нетерпеливый стук в дверь.

Нет, я не проспала, но и завтракать не ходила. Для меня важней лишний час сна, чем кофе с круассанами, а мы с Финном вернулись лишь во втором часу ночи.

– Я уже иду! – крикнула я, натягивая футболку и поправляя волосы, затянутые в хвост.

За дверью меня ждала маленькая пухленькая девушка с кудрявыми каштановыми волосами и любопытным носом – Арина Лавуазье, ассистент мадам Беттарид. Глядя на меня снизу вверх, она выпалила на одном дыхании без пауз и запятых:

– Вас не было за завтраком я волновалась вы как выспались готовы идти за мной идёмте тогда, а то опоздаем?!

– Идёмте, – оторопела я от подобной скороговорки и, поправив штанину леггинсов, которые каким-то чудом сунула перед выездом в чемодан, вышла из комнаты.

– Удивительно, что вы говорите совсем без акцента, – проговорила я, пытаясь угнаться за проворным колобком.

– Ничего удивительного, я русская, но была замужем за французом, уже развелась, всё сложно, как в статусе в вк. А Катрин любит работать с билингвами…

– Билингвами? – переспросила я, стараясь не отстать от существа в пружинящих локонах. Какая кудрявая макушка! И щёчки милые! С неё можно было бы писать ангела для рождественской ретро-открытки… Хотя нет – она бы с неё убежала, и под ёлкой бы никого не осталось.

– Ну да, тех, кто говорит на двух-трёх языках, чтобы не заморачиваться с переводчиками. У Макарова их четыре, он вообще полиглот и крутой юрист, не говоря о других двух высших, а у меня только пара, а вы как?

– Английский более-менее. Французский с табличками.

– То есть?

– Хуже, чем со словарём.

Она рассмеялась звонко и чудесно, как может смеяться только хороший человек, но не сбавила шагу. Зелёная ковровая дорожка, казалось, летела под нашими ногами, как самодвижущийся траволатор в аэропорту. Жаль, что я не чемодан.

Мы мигом преодолели длинный коридор и свернули на лестницу. Явно служебную, с каменными узкими ступенями и экономными окошками в пролётах, выходящими на слепую стену без глазниц. Здесь владельцы не стали отделывать панели дубом, но мне это понравилось – кирпичная кладка и казённый вид ступеней напомнили путь к курилке под крышей в моём университете. Возможно, ещё один хороший знак?

На последнем этаже под крышей нас ждал короткий коридор, а из приоткрытой двери зала доносились обрывки музыки, словно кто-то подыскивал нужный трек. Арина влетела первой, я за ней. Мы оказались перед группой молодых парней и девушек в разноцветных тренировочных трико и футболках.

Громадные окна отражали зеркало под потолок на противоположной стене. Слепящие брызги солнечного утра, шальные порывы воздуха с запахом подступающей осени рвались на паркет сквозь открытые форточки.

Арина возвестила, как глашатай с крепостной стены:

– Дамы и господа, бойз энд гёлз, а вот и наша Нефертити!

Все уставились на меня, и забытое чувство новичка в старшем классе окатило холодком и волнением.

– Привет! Я Дамира! Salut! – сказала я, и мои слова разлетелись эхом под высокими потолками мансардного этажа.

С цоканьем каблуков и мягкой поступью кроссовок меня обступили статные красотки и красавцы из подтанцовки Финна. Имена посыпались со всех сторон: Лола – смуглая по-цыгански брюнетка, Джесс – белесая блондинка с крепким стержнем и осанкой, Энди – стройный и рыжий, с рельефным торсом под свободной майкой, лысый и гибкий Димас, волоокий мулат Тут.

– Тут? – удивилась я, радуясь, что все из группы говорят по-русски, несмотря на разный цвет кожи.

– Сокращённо от Тутанхамона, – задорно улыбнулся мне парень лет девятнадцати. – Если назовёшь меня по паспорту Ромой, моя мумия откусит тебе руку.

– А я и думаю, куда пропала Нэтали? Она вечно тыкала тебя своим «Ромео»! – засмеялась Лола.

– Ты когда-нибудь танцевала? – спросил Димас.

– Так для себя, но в общем нет.

– Знаешь, что такое джаз-фанк?

– Джаз-фанк – не знаю, но джаз люблю.

Упс, я сморозила глупость, судя по громкому смеху.

– Ничего, разберёшься! Ты с Востока? Ручаюсь, что хоть немного, но азиатка, врубишь что-нибудь своё? – подмигнул мне Энди.

– Не так сразу, не нападай, Энди! – одёрнула весьма по-командирски на первый взгляд сказочно-безобидная Арина. – Катрин сказала: дайте Дамире освоиться.

Но ребята смотрели, и я преодолела смущение, не желая падать в грязь лицом:

– Да ладно, я покажу. Без музыки?

Танцоры расступились. Лола ткнула в ноутбук, и из громадных колонок полилась незнакомая песня. Впрочем, ритма мне было достаточно. Я вышла в центр, подняла медленно руки, повела одним бедром, другим. И выдала всё, чему научилась на танцах живота в кружке в школе, добавив движения, которые в Бухаре чуть ли не каждая вторая девушка танцует на праздниках. Тело ошалело от резкой необходимости шевелиться рано утром, но послушалось. Мелкая вибрация по животу под звук металлических тарелочек в бубне из динамика, изгиб спины до максимума, сделала волну плечами, а затем выпрямилась и пошла кружиться, высоко поднимая то одну руку в арабеске, то другую.

Остановилась в изгибе и увидела натыканные по углам камеры. Да тут, как в «Доме 2»! Надеюсь, они не включены, а мои танцы были не очень смешны для профессионалов…

Но танцоры захлопали и Арина тоже. Лёд был расколот, началась новая жизнь.

Гуттаперчивый Димас постоянно находился в движении, словно не мог прожить ни секунды без намёка на танцевальное па. Он, кстати, отвечал за хореографию.

– Разминку повторяй за нами, детка. Потом хоряга, она не сложная. Ты не дерево, сообразишь. Раз-два-три. Шаг по паркету вперёд. Сбиваешься? Твоя проблема. Слушай ритм. Рука об руку, как удар и захват, прыжок и приземление, крутани попой. А теперь изобрази движением злость. Страсть. Радость. Танцуй-танцуй-танцуй! До семи потов.

Ребята танцевали запойно, как лучшие из Тодеса, а я на их фоне напоминала то синий чулок, то пьяную подружку в клубе, которая решила, что всё можно. В общем, смехота, а им почему-то нравилось.

– Да, детка, да! Давай сюда всю свою грязь! – радовался Димас.

К моему удивлению, через час выяснилось, что у всех тут были вторые египетские имена, как у Ромы-Тутанхамона. Энди называли Гором, Джесс – Исидой, Лолу – Бастет, а Димас слегка по-гейски надувал губы: «Я – Осирис, детка!» Народ вживался в роли.

И вот из колонок зазвучал голос Финна, бархатистый и переливчатый, у меня побежали мурашки по спине и вспомнились его поцелуи. Всё тело завибрировало, каждой клеткой напоминая, как мы, шепчась и крадучись, вернулись вчера в особняк. Мы не разошлись по комнатам, а с лифта перебежали, как воры, на другую узкую лесенку и вверх. Рука об руку пробрались через пыльный, в свете мобильников похожий на декорации к фильму ужасов чердак, а потом Финн толкнул дверцу, и мы оказались на крыше!

Огни ночного Парижа переливались золотом и серебром в почти фиолетовой августовской ночи. Рядом высился тёмной громадой оббитый металлическими пластинами купол, вдаль уходили крыши соседних зданий и, казалось, по ним можно, как в песенке, убежать к самой Эйфелевой башне, уже потушившей огни на ночь. Но хотелось только держать его за руку, ощущать его тепло. Чёрная дыра ночи кружилась над нами, а мы кружились в ней, целуясь до умопомрачения и забывая себя. Я видела, что Финн хотел большего, я сама хотела, но мне нравилось осознавать, что он отнесся с уважением к моим словам «Не сейчас».

Всё равно страсти в слиянии наших губ было больше, чем в том скучном сексе, который у меня был не с ним и будто не в этой жизни. Да и к черту всё, что было! Тут, на крыше, мы точно одни, сердце пело, а тело плескалось в прохладных воздушных потоках ночного Парижа, таких контрастных с его объятиями, силой и нежностью.

Я ощутила воспоминания так живо, будто Финн только что держал меня в своих руках.

Его голос, как мне нравится его голос, а песня, ну и какая разница, что он поёт? Главное он!

Димас сказал:

– Так, отрабатываем с самого начала. Все становимся по местам, Лола – замени Нэтали, ты, Дамира, повторяй за ней. Там, сзади.

– А сам Финн на репетиции не ходит? – поинтересовалась я.

– Макс и Нэтали уехали на запись на телевидение, – вдруг послышался грудной голос из дверей.

«Что ещё за Нэтали?» – недовольно мелькнуло в моей голове, и я с удивлением увидела в дверях Катрин Беттарид. Она кивнула мне:

– Идёмте, Дамира, ваша репетиция закончилась. Нам нужно поговорить.

И посмотрела так, словно поставила росчерк на заявлении «уволить». Моё сердце застучало…

⁂

– Арин сказала, вы хорошо справляетесь, – натянуто проговорила хозяйка особняка.

– Благодарю, – сказала я, чувствуя запах пота и вновь испытывая необъяснимое желание сбежать. – Мне нужно переодеться.

– Я не задержу вас надолго.

Мадам Беттарид поманила меня за собой и пошла, не оглядываясь, переполненная королевской многозначительностью. Затейливые лестницы и коридоры привели нас в другое крыло, будто в зачарованные лабиринты Хоггвардса с поскрипывающими ступенями, запахом морёного дуба, потемневшими от времени картинами, где с таким выражением лица мадам Беттарид вполне могла бы играть Воландеморта, если бы тот был женщиной, а не лишившимся носа лысым духом. Некстати всплыли в памяти безносые мумии в интернете, а следом и вчерашняя новость про саркофаги. Я поёжилась.

Куда она меня ведёт? Зачем? Мне стало не по себе.

Наш путь завершился зимним садом под круглым стеклянным куполом в самом центре здания. Это его подсветку я видела ночью на крыше? Сейчас всё было залито утренним солнцем. От повышенной влажности и экзотических запахов стало трудно дышать. Зато в жаре тропиков прекрасно чувствовали себя жирные пальмы, причудливые хищные лианы, похожие на китайские фонарики абутилоны, яркие фуксии и плавающие в небольшом водоёмы голубые лотосы, – ошеломительная феерия красок в тишине густого воздуха. За стеклом далее виднелся сад суккулентов и кактусов.

– Растения – моя вторая страсть, – повернулась ко мне мадам Беттарид, одарив сливочно-мягким дружелюбием, как вчера на собеседовании. – Люблю здесь отдыхать. Смотрите, Дамира: мандарины созрели.

Этим внезапным переключением она вновь выбила почву из-под моих ног, но будто не заметила этого. Поманила за плотную стену раскидистых, высотой в мой рост папирусов, окаймляющих искусственный водоём, как на фресках храмов Древнего Египта. В дальнем углу под самым солнцем у аккуратного деревца, усыпанного весёлыми оранжевыми пятнышками плодов, она остановилась.

– Хотите попробовать? Это сладкий сорт, а вы не завтракали.

Мадам Беттарид сорвала мандарин покрупнее и протянула мне. Пришлось взять. Я заметила справа за перегородкой деревянные стеллажи с россыпями склоняющихся к полу пучков алых ягод.

– Клубника?!

– О да, моя слабость. – Она направилась туда. – Хотите? Не бойтесь, тут всё чистое. Я, знаете ли, тоже люблю полакомиться прямо с грядки. Прежде чем сорвёте, посмотрите, какие красавицы…

Аромат урожая был настолько насыщенным, что я не удержалась, поднесла к носу крупную ягоду, вдохнув знакомый запах начала лета.

– Пробуйте. Пробуйте! – настойчиво пригласила мадам Беттарид, так радушно улыбаясь, что стало неловко отказываться.

Клубничный вкус во рту, сладкая мякоть и непонимание: а так бывает? Одной моей тётушке психотерапевт посоветовал не сдерживать эмоции, и та принялась облаивать всех свирепее трёхголового Цербера, в перерывах угощая кизиловым вареньем и подсовывая денежку в тот самый момент, когда ты решила её ненавидеть до конца дней.

Но мадам Беттарид совсем не была похожа на климактерическую истеричку. Слишком молодая для этого и уверенная в себе, она, кажется, просто переключала кнопки настроений. Из прихоти или с умыслом? Я уже ничего не понимаю.

– Вкусно же, да? – спросила она и тоже сорвала ягоду и улыбнулась.

– Да, – ответила я настороженно.

– Я рада! Угощайтесь ещё. Растения восстанавливают, не так ли?

Я кивнула.

– Вы производите впечатление человека, которому, как и мне, бывает необходимо побыть в уединении, я угадала? – продолжила мадам Беттарид голосом гипнотерапевта. – Я скажу садовнику, что разрешила вам приходить сюда в любой момент, когда понадобится.

– Спасибо.

Аккуратно надкусив алую ягоду, мадам Беттарид сказала между делом:

– Сегодня вас ждут канцелярские дела с французскими чиновниками – нужно заполнить пару документов, примерка, работа с гримёром, стилистом и съёмки. Потребуется много сил, так что я советую вам спуститься в столовую и позавтракать.

– Вы сказали вчера о дисциплине, я подчинилась. Просто выбрала сон, для меня он тоже важен.

Она улыбнулась и чуть склонила голову с виноватым видом.

– Вчера я была немного резка. Вы должно быть, понимаете, что после отказа на моё приглашение застали меня врасплох?..

Я покраснела.

– Простите, Финн уговорил меня, пытался спасти ситуацию. Но если вам неудобно, скажите, я подберу себе жильё.

– Не стоит. В Бель Руж можно ходить месяцами и не встречаться, соответственно вы никого не обремените. Так задумал ещё мой предок, построивший особняк. Кстати, род Беттарид – один из очень старинных и уважаемых. Мне повезло с родителями, сейчас я только поддерживаю то, что создано раньше. Кроме зимнего сада – это моё детище. Вам нравится?

– Очень впечатляет. А что за документы?

– Так, пустяковые формальности, Арин вам поможет с переводом. И ещё: вечером у меня гости, вы тоже приглашены.

Это меня несказанно поразило.

– Благодарю, а я должна…

– О платье не волнуйтесь. Костюмер вам пришлёт подходящее, это просто вечеринка для своих. – Мадам Беттарид одарила новой улыбкой. – Вы в любом случае очаровательны, даже не переживайте! И, пожалуйста, пользуйтесь всем, что вам нужно. Если что-то потребуется, просите Арин или Адель, они вам помогут.

И я расслабилась. Мало ли что было вчера, у кого не бывает дурного настроения? Я тоже не с восторгом встречала нагрянувших родственников, несмотря на то, что папа учил меня принимать всё, что приходит.

– Мы договорились? – спросила мадам Беттарид.

– Да, спасибо огромное! И если это не будет наглостью, у вас в кабинете я заметила вчера интересные книги, можно ли полистать одну из них?

– Пожалуйста, буду только рада. Там, правда, практически ничего на русском. Вы почитали договор и сценарий?

– Да. Там не указано окончание проекта. Скажите, на сколько дней запланированы съёмки?

– Всё будет очень-очень быстро, не волнуйтесь. Рада, что мы нашли общий язык.

Она коснулась моего запястья, в глаза мне снова бросился стилизованный под Египет перстень. Но я вспомнила слова Финна о «даре» мадам Беттарид и поспешила убрать руку. Та словно не заметила.

– Теперь переодевайтесь и идите завтракать. Никаких возражений, я настаиваю: Нефертити не должна выглядеть истощённой. Красоту надо беречь, вы ведь царица!

Её слова задели какие-то новые струны в моей душе, я распрямила плечи и почувствовала себя выше. На пару миллиметров, но это было приятно. Недавнее напряжение схлынуло, и я улыбнулась.

Мадам Беттарид пропустила меня вперёд и на выходе из сада хмыкнула по-свойски:

– Я только удивилась, почему вы не сказали сразу, что вы фанатка Макса Финна?

– Я не фанатка…

– Да пóлно! Все заметили. У вас даже голос меняется, когда вы произносите его имя.

Я смутилась, она подмигнула мне понимающе:

– Сотни тысяч девочек готовы на всё ради его поцелуя. Нэтали, его партнёрша, закрывает на это глаза: знает, что Макса не исправить! Женское обожание ему нужно, как допинг, он без него просто не может. Так что вам обоим повезло: вы снимаетесь с кумиром, у него на время съёмок есть разрядка…

Воздух внезапно встал комом в моей груди. С улицы послышались сирены.

– Не буду вас задерживать, Дамира, хорошего дня!

⁂

Завтрак был чудесен, но в горло не лез. В голове крутилось занозой «разрядка на время съёмок» – то есть так это выглядит? Подстилка для звезды?

Позор, о котором так много говорили мои узбекские родственники, вдруг перестал быть словом и полез по телу, проникая в клетки, как вирус, вызывая оторопь и озноб.

Мы сели в фургон, Арина защебетала что-то о распорядке дня.

– Медицинский осмотр? – вдруг замедленно дошло до моего внимания, и я напряглась ещё больше. – Зачем?

– Стандартная процедура. – Дмитрий Макаров с видом безразличным и формальным протянул мне бумагу с крупным заголовком «Условия доступа к трудовой деятельности во Франции». Он ткнул пальцем с широким, аккуратно остриженным ногтем в абзац: «В течение 3 месяцев со дня получения разрешения на работу работник обязан пройти медицинское обследование. В противном случае разрешение на работу аннулируется»

– То есть контракт можно аннулировать… – с пересыхающим горлом и губами спросила я, снова борясь с желанием сбежать.

– Нет, контракт нельзя. Вы же читали его: до конца съёмок аннулировать договор может только наниматель – компания «СинемаДжоуль». Или при форс-мажорных обстоятельствах. Но если вы будете работать без разрешения, французские власти оштрафуют вас на пятнадцать тысяч евро. В условиях это прописано, смотрите.

Я ахнула.

– Это больше, чем я заработаю на клипе…

– Да вы не волнуйтесь, Дамира, – встряла задорно Арина. – Все манекенщики, артисты оформляют такие разрешения, медицинское освидетельствование – его обязательная часть. Согласна, дурацкая. Но мы уже сто раз это проходили, знаем, плавали, так что никаких подводных камней не будет.

Чувство, что всё неправильно, закрутило меня, как грипп, но с корабля уже не выпрыгнуть, машина завелась и поехала. Я уставилась в окно, пытаясь разобраться в ощущениях. С одной стороны, мне действительно повезло: я в Париже, неожиданно получила возможность заработать огромную для себя сумму, сняться в клипе популярного певца; пользуюсь его вниманием и живу во дворце. С другой, сомнения, как капли дёгтя, разъедали душу. Может быть, я действительно преувеличиваю?

Впрочем, перестраховываться поздно – я всё подписала и безнадёжно влюбилась.

⁂

Здорова. Здорова. Здорова, – ставили печати французские специалисты. Вокруг было по-европейски аккуратно и серо, а я напоминала себе машину, которую пригнали на техобслуживание. Затем наступила очередь бюрократов, и снова взгляды, вопросы, росписи, краткие замечания Макарова. Почему-то возникло неприятное ощущение, что я продаюсь. Видимо, яд мадам Беттарид сложно рассасывается.

Хорошо, что милейшая Арина постоянно приходила на помощь, болтала весело и без умолку, как заведённый щекастый пупсик. Она будто заранее хотела услужить, делала всё, чтобы людям рядом было комфортней, и тем разбавляла неприятные ощущения, как чай с малиной горькое лекарство.

Мы вернулись в Бель Руж к обеду. Финн по-прежнему отсутствовал, а у меня неожиданно высвободился целый час. На мой счёт опустилась увесистая сумма – аванс за съёмки. Ещё одна сладкая пилюля, чтобы сгладить ощущение от горькой. Воспользуюсь, черт побери!

Я предупредила Арину, что отойду ненадолго – в магазинчик поблизости. Она предложила составить мне компанию, я отказалась. Люблю уединение – в этом мадам Беттарид не ошиблась.

Высокие охряные створки ворот закрылись, внушительный особняк с гербом на стене, украшенном виньетками и какими-то инструментами, остался за моей спиной, и я опять удивилась мысли, что здесь живу. Пройдя по мостовой, я свернула на безлюдную улочку, застроенную старинными зданиями, каждое из которых можно было рассматривать бесконечно долго. Прошла пару метров, и вдруг за спиной послышались шаги.

Мужской голос произнес:

– Мадемуазель?

Я обернулась и увидела высокого, крепкого мужчину лет тридцати пяти. Короткие русые волосы, черты правильные, но примятые, как после бессонницы или скандала с женой. Рыжеватая щетина, сомкнутые жёсткие губы. Стальной взгляд исподлобья был настолько казённым, что на ум сразу пришел детектив из норвежского сериала, а с ним и отчётливое предчувствие неприятностей.

– Я не говорю по-французски, – ответила я поспешно, желая уйти.

Крепкая фигура перегородила дорогу. Широченные плечи, как шлагбаум на КПП перед секретной зоной.

– А на каком языке вам удобно: английский, русский, мадемуазель Сабиева? – сказал он на ломаном русском с прибалтийским акцентом.

– Откуда вы меня знаете? – ахнула я.

Он достал из кармана пиджака корочку и сунул мне под нос.

– Роберт Лембит. Интерпол. У вас есть проблема. У нас есть разговор.

Глава 10

В кафе за углом пустовали столики, кроме одного у стены, облюбованного пожилыми мужчинами. Там глухо звенели кружки с мутным жёлтым пивом. Официант не бросился к нам с меню, а застыл, словно вошедший сотрудник Интерпола пришпилил его к месту за стойкой взглядом, как муху дротиком.

– Садитесь, – сказал Лембит.

Я опустилась на стул, словно и меня пригвоздили.

Что может быть от меня нужно Интерполу?! Наверное, лучше дать ему высказаться первым, чтобы лишнее слово не сыграло против неизвестно в чём. Роберт Лембит рассматривал меня, словно инквизитор пойманную на колдовстве, и прикидывал: дыба или костёр. Под этим взглядом хотелось втянуть голову в плечи, но я наоборот выпрямилась и расправила их.

– В чём дело? – не выдержав паузы, спросила я и поджала губы. – Вы сказали о какой-то проблеме, думаю, вы ошибаетесь.

– Не ошибаюсь. Вы занимаетесь незаконной деятельностью на территории Евросоюза и подлежите экстрадиции.

– Я? – у меня холодок пробежал по спине. – И чем, по-вашему, я занимаюсь?

– Проституцией.

Я вскочила в возмущении, схватив сумку холодными пальцами.

– Да как вы смеете?! Чтобы я?.. Я никогда! Вы… вы…

– Я проституцией не занимаюсь, – усмехнулся Лембит. – А вы, мадам, приехали, чтобы встретиться с неким Франсуа Клавье. Потом переключились на более крупную рыбу. Удачно, как я посмотрю. Садитесь.

– Не сяду! Какой нонсенс! Бред! – выпалила я, злая, как фурия. – Я в клипе снимаюсь, у меня есть контракт и разрешение на временную работу, как для манекенщиц и артистов, всё оформлено!

– Фальшивое.

– Настоящее! И больше я не буду разговаривать с вами, обращайтесь к юристу компании «СинемаДжоуль» или к продюсеру Макса Финна, госпоже Беттарид! Разговор окончен.

Я рванула из-за стола. Он вскочил и мгновенно поймал меня за предплечье – то оказалось в его пальцах, как в клещах. Я попыталась вырваться, официант сделал смутное движение в нашу сторону, Лембит ткнул в сторону стойки корочку и рявкнул:

– Интерпол. – И мне: – Не окончен. Всё только начинается.

Наши глаза оказались близко: его, холодные до скрипа, и мои, полные ярости и испуга. Я выпалила:

– Вы нарушаете мои права! Я ни в чём не виновата!

– Все в чём-то виноваты, мадемуазель. В ваших интересах говорить тут, со мной. В бюро будет хуже.

Он мотнул головой, указывая на стул, и взглядом практически вдавил меня в него. В моей голове промелькнули подписанные сегодня документы, скучные французы, не понятно о чём говорящие, коридоры, кабинеты, доктора, намёки мадам Беттарид. А что если меня обманули и поэтому явился этот солдафон?

По рукам пробежали мурашки, в животе свернулся заиндевелый тяжёлый шар. Надо отправить мой договор на проверку учительнице французского с курса, пусть почитает. Хотя, судя по тому, что говорил Макаров, уже поздно – я не имею права сама аннулировать контракт, только они. Ледяная изморозь из живота сковала бёдра и полезла ниже, по ногам.

Замерзая в тридцать пять градусов по Цельсию, я прижала к себе сумку.

– Я не проститутка, – через силу выдавила я.

Хотелось ударить мужчину напротив чем угодно. Жаль, в любой стране бить законников чревато.

– Возможно, – чуть расслабился Лембит и откинулся на спинку стула.

Какая отвратительная хамская рожа! Хоть и правильная…

– Но закон вы нарушили, – добавил он. – Съёмки были вчера. Разрешение на работу начали оформлять сегодня. Так что можете выбрать – штраф и домой, а перед этим вонючая муниципальная клетка для незаконных иммигрантов. Или всё же…

– Или? – хмуро огрызнулась я, перестав бояться, потому что когда меня припирают к стенке со всех сторон, накрывает одно желание – устроить кровавый мятеж. Но папа учил меня сдерживаться, даже когда эмоции бурлят через край. К двадцати годам начало получаться. Возможно, зря.

Лембит стряхнул со стола невидимую крошку на пол и вновь посмотрел на меня глазами-буравчиками.

– Или вы поможете нам. А мы закроем глаза на ваши махинации. В частности на то, что с туристической визой вы вообще не имеете права работать. Только на монументы смотреть.

Я сглотнула вязкую слюну, сердясь на себя за легкомысленность.

– Я не знала.

– А ваш хвалёный юрист наверняка знал. Или он не юрист, не важно. Незнание от тюрьмы не освобождает.

Злой какой!

Я сузила глаза, опять чувствуя подвох, и начала рассматривать детектива внимательно. Чист, но не глажен. И не брит. Значит, одинок или не любим. Кто его полюбит, такого?

Глаза красноватые, круги под ними, – сегодня точно не спал. Люди не спят, когда есть проблемы и в голове крутятся нерешённые мысли. Ну, или злодеев ловил. Но главное – за мной не приехала полицейская машина и не отвезла в кутузку сразу!

Выходит, Лембит сам в затруднении, раз обращается к совершенно случайной персоне. Но это значит, что лично мои дела его не очень-то интересуют…

Стало легче. Я выпрямилась и закинула ногу за ногу. Ещё неизвестно, кто кому больше нужен.

– Я вас слушаю.

– Почему вы решили сниматься? Вы не актриса.

– Потому что я красива и похожа на Нефертити.

Он взглянул на меня, едва заметно ухмыльнулся и не возразил. Можно принять это за комплимент.

– Что вас связывает с Катрин Беттарид?

– Она мой работодатель и продюсер российского певца Макса Финна, который победил в европейском Мегахите. Для него клип и снимается.

– У вас с ним отношения?

– Это вас не касается.

– Зубки показываете?

– Нет, просто я не собираюсь с первым встречным обсуждать эти вопросы.

– С детективом, – поправил Лембит.

– Что вам конкретно от меня нужно? – спросила я в лоб, с трудом сдерживая гнев и пытаясь хоть как-то забрать преимущество в свои руки. – У меня всего полчаса, уже меньше. А потом с вами будет разговаривать адвокат компании-нанимателя. А они будут меня защищать, имейте в виду! Потому что я не просто красива и похожа на Нефертити – я идеальная Нефертити для клипа. Не верите? Посмотрите на фрески. На бюсты, где она молода. Или в Лувр по работе вас не пускают?

– Дерзить не надо. Почему клип про Нефертити?

– Не знаю. Подражают Майклу Джексону? Хотя, кажется, в этом доме болезнь такая – Древний Египет. Куда ни глянь, копии бюстов, фараонов, анкхов и скарабеев, разговоры о том же… даже у танцоров. Может, все поголовно входят в роль? Я не знаю.

– Почему вы думаете, что там копии?

Я воззрилась на него с ехидством:

– Потому что оригиналы находятся в музеях.

– Не все.

– Эти точно. Я писала диплом по Египту и могу вам с уверенностью сказать, что большая часть исторических ценностей и сокровищ, в частности из гробницы Тутанхамона, копии которых я видела в особняке Беттарид, хранятся в Каирском музее. Есть ещё что-то в Лувре, что-то в Берлине.

– Хм, даже удачно, что вы разбираетесь, – Лембит подался корпусом вперёд. – Но странно, что вы не в курсе: не так давно Каирский музей был разграблен мародёрами. Наибольший урон был нанесён залу восемнадцатой династии. Большую часть похищенного вернули сразу, но не всё. Во время беспорядков по всему Египту проходили массовые грабежи исторических ценностей. Сокровищ похищено на баснословные деньги, но на чёрном рынке самые ценные артефакты так и не появились. Заокеанским любителям контрабандных реликвий не было предложено ни одного приличного лота. Поэтому мы ведём пристальное наблюдение за всеми коллекционерами египетских древностей в Европе. В том числе за Катрин Беттарид. Нам нужен инсайдер в её доме.

– Вы хотите, чтобы я шпионила? – расширила я глаза. – Но я там никто!

– И прекрасно. Остальные слишком преданны.

– Я не буду шпионить!

– Напомню альтернативу: тюрьма перед экстрадицией, грязь, вонь, болезни с Ближнего востока, – Лембит говорил с прищуром и убийственным спокойствием, словно в нём вообще не было никаких чувств. – Плюс запрет на въезд в страны Европы. В лучшем случае, лет на пять.

В мой желудок провалился ещё один морозный ком – вот и попутешествовала, вкусила новой жизни!

Лембит протянул мне визитку и так же ровно добавил:

– Мне нужно знать всё, что касается Египта: кто, что, как и когда.

– Не думаю, что кто-то будет мне представляться, – пробурчала я.

– Есть камера в телефоне. Диктофон там же. С остальным я сам разберусь. К вам скоро привыкнут. Приложите усилия. – Лембит посмотрел на меня с оценивающим прищуром: – Красивой девушке это просто. Достаточно больше улыбаться и хотеть, чтобы её любили. Вы же умеете улыбаться?

Я вскинула на него глаза, вспыхнув от догадки:

– Это вы устроили потоп в гостинице?

– Потоп? – впервые в лице прибалта мелькнула эмоция – намёк на удивление.

– Наводнение. Форс-мажор. Раковину забили ватой, – напомнила я, решив что Лембит не понял русское слово.

– Нет.

И не поймёшь, лжёт или говорит правду. Чёртова машина, а не человек!

Лембит взял свою же визитку с поверхности стола и что-то на ней написал:

– Зайдёте по ссылке, посмотрите на каталог украденных ценностей. Присмотритесь и сравните, что есть в доме Беттарид. Будет хорошо, если сфотографируете с разных сторон. Это мировое достояние.

– Я не дала согласия.

– Вы производите впечатление умной. Значит, дадите. Телефон, – кивнул Лембит в сторону моей сумки, и только тут я сообразила, что это не муха зудит где-то рядом, а мой Алкатель распирает вибрацией в кармашке сумки.

«Финн» – было написано на экране, я закрыла его ладонью – даже взгляд мятого интерполовца не должен касаться моих чувств.

– Жду звонка. Или любой вид связи, – сказал Лембит и встал. – A bientôt^[9]!

Он направился к выходу из кафе, не дожидаясь ответа. Телефон замолчал, а в моей голове продолжало дребезжать.

Да, прежде чем открывать с пинка дверь в новую жизнь, стоит посоветоваться с юристом, выучить законы, матчасть, язык и поумнеть. Иначе яркой, красивой жизнью можно и захлебнуться.

⁂

Пожилые французы за угловым столиком пожирали меня глазами. В распахнутой на улицу двери мне мерещился силуэт Лембита, хотя его там точно не было. А Финн продолжал названивать. Паника в моей голове смешалась с пеной услышанных слов, и все эти «проституция», «разрядка для съёмок», «экстрадиция», «тюрьма» превратились в гнев быстрее, чем я провела по экрану пальцем.

– Что ты ещё от меня хочешь?! – вскинулась я на Финна, словно он был во всем виноват.

Весёлое красивое лицо по ту сторону экрана мгновенно помрачнело.

– Хотел тебя увидеть. Похоже не вовремя. Извини, если оторвал от чего-то архиважного.

Мне тут же стало стыдно.