Максим Антонович
Стрижам

– Благодарю, друг, приди в мои объятия, – они поцеловались, – какие же прибавки? Смотри, пожалуйста, поязвительней.

– У них напечатано: «в долине спят слезы гражданина».

– Неужели? О позор, о нелепость, слезы спят! Прибавь же об этом в моей статье, сию же минуту, садись, пиши.

– Я еще хочу сделать одну прибавку; у них есть «портфель редакции», так и напечатано у них.

– Неужели? О позор, о нелепость, «портфель редакции»! Может ли быть что-либо гнуснее и бесстыднее этого? Прибавь же, дружище, прибавь и это поскорей.

– И я хочу прибавить, – отозвался Бедьведерский: – они теоретики.

– Ну тебя с твоими теоретиками; я боюсь, как бы нам и с теоретиком не втюриться так же, как с почвой, а главное – ты ведь сам теоретик.

– Я теоретик? Нет, я сейчас же могу доказать тебе, что я не теоретик.

– Пожалуйста, уволь; докажи лучше на бумаге и потом пришли в виде письма ко мне для напечатания в «Юпке»; я сам не могу решительно ничего сочинить; все мои направления отняты у меня, все ресурсы истощились, вычитать ничего не могу и собственным умом ничего не поделаю; будь друг, помоги своими письмами, да нет ли у тебя там какого-нибудь старья, знаешь, в старинных журналах, что можно было бы перепечатать?

– О, я сочинил целое направление – «органический».

– Никем еще не осмеяно?

– Никем решительно, недавно только сочинил. СТРИЖАМ…

– О друг, – воскликнул Сысоевский: – я бы поцеловал тебя, но у тебя столько слюны на усах и бороде. Но погоди, я сделаю тебе большое удовольствие. Нетопырь, принеси водки!

Водка была принесена; Бельведерский пил ее, Сысоевский и Тряпица сидели, смотрели на него и радовались. Потом снова задумались, взглянули друг на друга и увидели один у другого на лбу блестящими литерами написанное слово, которое так осторожно обходил в своих речах Сысоевский. Они вздрогнули и поспешили расстаться.

Этим и кончается роман… Вероятно, некоторые черты его заимствованы из действительности, потому что в журнале «Эпоха» была в самом деле помещена статья под заглавием «Ерунда органической критики», изложенная в виде письма к г. Достоевскому. Впрочем, это только моя догадка, на которой я не настаиваю. – Затем, возвратимтесь опять к прерванному обучению стрижей.

Вы, обер-стриж, перепечатали из «Русского Слова» одно жалкое место, касающееся сотрудника «Современника»; я тоже перепечатываю из «Русского Вестника» несколько выдержек, касающихся вашего сотрудника и вас всех, и делаю это с тою же целью, с какою и вы делали. Вот что говорит о вас «Русский Вестник».

«А вот вам человек, не имеющий в душе своей ни малейшего дурного умысла, но и не имеющий почвы под ногами, хотя беспрерывно твердящий о почве», – СТРИЖАМ… вот этот человек, думая совершить гражданское дело, совершает действие, приводящее всех в негодование.