Людвиг Витгенштейн
Логико-философский трактат. Философские исследования
Мы не можем сказать с позиций логики: «Мир имеет то-то и то-то, но не имеет вот этого».
Ибо это будет означать, что мы исключаем какие-то возможности, что недопустимо, поскольку требует, чтобы логика вышла за пределы мира; лишь в последнем случае она сможет обозреть его пределы извне.
Мы не можем мыслить то, что не мыслится, а то, что не можем мыслить, не можем и сказать.
5.62. Это замечание дает ключ к пониманию того, насколько истинен солипсизм.
Солипсист полагает верно, но это не может быть высказано, а лишь проявляет себя.
Мир – мой мир: это проявляется в том факте, что границы языка (языка, который понимаю я один) означают границы моего мира.
5.621. Мир и жизнь едины.
5.63. Я есть мой мир. (Микрокосм.)
5.631. Не существует такого явления, как субъект, который мыслит или представляет.
Напиши я книгу «Мир, каким я его нашел», мне пришлось бы включить в нее сведения о своем теле, указать, какие части тела подчиняются моей воле, а какие – нет, и т. п., то есть изолировать субъект, точнее, показать, что в весьма важном отношении субъект не существует; о нем одном в подобной книге речи идти бы не могло.
5.632. Субъект не принадлежит миру; скорее, он – предел мира.
5.633. Где в мире найти метафизический субъект?
Вы скажете, что это в точности ситуация с глазом и полем зрения. Но ведь в реальности вы не видите свой глаз.
И ничто в поле зрения не позволяет предположить, что оно видимо глазом.
5.6331. Форма поля зрения вовсе не такова.
5.634. Это связано с тем фактом, что никакая часть нашего опыта не является априорной.
Все, что мы видим, может быть иным.
Все, что мы способны описать, может быть иным.
Не существует априорного порядка мироздания.
5.64. Здесь можно указать, что солипсизм, когда ему следуют строго, совпадает с чистым реализмом. «Я» солипсиста сжимается в точку, не имеющую расширения, и остается реальность, с ним соотнесенная.
5.641. Таким образом, есть некая область, где философия может рассуждать о личности, не прибегая к помощи психологии.
Личность в философию привносит тот факт, что мир «есть мой мир».
Философское «я» – не человеческое существо, не человеческая душа, с которой имеет дело психология, но, скорее, метафизический субъект, предел мира – а не его часть.
6. В общем виде функция истинности представляется как
Такова общая форма суждения.
6.001. Это говорит лишь о том, что всякое суждение есть результат последовательного применения действия к элементарным суждениям.
6.002. Если дана общая форма, согласно которой строится суждение, тогда дана также и общая форма, согласно которой одно суждение порождается из другого посредством действия.
6.01. Поэтому общая форма действия «» такова:
Это наиболее общая форма перехода от одного суждения к другому.
6.02. Здесь мы приходим к числам.
Я даю следующее определение:
x = Ω0, x Def., Ω’Ωv’x = Ωv + 1, x Def.
В соответствии с этими правилами сочетаний знаков мы записываем последовательность
x, Ω’x, Ω’Ω’x, Ω’Ω’Ω’x, …
в виде Ω0, х, Ω0 + 1, x, Ω0 + 1 + 1, x, Ω0 + 1 + 1 + 1, x, ….
Поэтому вместо [x, ξ, Ω’ξ] я пишу
[Ω0, x, Ωv’x, Ωv + 1, x].
И даю следующие определения:
0 + 1 = 1 Def.,
0 + 1 + 1 = 2 Def.,
0 + 1 + 1 + 1 = 3 Def.
и т. д.
6.021. Число есть показатель действия.
6.022. Понятие числа подразумевает нечто общее для всех чисел, общую форму числа.
При этом понятие числа есть переменное число.
А понятие числового равенства есть общая форма всех частных случаев числового равенства.
6.03. Общая форма целого числа: [0, ξ, ξ + 1].
6.031. Теория классов в математике является совершенно излишней.
Это проистекает из того обстоятельства, что общность, которая обычно требуется в математике, не является случайной общностью.
6.1. Логические суждения суть тавтология.
6.11. Поэтому логические суждения не говорят ничего. (Они суть аналитические суждения.)
6.111. Все теории, наделяющие логическое суждение смыслом, ложны. Можно подумать, например, что слова «истинный» и «ложный» обозначают два свойства из множества, и тогда покажется удивительным, что всякое суждение всегда обладает одним из этих свойств. В рамках данной теории совершенно ясно, что, к примеру, суждение «Все розы либо красные, либо желтые» не самоочевидно, пусть даже оно истинно. На самом деле логические суждения приобретают все характеристики суждений естественных наук, а это верный признак того, что они построены неправильно.
6.112. Корректное истолкование логических суждений должно приписывать им уникальное положение среди всех суждений.
6.113. Особенность логического суждения в том, что можно понять его истинность только из символики, и этот факт содержит в себе всю философию логики. Очень важно также, что истинность или ложность не-логических суждений нельзя установить сугубо из них самих.
6.12. Тот факт, что логические суждения суть тавтология, показывает формальные – логические – свойства языка и мира.
То обстоятельство, что тавтология возникает посредством такого способа сочетания составных частей суждения, характеризует логику составных частей.
Если суждения порождают тавтологию, будучи соединены конкретным способом, они должны иметь определенные структурные свойства. Значит, возникновение тавтологии при специфическом сочетании суждений показывает, что они обладают структурными свойствами.
6.1201. Например, тот факт, что суждения «p» и «~p» в комбинации «(p × ~p)» дают тавтологию, показывает, что они противоречат друг другу. Факт, что суждения «p ⊃ q», «p» и «q» в комбинации «(p ⊃ q) × (p): ⊃: (q)» дают тавтологию, показывает, что q следует из p и p ⊃ q. Факт, что «(x) × fx: ⊃: fa» есть тавтология, показывает: fa следует из (x) × fx, и т. д.
6.1202. Очевидно, что к подобному результату можно прийти, заменив тавтологию противоречием.
6.1203. Чтобы опознать в выражении тавтологию, в случаях когда не встречается знаков общности, можно прибегнуть к следующему интуитивному методу: вместо «p», «q», «r» и т. д. я записываю «ИpЛ», «ИqЛ», «ИrЛ» и т. п. Комбинации истинности я выражаю посредством скобок, например:
,
и я использую графические линии, чтобы выразить корреляцию истинности или ложности всего суждения с комбинациями истинности его истинностных аргументов следующим образом:
В итоге этот знак представляет выражение p ⊃ q. Далее, к примеру, я хочу изучить суждение ~(p × ~p) (закон противоречия), чтобы определить, является ли оно тавтологией. В нашей записи форма «~ξ» имеет вид
,
а форма «ξ × η» такова:
Поэтому предложение ~(p × ~q) записывается:
Если мы вставим «p» вместо «q» и рассмотрим, каким образом внешние И и Л соотносятся с внутренними, мы поймем, что истинность суждения в целом коррелирует со всеми комбинациями истинности его аргумента, а ложность не коррелирует ни с одной из таких комбинаций.
6.121. Логические суждения показывают логические свойства суждений, комбинируя последние так, что возникают суждения, которые не говорят ничего. Этот способ можно называть «нулевым методом».
В логическом суждении суждения приводятся в состояние равновесия по отношению друг к другу, и это состояние указывает, какой должна быть логическая конструкция этих суждений.
6.122. Отсюда следует, что мы вполне можем обойтись без логических суждений: ведь в корректной записи мы и без того можем определить формальные свойства суждений простой поверкой последних.
6.1221. Если, например, два суждения «p» и «q» в комбинации «p ⊃ q» дают тавтологию, тогда ясно, что q следует из p. К примеру, мы видим из этих суждений самих по себе, что «q» следует из «p ⊃ q × p», но также возможно показать это и следующим образом: мы объединяем суждения в форму «p ⊃ q × p: ⊃: q» и затем показываем, что это тавтология.
6.1222. Это проливает свет на вопрос, почему логические суждения нельзя ни подтвердить, ни опровергнуть опытом. Логическое суждение не просто не опровергается никаким опытом, но и не подтверждается каким-либо опытом.
6.1223. Теперь становится ясно, почему зачастую кажется, что от нас требуют «постулировать» истины логики. Причина в том, что мы можем постулировать их ровно настолько, насколько можем постулировать корректную запись.
6.1224. Также становится ясно, почему логику называют теорией форм и вывода.
6.123. Очевидно, что законы логики не подпадают под действие законов логики.
(Не существует, как полагал Рассел, особого закона противоречия для каждого «типа»; одного закона достаточно, поскольку он не применим к самому себе.)
6.1231. Признаком логического суждения не служит общая значимость.
Быть общим – не более чем случайное свойство всех предметов. Необобщенное суждение так же может быть тавтологичным, как и обобщенное.
6.1232. Общая значимость логики может быть названа существенной, в противовес случайной общей значимости таких суждений, как «Все люди смертны». Суждения, подобные расселовской аксиоме сводимости, не являются логическими суждениями, и это объясняет наше ощущение, что, даже будь они истинными, их истинность окажется результатом удачного совпадения.
6.1233. Возможно вообразить мир, в котором аксиома сводимости не имеет значения. Ясно, однако, что логика никак не связана с вопросом, похож ли реальный мир на этот или нет.
6.124. Логические суждения описывают строительные леса мира, точнее, представляют их. Они ни о чем не рассказывают. Они предполагают, что имена имеют значения, а элементарные суждения – смысл; и что эти имена и суждения таким образом связаны с миром. Ясно, что о мире должны сообщать некие определенные комбинации символов, которым присущ конкретный характер, которые являются тавтологией. Это имеет решающее значение. Мы сказали, что в используемых нами символах есть и произвольность, и определенность. В логике выражается лишь последняя; но это означает, что логика – вовсе не та область, где мы выражаем все, что захотим, при помощи знаков, а скорее область, в которой природа абсолютно необходимых знаков говорит сама за себя. Если известен логический синтаксис любого знакового языка, уже заданы все логические суждения.
6.125. Возможно – действительно возможно, даже согласно прежним концепциям логики, – задать априори описание всех «истинных» логических суждений.
6.1251. Отсюда следует, что в логике не бывает сюрпризов.
6.126. Можно вычислить, относится ли суждение к логике, исчислив логические свойства символа.
Именно это мы делаем, когда «доказываем» логическое суждение. Ибо, не терзаясь смыслом и значением, мы конструируем логическое суждение из прочих, используя лишь правила комбинирования знаков. Доказательство логического суждения состоит в следующем: мы порождаем эти суждения из прочих логических суждений, последовательно применяя конкретные действия, всегда порождающие новые тавтологии из первоначальных. (На деле лишь тавтологии следуют из тавтологий.)
Конечно, способ, показывающий, что логические суждения суть тавтологии, несущественен для логики, хотя бы потому, что суждения, с которых начинается доказательство, должны неоспоримо проявить себя как тавтологии.
6.1261. В логике процесс и результат равнозначны. (Отсюда отсутствие сюрпризов.)
6.1262. Доказательство в логике – лишь механический процесс, призванный распознавать тавтологии в сложных случаях.
6.1263. На самом деле было бы слишком замечательно, если осмысленное суждение можно было бы доказать логически на основе других, то есть так же, как какое-либо логическое суждение. Априори ясно, что логическое доказательство осмысленного суждения и доказательство в логике – два отличных действия.
6.1264. Осмысленное суждение сообщает нечто, а его доказательство показывает, что все именно так и есть. А в логике всякое суждение есть определенная форма доказательства. Всякое суждение в логике является modus ponens[5], выраженным в знаке. (Выразить modus ponens посредством суждения невозможно.)
6.1265. Всегда возможно создать логику, в которой каждое суждение будет собственным доказательством.
6.127. Все логические суждения равноправны; среди них нет таких, которые являются существенно исходными и выводимыми из них. Всякая тавтология показывает, что она есть тавтология.
6.1271. Ясно, что число «элементарных логических суждений» произвольно, поскольку логика выводится из единственного элементарного суждения, например посредством получения логического произведения элементарных суждений Фреге. (Фреге мог бы сказать, что у нас нет самоочевидных элементарных суждений. Но поразительно, что столь строгий мыслитель, как Фреге, использовал степень очевидности в качестве критерия логического суждения.)
6.13. Логика не учение, а зеркальное отражение мира. Логика трансцендентальна.
6.2. Математика есть метод логики. Суждения математики – уравнения, которые являются псевдосуждениями.
6.21. Математическое суждение не выражает мысль.
6.211. На самом деле в реальной жизни математическое суждение никогда не применяется. Мы используем математические суждения лишь для того, чтобы выводить из суждений, к математике не относящихся, другие, которые также не принадлежат математике. (В философии вопрос «Для чего именно мы используем это слово или суждение?» снова и снова приводит к ценным прозрениям.)
6.22. Логика мира, проявленная в тавтологии логических суждений, в математике показана уравнениями.
6.23. Если два выражения комбинируются посредством знака равенства, это означает, что они взаимозаменяемы. То, что это так, должно быть видно из самих этих выражений.
Когда выражения взаимозаменяемы, это отражается в их логической форме.
6.231. Свойством утверждения является то, что его можно представить как двойное отрицание. Свойство выражения «1 + 1 + 1 + 1» – что его можно записать как «(1 + 1) + (1 + 1)».
6.232. Фреге говорит, что два выражения имеют одинаковое значение, но разный смысл.
Существенно для уравнения то, что оно не необходимо для показа одинакового значения двух выражений, соединенных знаком равенства, ведь равнозначность уже следует из самих выражений.
6.2321. А возможность доказательства математических суждений означает лишь, что их правильность проявляется без необходимости сопоставления того, что они выражают, с фактами.
6.2322. Невозможно утверждать равнозначность двух выражений. Чтобы иметь возможность утверждать что-либо, не зная его значения, я должен знать это значение, а я не могу знать значения, не ведая, означают ли они одно и то же или различное.
6.2323. Уравнение просто характеризует точку зрения, с которой я взираю на два выражения; оно характеризует сходство их значений.
6.233. На вопрос, нужна ли интуиция для решения математических задач, следует ответить: в этом случае интуицией служит язык.
6.2331. Процесс вычисления стимулирует интуицию.
Вычисление – не эксперимент.
6.234. Математика есть метод логики.
6.2341. Существенная черта математического метода – использование уравнений. Поскольку лишь при таком методе всякое математическое суждение понимается само по себе.
6.24. Метод, которым математика оперирует уравнениями, есть метод замещения. Ведь уравнения выражают взаимозаменяемость двух выражений, и, начиная с определенного числа уравнений, мы идем к новым уравнениям, заменяя различные выражения в соответствии с уравнениями.
6.241. Доказательство суждения 2 × 2 = 4 выглядит следующим образом:
(Ωv)υ, x = Ωv× υ, x Def.,
Ω2Ч×2, x = (Ω2)2, x = (Ω2)1 + 1, x =
= Ω2, Ω2, x = Ω1 + 1, Ω1 + 1, x = (Ω’Ω)’(Ω’Ω)’x =
= Ω’Ω’Ω’Ω’x = Ω1 + 1 + 1 + 1, x = Ω4, x.
6.3. Изучение логики означает изучение всего, что подвластно ее законам. А вне логики все случайно.
6.31. Так называемый закон индукции не может быть законом логики, поскольку является осмысленным суждением. И невозможны априорные законы.
6.32. Закон причинности есть не закон, а форма закона.
6.321. «Закон причинности» – общее имя. И как в механике, к примеру, имеются «принципы минимума» – принцип наименьшего действия и т. д., – так и в физике имеются законы причинности, законы причинной формы.
6.3211. На самом деле люди предполагали, что должен быть некий «принцип наименьшего действия», прежде чем сумели его вывести. (Здесь, как и всегда, достоверное априори оказывается чисто логическим.)
6.33. У нас нет априорной веры в закон сохранения, зато есть априорное знание о возможности логической формы.
6.34. Все подобные суждения, включая принцип достаточного основания, закон непрерывности в природе и принцип наименьшего действия и т. д., суть априорные прозрения форм, в которых воплощаются суждения науки.
6.341. Ньютоновская механика, например, предусматривает общую форму описания мироздания. Допустим, есть белая плоскость с разбросанными по ней черными пятнами. Мы скажем, что каков бы ни был их узор, я всегда могу описать его максимально точно, наложив на поверхность мелкоячеистую сетку и приписав каждой ее квадратной ячейке значение черного или белого. Таким образом я введу обобщенную форму описания плоскости. Эта форма произвольна, поскольку того же результата я мог бы добиться, использовав сетку с треугольными или шестиугольными ячейками. Возможно, использование сетки с треугольными ячейками упростило бы описание: я хочу сказать, что, быть может, мы описали бы плоскость более аккуратно при помощи грубой треугольной сетки, а не мелкоячеистой квадратной (и наоборот). Различные сетки соответствуют различным системам описания мира. Механика определяет форму описания мира, утверждая, что все суждения, использованные в описании мира, должны быть созданы заданным способом из заданного набора суждений (аксиом механики). «Всякое здание, которое вы хотите возвести, каким бы оно ни было, должно быть построено из этих кирпичей, и только из них».
(Как с помощью системы счета записываются любые числа, так с помощью механики мы записываем любое физическое суждение, какое пожелаем.)
6.342. Теперь мы можем оценить сравнительное положение логики и механики. (Сетка может состоять из ячеек разных типов, то есть треугольные ячейки могут сочетаться с шестиугольными.) Возможность описания картины, подобной упомянутой выше, с сеткой заданной формы, ничего не рассказывает о самой картине. (Это верно для всех таких картин.) Картину характеризует то, что она может быть полностью описана при помощи конкретной сетки с ячейками конкретного размера.
Сходным образом сама возможность описания мира посредством ньютоновской механики ничего не говорит нам о мире; зато этот конкретный способ говорит, какими средствами возможно описать мир. Мы также узнаем кое-что о мире из того факта, что он может быть описан одной системой механики проще, чем другой.
6.343. Механика – попытка сконструировать согласно единому плану все истинные суждения, которые требуются для описания мира.
6.3431. Законы физики, со всем их логическим аппаратом, говорят, пусть не впрямую, об объектах мира.
6.3432. Не следует забывать, что любое описание мира посредством механики будет обобщенным. Например, механика не упоминает конкретные материальные точки, но только какие угодно точки.
6.35. Хотя пятна на нашей картине представляют собой геометрические фигуры, сама геометрия очевидно не говорит ничего об их реальной форме и расположении. Сеть, однако, полностью геометрична; все ее свойства могут быть заданы априорно.
Законы, подобные принципам достаточного основания, говорят о сети, а не о том, что сеть описывает.
6.36. Если существует закон причинности, он может быть выражен следующим образом: существуют законы природы.
Но, конечно, нельзя сказать: это проявляет себя.
6.361. Можно сказать, следуя Герцу: мыслимы лишь связи, подчиненные законам.
6.3611. Мы не можем сравнить процесс с «течением времени» – такого не существует, – но лишь с другим процессом (например, с работой хронометра). Так мы можем описать ход времени, лишь опираясь на другой процесс.
Нечто аналогичное применимо к пространству: когда говорят, что ни одно из двух событий не может произойти (одно исключает другое), ибо отсутствует причина, по которой одно должно наступить вероятнее другого, это значит, что мы не в состоянии описать одно из этих двух событий, пока не будет найдена некая асимметрия. А если такая асимметрия найдется, мы можем рассматривать ее как причину наступления одного и не-наступления другого события.
6.36111. Кантовская задача правой и левой рук [11], которые не совпадают при наложении друг на друга, существует в плоскости.
Она фактически существует в одномерном пространстве, в котором две конгруэнтные фигуры, a и b, не могут совпасть, пока их не выведут за пределы этого пространства. Правая и левая руки на деле полностью конгруэнтны, и не имеет значения, что они не могут быть сопряжены. Правую перчатку можно надеть на левую руку, если вывернуть ее наизнанку в четырехмерном пространстве.
6.362. Что может быть описано, может и произойти: то, что закон причинности призван исключить, произойти не может.
6.363. Процесс индукции состоит в признании истинным простейшего правила, совпадающего с нашим опытом.
6.3631. Этот процесс, однако, не имеет логического обоснования, а имеет лишь психологическое.
Ясно, что нет оснований полагать, будто в действительности будет происходить самое простое.
6.36311. Что солнце взойдет завтра, есть гипотеза; это означает, что мы не знаем, взойдет ли оно.
6.37. Нет принуждения, заставляющего одно происходить вослед за другим. Единственная необходимость, которая существует, – логическая необходимость.
6.371. Все современные представления о мире основаны на иллюзии, будто так называемые законы природы объясняют природные феномены.
6.372. И потому люди преклоняются перед законами природы, почитают их ненарушимыми, поклоняются им, как поклонялись в минувшие столетия Богу и Судьбе.
И они одновременно правы и не правы: взгляд древних яснее, поскольку у них имелся некий четкий предел, а современная система пытается представить так, будто все уже объяснено.
6.373. Мир не зависит от моей воли.
6.374. Даже если все, чего мы желаем, произойдет, это будет лишь дар судьбы, так сказать, ибо нет никакой логической связи между волей и миром, которая бы гарантировала исполнение желаний, а предполагаемая физическая связь сама по себе – вовсе не то, чего мы могли бы пожелать.
6.375. Как единственная необходимость, которая существует, – это логическая необходимость, так единственная существующая невозможность есть логическая невозможность.
6.3751. Например, одновременное присутствие двух цветов в одном и том же месте поля зрения невозможно, точнее, логически невозможно, поскольку оно нарушало бы логическую структуру цветности.
Посмотрим, как это противоречие проявляется в физике: более или менее так – частица не может иметь одновременно две скорости, то есть не может находиться одновременно в двух местах, то есть частицы, пребывающие в разных местах в одно и то же время, будут различными.
(Ясно, что логическое произведение двух элементарных суждений не может быть ни тавтологией, ни противоречием. Утверждение же, что точка поля зрения одновременно имеет два цвета, является противоречием.)
6.4. Все суждения одинаково значимы.
6.41. Смысл мира должен находиться за пределами мира. В мире все есть, как оно есть, и случается все, как случается; в нем не существует ценности – а если бы она и была, то не имела бы ценности.
Если есть ценность, которая имеет ценность, она должна пребывать вне области того, что происходит и имеет место.
Ибо все, что происходит и имеет место, случайно. То, что делает его не-случайным, не может находиться в границах мира, потому что иначе оно само было бы случайным.
Оно должно пребывать вне мира.
6.42. Также невозможны этические суждения. Ведь суждения не могут выражать высшее.
6.421. Ясно, что этику не облечь в слова.
Этика трансцендентальна.
(Этика и эстетика суть одно и то же.)
6.422. Когда этический закон, имеющий форму «Ты должен», оказался установлен, первой мыслью человека было: «А что, если я этого не сделаю?» Ясно, однако, что этика никак не связана с наказанием и поощрением в обычном смысле этих слов. Так что вопрос о последствиях поступков и действий не имеет смысла. Во всяком случае, эти последствия не должны становиться событиями. Ибо в подобной постановке вопроса все же должно быть что-то правильное. Должны быть и этическое поощрение и этическое наказание.
(Ясно также, что поощрение должно быть чем-то приятным, а наказание – чем-то неприятным.)
6.423. Невозможно говорить о воле как о носителе этического. А воля как феномен интересна лишь психологии.
6.43. Если добрые или дурные побуждения воли вправду изменяли бы мир, они могли бы изменять лишь пределы мира, а не факты – не то, что может быть выражено посредством языка.
Коротко говоря, в итоге мир стал бы совершенно иным. Он должен был бы, так сказать, поблекнуть и увянуть.
Мир счастливого человека отличается от мира человека несчастного.
6.431. И смерть не изменяет мир, а прекращает его.
6.4311. Смерть не есть событие жизни; мы не живем для того, чтобы пережить смерть.
Если под вечностью понимать не бесконечную протяженность времени, а безвременность, тогда вечно будут жить те, кто живет в настоящем. Наша жизнь не имеет границ в том смысле, в каком не имеет границ поле зрения.
6.4312. Нет временно`го бессмертия человеческой души, так сказать, ее постоянного существования после смерти тела; это допущение, более того, никак не оправдывает надежд, которые на него возлагались. Разве раскрою я некую тайну, живи я вечно? Разве эта вечная жизнь не такая же тайна, как наша повседневная жизнь? Постижение тайны жизни в пространстве и времени лежит за пределами пространства и времени.
(Это ведь не решение задачи какой-либо из естественных наук.)
6.432. Как обстоят дела в мире, совершенно безразлично для высшего. Бог не открывает себя миру.
6.4321. Факты способствуют лишь постановке задачи, но не решению.
6.44. Мистическое заключено не в том, как явлен мир, а в том, что он есть.
6.45. Смотреть на мир sub specie aeterni[6] значит воспринимать его в цельности – в ограниченной цельности.
Ощущение мира как ограниченного цельного поистине мистично.
6.5. Когда ответ нельзя облечь в слова, вопрос тоже нельзя задать словами.
Тайны не существует.
Если вопрос может быть сформулирован, на него возможен ответ.
6.51. Скептицизм не неопровержим, но явно бессмыслен, когда пытается возбудить сомнения там, где невозможно задать вопрос.
Сомнение существует лишь там, где возможны вопросы, вопросы – лишь там, где возможны ответы, а ответы – лишь там, где нечто может быть сказано.
6.52. Мы чувствуем, что даже когда найдутся ответы на все возможные философские вопросы, основы жизни останутся полностью непостигнутыми. Конечно, тогда не останется вопросов, и это и будет ответ.
6.521. Решение тайны жизни можно отыскать в устранении этой тайны.
(Разве это не причина, по которой те, кто после долгих сомнений обнаружил, что смысл жизни стал им понятнее, не в силах сформулировать, что же это за смысл?)
6.522. Есть в самом деле нечто, чего не передать словами. Оно проявляет себя. Вот что мистично.
6.53. Истинный метод философствования должен быть следующим: не изрекать ничего, кроме того, что может быть сказано, то есть суждений естественных наук, то есть того, что не имеет отношения к философии, – а затем, когда кто-либо еще захочет изречь нечто метафизическое, показать ему, что он не сумел наделить смыслом отдельные знаки своего суждения. Хотя это не удовлетворит собеседника – он не ощутит, что мы учим его философии, – этот метод будет единственно корректным.
6.54. Мои суждения уточняются следующим образом: тот, кто понимает меня, в конце концов признает их бессмысленными, когда проберется сквозь них, по ним, над ними. (Он должен, так сказать, отбросить лестницу после того, как взобрался по ней.)
Он должен преодолеть эти суждения, чтобы правильно увидеть мир.
7. То, о чем нельзя сказать, следует обойти молчанием.
