Максим Малявин
Укол повелителю галактики, или Психиатрический анамнез
О текучести яиц
Есть среди наших пациентов такие, что вне обострения очень милы и обходительны, зато когда наступает пора рассудку катапультироваться, вверив хозяина услугам спятившего автопилота, – человек меняется настолько разительно, что начинаешь понимать, почему в давние времена подобные состояния пытались лечить экзорцизмом или аутодафе. Уж очень порой инфернален оказывается автопилот.
Эту историю рассказал Денис Анатольевич. Тамара (пусть ее будут звать так) себя больной не считала никогда: разве ж это болезнь, когда раз в год, а то и в два домочадцы вдруг превращаются в отвратительных, скандальных, придирчивых и вечно ноющих засранцев, с которыми невозможен конструктивный диалог, зато здорово помогает воспитательное рукоприкладство? Ах да, еще в это время все мужики вокруг (за исключением давно сбежавшего бывшего) становятся невероятно милы, обходительны и желанны. И кого, спрашивается, нужно лечить?
А выходит все как раз наоборот: родные воспитываются недели две, потом коварно вызывают спецбригаду – и здравствуй, родной дурдом. После выписки какое-то время делаются уколы и пьются лекарства – психотропные, между прочим, как-то сестре скормила втихаря таблеточку, так она полтора дня ходила дура дурой, – а потом все лечение потихоньку сходит на нет. Ну вот разве что уколы раз в месяц приходится делать, зато все таблетки потихоньку скармливаются большому белому другу.
В этот раз обострение началось как обычно – родственники и соседи скоропостижно похужали, окрысились и откопали томагавки старых обид, а мужики снова поголовно зааленделонились и через одного обельмондели. Вот только что-то с ними произошло, с этими сильными, красивыми и яйценосными: все ходят себе мимо, на Тамару – ни реакции, ни эрекции. Нет, с ней-то самой как раз все нормально: пятьдесят – это не возраст; опять же, ловчая одежда и охотничий макияж должны были сработать. Но ведь не сработали же!
Тайна открылась, когда Тамара пригляделась к мужчинам повнимательнее. Ба, да у них у всех вытекли яйца! Как? Да как куриные: треснули и вытекли. И у этого. И у вон того ботинки подозрительно поблескивают. И что, в городе теперь ни одного нормального мужика? Может, хоть один невзрачный потрахунчик да завалялся? Надо проверить! И не надо от меня убегать, дорогой, я же не за кошельком к тебе в штаны лезу, а только лишь инспектирую на предмет яйценосности!
Спецбригада выловила тестикулярного инспектора в тот же день – уж слишком активную деятельность та развернула. Гвардейцам было тут же объявлено об их фатальном недуге, что не добавило взаимопонимания и укрепило Тамару в уверенности, что город постепенно наводняют злобные сволочные евнухи. Словом, госпитализация оказалась недобровольной, и уже на следующий день состоялось выездное заседание суда, чтобы подтвердить или опровергнуть ее законность.
На заседании Тамара проявила чудеса выдержки и высокий класс диссимуляции[10] симптомов: держалась вежливо и спокойно, искренне сожалела о нечуткости родни и брутальности соседей – и ни слова про страшный мужской недуг. И в сторону адвоката (симпатичный такой паренек, неужто и у него тоже?) старалась не смотреть. Все испортил Денис Анатольевич, заглянувший в кабинет как раз в тот момент, когда судья уже практически была готова пустить прахом все труды гвардейского экипажа.
Он забежал отдать кое-какие документы и сразу же попал в сетку прицела. Глаза Тамары сузились.
– Ты бы хоть ботинки обтер! И вообще, почему никто из вас до сих пор не лечится? – Она обернулась к адвокату: – О, и у этого вытекли, а я уж было хотела телефончик дать!
– Что вы себе позволяете?! – возмутилась судья.
– А ты бы вообще помалкивала! – отмахнулась Тамара. – У ТЕБЯ ОНА ВООБЩЕ СКЛЕИЛАСЬ И ЗАРОСЛА!!! Я-ТО ХОТЬ ВИБРАТОРОМ ОБОЙДУСЬ!!!
Стоит ли говорить, что госпитализацию признали обоснованной прямо тут же?
Клавдия Васильевна и сорок китайцев
Сон мне тут снился неделю подряд,
Сон с пробужденьем кошмарным:
Будто вхожу – а на кухне сидят
Мао Цзэдун с Ли Сын Маном.
(c) В. С. Высоцкий
Вот уже сорок с лишним лет миновало с той поры, как отгремели залпы «Града» на Даманском, а тема китайской интервенции продолжает будоражить умы не только политиков, но и простого люда. Вот и наши пациенты не остаются в стороне, Денис Анатольевич не даст соврать.
Надо заметить, что перед праздниками в ментальном океане появился намек на затишье. Не то чтобы все подопечные дома у дороги вдруг выздоровели – просто всех поглотила предновогодняя суета, и на болезнь не остается времени. Да, барбухайка без дела не простаивает, но и запарки особой тоже нет. Весело будет, но чуть позже.
И вдруг – вызов: женщина заперлась в пустой комнате, никого к себе не пускает, но при этом возопит о помощи и с кем-то ругается. Роняя мебель. Так и не успевшая хорошенько соскучиться по работе спецбригада оставила книги, игральные кости и кроссворды и двинулась на выход.
Родственники Клавдии Васильевны (назовем ее так) ждали экипаж с нетерпением. Из-за плотно закрытой двери ее комнаты была слышна… скажем так, жаркая дискуссия, если бы можно было о чем-то спорить с пустотой. В общем, исполнителям хлопка одной ладонью было бы чему поучиться. Замков на двери не было, но она была словно замурована, и только совместными усилиями ее удалось немного приоткрыть.
Оказалось, что восьмидесятилетняя бабулька, к тому же уже с десяток лет как слепая, знала толк в фортификации: на сооружение баррикады пошли холодильник, стол и кровать. К удивлению Дениса Анатольевича, Клавдия Васильевна, как только он представился, встретила прибывших с огромным облегчением и радостью:
– Наконец-то! Родненькие! А вы кыш отсюда! – Она повернулась куда-то вглубь комнаты. – Ишь чего удумали!
– А кто это такие? – спросил Денис Анатольевич.
– Да китайцы проклятые, совсем обнаглели!
Как выяснилось, день у Клавдии Васильевны не задался с самого начала. Сначала суставы все никак не хотели работать – насилу разошлась. Потом вступило в спину. Потом скакнуло давление. А потом началась китайская интервенция.
– А как они к вам, вообще, попали?
– А как люди в комнату попадают, внучок? Через дверь, вестимо. Я смотрю: один – шасть! Другой – шасть! Пока я вставной челюстью хлопала, глядь – а их уже сорок! Да все при параде, с мечами. Боже ж ты мой, думаю, их сейчас сюда вся Квантунская дивизия набьется, давай дверь подпирать чем попало…
– Сильны вы, бабушка, – уважительно промолвил один из дюжих санитаров, оценивая объем и вес перемещенных тяжестей.
– Так ведь надо было что-то делать! У меня дети, внуки, правнуки!
– А что хотели-то от вас? – спросил Денис Анатольевич.
– Да я поначалу и не поняла: мечами трясут, что-то по-своему лопочут, потом стали по комнате прыгать, ручками-ножками махать, эту… как ее… о, кунфу демонстрировать. Ну, думаю, карачун тебе пришел, Клавка, на кладбище и так вон прогулы ставят каждый божий день, а сегодня, видать, не отвертеться. А потом вдруг до меня дошло, чего это они так распетушились. Ой, срам Господень!
– И что? Что поняли-то, Клавдия Васильевна?
– Женихаться они ко мне пришли – вот что! Вот и скакали, фуфырились, удаль молодецкую показывали. И ведь вот что: я в окно глядь – а там… Мамочки дорогие, там их еще больше, ждут, перетаптываются! Я их стыдить – мол, у вас там в Китае что, девок молодых мало, вы тут на антиквариат позарились? А они знай лопочут и кунфу кажут. Все женихаются и женихаются. Вовремя вы подоспели, а то была бы я китайская невеста! Вишь, притихли, ироды.
– А как вы их рассмотрели? У вас же вроде со зрением совсем плохо?
– Плохо, доктор, плохо. Вот вас – не вижу, только слышу да пятно различаю. А эти хунвейбины такие, видать, ядреные – их вижу четко. Чудеса творятся!
– Клавдия Васильевна, а давайте в больницу съездим? – предложил Денис Анатольевич. – Там у нас граница на замке, ни один интервент не просочится. Нас даже инопланетяне облетают по дальней орбите. Опять же, здоровье поправить не мешало бы.
– А и то верно. Вот прямо сейчас и поеду. Вы только их пугните хорошенько, чтоб забыли, как женихаться!
– Пугнем-пугнем, не таких пугали, – заверил санитар.
– Вот и славно. Слышали, бесстыдники? – Клавдия Васильевна повернулась к невидимым китайцам. – Свадьбы не будет, возвращайтесь на родину!
Дед Мороз пост сдал, делирий пост принял!
Новогодние выходные еще не закончились, но Деда Мороза с изрядно полегчавшим мешком подарков уже просит подвинуться белочка. У нее тоже есть чем одарить верных прихожан Бахуса, адептов школы зеленого змия и коллектив кафедры научного алкоголизма.
Эту историю рассказал Денис Анатольевич. В первый раз барбухайку вызвали к семидесятилетнему деду. Как сообщили напуганные родственники, к встрече Нового года тот подошел основательно и издалека – артподготовка началась еще на ноябрьские праздники и с тех пор длилась без перерыва. Хитро обходя родственные заслоны, боец изыскивал средства, и подвоз боеприпасов из окрестных магазинов не иссякал до последнего. Человек старой закалки, куда молодежи за этим партизаном уследить!
А потом на его личном календаре наступила ранняя осень, и прямо в квартире склонили свои ветви под тяжестью урожая яблони, груши и сливы. Как человек с хозяйственной жилкой, он просто не мог пропустить такой праздник жизни. Достав из кладовки лукошко, а с кухни табуретку, он ринулся все это богатство собирать. В итоге гвардейцы застали деда с полным лукошком вывернутых по всей квартире лампочек. Увидев в своем саду людей в белых халатах, он спешно засунул одну в рот – не ровен час, отнимут. Даже попытался проглотить. Как в воду глядел – вынули, аспиды, прямо изо рта. Уж он стыдил их всю дорогу до больницы, но в приемном покое старика успокоили: у них, оказывается, поспел урожай бананов, а собирать некому, только его и ждали, спасителя.
Второго страдальца чуть не упустили: барбухайка подъехала как раз к тому моменту, когда он спешно покидал дом через окно. Хорошо, что квартира у парня была на первом этаже. Как выяснилось, его затяжной штопор продлился два с половиной месяца, при этом в похмельный костер лилось все, что горит: от водки с пивом до фанфуриков с настойкой перцовой и коньяком медицинским (то бишь настойкой боярышника).
Будучи не столь изобретательным, как предыдущий клиент, он все же был вынужден прервать запой, когда закончились деньги, а бессердечная родня отказала в кредите на починку горящих труб. Три дня он страшно страдал от похмелья, а потом, к вечеру, обнаружил себя в компании недружелюбно настроенных собак. В количестве ровно сорока. Он успел пересчитать и даже сказать им «фу!», но команда была произнесена столь дрожащим голосом, что стая решила: экзамен на каюра мужик не сдал. И единогласно было принято решение: «Фас!»
Просто поразительно, как быстро человек в экстремальной ситуации успел сделать сразу два дела: наложить в штаны и катапультироваться. Всю дорогу до наркодиспансера собаки не отставали. Они дружно бежали за машиной, периодически запрыгивая в салон и приветственно кусая бедолагу за пятки. Пришлось прификсировать его к носилкам, иначе второе катапультирование случилось бы на полном ходу.
Слава богу, до приемного покоя ни один пес не добежал. Зато там обнаружились все те же четыре десятка, но на сей раз милых пушистых ласковых кошек. Они терлись носами о щетину разомлевшего пациента, урчали и мягко теребили его лапками. Парень расчувствовался и затребовал молока для всей компании за его счет… Ну, то есть когда заработает. Доктор подошел к вопросу с пониманием и пообещал, что все сорок кошек непременно окажутся со страдальцем в его новых апартаментах, а за молоком дело не станет. Тут только водки не наливают, а молоко – это завсегда пожалуйста!
Специально для пятницы, тринадцатого
Довольно часто задают вопрос – можно ли, совершив преступление, так закосить под дурачка (ладно-ладно, симулировать тяжелое психическое расстройство, исключающее вменяемость на момент совершения преступления), чтобы, обведя вокруг среднего пальца судебно-психиатрическую экспертизу, затем показывать оный судьям и ГУФСИНу без особых для себя последствий. Вообще, в природе мало принципиально невозможных явлений, поэтому отвечу – можно. Вопрос в цене, которую придется заплатить, причем отнюдь не деньгами.
Эта история произошла несколько лет назад. Игорь (пусть его будут звать так) попался на убийстве – пытался ограбить парня, но слишком увлекся процессом насильственной экспроприации. Как и положено при расследовании всех тяжких преступлений, был направлен на судебно-психиатрическую экспертизу. Поглядели, порасспрашивали, провели тесты – здоров, не к чему придраться. Хоть прямо сейчас в охрану или милицию (тогда еще).
Снова оказавшись в СИЗО, Игорь смекнул – а ведь это шанс! Да и бывалые люди рекомендуют. И началась эпопея со вскрытиями вен, вешанием на чем ни попадя и попытками убить себя об стену – не всерьез, но чтобы зрелищно и страшно. От греха подальше назначили повторную экспертизу, на которой Игорь уже имел что сказать. Оказалось, что с детства он был головою скорбен, просто стыдился провалов в памяти и, как мог, скрывал свой дефект. Да-да, вы не поверите – просыпаюсь, бывало, с девчонкой в постели, а кто она, как тут оказалась – убей не помню! Сколько раз приходилось заново знакомиться. А еще появился голос, который приказывал – умри, но выпей или, к примеру, запрещал ходить в туалет – знаете, какие страдания, особенно после пары литров пива! Вот он-то, гад, и приказал того парня. Наверное. Уже ничего не помню, показания писал под диктовку, под психическим и физическим давлением. В общем, вы, доктора, как хотите, но в тюрьму мне нельзя, здоровье не позволяет. Психическое. Суицидну сразу, так и знайте.
Доктора переглянулись, поразмыслили и решили – пусть парень немного полечится, раз он так упорно на это претендует. А там можно будет еще раз провести экспертизу, нам не жалко.
Так Игорь оказался в отделении. В наблюдательной палате (ее когда-то называли буйной). Санитарный наблюдательный пост был усилен двумя откомандированными конвойными. Они менялись раз в сутки, делясь незабываемыми впечатлениями со сменщиками, жадно затягиваясь сигаретами на таком свежем воздухе, и отправлялись на пару дней отдыхать, усталые и по-особому умиротворенные – сказывалось действие полученной ингаляционно дозы галоперидола[11] и аминазина.
Игорь попытался в первый же день показать, кто в палате хозяин: гнул пальцы, разговаривал исключительно на фене и обещал всех прикопать вон у того забора. В итоге всем соседям надоел уже на десятой минуте пребывания, успел получить люлей почти от каждого персонально и был прификсирован к койке. За компанию с остальными. Процесс лечения пошел.
На вторые сутки с Игорем захотели познакомиться поближе два пациента. Опытом поделиться, прошлое вспомнить. О, им было о чем рассказать – оба убивцы, оба провели по десятку лет в спецбольнице, оба потом оказались без жилья и родни, вот так и стали здесь постоянными жителями. После этого разговора Игорь вымолил разрешение сидеть в течение всего дня МЕЖДУ двумя конвойными.
Проблема была в том, что оставалась ночь, когда приходилось оставлять безопасное укрытие и идти в палату, к остальным. Нет, они больше не дрались. Они просто на него СМОТРЕЛИ. Один из них – яростно споря со своими галлюцинациями и убеждая их, что на самом деле это человек, хоть и убийца, но все-таки человек, он не заслуживает всего того, что они приказывают с ним сделать. Нет-нет, и не надо уговаривать! Нет, я сказал! Заткнитесь!
Через неделю Игорь уже бодро рапортовал заведующему, что он полностью здоров, что все было ужасным недоразумением, ТОЛЬКО ОТПУСТИТЕ ОБРАТНО В ТЮРЬМУ!!! Как назло, был вечер среды, и следующая экспертиза ожидалась ровно через неделю.
На экспертизе главврач укоризненно спросила – мол, ну что же ты, Иглесиас? То рвался полечиться – и вдруг столь спешно хочешь нас покинуть? Ведь всего-то две недели прошло, маловато для полноценного курса лечения будет! Что говоришь? Бес попутал? Ну-ка, ну-ка, с этого момента поподробнее, пожалуйста! Лично являлся, голосом разговаривал или мысли направлял? Ах, выражение такое народное? Ну ладно. То есть не было беса? И голосов не было? Никогда-никогда? Хорошо. А как с памятью, Игорь? И провалов никогда не было? Так вот, раз память хорошая, запомни, пожалуйста, что я тебе скажу. Еще одна попытка хотя бы поцарапать себе кожу над веной или галстук тугой изобразить – и мы с тобой снова увидимся, и на этот раз все будет всерьез.
Группа наблюдения
С учетом особенностей самокритики, многие из наших пациентов нет-нет да и задаются вопросом: что я тут делаю? Почему до сих пор хожу на прием? Со мной же все в порядке, ничего не болит, настроение хорошее, сон крепкий – чего еще надо? Ну иногда бывает, приходится ложиться в стационар, но в остальном-то никаких проблем!
Этот же вопрос задала однажды Елена (назовем ее так), давнишняя пациентка. Было это как раз незадолго до новогодних праздников, когда она пришла за лекарствами.
– Елена, вы получаете поддерживающее лечение.
– А что оно поддерживает?
– Ваше психическое здоровье.
– Оно у меня не шатается.
– С такими лекарственными подпорками – да. А стоит прекратить прием таблеток, и через пару месяцев, скорее всего, вы раскрутитесь и попадете в больницу. Что там было в прошлый раз? Война с соседями, которых вы приняли за зомби, с попытками упокоить понадежнее?
– Ну что вы, доктора, за люди такие! Минздрав предупреждает, вы пророчествуете! Вы с Минздравом докаркаетесь когда-нибудь! Ну ошиблась немного, с кем не бывает! К тому же это еще вопрос, кто они на самом деле, мои соседи! Ладно, делайте ваш укол, выписывайте ваши таблетки, и я пошла!
Уже собираясь уходить, она вдруг наклонилась и внимательно посмотрела на свою амбулаторную карточку, которая лежала на моем столе.
– А это что еще за буква «Д» на корешке? – с подозрением спросила она.
– Она означает, что вы находитесь в диспансерной группе наблюдения. То есть…
– Не нужно объяснений, я сама разберусь! – гордо сказала Елена и вышла из кабинета.
Сегодня Елена появилась в диспансере, но на прием пошла не сразу. Она долго ходила по коридору, заглянула во все кабинеты и только потом порадовала визитом мой.
– Здравствуйте, доктор!
– Здравствуйте, здравствуйте!
– Как у вас дела?
– Спасибо, что поинтересовались. Неплохо для первых дней после отпуска.
– Как самочувствие?
– Спасибо, не жалуюсь.
– Спите нормально? Аппетит хороший? – Ее взгляд стал пристальнее.
– Елена, я тронут вашей заботой. Все в порядке. А откуда такой интерес к моей персоне?
– Ну как же! Вы сами сказали, что я в диспансерной группе наблюдения. А я и не сразу поняла, зачем мне приходить каждый месяц. Но вы открыли мне глаза, огромное спасибо вам за это! Теперь я знаю, зачем я здесь. – Она подняла вверх указательный палец.
– Ну посвятите и меня в эту тайну.
– Я прихожу сюда, ЧТОБЫ ЗА ВАМИ НАБЛЮДАТЬ! А остальные из этой группы ходят, чтобы наблюдать за другими докторами. И медсестрами тоже! – Она повернулась и внимательно поглядела на прикрывшую рукой рот Наталью Владимировну. – Ведите себя хорошо, через месяц приду – проверю!
Сиятельный пациент
Эпидемия белой горячки, похоже, в самом разгаре. Спецбригада честно отрабатывает свои колесные и прочие надбавки, пытаясь угоспитализировать всех достойных, но энтропия человеческой психики продолжает упорно лидировать. То вдруг обнаружится страдалец, вынужденный экстренно просохнуть (впервые с октября месяца), поскольку из обстановки продано и заложено все, кроме унитаза и старого матраца, и уже к четвертому часу навалившейся на него трезвости обнаруживший в своей квартире толпу разъяренных покойных родственников. То вызывают посреди ночи к расстроенному мужику с мухобойкой (ну вы помните – кусок резинового листа, прикрученный к палке), который лупит наглых, видимых только ему воробьев, скачущих и порхающих по комнате, и вопит, что порядочные птицы в это время суток должны спать. Спать, я сказал!
Пациент, которого родственники привели ко мне на прием, таких безобразий себе не позволял: статус не тот. Да и не наливают уже года четыре. Аккурат с того момента, когда выяснилось, что на самом-то деле никакой он не бывший слесарь пятого разряда, давным-давно уволенный за пьянку, а обер-полицмейстер. Граф Шувалов. По крайней мере он сам так утверждал, а кто сомневался, удостаивался сиятельнейшего пенделя, чтоб знал, холоп, свое место.
Супруге титул графини где-то в глубине души льстил, но от вечерней чарки с тех пор граф был отлучен окончательно и бесповоротно. Дочери тоже были не против быть юными графинями. Немного обиделась сестра – ее граф почему-то упорно звал Дунькой. То ключницей, то девкой горничной – по настроению. Да и племяннику роль конюха в глубине души претила. Но разве ж на всех титулов напасешься!
Проблем граф никому не создавал: явиться ко двору не спешил, графиню не обижал, ключницы не домогался, конюха не гонял. Мог, правда, дать в глаз соседу-якобинцу с верхнего этажа или поцапаться на почве классовой ненависти с соседкой-пролетаркой из квартиры напротив – так ведь за дело! На прием ходили все вместе, чтобы глава семейства не обиделся, не потерялся в городе и случайно не пошел войной на какую-нибудь Турцию.
Вот и в этот раз они пришли все вместе, даже конюха с собой прихватили. Граф был в радужном настроении, чего нельзя было сказать об остальных. Надо было выяснить, что их так расстроило.
– Здравствуйте, ваше сиятельство!
– Здравствуйте, здравствуйте, доктор!
– Как поживаете?
– Прекрасно, вашими молитвами.
– И лекарствами, должен заметить, тоже.
– Не надумали еще поступить ко мне на службу? Платить буду по-царски!
– Заманчивое предложение. Вот еще разок-другой всплакну над своей зарплатой – и, пожалуй, соглашусь.
– Соглашайтесь, доктор! Денег у меня куры не клюют, а намедни я вообще сказочно разбогател!
– Это как же вам удалось? Государь жалованье прибавил или Остзейский край доход принес?
– Только между нами. – Он наклонился поближе: – У меня под полом вчера турки султанское золото прятали. Аккурат в подвале. Весь день носили, басурмане. А я, не будь дурак, подслушал, чего это они там возню затеяли. Ну, думаю, свезло тебе, Шувалов! Как только все стихло, взял я кирку…
– Кирка-то откуда в доме взялась? – удивился я. – Топор – это еще куда ни шло, это у нас национальное, но кирка?
– Да племянник не успел обратно на стройку унести! – вмешалась графиня. – Он ведь на кухне линолеум снял, да как давай в бетон вгрызаться! Только щебень в разные стороны! Насилу успели перехватить, успокоить – мол, не графское это дело, шурфы-то в полу бить. В подвал уже можно одним глазком через дыру заглядывать.
– Не графское-то оно не графское, но ведь от вас никакой помощи! – возразил его сиятельство. – И конюх, как на грех, где-то шлялся.
– Я не шлялся, я на работу ходил, – возразил конюх, он же племянник.
– Цыц! Молчать, пока зубы торчать! На работе ты у графа, то есть у моего сиятельства, а все прочее – шабашка и халтура! Доктор. – Он повернулся ко мне. – А может, вы подсобите? Пять… Нет, десять процентов ваши! В соболях ходить будете!
– Искушаете вы меня, ваше сиятельство! Давайте-ка вот как порешим: сделаю я вам новые назначения, с учетом внезапно объявившихся турок в подвале и свалившегося на вашу голову богатства, а вы попьете лекарства, наберетесь сил, отдохнете. А там видно будет.
Сами больше за кирку не беритесь, светский бомонд вас не поймет, поползут нехорошие слухи и смешки. Золото пусть себе лежит, целее будет. А если турки все же полезут забирать клад обратно, оставлю графине телефончик нашего врачебного мобильного драгунского подразделения. Приедут, помогут.
