Максим Шаттам
Терпение дьявола

Вернувшись к чтению, Людивина снова пережила мерзкое чувство, что книга дрожит под пальцами, но опять все списала на усталость и разгулявшееся воображение.

Ее заинтриговали многочисленные упоминания о «вратах, ведущих к дьяволу», и о его «шепотах». Сатана проявляется через наши «импульсы», но на этот раз их ощущают и простые смертные. Чудила подчеркивал разницу между воплощенными демонами – чудовищами в человеческом обличье – и дьявольским искушением, пронизывающим весь наш род, словно это естественная составляющая, изъян творения, забытые врата, о которых ведомо лишь дьяволу и которые позволяют ему завлечь любого в свои тенета, даже самых лучших из нас, в момент величайшей слабости.

Еще один любопытный момент: автор настойчиво возвращался к мысли о том, что дьявол – не миф, а реальная сущность. Он утверждал, что много раз встречал абсолютное, завораживающее своим могуществом воплощение зла, чье царствие наступит неотвратимо. Его присутствие столь ошеломительно, что сразу проникаешься почтением и вечной преданностью. При этом Чудила не назвал ни имени, ни места встречи.

Людивина закончила чтение с некоторым разочарованием. Нескончаемые литании Сатане, имеющему конкретное воплощение, не шли из головы. Она убедилась, что дневник обрывается на полуслове. Возможно, продолжение было бы информативнее, потому что пока ничего полезного она не нашла.

Неоновые лампы в коридоре вдруг замигали и одновременно погасли.

Людивина развернулась на кресле к двери. На этаже кто-то есть? Может, какой-нибудь офицер из дома напротив увидел свет в казармах и пришел выключить? Да, другого объяснения быть не может… Настольная лампа в кабинете не погасла, значит дело не в перебоях с электричеством. Ну, застанут меня здесь ночью. Ничего страшного.

Людивина внимательно осмотрела саму книгу. Страницы были приятные на ощупь, из плотной бумаги отличного качества. Она поднесла дневник к лампе, и ее догадка подтвердилась: в центре каждого листа проступал водяной знак в виде пентаграммы. На чистых страницах знак, конечно, был виднее, поэтому Людивина и не заметила ее сразу. Выходит, для Чудилы была важна не только человеческая кожа, он тщательно подбирал, на чем писать. Людивина почуяла след.

Такие книги для записей не валяются на каждом углу.

Она включила компьютер и начала искать интернет-магазины, торгующие эзотерическими, то есть сатанинскими, штучками. Таких сайтов, в том числе на английском языке, оказалось больше, чем Людивина ожидала. Сатана никогда еще не был так популярен…

Через несколько минут она решила ограничиться сайтами на французском. У Чудилы нет официального адреса, стабильной жизни, наверняка нет и банковского счета, и что-то заказать в интернете он мог лишь чудом, а значит, иностранные магазины исключаются – даже если предположить, что Чудила знает английский, в них невозможна оплата наличными. Ссылок на французские сайты тоже хватало. Людивина потратила целый час, но ничего похожего на книгу для записей, которая была у нее в руках, так и не нашла.

Определенно, Чудила не мог изготовить ее самостоятельно – это была качественная работа профессионала…

– Какая же я дура!

Она открыла первый форзац, который оказался пустым, заглянула в конец книги и сразу нашла то, что искала. Информацию о мастере. Даже лучше, прямо-таки приглашение в гости: «Изготовлено вручную Жабаром. Рынок Вернезон, Сент-Уан».

Людивина захлопнула книгу и встала с кресла размять ноги. Мастер вряд ли много знает о Чудиле, но когда этот псих убедится, что заполучить свой драгоценный дневник не удастся, он постарается раздобыть такую же книгу. И пойдет прямиком к Жабару.

След, конечно, был так себе, и Людивина это понимала, но для начала неплохо. Она побарабанила ногтями по лакированной столешнице. Напротив было рабочее место, раньше принадлежавшее Алексису. Теперь Гильем обустроил его на свой вкус – повесил флажок футбольного клуба «Пари Сен-Жермен», постеры триллеров «Семь» и «Обычные подозреваемые», но дух ее бывшего коллеги и любимого мужчины сиял в полумраке. Невозможно было его забыть. Их общение было коротким, но невероятно насыщенным. Практически тот самый импульс. Если это «врата, ведущие к дьяволу», Людивина была согласна заглядывать к нему почаще.

Она глупо рассмеялась. Воспоминания об Алексисе нахлынули волной. Он снова был здесь – улыбающийся или сосредоточенный, уткнувшийся носом в монитор или весело болтающий о победе любимой команды американского футбола…

Людивина моргнула и взяла себя в руки.

Нужно поспать, иначе никак. Перебор эмоций за одни сутки. Пить снотворное она избегала, считая это проявлением слабости, опасным и вызывающим привыкание средством, а она и так уже сидит на таблетках. Снотворное надо бы приберечь для вечеров, когда обостряется хандра, но сегодня можно сделать исключение.

Пора было возвращаться домой.

У нее за спиной по кабинету пронесся шепоток, тихие вскрики и зловещий смех. Людивина вздрогнула, сердце кольнуло страхом.

Она посмотрела на книгу в переплете из человеческой кожи.

И огляделась в поисках источника шума. Может, включилась реклама в интернете?.. Но компьютер ушел в спящий режим.

Просто здесь темно, я начиталась призывов дьявола, плохо соображаю…

Людивина не сомневалась, что ей почудилось.

Да, именно. Дело в усталости и моем буйном воображении.

И все же она отчетливо слышала далекий дьявольский хохот, исходивший со страниц «Некрономикона»… Стоп! Так до всякой ерунды додуматься можно.

Она потерла щеки, стараясь взбодриться. Срочно домой, спать, подзарядиться, снять напряжение, разогнать дурацкие мысли…

По крайней мере, я понимаю, что брежу, могло быть и хуже – приняла бы все всерьез!

Однако, укладывая дневник в матерчатую сумку, она постаралась не прикасаться к нему голыми руками.

Наверное, все-таки в ней говорят остатки суеверий.

Людивина положила книгу на этажерку, выключила свет, и тьма окутала ее без единого вздоха.

10

В будний день блошиный рынок Сент-Уана был похож на толстого кота, разомлевшего на весеннем солнышке. Кот дремал, но поглядывал вокруг из-под полуопущенных век, готовый наброситься на первую же мышь, неосторожно сунувшую в эти края любопытный нос.

Народу на улочках и в узких торговых рядах было мало, а кое-где и вовсе ни души, витрины прятались за серыми металлическими ставнями. У открытых прилавков не было видно продавцов. Ни орды зевак, ни бродячих старьевщиков, ни туристов.

Людивина с Сеньоном вошли в крытый пассаж и запетляли по лабиринту торговых рядов, но им лишь изредка попадались антиквары, пришедшие повозиться у себя в лавках – тех немногих, что никогда не закрывались. Людивина спросила у одного из таких, где найти Жабара. Ответ она получила лишь у третьего по счету продавца, который с подробностями, достойными увековечивания, расписал маршрут до торговца эзотерическими предметами. Сеньон стоял позади, засунув руки в карманы серой толстовки «Бруклин индастриз», грозно и цепко поглядывая вокруг, точно сторожевой пес. Отпустив усы, он стал все больше походить на британского актера Идриса Эльбу и все меньше на расхожий образ жандарма.

Людивина победно помахала у него перед носом клочком бумаги, на котором записала инструкции антиквара. Гильема они оставили в отделе расследований собирать протоколы опросов обитателей Ла-Курнёв, живущих по соседству с бараком. Поклонник гавайских рубашек был скорее аналитиком, как он сам любил повторять, кабинетным мыслителем, королем деталей, нежели оперативником, и коллеги не упускали случая свалить на него бумажную работу.

– Ты что-то плохо выглядишь сегодня, – заметил Сеньон, пока они пробирались по проходу, заваленному пустыми коробками. – Опять бессонница?

– Заботишься о моем здоровье? Как мило…

– Слушай, приходи к нам ужинать почаще, Летиция тебе всегда рада. Постоянно спрашивает, как у тебя дела.

После квебекской авантюры Сеньон с женой окружили Людивину заботой, и в первые недели ей было хорошо. А потом она решила провести остаток отпуска в Альпах, куда ее привело навязчивое желание препарировать души извращенных психопатов и научиться у лучших из них тому, о чем не прочитаешь ни в одной книге.

– Просто кошмар приснился.

– Это из-за вчерашнего?

– Из-за всего. Не беспокойся, Сеньон, ерунда.

– Ну конечно, ерунда. У тебя по утрам синяки под глазами аж до подбородка. Прошлым летом я думал, тебе стало лучше, наконец-то все наладилось. Но после зимы опять в тоску впадаешь, я же вижу.

Людивина поджала губы. Она не знала, что ответить, а лгать не хотелось – искренний и верный Сеньон этого не заслуживал.

– Бывают взлеты и падения, что поделать, – призналась она.

– То, что тогда случилось, сказалось на нас обоих, не забывай. Я сам выжил только потому, что целую ночь просидел в шкафу. Не геройская победа, согласись. Но я оставил все в прошлом.

– Ты все равно об этом часто думаешь, я тоже это вижу. В такие моменты у тебя бывает очень грустный взгляд.

– Это нормально. Прошлое – часть меня, но я на нем не зациклился, просто перешел на новый уровень. Привел себя в порядок. Живу дальше.

– У тебя же семья, поэтому нет выбора.

– Верно, это помогает. И тебе тоже неплохо бы обзавестись семьей, Лулу. Нарожай детей от хорошего парня. Тебе это пойдет на пользу, вот увидишь.

Людивина невесело рассмеялась:

– Хорошего парня нужно еще найти!

Сеньон распахнул руки в широком жесте:

– Только не говори, что с твоим личиком и задницей это так сложно! Хороших парней полно!

– В том-то и дело, Сеньон, выбор слишком большой. Глобализация открыла нам мир. И оказалось, что слишком большой выбор убивает возможность выбора.

– Да ладно, что ты несешь! Зачем далеко ходить? Познакомиться можно где угодно – у друзей, в интернете, на службе. Если бы ты хотела, уже устроила бы себе приключение.

– Проблема в том, что у меня этих приключений – завались. Хватит на сборник рассказов, но для целого романа не годится.

Сеньон обхватил ее за плечи и горячо прижал к себе. Рядом с этим здоровяком Людивина казалась совсем маленькой и хрупкой. Она болезненно поморщилась, когда он задел травмированную руку.

– Не кисни, Лулу, ты обязательно напишешь свой прекрасный любовный роман. Я даже уверен, что это будет эпическая сага! Просто нужно мыслить позитивно. Все неприятности – они только здесь, в твоей буйной головушке.

Людивина выдавила улыбку, чтобы порадовать друга, но на сердце было тяжело. Она не верила, что у нее может быть нормальная жизнь. Замужество, дети…

– Помнишь, я рассказывал о своем кузене? – не унимался Сеньон. Бедного родственника он пытался пристроить уже не в первый раз.

– О нет! Только не это!

– А что не так? Не нравится, что он черный? Знаешь, пора бы уже стать современной женщиной! Прекрасные блондинки отлично смотрятся рядом с чернокожими красавцами. Посмотри на нас с Летицией.

Людивина лишь досадливо покачала головой.

Они свернули из центральных рядов в узкие боковые проходы, крытые волнистыми панелями из мутного пластика, плохо пропускавшего солнечный свет. Некоторые магазины были открыты, товар выставили наружу и тем самым еще больше сузили проход. Продавали в основном старую мебель, старинные часы, ковры, серебряную посуду, потрескавшиеся картины, поношенную одежду и почтовые открытки, винтажные фотографии и декоративные тарелки. Столы и стулья громоздились у витрин, скатанные ковры подпирали стены, и над всем этим витал дух старины.

Покружив по лабиринту и пару раз свернув не туда, жандармы отыскали магазинчик, зажатый между антикваром и торговцем старинными куклами. Две деревянные тумбы заслоняли витрину, виднелись полки с покрытыми патиной предметами. В основном там были старые кольца, лупы, причудливые пресс-папье в форме когтистых лап, козлиных голов или пирамидок с инкрустированным глазом. Изрядную часть экспозиции занимали пожелтевшие книги и человеческие черепа, настолько реалистичные, что походили на настоящие. Логово Жабара оказалось открытым. Удача наконец-то улыбнулась им.

Людивина вошла через узкую дверцу и чуть не задохнулась от плотного дыма благовоний, которые курились повсюду. Тесную лавчонку освещали десятки толстых свечей. Со стен глядели африканские маски, под ними стояли сотни горшков и горшочков, набитых разными ингредиентами. Напротив входа притулился столик с хрустальными шарами, прядями волос и горстью грязных зубов. Ассортимент дополняли спиритические доски, колоды Таро и гримуары, наваленные под вешалкой с одеждой – главным образом черными и белыми плащами с капюшонами. В глубине проглядывал сам прилавок, по бокам которого стояли чучела. Все они были повернуты мордой ко входу.

Человек, читавший газету, поднялся с табуретки навстречу посетителям. Это был метис с необычно длинными дредами, рассеянным взглядом и сеточками глубоких морщин в уголках глаз. Одну щеку изуродовал давний ожог.

– Добро пожаловать к Жабару. Ищете что-то конкретное?

На верхних резцах у него были золотые коронки.

– Ищем книгу для записей. Из хорошей бумаги с водяным знаком в виде пентаграммы… – Людивина мгновенно уловила изменение в его лице. Взгляд сделался острее. Такие мелочи от нее не ускользали. – Похоже, вы понимаете, о чем я говорю.

– Кто вы такие?

Сеньон показал жандармское удостоверение:

– Парижский отдел расследований. Мы тут по делу об убийстве.

– Так что не пытайтесь юлить, Жабар, – подхватила Людивина. – Либо вы ответите на вопросы, либо закроете лавку и поедете с нами, а дальше будет очень неприятно.

– За что? Я ничего не сделал!

– Мы бы охотно поверили. Но на месте преступления найдена одна из ваших поделок.

Жабар нервно тряхнул головой:

– Так и знал, что из-за этой книжки будут проблемы. Слушайте, мне не нужны неприятности, я дорожу своей репутацией. Все, что я делаю, – законно, ясно?

– А книга?

Мастер неловко помялся и покачал головой:

– Это был особый заказ.

– От постоянного клиента?

– От одного типа, который заглядывает время от времени. Однажды утром он явился сюда и попросил сделать дневник, вроде тех, что лежат на витрине у вас за спиной, но чтобы бумага была с пентаграммой, а переплет обтянуть «кожей», которую он принес. Но я сразу понял, что она человеческая. Я же не идиот!

– А вам не говорили, что в таких случаях нужно звонить в полицию? – спросил Сеньон, решив надавить.

Он, как и Людивина, по опыту знал, что честные граждане, если их загнать в угол, имеют обыкновение сразу выбалтывать всю подноготную, чтобы оправдаться перед законом, поскольку надеются, что это освободит их от любой ответственности.

– Он клялся, что кожа взята у добровольцев, которым за это заплачено.

– Вам он тоже заплатил, и неплохо, я полагаю?

– Ну не то чтобы неплохо…

Людивина не верила ни единому слову Жабара. Он согласился выполнить работу, не задумываясь о происхождении «кожи», в обмен на приличное вознаграждение. По крайней мере, стало ясно, что у Чудилы были деньги, – наверняка получил процент за посредничество между бандой Жозефа и свежевателем из Лилля.

– Как зовут заказчика? – спросила она.

– Назвался ГФЛ, платил наличными. Это все, что я о нем знаю, клянусь!

– ГФЛ, – повторила Людивина странную аббревиатуру. И поморщилась. ГФЛ – инициалы Говарда Филлипса Лавкрафта, американского литератора, которому приписывают авторство таинственного «Некрономикона». Какое, однако, чувство юмора… – Как он выглядит?

– Невысокий, длинные черные волосы, пирсинг с ног до головы, татуировки на шее и на руках. Короче, фигура заметная.

– Такое же описание дал Жозеф, – кивнула Людивина Сеньону.

Она перевела пристальный взгляд на торговца. Тот внимательно и с опаской поглядывал на жандармов. И она решила еще немного поднажать:

– Вы знаете о нем гораздо больше, Жабар. Либо вы сейчас же выкладываете все, либо я закрою эту лавочку и похерю вашу репутацию. Ей-богу, вас выкинут с рынка, чтобы вы его не позорили.

– Но я ни в чем не виноват, честное слово!

– Ваша книга лежала рядом с трупом на месте убийства, – поддержал Сеньон напарницу в ее игре. – Если учесть вашу специализацию и особенности преступления, поверьте, мы легко установим связь между вами и сатанинским зверством.

Жабар, теперь уже действительно напуганный, замотал головой:

– Нет, я…

– А если мы найдем ГФЛ, – перебила Людивина, – это избавит вас от нашего внимания. При расследовании подобных убийств не бывает толпы подозреваемых. В данном случае либо вы, либо он.

– Вы переходите все границы! – попытался возмутиться Жабар, но не слишком уверенно. – Сначала докажите, что это я.

– Мы-то, может, и верим, что ты тут ни при чем, но если у прокурора не окажется кого-нибудь получше, он явно захочет предъявить тебя присяжным. Тогда придется доказывать им, что ты не имеешь отношения к ритуальному убийству, на месте которого валялась твоя книга.

– Но я ее только изготовил! Я ничего не знаю об этом преступлении!

– Скажи, где найти ГФЛ, и мы оставим тебя в покое.

– Я не знаю!

– О’кей, ты сам напросился. – Людивина завела руку за спину и достала из-под ремня наручники.

– Нет! Вы не можете меня арестовать! Так же нельзя!

– Еще как можно.

– Мы дали тебе право выбора, и ты сам принял решение. Давай, поворачивайся спиной, – велел Сеньон.

Жабар вскинул руки перед собой:

– Нет-нет! Подождите! Может, я смогу объяснить, как его найти!

Людивина глубоко вздохнула. Похоже, получилось.

– Объясняй, – кивнул Сеньон. – И только попробуй соврать. Лично тебе обещаю: сгниешь в тюрьме.

Жабар судорожно стиснул челюсти и вытянул шею, пытаясь разглядеть за всем своим хламом, не подслушивает ли кто в дверях.

– Жабар! – рявкнул Сеньон.

– Этот ГФЛ… он контачит с мелкими бандами, сбывает через них свой товар.

– Человеческую кожу? – Людивина забеспокоилась, что сейчас все вернется к отправной точке, к Жозефу и его подельникам.

Жабар кивнул.

– Но клянусь, я не знал, что он замешан в убийстве! Думал, люди продают кожу добровольно!

– Ты вообще не хотел об этом думать, – поправил Сеньон. – Давай дальше.

– Он снабжает кое-кого в Аржантее^[16] и на это живет.

Значит, ГФЛ, он же Чудила, не только свел банду Жозефа из Ла-Курнёв со свежевателем из Лилля, но и сам приторговывал драгоценным товаром. Должно быть, увидел, как на Жозефа с его наркодилерами посыпались деньги, соблазнился прибылью и попросил напрямую у поставщика партию товара.

– Где именно в Аржантее? Кого снабжает?

– Не знаю, жизнью клянусь, не знаю! Он больше ничего не рассказывал. Однажды задержался у меня в мастерской, долго сидел, пока я работал над… переплетом. И вдруг его понесло, никак не мог заткнуться. Он выдавал бредятину – что-то про дьявола, который реально существует и ходит по улицам, но его никто не узнает… А потом заявил, что кожа эта принесет ему кучу бабла. У него были какие-то планы насчет банды из Аржантея. ГФЛ встречался с этими парнями на складе, где они устраивают собачьи бои, говорил, скоро они станут друзьями и вместе замутят адский бизнес в ожидании пришествия Сатаны. Это все, что я знаю! Правда!

Сеньон слушал, почти нависнув над Жабаром, чтобы заставить нервничать. Теперь он отошел на шаг и, покосившись на Людивину, убедился, что Жабар наговорил достаточно.

– Возможно, ГФЛ еще заглянет к тебе в гости, – сказала та. – В этом случае ты немедленно дашь нам знать и будешь тянуть время, пока мы не приедем.

Людивина спрятала наручники и вложила метису в руку визитную карточку с логотипом парижского отдела расследований.

– Важна любая мелочь, Жабар. Если вспомнишь что-то еще, что поможет тебе оправдаться, а нам – найти ГФЛ, звони в любое время суток. Понял?

Жабар энергично кивнул. Когда жандармы повернулись к выходу из тесной, пропахшей благовониями лавочки, он удержал Людивину и протянул ей бусы из резных кусочков дерева, зубов и стеклянных шариков с какими-то вкраплениями.

– Вот, возьмите. Это подарок.

– Спасибо, Жабар, как-нибудь обойдусь.

– Нет, возьмите. Они вам пригодятся.

– Это что, талисман на счастье? – иронично усмехнулся Сеньон.

Но Жабар не улыбался. Напротив, он был очень серьезен.

– Это оберег для девушки. У вас плохая аура, мисс. Мне очень жаль, но вас сглазили. – Он вложил бусы Людивине в ладонь и сжал ее в кулак.

11

Теплое майское солнце никак не могло согреть Людивину. Руки были ледяные. Ей не понравилась история с бусами и слова Жабара, особенно после того, как она побывала в логове сатаниста и прочитала его дневник. Людивина была не из тех, кто склонен к суевериям, но когда тебя называют жертвой сглаза, это как-то не обнадеживает.

Они с Сеньоном вернулись в отдел расследований, разместившийся в старом форте, и застали там Гильема, удрученного тем, что не удалось найти никаких зацепок. Он внес в базу данных Analyst Notebook все фамилии, упоминавшиеся в протоколах опросов местных жителей, которые прислали коллеги из Ла-Курнёв. Никто из соседей ничего не видел, не слышал, не знал и знать не желал. Типичная ситуация для иммигрантских кварталов.

Другая группа из отдела расследований отправилась в Ла-Курнёв брать показания у родственников жертвы, опознанной Жозефом.

Людивина и Сеньон поделились с Гильемом скромными результатами визита к Жабару. Девушка сомневалась, что из этого можно извлечь пользу. Если и удастся вычислить аржантейскую банду, с которой общался ГФЛ, он же Чудила, это займет уйму времени. Но Гильем ее удивил. Он сделал несколько звонков кому-то из своих многочисленных знакомых и через час триумфально вскинул руки над головой, будто выиграл футбольный матч:

– Приятель из версальского РУСП дал наводку. ЦББОП^[17] ведет наблюдение в районе Аржантея за группировкой, которая торгует всеми видами наркотиков, преимущественно тяжелых. Во время слежки они вычислили банду помельче, которая тоже толкает дурь, но на героин не замахивается. Эти парни устраивают собачьи бои. Вы же что-то такое упоминали, верно? Наркотой торгуют все, но не каждая банда способна серьезно организовать собачий бизнес.

Людивина подкатилась на кресле к столу Гильема:

– Личности уже установлены?

– Нет пока, но есть адрес склада, на котором проходят собачьи бои. Лучше, чем ничего, да?

– Есть риск, что мы помешаем работе ЦББОП, если сунемся в Аржантей?

– Мой приятель из РУСП сказал, что собачья банда их не интересует, но приближаться к той, что покрупнее, нельзя.

– Годится. – И Людивина схватила телефон.

– Что собираешься делать?

– Звонить полковнику. Пусть поднимает весь отдел. Чем больше людей, тем лучше.

– Подожди хотя бы, пока они не закончат с опросами в Ла-Курнёв. Да и не успеем мы сегодня подготовиться к операции.

– К вечеру успеем. ГФЛ уже наверняка в курсе, что его логово спалили, и он побежит к тем, кто может ему помочь. Господа, вам придется отменить званые ужины, у нас сегодня вечером подают собачатину.

Сеньон понурился:

– Летиция меня убьет…

– Сегодня вечером?.. – повторил Гильем.

Людивина уверенно кивнула и добавила:

– На этот раз ты нам понадобишься, так что тоже собирайся.

«Собачья арена» представляла собой огромный заржавелый ангар между пустырем и лесом, где-то на полпути от Аржантея к Кормей-ан-Паризи, в северо-западном предместье Парижа.

Полковник внимательно выслушал Людивину и возражать не стал. Сразу дал добро на операцию и отправил часть наличного состава отдела расследований на помощь ее группе. Подкреплению было приказано не вмешиваться, только вести наблюдение за местом и проверить, не скрывается ли там Чудила, он же ГФЛ. Жабар и Жозеф дали исчерпывающий словесный портрет этого человека, так что его можно было опознать. Если он появится и будет шанс взять его тихо, не всполошив банду, которая ему покровительствует, тогда арест проведет отдел расследований. В противном случае в дело вступит спецназ. По этому вопросу полковник высказался категорично: никакого риска и как можно меньше шума.

Двенадцать жандармов в гражданском окружили ангар и, укрывшись в зарослях на приличном расстоянии, следили в бинокль за всеми входами и выходами. У каждого была рация – это позволяло координировать действия постов наблюдения. Ночь подступала медленно, майское небо не торопилось темнеть, солнце – величественное и ослепительное, словно король, ступающий к трону, чтобы занять его на ближайшие месяцы, – неспешно клонилось к горизонту, а за ним вился раскаленный шлейф. И пока тени обретали густоту, к ангару прибывали и припарковывались машины, из которых выходили зрители и любители делать ставки.

Людивина, лежа за самшитовой изгородью рядом с Сеньоном и Гильемом, разглядывала поклонников собачьих боев. Оказалось, это публика всех мастей: отцы семейств, на вид положительные во всех отношениях, неудачники с ипподромов, охотники до сильных эмоций и даже трое месье в костюмах, будто только что покинувшие офис и заглянувшие сюда поставить пару купюр на какого-нибудь волкодава, потому что стрип-клубы надоели. Попадались женщины и подростки, но их было гораздо меньше, чем мужчин. Вскоре ангар уже гудел от воинственного лая мнимых звезд шоу-бизнеса. На грунтовой площадке были припаркованы полтора десятка машин, а также дюжина мотоциклов, скутеров и велосипедов.

Сеньон достал рацию.

– Франк, что там у тебя на задворках?

– Ничего, все спокойно. Иногда кто-нибудь выходит покурить и потрепаться по мобиле.

– Даже дозорных не выставили, – констатировала Людивина. – Похоже, эти парни настолько уверены в себе, что ничего не боятся.

Гильем, сидевший поодаль, спрятал айфон, в котором минут десять изучал географию сектора по гугл-картам, и подполз к коллегам:

– Поблизости нет никаких строений. Если Чудила залег на дно, он может быть только в этом ангаре.

– Или дома у кого-нибудь из бандитов, которые его прикрывают, – заметил Сеньон.

– Мы узнаем это только после того, как всех вычислим и установим слежку. Невыполнимая задача, – сказала Людивина.

– А у тебя есть идеи получше? Мы тут, между прочим, по твоей инициативе.

– Я не думала, что здесь будет столько народу. Надо идти в ангар.

Сеньон мрачно уставился на нее:

– Не уверен, что полковнику Жиану понравится такое изменение плана.

– Полковнику понравится результат, Сеньон. Дай рацию. – И она произнесла в переговорное устройство: – Мы с Сеньоном и Гильемом заходим в ангар. Осмотримся там. Оставайтесь на связи.

Никто не возразил, и вся троица с красными флуоресцентными нарукавными повязками «Жандармерия» спустилась по склону в обход главного входа и прошла вдоль стены из листовой стали до задней двери, за которой наблюдал Франк. Быстро оглядевшись, они один за другим проскользнули в ангар. Каждый держал ладонь на кобуре служебного оружия, готовый выхватить его в любой момент.

Первым впечатлением был тяжелый запах. Воняло псиной, экскрементами и… кровью, словно во рту оказалась монета, отдающая металлом на языке. Раздавался оглушительный яростный лай, возбужденные зрители истерически орали, их возгласы и смех сливались в оглушительный шум. В углу стояли старый грузовичок, пикап и ярко-красный «БМВ». Людивина быстро осмотрела салон грузовика, Гильем и Сеньон занялись остальными авто. Три кивка – везде пусто. Дальше им попался загон с курами. Те сбились в кучу, перепуганные воплями.

– Как думаете, ими кормят собак? – с отвращением спросил Гильем.

– Вряд ли банда занимается еще и продажей яиц, – пожал плечами Сеньон.

Они пошли мимо клеток. Вдруг из тени метнулся черный силуэт и ударился о прутья в нескольких сантиметрах от ноги Сеньона, и тот отшатнулся. Ротвейлер с пеной на губах зашелся в лае. Трое жандармов пригляделись к прутьям, выдержат ли они еще один такой бросок, и поспешили дальше, мимо других клеток с бойцовыми псами. Шум толпы становился громче. В центре ангара на арене, обнесенной решеткой высотой в человеческий рост, с поводков рвались два питбуля, хозяева с трудом их удерживали. Вокруг толпились десятка четыре зрителей, они цеплялись за стальную сетку, словно боялись, что их оттеснят. Все были возбуждены запахом крови и предвкушением боя. Букмекеры только что закончили принимать ставки, делали последние записи в блокнотах и засовывали пачки денег в карманы штанов-багги.

Присев за бочкой с водой, Людивина заметила поодаль здоровенного мужика в футболке с надписью «Неустрашимый» и тоже с питбулем на поводке. Она толкнула Сеньона плечом, обратив его внимание на этого громилу, и продолжила изучать толпу. В конце концов удалось насчитать восемь членов банды: громила у входа с собакой, двое распорядителей на арене, четверо букмекеров и еще один тип, наблюдавший не за боями, а за зрителями, – он разгуливал вокруг с помповым ружьем через плечо. Ни намека на присутствие ГФЛ, никто не подходил под его описание.

Зверей спустили с поводков, и лай перешел в ужасающее рычание, боевой клич. Челюсти заклацали под варварский рев толпы, пришедшей в неистовство. Из своего укрытия Людивина не видела самой схватки и ничуть не жалела об этом, но ясно слышала лязг челюстей и визг, когда клыки рвали плоть.

– Ты что?.. – всполошился Гильем, уставившись на нее.

Людивина только теперь поняла, что достала из кобуры пистолет. Еще немного, и она бы бросилась к арене.

Сеньон помотал головой – мол, тихо.

– Мы еще не осмотрели левую часть, – шепнул он. – Пойдем проверим.

Людивина еще раз покосилась на арену. Толпа, разгоряченная кровавым зрелищем и страданиями, вызывала у нее отвращение. Она не знала, каковы эти люди поодиночке, но вместе они вели себя как животное, обезумевшее от вида крови. В толпе, охваченной истерией, словно на концерте, под влиянием стадного чувства исчезает понятие о добре и зле и самые гнусные древние инстинкты берут верх над цивилизованностью.

– Лулу! – окликнул Сеньон. – Идем.

И потянул ее за собой.

Они вернулись назад и подошли к отсекам, разделенным перегородками из нестроганых досок. Шесть дверей, словно шесть гримерок в этом извращенном театре.

– Я уже начинаю сомневаться, что Чудила скрывается именно здесь, – сказала Людивина. – А если его здесь нет, значит он залег на дно в очередном бараке.

– И тогда можно с ним распрощаться, – со вздохом докончил мысль Гильем.

Сеньон подергал первую дверную ручку. Заперто. Взялся за следующую. Внутри оказались биотуалеты. Третий и остальные отсеки пустовали. Тогда они вернулись к первому, и Сеньон выломал замок лопатой, подобранной поблизости.

Это было помещение для подготовки к боям. Собачья «раздевалка». К стене привинчены кольца, на полу валяются цепи, намордники, ремни, шприцы и «витаминные коктейли», с помощью которых из псов делают машины для убийства. Там был метандростенолон – анаболический стероид, куча флаконов с надписью «Гормоны», желатиновые капсулы с амфетаминами и даже нечто похожее на кокаин, по предположению Людивины.

– Бедные животные, – пробормотал Гильем. – Если они не погибнут на арене, их все равно прикончат инъекции. И заметьте, здесь нет ничего для лечения ран.