Максим Фарбер
Чтобы классику икнулось
Распахнулась дверь шатра; вбежал высокий, белокурый и чистотелый мальчиш.
– Тут от девчонок гонцы прибыли.
– Редко Маришка навещает нас, – промолвил Кибальчиш. – Ну что ж, пойдем посмотрим.
…зашлепали голые пятки, застучали по камню изящные каблучки, загремели толстые подошвы до блеска начищенных ботинок. Девичья армия входила во владения мальчишей, словно к себе домой.
“Вот они”, – думал Кибальчиш. – “Наши друзья-враги”. Но лучше враг, с которым хоть иногда можно помириться, чем Керзон и Геронтократ.
Толстуха в тужурке, галифе и бесформенных ботах затрубила в горн и , откинувши руку в традиционном пионерском салюте, отрапортовала:
– Девчонки с вами, Мальчиш-Кибальчиш!
(“Очень, о-очень большая радость! Ничего не скажешь…”)
Высокая, толстобедрая негритянка (подруги звали ее “Овод”, в честь героя знаменитой Войнич. Она совсем не возражала – ей нравилось быть на Овода похожей), что-то рассказывала мальчишам о возможности ближайшей победы. “Если только объединимся и все – буквально все-все-все – будем делать вместе….”
Девушка-философ – очкастая, мосластая, длинноносая – моталась туда-сюда по лагерю, рассказывая всем: ” Если номос умножить на космос, а космос, в свою очередь, разделить на номос, то по теории Штерна-Панченко выходит… ” Ее, конечно же, с чистой совестью игнорировали.
Три бандуристки – бледные и худые, как смерть, немного криво ступавшие во время танца (сказывалась недавняя контузия) все же топали потрепанными лаптями и били по струнам, стараясь привлечь внимание мальчишей. Иван, Роман и Константин пожалели бедолажек, и кинули им под ноги краюху хлеба.
Маришка – она была в гимнастерке, потрепанных штанах цвета хаки и видавших виды сапогах – верхом на саврасом жеребце, глядела на все это, не скрывая улыбки.
Спрыгнула наземь. Передала поводья чернявой адьютантке; та, резво и споро, кинулась по прибрежной полосе к пойме реки, увлекая коня за собой.
– Вот так-то, – сказала Маришка Кибальчишу. – Ты на явление девчонок не рассчитывал, правда?
Тот кратко кивнул.
–А мы, между тем, писателя Гайдукова изловили. Полезная находка для вашего лагеря!
– Что еще за Гайдуков?
– Девочки, введите. – (Через пару секунд высокий и тощий военкор бывших буржуйских ” Известий” стоял перед Мальчишем, и тот изумленно рассматривал новое, зато беспроигрышное оружие Геронтократа).
– Прочти что-нибудь, – сказала чернявая адьютантка.
– “И погубите, – сказал, – этого гордого Мальчиша”, – прочел писатель.
– Что-о? – изумился командир. – Тьфу!
– На фиг, на фиг, – Ванька презрительно пожал плечами.
– “И погиб Мальчиш-Кибальчиш..”. – начал было Гайдуков. Громкий хохот, свист и яблочные огрызки в лицо были ему ответом.
Не смутившись, Аркадий продолжал:
– Летят самолеты – привет Мальчишу!
Плывут пароходы – привет Мальчишу!
А пройдут пионеры – салют Мальчишу! – и тут же, внезапно испугавшись, залебезил: – Это, братцы, не я… Это в Кремле Таракан усатый требует.
– В общем, с Гайдуковым все ясно, – молвила негританка-“Овод”. – Сей “лучший друг детей” собственноручно расстреливал всех своих пленных. Даже если пленные были – такие же девчонки, как мы.
– Но ведь это были белогвардейцы. То есть, белогвардейки, – кучерявый Игорь рассудительно оправил очки.
– Ах, Гарик, пожалуйста, не говори чушь! – крикнул Ваня. – Кто бы ни были, так поступать все равно НЕЛЬЗЯ. И ша!
– По почкам его, гада, по почкам, – рявкнул Иван.
Гайдуков согнулся в три погибели, харкая кровью. Анка брезгливо отшатнулась в сторону – он чуть не попал ей на сапог.
Мальчиш-Кибальчиш подумал и изрек:
– Ладно, пусть идет. Нам это все не повредит, а если и повредит, так самому лишь товарищу Усатому.
Когда все эти оргвопросы были решены, и наступил час отдыха, Маришка с Кибальчишем отправились в сумерках прогуляться по берегу. Время было тихое, Зеленая Коса – безлюдна. Девушку радовало все: и мягкая, упругая, чуток влажная трава под ногами, и холодный ветер от залива.
– Слышишь запах? – улыбнулся юный командир. – Мальчиши кулеш варят. С таранькой… Когда вернемся, он как раз поспеет. Может даже, ребята баню спроворят. Тебе и всем твоим.
– Было бы замечательно, – согласилась она. – Как говорил в свое время Карл Фридрихович, архи-прекрасно.
– Карл Фридрихович – это кто? Запамятовал, прости.
– Да так… Один чудной старикашка, из анархистов, кажется. Ты его не знаешь. А вот я имела счастье быть близко знакомой. Безумные у дедка были мысли. Но в чем-то правильные. Особливо насчет братства и равенства.
