Малика Саидхакимовна Икрамова
Спасите Леньку!
Татьяна Игоревна. Поставь, Оленька.
Оля (наливая воду в чайник и ставя его на печку). Ленька такой славный. Об Африке мечтает. Мам, а у вас в институте есть кокосовые орехи.
Татьяна Игоревна. Наверное, есть. А тебе зачем?
Оля. Да мне не нужно. Я хотела подарить его Леньке. Мамочка, ты не можешь принести кокос Леньке?
Татьяна Игоревна. Оля, ты с ума сошла? Что ты говоришь?! Подумай! Как я могу? Разве он – мой? Это же народное достояние!
Оля. А Ленька? Ленька разве не народ? Значит, он и Ленькин тоже.
Татьяна Игоревна. Даже слушать не хочу. У нас люди от голода умирают прямо на работе, но никто, никто, понимаешь, даже зернышка из хранилища не взял. А ты – кокос!
Оля. Ленька тоже умирает. Может, это его последнее желание. А последнее желание всегда, всегда должно исполняться.
Татьяна Игоревна. Оля, мне тоже очень жаль Леньку. Но ты знаешь, сколько таких мальчиков в Ленинграде? Не можем же мы растащить наш фонд. Он принадлежит всей стране, всем будущим поколениям советских людей. После войны агрономы выведут новые сорта. Такие сорта, что хлеба, гречки, овса, орехов и всякого другого будет родиться много-много. Чтобы никто никогда больше не голодал. (Обнимает Олю за плечи, проникновенно.) Поэтому сегодня, как бы ни было нам голодно, как бы ни было тяжело, мы должны сохранить все, до последнего зернышка. Александр Гаврилович это понимал. Попробуй понять и ты.
Оля (обнимая ее). Я понимаю, мамочка. Но если б ты только знала, как этот орех нужен Леньке…
Мы снова в комнате Леньки и Эммы Афроимовны. Она что-то варит в кастрюльке на печке, помешивая в ней половником. На кровати сидит Ленька, поскуливая от возбуждения и нетерпения.
Ленька. Мам. Мам! Ну, мама же!
Эмма Афроимовна. Ну, чего тебе?
Ленька. Мам, долго еще?
Эмма Афроимовна. Сейчас. Только посолю. (Берет жестянку, открывает. Огорченно закрывает. Берет солонку, трясет ее над кастрюлькой, но и там, судя по всему, соли почти не осталось. Огорченно.) Да что ж ты будешь делать?! Соль и та вышла… Пойду у соседей спрошу, может, дадут немного. (Идет с солонкой к двери.)
Ленька (нетерпеливо). Мам, не нужно соли. Я не люблю соленое. Я так хочу.
Эмма Афроимовна (поколебавшись, возвращается). Ну, смотри. С солью-то вкуснее.
Ленька. Зато так быстрее.
Эмма Афроимовна достает тарелки, разливает в них из кастрюльки. В одну, для Леньки, наливает полный половник. Себе – половинку. Достает из буфета завернутый в салфетку хлеб – два маленьких кусочка. Отрезает от них по трети, кладет отрезанные кусочки на блюдце, остальное заботливо заворачивает снова и убирает. Ставит Ленькину тарелку, ложку и блюдце с хлебом на табуретку у его кровати, сама садится рядом с ним со своей тарелкой на коленях. Ленька жадно набрасывается на еду.
Эмма Афроимовна. Осторожно! Горячий же, обожжешься. Подуй сперва. (Ленька дует, явно очень формально, торопливо глотает ложку за ложкой.) Вкусно?
Ленька. Объеденье! (Зачерпывая ложку, рассматривает маленький кусочек, выловленный в тарелке.) Это что? Мясо?!
Эмма Афроимовна. Мясо.
Ленька. По карточкам дали?
Эмма Афроимовна (с грустной усмешкой). По карточкам… Бог послал.
Ленька (продолжая уплетать суп, уверенно). Бога нет!
Эмма Афроимовна (грустно). Нет. А может, поэтому все так и плохо, что его нет? Может быть, если б он был, не было бы всего этого – ни войны, ни детей голодных, ни бульона из конских копыт…
Ленька. Из чего?
Эмма Афроимовна. Из копыт. Да, Ленечка, из самого настоящего конского копыта заслуженной работяги Маньки.
Ленька. Мам, а откуда оно у тебя? На работе дали?
Эмма Афроимовна. Нет. Один хороший человек – товарищ Сергеев.
Ленька. Это с работы?
Эмма Афроимовна. Нет. Сегодня познакомились.
Ленька. Ма-а-а-м, ну расскажи…
Эмма Афроимовна. Да рассказывать-то почти и нечего. Шла с работы, а тут тревога. И, главное, время какое-то странное. У немцев-то налет всегда в восемь тридцать, как по расписанию. Хоть часы сверяй. А нынче на полтора часа раньше начали.
Ленька. Наверное, у фашистов сегодня праздник какой-нибудь. Вот они и решили пораньше отбомбиться.
Эмма Афроимовна. Неужели у этих нелюдей тоже праздники бывают? Ведь это несправедливо, да, Ленька?
Ленька. Ага. Мам, ты про лошадь расскажи!
Эмма Афроимовна. Да я и рассказываю. Сирена гудит, а я стою – не знаю куда бежать? Где бомбоубежище? А тут какой-то мужичок на лошади с телегой ехал, вот он и кричит мне: «Что встала, как ворона? Беги в парадное, не то пропадешь!». Спрыгнул он с телеги, схватил меня, и потащил в парадное за собой. Только вбежали, а уж кругом снаряды так и свистят. Рвутся. И все ближе, и ближе. А потом совсем рядом как грохнуло! Дом весь затрясся. Ну, думаю, тут мне и конец. И только одна мысль – лишь бы в наш дом не попали! И вдруг – тишина… Вышли мы из парадного, а прямо перед ним – воронка во всю улицу. Телега в щепы разбита, груз по сторонам разметало, а рядом лошадь лежит убитая. А одна нога поодаль валяется – осколком срезало. Мужичок этот мне и говорит: «Что стоишь? Хватай! Все равно Манька моя отъездилась. Только скажи в дружине, дескать, у Сергеева лошадь убило, пусть помогут груз отвезти». Ну, и сказал, куда сообщить надо.
Ленька. Хороший он, правда?
Эмма Афроимовна. Кто?
Ленька. Товарищ Сергеев.
Эмма Афроимовна. Хороший.
Ленька. Мам, а можно мне еще супа?
Эмма Афроимовна. Нет, Леня, давай лучше на завтра оставим. Ведь хорошо, когда знаешь, что завтра будет что-то приятное, да?
Ленька (облизывая ложку и вылизывая тарелку). Угу.
Эмма Афроимовна (взглянув на часы). Ой, Ленька, а время-то?! Мне на дежурство пора… Давай тарелку. (Берет у него тарелку, кладет посуду на стол и поспешно одевается.) Ты чего нос повесил? Сейчас Оля придет, я ее попросила с тобой посидеть.
Ленька. Зачем?
Эмма Афроимовна. Чтобы тебе одному не было страшно. Ты же боишься в темноте…
Ленька. Это я когда маленький был – боялся. А сейчас я уже большой.
Эмма Афроимовна. Прости, пожалуйста. Я думала, ты будешь рад… Тебе ведь так нравилась Оля, разве нет? Да и как теперь быть, я ее уже пригласила… (Слышится легкий стук. Эмма Афроимовна открывает дверь.) Заходи, заходи, дружочек. Вот спасибо! А мне уже убегать… (Тихо.) Оленька! Там на столе лекарство. Леньке нужно одну ложку дать на ночь. Не забудешь?
Оля. И порошок, да?
Эмма Афроимовна. И порошок.
Одя. Вы не переживайте, пожалуйста. Я все, все сделаю.
Эмма Афроимовна. Спасибо тебе, милая. (Лене, громко.) Ленька, меня не дожидайся! Ложись спать, понял?
Ленька. Понял.
Эмма Афроимовна. Ну, все. Пошла.
Эмма Афроимовна уходит. Ленька демонстративно отворачивается от Оли к стенке.
Оля. Лень? (Ленька лежит, не шелохнувшись.) Ленька?! (Никакой реакции. Оля подходит к кровати, тормошит его за плечо.) Ленька, ну ты что? Обиделся, что ли? Эй, Ленька! (Силком поворачивает его к себе лицом.)
Ленька. Ничего и не обиделся! Просто тебе со мной скучно.
Оля. Да с чего ты взял, глупый?
Ленька. А чего ты три дня не приходила?
Оля. Так ведь я теперь в школу хожу!
Ленька. А разве школы теперь работают?
Оля. Конечно, работают.
Ленька. Да ведь война.
Оля. Ну и что, что война. Все равно. Дети ведь должны учиться!
Ленька. А ты в какую школу ходишь?
Оля. В двести тридцать девятую, рядом с маминым институтом.
Ленька. Это та, что со львами, на Исакиевской?
Оля. Ну да. Ой, Ленька, чуть не забыла! Смотри, что я тебе принесла. (Достает из кармана сложенную в несколько раз бумагу.) Карта Африки!
Ленька (восторженно). Ух, ты! Откуда она у тебя?
Оля. Это тебе наш учитель географии, Александр Маркович, передал. Я ему про тебя рассказала, а он и говорит: «Вот, держи. Передай Леньке. Пусть скорее поправляется и приходит к нам учиться. Я буду его ждать».
Ленька. Я поправлюсь. Скажи ему, я обязательно поправлюсь и приду. Я тоже хочу учиться.
Оля. Я знаю, Ленька.
Ленька. Он, наверное, очень добрый?
Оля. Добрый. И смелый. У нас сегодня во время урока артобстрел был. Один снаряд прямо в угол Исакиевского попал. Все испугались, повскакали – и к окнам. А он нам говорит: «Что это такое? А ну-ка, граждане, по местам. Обычный артиллерийский обстрел, ничего интересного. Давайте-ка лучше узнаем у Нины Ашариной, кто командовал экспедицией, впервые в истории прошедшей морским путем из Европы в Индию?» А Нина возьми, да и ляпни: «Леонардо да Винчи». Мы все засмеялись, и даже страх прошел. А учитель Нине пятерку поставил. Говорит, я так давно не видел смеющихся детей, что просто обязан поставить Нине «отлично».
Ленька. А я знаю, кто это – Васко де Гамма. Да, Оля?
Оля. Да! А ты откуда знаешь?
Ленька (зевая). Мне папа рассказывал. Он мне много чего рассказывал. И про Америго Веспуччи, и про Христофора Колумба, и про пирата Дрейка…
Оля. Ленька, тебе лекарство пора пить. Погоди, я сейчас принесу. (Наливает лекарство в ложку. Ленька разевает рот.) Ап! Молодец. Еще порошок надо выпить. (Высыпает порошок в чашку и доливает воды из чайника.) Держи. (Ленька морщит нос, отворачивается.) Давай, Ленька. Тебе нужно поправится. Тебя ведь Александр Маркович ждет! (Ленька послушно выпивает.) Вот и молодец!
Ленька (уютно устраивается головой на подушке, сонно). Оля, а Александр Маркович мне карту насовсем отдал?
