Максим Владиславович Мочейко
Кольца времени
–Пойдем со мной, я сделал то, что ты просил. Он не успел взять твой заказ и никто не знает про него,– и протянул мне мой перстень.
–Но ведь это за работу,– судорожно всхлипывая, произнес я, утирая слезы рукавом.
–Я знаю ради чего ты здесь, многие это знают.
–Я сам не знаю для чего я здесь, и тем более как сюда попал? – с горечью в голосе произнес я.
–Разберешься. Но то, что Влад тебя зауважал – это уже кое-что.
–Зауважал?! Ерунда! Он просто не знает, как меня убить: быстро или медленно.
Мы пришли в кузницу и кузнец Митрофан, выложив на стол кованую опасную бритву, сказал: «Я видел много разного оружия, даже пострашней твоего ножа. Но вот это что такое?» Выложил на стол тряпку, развернул заказанные мной острозаточенные звезды с отверстиями внутри и указал на них рукой.
–Вы действительно хотите знать, что это такое? – спросил я
его.
Дядька Митрофан с нескрываемым любопытством закивал головой.
Я взял одну первую попавшуюся звездочку, выбрал приблизительную мишень – сучок, и метнул в него звездочку. Я даже точно не целился, когда она блеснула в воздухе, и раздался глухой стук о дерево в конце кузницы. Когда мы подошли к противоположной стене, я даже сам удивился, как точно попал в центр сучка одним из лучей звезды, от которой в разные стороны разошлись мелкие трещинки. Я, покачав звезду из стороны в сторону, с силой выдернул ее из бревна.
Дядька Митрофан даже присвистнул от такого зрелища и стал разглядывать ромбовидный след, оставленный звездочкой в центре сучка.
–Это, значит, тоже оружие?
–В общем, да! А арбалет есть?
–Еще не готов, основу плотник сделает не сегодня, а завтра.
А механизм уже готов.
Кузнец предложил попить чаю, оказывая мне тем самым гостеприимство, и обеспокоенно заметил, что его племяннице пора уже прийти к нему с гостинцем. Вежливо поблагодарив за приглашение, я сказал, что лучше как-нибудь в следующий раз зайду на чашечку чая. Простившись с ним, я вышел на улицу. Мне надо было побыть одному и собраться с мыслями. Необходимо было разработать план действий, душа горела адским пламенем ярости и мести. На улице уже совсем стемнело, когда я в раздумьях оказался недалеко от дома Марфы Николаевны и услышал плач девчонки, просившей не делать ей больно и отпустить ее. Я сразу понял, что там происходит и, сжав звездочку в руке, бросился на крик. Мои ноги буквально сами принесли меня на крик о помощи. На заднем дворе я видел уже знакомого мне педофила и вместе с ним еще какого-то парня. Только педофил держал девчонке руки, а его подельник рвал на ней легкое платьице, возле забора валялось лукошко с рассыпавшимися пирожками. Я без лишних слов метнул в затылок насильника первую звездочку. Насильник замер, а затем медленно повалился на прижатую к земле девочку. Из его затылка вырвалась струйка крови. Педофил, державший руки девочки, в растерянности смотрел на лежавшего в судорогах подельника. Вторая звездочка с глухим ударом врезалась уже в его грудь. Он схватился за грудь и с тупым изумлением стал рассматривать на своих руках свою собственную кровь. Девчонка, почувствовав, что ее не держат, вырвалась и ударила педофила в пах. Вскрикнув от боли, она отскочила в сторону, сжимая свою окровавленную руку. Затем схватила лукошко с пирожками, пробежала мимо меня, даже не посмотрев в мою сторону, и бежала она в сторону кузницы.
Педофил осел и со сдавленным вздохом повалился на своего подельника, и забился в предсмертных судорогах. Я осмотрелся вокруг, но на улицах было темно и безжизненно, только в нескольких домах горел свет. После этого я дождался, когда судороги затихнут. Откинув тело педофила, пальцами нащупал холодную металлическую звезду в затылке подельника и с чувством невероятного отвращения выдернул ее из головы. Потом подошел к еще теплому телу педофила и выдернул звездочку из грудной клетки, едва не обрызгавшись струйкой крови, вырвавшейся из груди. После чего я спокойным шагом пошел отмывать руки в умывальнике, так как расположение дома Марфы Николаевны я знал великолепно. Меня терзало чувство горечи за то, что я тоже стал одним из них – безжалостным и хладнокровным убийцей. Мне казалось, что Фрося мне не простит этого и никогда не захочет быть со мной. Я почему-то был уверен, что я все делаю правильно. Чтобы изменить мир к лучшему, приходится поступаться своими принципами. И все равно в душе творилась сумятица: мои поступки вошли в конфликт с моим сложившимся мировоззрением. Я даже не мог представить, что когда-нибудь стану убийцей. Мои душевные метания успокаивало только одно, я спас маленькую девочку от изнасилования, отомстил за Мишку, но корень зла: Влад все еще был сильнее меня. Я был уверен, что большинство жителей поселка спят и видят, как они собственными руками разрывают негодяев на части. Необходимо было из них собрать свою команду, которая сможет противостоять шайке Влада.
Было очевидно, что партизанская война в этом случае не даст того результата, на который стоит надеяться. Задачу ликвидации банды надо было решать кардинально. И этому реально сможет помочь изготовление арбалета. Также необходимо было вычислить само ядро этой шайки негодяев, всех до одного, и отсеять случайно вовлеченных в эту шайку парней. Все упиралось в информацию, но как мне найти того, кто мне поможет. Все жители были запуганны до полусмерти, а те, кто пытался противостоять, уничтожались.
Я только одного не понимал, почему Влад до сих пор не убил меня. Может это связано как-то с Фросей? Или же он меня недооценивал. Я вышел во двор и сев на пенек, на котором кололи дрова, сначала просто смотрел на валявшиеся мертвые тела, а затем стал обдумывать дальнейшие свои действия. Неожиданно я вспомнил эпизод, когда из мешка выкатывается голова Миши и я произношу слова, обращенные к Владу, о растущих ставках и клятве мести. Я вскочил, подхватил тело одного из двух убитых мной бандитов, подтянул к пеньку, подобрал топор и одним движением отрубил голову у трупа. У меня точно помутнение прошло, когда я пытался выдернуть топор из этой «плахи». Но злость кипела в груди. Со вторым телом я поступил так же. После чего, точно хладнокровный убийца, я оттащил оба тела в сарай и, завалив чем попало, запер его, оставив только головы. Затем сходил за мешком, который лежал возле Мишиного дома, и в него сложил головы педофила и его подельника. Подумал и решил что этим поддонкам место в компостной яме а не на кладбище. Задумано сделано. Я перетащил тела в компостную яму за туалетом и присыпал тела перегнивающей травой, «Пусть черви попируют» подумал я, приваливая досками кучу; «а это чтобы не выскочили».
Вернувшись в дом Марфы Николаевны, я занялся приготовлением ловушек, на тот случай, если шайка Влада решит наведаться уже за моей головой. Мой мозг работал с невероятной скоростью. Я легко вспомнил все ловушки, которые когда-либо видел в фильмах. Ставил я их с таким расчетом, чтобы они срабатывали только в ночное время. После чего я забрался на чердак и немного вздремнул.
Проснулся я только тогда, когда стали кричать петухи. К кузнецу идти было еще рано, и к Фросе тоже. Подумав немного, устроил в избе небольшой тир. Нарисовал на стенах силуэты врагов и стал тренироваться в метании звездочек, как в одну цель, так и в несколько. Даже поранился, когда неправильно взялся за звездочку.
Выждав время, взял мешок с головами и отправился к барскому дому в надежде напроситься на чашечку чая. Спрятав мешок с головами в укромном месте на барской конюшне, подошел к кованой калитке и толкнул ее. В саду у фонтанчика я встретил Фросю, она сидела на обвитых вьюном качелях, слегка покачивалась и напевала какую-то французскую песенку. Я, конечно, французским языком не владел, но произвести впечатление хотелось. И я стал вспоминать когда-то услышанные мимолетные и распространенные фразы «Бон-жур, миледи, посицуа». Фрося поднимает глаза и обалдевшим взглядом смотрит на меня. Мне показалось, что я что-то не так сказал. Хотя это должно было звучать как: «Приветствую молодую даму, которую приятно слушать».
Она задала вопрос по-французски. Я растерялся и ответил на немецком языке, что я не понял. Немецкий язык я учил еще в школе, кое-что все-таки осталось в моей памяти.
Она рассмеялась, видимо догадавшись, какой кавардак творится в моей голове со знаниями иностранных языков.
–Может, ты еще, британский знаешь?
Я замотал головой из стороны в сторону, чувствуя, как у меня начали гореть кончики ушей. А ее это, видимо, забавляло.
–Не расстраивайся, просто у меня нянечка была француженка, она меня и научила этой песне.
–О чем она?
–О несчастной любви красивой девушки к прекрасному принцу, жившему в высоком дворце, возле подножия которого жила эта бедная девушка.
–Это случайно не та девушка, которая пасла гусей у стен его дворца? Ты тоже знаешь эту песенку?
–Нет, но я когда-то ее слышал в русском переводе еще на грампластинке.
–На чем ты слышал?
–Ну, это неважно. Если мы когда-нибудь выберемся отсюда, я обещаю ее отыскать.
Тут мы услышали колокольчик, доносившийся из столовой.
–Ты завтракал или еще нет?!
–Да нет, еще, не успел.
«Тогда пойдем. Отец про тебя уже спрашивал, за одно и с моей сестрой познакомишься. Она приехала на пару дней из гимназии, послезавтра уедет. Только переоденься, а то ты весь в соломе». Мы вошли через дверь летнего сада к ней в комнату. Она достала тот самый мундир, в котором я был в первый раз, и поторопила меня с переодеванием, а сама пошла к столу. Я уже знал, как его одевать и в этот раз это заняло меньше времени. Вскоре я вышел к столу, отец радушно встретил меня и пригласил сесть за стол.
–Ну что же, я наслышан о твоих подвигах, и про историю с внучкой кузнеца тоже. Присаживайся за стол и заодно познакомься с моей младшенькой.
И он широким жестом показал на черноволосую девчушку лет четырнадцати.
Тут я поймал себя на мысли, что я уже где-то ее видел, правда, на фотографии, на очень старой фотографии. А вот где никак не мог вспомнить. Я сделал кивок головой в ее сторону и сообщил, что рад нашему знакомству.
-А сейчас познакомься с моей супругой – и он показал на вошедшую в столовую женщину в широком платье. Я поднялся из-за стола и в знак уважения поклонился ей навстречу. Откуда у меня такие знания этикета я сам не понимал. Видимо, подобные знания передаются с генами. Ведь мой дед был когда-то поручиком царской армии. А может из фильма «Война и мир» набрался, не знаю? А может на меня повлияла такая светская обстановка в доме? Может, конечно, не все так гладко у меня получалось, как бы этого мне хотелось. Но, видимо, это и нравилось окружающим в этом доме.
После приветствия мы расселись по местам и приступили к завтраку. Я был страшно голоден, но, стараясь держаться культурно и сглатывая слюнки от изобилия еды, взял ножик и вилку. Приступил к еде, только после того как начал есть хозяин дома. Я, держа себя в руках, приступил к разделыванию курочки, которая была подана вместе с картошкой. Возле стола прислуживал слуга. После бокала вина я стал немножко поуверенней. И вскоре светский завтрак плавно перетек в душевную беседу. Я тогда наелся до отвала. Мы беседовали о многом и о разном.
Многие вещи я не понимал, но как умел, старался поддержать разговор. Первой из-за стола вышла младшая дочь, потом – старшая. Я тоже хотел удалиться, но барин настоял на моем присутствии в этот замечательный день. Меня стали расспрашивать о серьезности моих намерений в отношении Фроси.
Я не стал скрывать своих чувств, относительно их дочери и сказал: «Что готов ради нее пройти и огонь, и воду, и медные трубы»
Эта фраза польстила и отцу, и матери Фроси.
Мы еще какое-то время посидели за столом, после чего вышли в сад. Общаясь с этими людьми, я даже забыл, что я нездешний, что за забором орудует кровожадный Влад, что моя машина уже, наверное, заржавела за то время, пока я здесь пребываю. Мы сидели вокруг фонтана и все беседовали, и беседовали. Потом отец Фроси вежливо извинился, сославшись на незаконченные дела, и удалился, оставив меня наедине с двумя барышнями и их мамой. Часы пробили полдень. Это меня вернуло к реальности. Я спохватился, что мне пора идти к кузнецу. Я вежливо извинился и покинул дам. Сняв мундир и аккуратно его сложив, надел свою одежду и пошел на конюшню. Я не успел даже взвалить мешок на плечо, когда услышал оклик Фроси.
На вопрос: «Что там?», я без утайки сказал: «Должок для Влада».
Крепко-крепко поцеловавшись с Фросей, отправился к кузнецу. Я уверенно шагал по дороге, когда путь мне перегородили молодчики Влада.
–Тебе, кажется, говорили о том, чтобы ты забыл сюда дорогу! – выступая из-за расступившихся парней, произнес Влад.
–Ну что ты на этот раз несешь в мою казну!
Я швырнув мешок с содержимым ему под ноги, я рукой коснулся кармана и к своему ужасу обнаружил, что я, по-рассеянности, оставил звезды в комнате, когда переодевался. У себя в кармане нащупал только одну звезду. Я крепко сжал ее в руке, решив уже не метать ее, а отбиваться, удерживая в руке. И если повезет смогу полоснуть гранями по сонным артериям врага. Это не нож и выглядит не опасно, пока его не применили по прямому назначению.
–Что за хрень? – спросил Влад, ударив ногой по мешку, откуда раздался глухой звук.
–Открой и увидишь! – стараясь держать тон в голосе, сказал я.
Влад подозрительно посмотрел на мешок, потом на меня. Замышляя что-то явно недоброе, кивком головы дал команду своим прихвостням развязать мешок и высыпать содержимое. Те с ухмылкой раскрыли мешок. Но заглянув в него, неожиданно отшатнулись и в смятении и страхе обратили свой взор в сторону Влада и меня. Не ожидавший такой реакции своихподельниковиков, Влад с непроницаемым выражением лица сам заглянул в мешок.
Его лицо прямо на глазах стало меняться и багроветь.
–А ты смел, торговец! – прошипел он.
–Просто я не люблю оставаться в долгу перед теми, кто мне верит!
–Ты смел также как и глуп! – взревел Влад.
–Мои ребята из тебя рагу сделают! А ну, преподайте ему урок, но не убивайте, я хочу насладиться его терзаниями.
Четверо парней ринулись ко мне. Я знал, что количественное преимущество на стороне врага, но мне необходимо было дать им понять, что не стоит меня трогать вообще.
Я увидел, как дьявольски загорелись глаза нападавших на меня подонков, двое из них доставали ножи. Мне необходимо было обезвредить хотя бы одного из них и завладеть его ножом. Мозг работал с невероятной ясностью и быстротой. В голове мелькнула фраза, сказанная кем-то из мыслителей: «Тактика обороны – это нападение».
И, не дожидаясь, когда они подойдут достаточно близко, шагнул первым. Прежде, чем те успели опомниться, один из нападавших уже лежал на земле. Второй с ножом, держась за кровоточащее горло, пытался нанести мне удар. Двое остальных остановились в нерешительности. Спустя мгновение все завертелось вокруг меня, удары наносились буквально со всех сторон. Я почти в тумане ярости и боли увидел, как замертво упал один из первых с перерезанной глоткой. Вооруженный двумя ножами я отбивался как зверь. При реве драки и поножовщины я неожиданно, сквозь дикие пляски схватки, увидел Фросю. Она стояла среди берез, в развивающемся легком платье, и ее глаза были полны слез. Фрося кричала Владу что-то, что я не мог разобрать. В следующее мгновение я был просто подмят и задавлен массой разгоряченных тел, поваливших и прижавших меня к земле.
«Вот и все!» – мелькнула мысль.
Последнее что я увидел, как Влад, шагая, как победитель, подошел к Фросе, прижал к березе и резким движением порвал легкое платье на ее плече.
-Я убью тебя, Влад! – заорал я, и у меня точно второе дыхание открылось. Сбросив с себя всю кучу тел, я вскочил на ноги и сделал буквально несколько шагов в сторону своей любимой и Влада. В этот момент сильный удар по голове погрузил меня во мрак.
Мне казалось, что я сплю и это все кошмарный сон. И как только я проснусь, все будет в полном порядке. Проснусь в своей квартире на мягкой кровати и услышу мамин голос, который будит меня на работу. Вроде бы я его слышу, но он от меня далеко. Но вот он становится все ближе и ближе, но это уже не голос мамы, а другой добрый мягкий голос. Темнота постепенно отступает, я ощущаю резкую боль, с трудом открываю глаза и вижу вершины берез. Рядом слышу всхлипывания, поворачиваю голову и вижу Фросю. Она в разорванном платье сидит на коленях и плачет. На ее белом теле замечаю много синяков и ссадин.
–Не плачь, не надо,– с трудом выговариваю я эту фразу, чувствуя, как у меня опухло лицо и губы. Услышав это, она разрыдалась и, обхватив меня обеими руками, залилась слезами и стала целовать. Не обращая внимания на боль в теле, я с нежностью и состраданием обнял ее. Сквозь рыдания она спросила меня: «Ты сможешь идти? Я помогу. Я тебя не оставлю. Попытайся до нас добраться. За слугами не пойду, боюсь оставить тебя одного беззащитного».
Не без труда, с ее помощью, я поднялся на ноги и увидел, как по разодранным ногам Фроси потекла кровь.
–Ты ранена?
–Это ты ранен, а я так. Давай потихонечку, осторожненько, тут недалеко, -ласково сказала она.
Каждый сделанный шаг отдавался дикой болью. Я едва мог встать на ногу всюду виднелись мелкие порезы, с которых сочилась кровь. Голова кружилась, и идти становилось всё тяжелей. Сколько времени мы брели неизвестно, но мне тогда показалось, что брели бесконечно долго. Вот, наконец, появилась кованая калитка, и послышались крики и причитания прислуги. Нас буквально на руках внесли в дом и уложили в разные комнаты. Спустя некоторое время в комнате появился отец и серьезно, без скрываемой гордости, обратился ко мне:
–Я рад, что на земле есть такие отважные молодые люди, которые в одиночку идут на правое дело. Я готов пересмотреть свои условия, как только вы оба поправитесь. Немедленно повенчаю со своей дочкой, даю слово чести.
–И еще…,– он хлопнул в ладоши и в комнату вошел дядька Макар, в руке он нес какой-то сверток. Отец Фроси развернул его, и я увидел саблю, вложенную в ножны.
–Много врагов ею было уничтожено, и теперь я вручаю ее тебе, отомсти за поруганную честь нашей семьи.
Меня все ещё шатало, но Я, старался держаться достойно, встал перед отцом на холодный каменный пол и почувствовал, как ко мне в руки погрузился, тяжелый холодный металл.
–Клянусь, что отомщу за кровь пролитую Владом!
Отец удовлетворенно крякнул и удалился, а я рухнул на кровать, крепко прижимая к себе саблю. «Вот бы еще ей научится драться» подумал я, почувствовав что меня снова накрывает слабость.
