Максим Горький
Дети солнца
Протасов (хохочет.) Что-о?
(.)Лиза входит и хлопочет у стола.)
Мелания. Как тебе не стыдно, Борис!
Протасов (с улыбкой.) А странные у вас отношения… вы всегда как бы враждуете друг с другом… извините, может быть, я бестактно говорю?
Мелания. Ах, полноте! Борис не любит меня… мы с ним – как чужие… Он воспитывался в Полтаве у тетки, я – в Ярославле у дяди… Ведь мы – сироты…
Чепурной. Казанские…
Мелания. Встретились мы уже взрослыми… и не понравились друг другу… Борис ведь никого не любит… у него не удалась жизнь, и он на всех сердится за это… Он ко мне и не ходит даже…
Чепурной. А знаете, коллега, когда ее муж старенький жив был, придешь к ней, так он просит меня, чтоб я полечил его…
Мелания. Врешь ведь…
Чепурной. Говорю ему – я не всех скотов лечить умею…
Лиза. Борис Николаевич!
(Протасов смущенно смеется.)
Чепурной. Пересолил?
Лиза. Пейте чай…
Чепурной. И ступайте домой. Понимаю…
Мелания. Павел Федорович! А помните, вы хотели показать мне водоросль под микроскопом?
Протасов. То есть клетку водоросли… да, как же… гм… Это можно… даже сейчас – хотите?
Мелания. Ах, пожалуйста! Я буду так рада…
Протасов. Пойдемте… Только у меня там запах… (Идет.)
Мелания (идя за ним.) Ничего, ничего!
Чепурной. Комедия! Водорослей захотела корова!
Лиза (огорченно.) Борис Николаевич! Вы такой правдивый, простой и сильный… но…
Чепурной. Бейте сразу!
Лиза. Зачем вы напускаете на себя эту грубость, эту тяжелую, неприятную насмешливость? Зачем?
Чепурной. Да я ничего не напускаю…
Лиза. В жизни так много грубого и жесткого… так много ужасного… надо быть мягче, надо быть добрее…
Чепурной. Зачем же лгать? Люди грубы и жестоки, это их природа…
Лиза. Нет, неправда!
Чепурной. А как же неправда? Вы и сами так думаете… и чувствуете так… Разве вы не говорите, что люди – звери, что они грубы, грязны и вы боитесь их? Я тоже знаю это и верю вам… А когда вы говорите – надо любить людей, я не верю. Это вы от страха говорите…
Лиза. Вы не понимаете меня!..
Чепурной. Может быть… Но я понимаю, что любить можно полезное или приятное: свинью, потому что она ветчину и сало дает, музыку, рака, картину… А человек– он же бесполезен и неприятен…
Лиза. Боже мой! Зачем так говорить?
Чепурной. Надо говорить правду, как ее чувствуешь… А добрым я пробовал быть. Взял как-то мальчишку с улицы, воспитать думал, а он скрал у меня часы и – удрал! А то девицу взял, тоже, знаете, с улицы… молодая еще девица была… думал– поживем, а там и повенчаемся… Так она напилась однажды пьяная и в физиономию мне…
Лиза. Перестаньте! Как вы не понимаете, что об этом нельзя рассказывать?
Чепурной. А чего ж? Мне бы именно все надо рассказать однажды, всю жизнь мою… может, оттого стал бы я чище душой…
Лиза. Вам надо жениться…
Чепурной. Эге! И я говорю – надо…
Лиза. Найдите себе девушку…
Чепурной (спокойно.) Вы же знаете: девушку нашел я и второй год хожу около нее, как медведь около дупла с медом…
Лиза. Вы – снова? Милый Борис Николаевич, не надо! Я сказала вам мое решительное слово… оно не изменится никогда, ни в одном звуке!
Чепурной. А может быть? Я – хохол, а они упрямы… А может быть?..
Лиза (почти со страхом.) Нет!..
Чепурной. Ну, поговоримте пока о другом…
Лиза. Вы пугаете меня своим упрямством…
Чепурной. А вы не бойтесь… Ничего не бойтесь…
(Пауза. Около террасы ворчит Роман. Лиза, вздрогнув, смотрит в окно.)
Лиза. За что вы так нехорошо относитесь к вашей сестре?
Чепурной (спокойно.) Она – дура, да еще и подлая…
Лиза. Боже мой!
Чепурной. Не буду, не буду! Вот беда человеку не иметь на языке красных слов!.. Сестра, говорите? Что ж она? Двадцати лет вышла замуж за богатого старика, – зачем это? Потом едва не порешила себя от тоски и отвращения к нему: раз ее с отдушника сняли, – повесилась… а то еще нашатырный спирт пила… Вот – умер он, – она теперь и бесится…
Лиза. Может быть, вы сами виноваты, зачем не поддержали ее?
Чепурной. Может, виноват, а может, и поддерживал…
Лиза. Но казнить ее за это…
Чепурной. А я не только за это. Вы вот не понимаете, зачем она сюда ходит… а я понимаю…
Лиза. Не развивайте мне ваших догадок! Вы лучше подумайте, кто дал вам право быть судьей ее?
Чепурной. А вам кто дал право судить людей? И все люди пользуются этим правом без разрешения… Не судить, как не есть, невозможно для человека…
Мелания (выходит, взволнованная, за ней Протасов.) Павел Федорович, я понимаю, но – неужели это правда?
Протасов. Ну, да. Все – живет, всюду – жизнь. И всюду – тайны. Вращаться в мире чудесных, глубоких загадок бытия, тратить энергию своего мозга на разрешение их – вот истинно человеческая жизнь, вот где неисчерпаемый источник счастья и животворной радости! Только в области разума человек свободен, только тогда он – человек, когда разумен, и, если он разумен, он честен и добр! Добро создано разумом, без сознания – нет добра! (Быстро выхватывает часы, смотрит.) Но, вы извините… я должен идти… да, пожалуйста… черт возьми! (Уходит.)
М елания. Если б вы слышали, что он говорил там… как он говорил! Мне говорил, одной мне, Мелании Кирпичевой, да! Первый раз в жизни со мной так говорили… о таких чудесах… со мной! Борис – смеется… ну, что же, Борис? (Со слезами в голосе.) Я ведь не говорю, что поняла его мысли, разве я говорю это? Я – дура… Лизавета Федоровна, я смешная? Голубушка моя…. вы подумайте: живешь, живешь, так как-то, точно спишь… вдруг – толкнет, откроешь глаза – утро, солнце – и ничего не видишь сразу-то, только свет! И так вздохнешь всей душой, такой радостью чистой вздохнешь… Точно заутреня на пасху…
Чепурной. Да чего ты?
Лиза. Выпейте чаю… сядьте! Вы так взволнованы…
Мелания. Тебе не понять, Борис! Нет, спасибо… не буду чаю… я уйду. Вы меня извините, Лизавета Федоровна… я вам нервы расстроила! Я пойду… до свидания! Вы скажите ему, – ушла, мол… благодарит, мол… Радость вы моя, какой он светлый… чудный какой! (Уходит в дверь на террасу.)
Чепурной. Чего она? Не понимаю…
Лиза. Я – понимаю. Когда-то и на меня Павел действовал вот так же… Говорит, и с моих глаз, с мозга точно пелена спадает… так ясно все, так стройно, загадочно и просто, ничтожно и огромно! А потом я узнала настоящую жизнь, полную грязи, зверства, бессмысленной жестокости… душу мою охватил страх и недоумение… и вот тогда я попала в больницу…
Чепурной. Вам бы не вспоминать об этом… Что ж больница? Была, и нет ее…
Лиза. Будет.
(На террасе – Елена и Вагин.)
Чепурной. Кто-то идет… ага! Елена Николаевна… И художник… Пора уже мне уходить…
Елена. А, Борис Николаевич! Павел у себя, Лиза? Налей мне, пожалуйста, чаю… (Идет к мужу.)
Чепурной. Чего вы такой бледный и взъерошенный, Дмитрий Сергеевич?
Вагин. Разве? Не знаю! Как ваши успехи в живописи, Лиза?
Лиза. Я сегодня не писала…
Вагин. Жаль. Краски успокаивают нервы…
Чепурной. По вас того не видно…
Вагин. Не все, конечно…
Лиза (вздрогнув.) И – не красная…
Чепурной. До свидания… пойду! Пойду на речку раков ловить. А потом – сварю их и буду есть, пить пиво… и курить. Да не провожайте, Елизавета Федоровна, я еще ворочусь… завтра же. (Елена выходит.) До свидания, Елена Николаевна!
Елена. Уходите? До свидания…
(Чепурной и Лиза уходят.)
Вагин. Он занят?
Елена. Да… Скоро придет…
Вагин. Все возится со своей нелепой идеей создать гомункула…
Елена. Какой тон… стыдитесь!
Вагин. Но если меня раздражает эта дрянная мыслишка педантов! И простить ему отношение к вам я не могу. Это чудовищно…
Елена. Я готова раскаяться в том, что позволила себе быть откровенной с вами…
Вагин. Вы должны быть свободным человеком, и того, кто вас не ценит, вы не должны щадить.
Елена. Я так и сделаю… вы увидите!
Вагин. Когда? Чего вы ждете?
Елена. Мне нужно знать, какое место занимаю я в душе его…
Вагин. Никакого!
Елена (с тонкой улыбкой.) Если это так, это хорошо. Тогда все решается просто: я не нужна ему, – я ухожу. А если нет? Если его любовь только утомлена, отодвинута в глубину его души силой идеи, охватившей его? Я уйду от него, и вдруг в его душе снова вспыхнет…
Вагин. Вам этого хочется? да?
Елена. Вы понимаете, какая драма ждет его? А я – ненавижу драмы.
Вагин. За него ли боитесь вы?
Елена. Я не хочу мешать ему жить…
Вагин. Вы рассуждаете – значит, вы не хотите. Желая сильно, не рассуждают…
Елена. Звери. Не рассуждают – животные. А человек должен поступать так, чтоб на земле было меньше зла…
Вагин. Приносить себя в жертву долгу и прочее… На вас дурно влияет Лиза с ее кислой философией…
Елена. Зло – противно. Страдание – отвратительно… Я считаю страдание позором для себя, и нечестно, некрасиво причинять страдание другим.
Вагин. Как вы рассудочны!.. Но все же вашим языком говорит душа рабыни… Вы приносите себя в жертву – кому? Человеку, который разлагает жизнь на мельчайшие частицы в тупом стремлении найти ее начало! Нелепая идея! Он служит черной смерти… а не свободе, не красоте и радости. И ему не нужна ваша жертва…
Елена. Спокойнее, мой друг! Я ничего не говорю о жертве… И у меня нет причин верить в силу ваших чувств…
Вагин. Вы не верите в мою любовь?
Елена. Скажем так, я не верю себе…
(.)Лиза входит.)
Вагин. Как вы… холодны!
Елена. Я говорю…
Лиза. Сегодня Павлу целый день мешали…
Елена. Кто?
Лиза. Все – няня, этот слесарь, домохозяин…
Елена. Это раздражало Павла?
Лиза. Я думаю…
Елена. Досадно…
(Вагин выходит на террасу.)
Лиза. Прости меня, но ты ужасно мало обращаешь внимания на него…
Елена. Он никогда не говорил мне об этом…
Лиза (встает.) Может быть, потому, что с тобой неприятно говорить… (Идет к себе наверх.)
Елена (мягко.) Лиза! Ты снова… Лиза, ты не права… Послушай же…
(Лиза не отвечает. Елена смотрит вслед ей, пожимает плечами и, нахмурив брови, медленно идет к двери на террасу. Фима из столовой.)
Фима. Барыня!
Елена. А… что вам?
Фима. Без вас приходила Мелания Николавна и говорит мне…
(Пауза.)
Елена (задумчиво.) Да… что же она говорит?
Фима. Мне так неприлично стало…
Елена. Если неприлично, не надо говорить…
Фима. Она сказала: следи, говорит, за барыней, – за вами, то есть…
Елена. Что такое? Вы всегда, Фима, выдумываете какие-нибудь глупости… идите, пожалуйста!
Фима. Это не глупости, честное слово! Следи, говорит, за ней и господином Вагиным…
Елена (негромко.) Ступайте вон!
Фима. Я же не виновата! И вот рубль дала…
Елена. Вон!
(Фима быстро уходит. Протасов спешно выходит из-за портьеры.)
Протасов. Что ты кричишь, Лена, а? Ага! Война с Фимой… Это, знаешь, удивительная девица. У нее какие-то особенные юбки: они за все задевают, все опрокидывают, бьют… Я побуду с тобой минут… ровно десять! Налей мне чаю… А Дмитрий – не пришел?
Елена. Он на террасе…
Протасов. И Лиза там?
Елена. Лиза у себя…
Протасов. Ты как будто не в духе, а?
Елена. Немного устала…
Протасов. Как подвигается твой портрет?
Елена. Ты спрашиваешь об этом каждый день…
Протасов. Разве? А, вот Дмитрий… и сердитый! Отчего?
Вагин. Так… Однажды я напишу ваш сад… вот в это время, на закате…
Протасов. И это тебя уже заранее сердит?
Вагин. Ты сострил?
Елена. Вам чаю?
Протасов (встает.) Вы оба не в духе… Пойду в кухню… там у меня… Налей мне еще, Лена!..
Вагин. Вот он однажды посадит вас в колбу, обольет какой-нибудь кислотой и будет наблюдать, как вам это понравится…
Елена. Не говорите вздора… если вам не хочется…
Вагин (просто.) Я никогда не испытывал такого могучего чувства, как мое отношение к вам… оно меня мучает… но и возвышает меня…
Елена. Да?
Вагин. Мне хочется быть пред вами всех выше, лучше, ярче…
Елена. Это хорошо… я очень рада за вас…
Вагин. Елена Николаевна! Поверьте мне…
Протасов (в столовой, потом входит, держа в руках какой-то металлический сосуд.) Старуха, отстань! И почему кухарка – плюс муж? Бери просто кухарку, как таковую… а меня оставь!
Елена. Няня! Я вас просила…
Протасов. Вот, старая смола! Нефтяные остатки! (Уходит к себе.)
Елена. Я просила вас не тревожить Павла…
Антоновна. Позвольте, матушка Елена Николаевна, спросить, кто же в этом доме хозяин? Павлуша – занят, Лиза – больной человек, вы – целые дни дома не бываете…
Елена. Но Павла не должны касаться мелочи…
Антоновна. А уж за этим вы сами смотрите…
Елена. Недоставало только, чтоб вы меня учили…
Антоновна. А что же? Если я вижу, что дом брошен и Павлуша без внимания…
Елена (мягко.) Я вас прошу, уйдите, няня!
Антоновна. Хорошо-с… Но и покойница генеральша из комнат меня не выгоняли… (Уходит, обиженная. Елена встает, нервно расхаживает по комнате. Вагин с усмешкой смотрит на нее.)
Елена. Вас забавляет это?
Вагин. Немножко глупости – всегда забавно! (Горячо.) Нужно уйти из этого дома! Вы созданы для красивой, свободной жизни…
Елена (задумчиво.) Возможна ли такая жизнь, когда вокруг нас всюду дикие люди? Это странно: чем крупнее человек, тем более около него пошлости… вот так ветер сметает всякий хлам к стене высокого здания… (Протасов идет, подавленный и бледный. В нем есть что-то детское, беспомощное и обаятельное в своей искренности. Говорит негромко и точно виноватый.) Ты что, Павел? Что с тобой?
Протасов. Она – раскислилась, – понимаешь? Да, раскислилась… А опыт был обставлен строго… я все принял во внимание… (Смотрит на жену и как бы не видит ее. Проходит к столу, садится, нервно шевелит пальцами Вынимает из кармана записную книжку, быстро чертит карандашом и погружается в это. Вагин молча жмет руку Елены и уходит.)
Елена (негромко.) Павел… (Громче.) Милый Павел… ты очень огорчен? да?
Протасов (сквозь зубы.) Подожди… Почему она раскислилась?
Занавес.
Действие второе
Направо стена дома и широкая терраса с перилами. Несколько балясин из перил выпали. На террасе два стола: один большой, обеденный; другой, в углу, маленький, – на нем разбросаны кости и лото. Задний бок террасы затянут парусиной. Во всю длину двора, до забора в глубине его, стоит зеленая, старая решетка, за нею – сад. Вечер. Из-за угла террасы идут Чепурной и Назар Авдеевич.
Назар. Так – ничего, пройдет?
Чепурной. Ничего…
Назар. Это – приятно. Оно, хотя лошаденка и немудрая, а все денег стоит… Шестьдесят рублей дано за нее семь лет тому назад, да сколько овса съела за это время… Но ежели она не поправится, вы скажите, тогда я ее продам…
Чепурной. Что ж, вы думаете – у другого хозяина она здорова будет?
Назар. А уж это не мое дело! Господин доктор?
Чепурной. Чего?
Назар. Есть у меня к вам одна деликатная просьбица, только не знаю, как ее выразить…
Чепурной (закуривая.) Выражайте короче…
Назар. Это самое резонное. Просьбишка моя, изволите ли видеть…
Чепурной. Еще короче…
Назар. Касаемо господина Протасова…
Чепурной. Эге… ну?
Назар. Видите ли, сын мой, обучившись в коммерческом училище промышленности, говорит, что, дескать, ныне химия большую силу берет… И сам я вижу, – туалетные мыла, духи, помады и подобный товар идет ходко и большой барыш дает…
Чепурной. А ну, еще короче…
(Миша выглядывает из-за угла. Чепурной замечает его.)
Назар. Никак не могу, затея очень фигурная… Уксус, например, эссенции всякие… и многое другое… И вот – смотрю я на господина Протасова: без пользы они материал и время тратят… и от этого вскорости и проживутся они, надо думать… Так вот – поговорите вы с ними…
Чепурной. Насчет уксуса поговорить?
Назар. Вообще… Вы на то упирайте, что должны они скоро без средств остаться… И вот я предлагаю им дельце: я им заводик поставлю, а они полезный товар работать будут. Денег у них нет для компании, ну, я векселечки возьму…
Чепурной (усмехаясь.) А вы – добрый, э?
Назар. Сердце у меня очень мягкое! Вижу вот, что человек без пользы обращается, и сейчас мне хочется в дело его употребить. К тому же и они – господин, стоящий внимания! На рождение супруги своей фейерверк они заготовили – боже мой! Высокое искусство было обнаружено ими… Так поговорите?.. а?
(Фима на террасе готовит чай.)
Чепурной. Поговорю…
Назар. Большую пользу принесете им, как я разумею… А пока – до свидания!
Чепурной. До свидания! (Фиме.) А где господа?
Фима. Барин – у себя, а барыня в саду… с господином Вагиным, и Елизавета Федоровна там…
Чепурной. Ну, пойду и я в сад…
Миша (быстро выходит из-за угла.) Извините… не имею удовольствия знать имени и отчества вашего…
Чепурной. Ничего. Ведь и я вашего тоже не знаю…
Миша. Михаил Назаров Выгрузов – к вашим услугам!
Чепурной. Какие же услуги? Мне от вас ничего не нужно…
Миша (покровительственно.) Это – из вежливости говорится. Я был случайным свидетелем разговора вашего с отцом моим…
Чепурной. Я видел этот случай… Скажите, чего ж вы так ногами дрыгаете?
Миша. Это – от нетерпения… от стремления… Характер у меня живой…
Чепурной. Куда ж вы стремитесь?
Миша. То есть, как? Живость у меня… вообще…
Чепурной. Aга! Понимаю… До свидания!
Миша. Позвольте! Я имею сказать вам…
Чепурной. Чего сказать?..
Миша. По поводу предложения папаши. Видите ли, это моя идея… только папаша изложил вам ее не так ясно…
Чепурной. Нет, ничего, я понял…
Миша. А может быть, вы сделаете мне честь пожаловать сегодня в девять часов на Троицкую, ресторан «Париж»?
Чепурной. Нет, знаете, не сделаю я этой чести и вам.
Миша. Очень грустно…
Чепурной (вздохнув с облегчением.) И мне тоже… (Идет в сад.)
Миша (презрительно смотрит вслед ему.) Невежа! Настоящий скотский доктор!
Фима. Что? И говорить-то с вами не хотят!
Миша. А знаешь, Фимка, что я могу с тобой сделать?
Фима. Ничего…
Миша. А вот заявлю, что кольцо, которое я тебе подарил, ты у меня украла… Помощник пристава мой знакомый…
Фима. Не испугалась! Он за мной ухаживает, помощник-то!
Миша. Тем хуже для тебя… Нет, Фима, я шучу. Давай говорить серьезно: двадцать пять и квартира – идет?
Фима. Подите вы! Я девушка честная…
Миша. Дура ты… вот что! Ну, слушай! – у меня товарищ есть, Зотиков, красавец и богач… хочешь познакомлю?
Фима. Опоздали! Он уж два раза ко мне письма присылал… что?
Миша (поражен и – негодует.) Врешь? Ах, подлец! Ну – люди! Вот жулье… тьфу! А ты, Фима, – молодец… то есть, женился бы на тебе, если б не надо было на богатой жениться…
Фима (тихо.) Господа идут…
(Из сада идут Лиза и Чепурной.)
Лиза (Мише.) Вам что угодно?
М иша. А вот – внушал вашей горничной, чтобы она химических жидкостей из окна в сад не выплескивала… от этого садовая растительность страдает, да к тому же и время опасное, холера идет, изволили слышать?
Чепурной. До свидания, молодой человек!
Миша. Честь имею… (Быстро скрывается.)
Лиза (идя на террасу.) Удивительно нахальное лицо…
Чепурной. Вот коллега живое вещество изобретает, а – куда оно? Вон оно какое вредное… Или я… тоже живое вещество, а какой смысл имею?
Лиза. Как вы сегодня тяжело настроены!.. Давайте кончим партию… садитесь… Я продолжаю: 6, 23.
Чепурной. 10, 29 у меня…
Лиза. Я вас не понимаю… 8, 31… вы такой здоровый, сильный…
Чепурной. 7, 36…
Лиза. И ничем не интересуетесь, ничего не делаете… 5, 36… Теперь, когда жизнь принимает такой трагический тон… всюду растет ненависть и так мало любви…
Чепурной. 36? 10, 41…
Лиза. Как много вы могли бы внести в эту жизнь своей работы – доброй, умной работы… 8 у меня, 44…
Чепурной. Мне уже сорок лет… и семь очков… 48…
Лиза. Сорок лет? Пустяки!.. 10, 54…
Чепурной. И вы очень испортили меня… 3, 51…
Лиза. Я? Испортила?
Чепурной. Да… Все вы… ваш брат, Елена Николаевна, вы…
Лиза. 8… Я – кончила… Давайте сначала, только не будем считать вслух, это мешает разговору… Объясните мне, чем это мы испортили вас?
Чепурной. А знаете, до встречи с вами я жил с большим любопытством…
Лиза. С интересом?
Чепурной. Ну да, с любопытством… Мне все было любопытно знать. Книжку новую вижу – читаю, хочу знать: а что в ней нового, кроме обложки? Человека на улице бьют – остановлюсь и посмотрю, усердно ли бьют его, и даже иногда спрошу, за что бьют? И ветеринарии я учился с большим любопытством…
Антоновна (в дверях.) Лизонька – капли принимала?
Лиза. Да, да…
Антоновна. Самовар кипит, а за столом никого нет… О, господи! (Идет в сад.)
Чепурной. Вообще на все я смотрел с любопытством… и видел, что жизнь устроена – дрянно, люди – жадны и глупы, а я – умнее и лучше, чем они… Это было мне приятно знать, и душа моя была спокойна… хоть я и видел, что иному человеку труднее жить, чем той лошади, что я лечу, да и хуже, чем собаке… но этот случай объяснялся тем, что человек глупее собаки и лошади.
Лиза. Зачем так говорить? Ведь вы не верите в это?
Чепурной. Так я и жил, и было мне недурно… Но вот – попал к вам, вижу: один горит в своей науке, другой бредит киноварью с охрой, третья – притворяется, что она веселая и разумная… а вы заглянули куда-то глубоко и трагедию в душе носите…
Лиза. Чем же мы вас испортили? У меня – партия…
Чепурной. Не умею это сказать… Сначала мне так понравилось у вас, что я даже водку перестал пить, ибо от ваших разговоров хмелен бывал… А потом – потерял я мое любопытство, и беспокойно стало мне…
Антоновна (идет из сада.) Пили бы чай-то…
Протасов (из комнат.) Готов самовар? Чудесно! Здравствуйте, ученый…
Чепурной. Добрый день, коллега…
Протасов. А Лена в саду?
Лиза. Да…
Протасов. Пойду звать ее… Вы проиграете…
Чепурной. А проиграю…
Протасов. У тебя сегодня славный цвет лица, Лиза… и глаза – ясные… спокойные… Это – приятно видеть… (Идет в сад.)
Лиза (с досадой.) Зачем он всегда говорит со мной, как с больным ребенком?..
Чепурной. Да он со всеми, кто протоплазмой не интересуется, как с ребятами говорит…
Лиза. Со мной все так говорят… все стараются напомнить мне, что я больна…
Чепурной. А вы сами прежде всего позабудьте об этом…
Лиза. Продолжайте… Вы говорите, вам стало беспокойно, – отчего?
Чепурной. И беспокойно и… неловко как-то… Как будто механизм души моей вдруг заржавел… Нелепо мне, Елизавета Федоровна, и коли вы не поможете…
Лиза. Милый Борис Николаевич! Оставьте это… Я – калека, урод…
Чепурной (спокойно.) Погибну я тогда, как навозный жук…
Лиза (вскочив.) Да оставьте же! Ведь вы мучаете меня… неужели вы не понимаете этого?
Чепурной (испуган.) Ну, не надо! Простите… не буду! Молчу… успокойтесь!
Лиза. Боже мой! Как мучительно жалко всех… как все бессильны… одиноки!
(Пауза.)
Чепурной. Я, знаете, раньше хорошо спал. А теперь – лежу, вытаращив очи, и мечтаю, как влюбленный студент, да еще с первого курса… Хочется мне что-то сделать… эдакое, знаете, геройское… А что? Не могу догадаться… И все кажется мне: идет по реке лед, а на льдине поросенок сидит, такой маленький, рыжий порося, и верещит, верещит! И вот я бросаюсь к нему, проваливаюсь в воду… и – спасаю порося! А оно – никому не нужно!
И – такая досада! – приходится мне одному того спасенного поросенка с хреном съесть…
Лиза (смеется.) Это – смешно…
Чепурной. Даже до слез…
(Из сада идут Елена, Протасов, Вагин.)
Лиза. Налить чаю?
Чепурной. Давайте… что ж еще делать? А знаете, Елизавета Федоровна, – все ж таки идите за меня замуж; то-то мы с вами настонали бы на земле!
Лиза (неприятно удивлена.) Как вы… шутите… как это тяжело и странно!
Чепурной (спокойно.) Да вы подумайте, что ж еще делать – вам и мне?
Лиза (со страхом.) Молчите… молчите!
Елена. Ну, да, это – красиво, но по смыслу – неглубоко, а по сюжету доступно немногим…
Вагин. Искусство всегда было достоянием немногих… Это его гордость…
Елена. Это – его драма…
Вагин. Таково мнение большинства, и уже по одному этому – я против…
Елена. Не рисуйтесь! Искусство должно облагораживать людей…
Вагин. Оно не имеет целей…
Протасов. Мой друг, в мире нет ничего бесцельного…
Чепурной. Коли не считать самый мир…
Лиза. Боже мой! Я тысячу раз слышала все это…
Елена. Дмитрий Сергеевич! Жизнь – трудна, человек часто устает жить… Жизнь груба, да? На чем отдохнуть душе? Красивое – редко, но когда оно истинно красиво, оно согревает мне душу, как солнце, вдруг осиявшее пасмурный день… Нужно, чтобы все люди понимали и любили красоту, тогда они построят на ней мораль… они будут ценить свои поступки как красивые и безобразные… и тогда-то жизнь будет прекрасна!
Протасов. Это – чудесно, Лена! Это – может быть…
Вагин. Какое мне дело до людей! Я хочу громко спеть свою песню один и для себя…
Елена. Полноте! Зачем – слова? Нужно, чтоб в искусстве отражалось вечное стремление человека в даль, к высоте… Когда это стремление есть в художнике и когда он верует в солнечную силу красоты, его картина, книга, его соната – будут мне понятны… дороги… он вызовет в душе моей созвучный аккорд… и, если я устала, – я отдохну и снова захочу работы, счастья, жизни!
