bannerbannerbanner
Грамматические вольности современной поэзии, 1950-2020

Людмила Зубова
Грамматические вольности современной поэзии, 1950-2020

Полная версия

 
человеческое тело
не расходится как мыло
в напомаженной воде
оно никогда не бывает было
оно всегда сейчас и где
 
Мария Степанова. «человеческое тело…» / «Война зверей и животных» 46.

А в тексте Николая Голя слово были как существительное и как глагол вполне могут меняться местами в восприятии читателя:

 
Высокое искусство романтизма
не жаловало низменных примет.
Какие были, черт возьми их, были!
Какой вскипал и разгорался пыл!
…Все знают – обокрали и побили.
Романтик говорит, что – прокутил.
 
Николай Голь. «Романтизм» 47.

Синкретичное имя как результат обратного словообразования

Многие поэты извлекают синкретическое имя или непосредственно существительное из совокупности современного прилагательного и древнего имени, застывшего в идиомах, наречиях, безличных предикативах. В стихах появляются разные падежные формы существительных пусто (← попусту), поздно (← допоздна), светло и светла (← засветло), темно (← затемно), давно (← издавна), сухо (← досуха, насухо, посуху) и т. п.:

 
Всё – блажь ночей, причуда их, загадка.
До слабого рассветного поздна
творится, при мерцании огарка,
печальное признание письма.
 
Белла Ахмадулина. «Глубокий обморок» 48 ;
 
подарю тебе солнце и звезды
и старый сундук
где хранится прекрасное поздно
и золотое вдруг
 
Давид Паташинский. «мое дорогое» 49 ;
 
Заветный дом – светло замрожено
От крыши тень – крылом. Стучу в светло
перепелом – там ждут меня давно —
 
 
Ноэтоневозметоневозмо!..................
На дверь и стены зырит как в трюмо —
и там – я сам – портрет и натюрмо
 
Генрих Сапгир. «Бутырская тюрьма в мороз» / «Генрих Буфарёв. Терцихи» 50 ;
 
Бумага стерпит и не то. Позор забудется под утро.
Заснет, согнувшись у стола, печальный кукольник забав.
Сложилось в землю шапито. Луна, забытая, как кукла,
плеснет хрустального светла, дорогу солнцу угадав.
 
Давид Паташинский. «Бумага стерпит, люди – нет. Еды осталось на неделю…» 51 ;
 
Лишь ты вздохнешь украдкой
С чужого высока
В ответ на чуждый стон.
 
Сергей Вольф. «Остаточная грусть…» 52.

В подобных, достаточно многочисленных случаях обратного словообразования (редеривации) невозможно и не нужно искать единственную мотивирующую основу неологизма, воспроизводящего древнее синкретичное имя. Авторское преобразование формы не просто происходит на фоне всей парадигмы, хотя бы и дефектной, но и восполняет эту парадигму. Поэты частично достраивают разрушенные парадигмы, осколки которых сохранились только в наречиях:

 
– Нельзя разрушать искусство,
душе пустотой грозя!
– Тогда покажите пусто
и дайте мне что нельзя!
 
Михаил Яснов. «Памяти Олега Григорьева» 53 ;
 
Сад стоит ногами на кровати – веки стиснув, руки – на перильца,
Одеялко на потлевшей вате в тесную решетку утекло.
Никуда не дернуться дитяте обмершего града-погорельца,
Никому не отольется в злате вечное повапленное тло.
 
Олег Юрьев. «Песня» 54 ;
 
Костер сгорел дотла, и тло
хранило ровное тепло.
Сквозь тонкий куполок тепла
роса осенняя текла.
 
Михаил Дидусенко. «Костер сгорел дотла, и тло…» 55 ;
 
всё из каменного пара, всё из ртутного стекла…
нерушимое упало, пылью музыка всплыла, вся
из дышащего тела, из эфирных кристаллид – вся
свернулась и истлела, только музыка стоит, вся
из тучного металла, вся
из выпуклого тла
 
 
…содрогнулась и упала, только музыка: ла ла
 
Олег Юрьев. «всё из каменного пара, всё из ртутного стекла…» 56 ;
 
Синеет тьма над городом моим,
спокоен вечер, небо звездно,
ушел домой усталый элоим
настало поздно.
 
Давид Паташинский. «Вели меня поднять над мостовой…» 57 ;
 
Из губы прокушенной сочится
розоватым мартовским светлом
алый рыбий глаз растенья-птицы,
вдвое увеличенный стеклом
 
Валентин Бобрецов. «Белый голубь свежести не первой…» 58 ;
 
На высоком моральном холме
мелкотравчатый выткан узор:
тут гвоздичка, там папороть нежный,
здесь торшер окружает светлóм
исторически-алые мальвы
 
Линор Горалик. «На высоком моральном холме…» 59 ;
 
Солнечные капли часов,
звездные секунды светла,
черные, оранжевые,
догорят дотла.
 
Давид Паташинский. «Сладкое вино тростника…» 60 ;
 
Пока пишу я, оживаю, меня танцует Саломея,
ее светла сторожевая, еще, еще как я умею,
но вот сегодня не могу, как кровь на утреннем снегу,
как солнце в мясе переплета бескнижных, страшных облаков,
как глаза выпитая сота, как перекрестие полета,
как судорожно звал кого-то из комнаты для стариков.
 
Давид Паташинский. «Пока пишу я, оживаю, меня танцует Саломея…» 61 ;
 
Три кресла, стол, диван за ловлею рубина
участливо следят. И слышится в темне:
вдруг вымыслом своим, и только, ты любима?
довольно ли с тебя? не страшно ли тебе?
 
Белла Ахмадулина. «Дворец» 62 ;
 
Отчего ты только створочка,
а не целое окно,
отчего ты только шторочка,
а не целое темно?
 
Игорь Булатовский. «Скворушка» 63 ;
 
В пустоте жилья
я привык к давну,
и не те же ль я
дни за хвост тяну?
 
Сергей Петров. «В пустоте жилья…» 64 ;
 
В отношении бедности духа
Тот поэт, что взирает с высот
На непаханность чудного суха
Это, прямо сказать, – идиот.
 
Константин Рябинов. «Рассказ» 65.

На прочтение безличного предикатива как краткого прилагательного может влиять порядок слов:

 
 
Там будто все время идет дождь
или снег. И время все темно.
И ты там никуда не идешь,
а все смотришь время в окно
 
Игорь Булатовский. «Там будто все время идет дождь…» 66.

При обычном порядке слов во фразе всё время темно тоже, конечно, можно понимать слово темно как определение к слову время, но инерция восприятия сочетания всё время как обстоятельства, синонимичного наречию всегда (а именно такую функцию оно имеет в первой строке приведенного фрагмента), все же диктует, что темно – безличный предикатив. Инверсия время всё темно существенно меняет восприятие.

В ряде случаев возникает вопрос: почему поэтам недостаточно тех признаковых существительных, которые имеются в общеупотребительном языке – Ахмадулиной не подошло нормативное слово темнота, Яснову и Бобышеву — пустота, Рябинову – сухость, Волохонскому – желтизна? Вероятно, причина здесь обнаруживается не только в производности (исторической вторичности) нормативных слов, но и в их словарной определенности, в самом факте фиксированного абстрактного значения, а также в том, что словарные существительные частично утратили живую связь с прилагательными. На эту мысль наводит словоформа светлом из стихов Бобрецова: автору понадобилось заменить исторически первичное непроизводное слово свет суффиксальным, содержащим элемент прилагательного. То есть поэтам понадобилось именно синкретичное обозначение предмета и признака.

Наиболее выразительны примеры синкретизма в таких контекстах, в которых нельзя однозначно определить часть речи.

Например, у Всеволода Некрасова:

 
За окном зима
Зеленая мгла
Сколько ты зима всего намела
 
 
Намела накрутила невпроворот
 
 
В комнате тепло
В окне стекло
 
 
Окно не окно
А прямо кино —
 
 
Ничего не понятно
 
Всеволод Некрасов. «Ночью электричеству не спится…» 67.

Строки В комнате тепло / В окне стекло позволяют видеть в слове тепло и безличный предикатив, и существительное (в параллелизме со словом стекло, если его воспринимать как существительное). Но слово стекло читается и как безличный глагол. Примечательно, что в этом тексте появляется сентенция Ничего не понятно.

У Владимира Строчкова в строке где темно в углу – на фоне отчетливых существительных, образованных транспозицией безличных предикативов:

 
Ночью время тихое
тюкает в стекло.
Сколько там натикало,
сколько натекло,
 
 
горстку ли накрапало,
налило с ведро,
чтобы там на краткое
набралось светло.
 
 
Тьма густеет, тянется,
вязнет на полу,
даже днем останется,
где темно в углу,
 
 
по полу, по стеночке
как там не тяни,
тенькая застенчиво,
стянется в тени —
 
 
и темнит, и копится
лужицей темна,
сохнуть не торопится
тёмная стена;
 
 
а светло летучее,
веселящий газ,
с первой темной тучею
вытекает враз.
 
 
А пока по капельке
в тонкое окно,
в дом бессрочной каторгой
цедится темно,
 
 
и, пугаясь тиканья,
съёжилось тепло.
Ночи время дикое
тычется в стекло.
 
Владимир Строчков. «Ночью время тихое…» 68.

У Игоря Булатовского в строке и цветно у нас темно слова цветно и темно могут читаться и как существительные-субъекты, и как краткие прилагательные-предикаты:

 
Хлоп – и сложены давно
бабочкины маслобойки,
и цветно у нас темно
в тонком воздухе прослойки.
Кто там глубже ни вздохнёт,
все чешуйки перепишет, —
останется лишь тот,
кто последних передышит.
 
Игорь Булатовский. «Ква?» 69.

Наличие в современном языке наречий типа досуха, затемно, попусту не является обязательным условием для преобразования наречия или безличного предикатива в существительное:

 
С близка глядя на животное,
Вдруг чувствую восторг
(Будто кончился срок) —
Грива искрящейся кошки
Похожа на Нью-Йорк.
 
Елена Шварц. «Волосоведéние Vision» 70 ;
 
Агапе без эроса – экое скучно
Наверное, это не для человека.
Безбожно-безножно, ненужно-недужно
ты стал мне духовной любовью-калекой
 
Марина Матвеева. «Love sapiens» 71 ;
 
 …Но к вечеру
 в кастрюле тесто
 Аби замешивала. Как
 потом всю ночь в теплице кухни
 под крышкой начиналось тесно!..
 А волосинки на руках,
 что сабли – вспыхивали, тухли.
 
Санджар Янышев. «Аглая» 72.

Авторские полные прилагательные, образованные от существительных

Не менее интересным явлением воссоздания именного синкретизма является процесс, имеющий противоположную направленность. Если предыдущие примеры показывали разные пути и результаты ретроспективной субстантивации (деадъективации и деадвербиализации), то следующая группа примеров демонстрирует преобразование не признаковых, а предметных существительных в прилагательные. При этом трансформация осуществляется прибавлением к существительным адъективных флексий, но не суффиксов прилагательных:

 
Звериный зверь идет, бежит
И птица птицая летит
И камень каменный лежит
Стоячий воздух все стоит
 
Дмитрий Александрович Пригов. «Звериный зверь идет, бежит…» 73 ;
 
Уходит на запад кудаблин-тудаблин,
спокоен, взволнован, упрям и расслаблен.
<…>
Он слёзы глотает, он бодро смеётся,
как птицая птица, душа его мнётся
 
Александр Левин. «Уходит на запад кудаблин-тудаблин…» 74 ;
 
Вот Вам. Вы одни. Вы куклая. Вы просыпаетесь сквозь сито. Я Вас собираюсь есть. Я хлеб.
 
Ян Невструев. «Море лежало широко…» 75 ;
 
Чудесно – в гроб меня улечь!
Твоя мечта, о том и речь,
должна цвести, ронять кирпич,
когда иду я челку стричь.
Ax, ты мой зайчик, друг поэтый,
сто лет живи с мечтою этой,
не мрачен будь и не болей, —
с такой мечтою жить светлей,
налей мне кофе с мышьяком,
с мечтой о чем-нибудь таком…
 
Юнна Мориц. «Серенада» 76 ;
 
Он падлой женщиной рожден
в чертоге уксуса и брома.
Имелась в тюфяке солома.
Имелся семикратный слон.
 
Александр Левин. «Новая история» 77 ;
 
Ужасна месть слепой природы
Какой-то осьминогий спрут
Уже разводит огороды
Там где сверкал зубов редут
 
Анри Волохонский. «Эгей» 78 ;
 
Увозил бы в лес бианок,
беатричей самых разных,
и катал бы их, гондолых,
распевая кватроченту
 
Андрей Воркунов. «Увозил бы в лес бианок…» 79 ;
 
Куколка ты моя, куколь, чучелко, человечико,
неприличико, величинка, толикое околичие,
буква «зю» моя, зюзелица, символичико,
недотыкомка-жуколица, ногомногое многотычие,
 
 
стой на слове своем, многоярустно наступай
на горлó буты́лое, бóтлое собственно песне,
на язык-миногу. Светлый сказочный расстебай
испечешь и язык проглотишь. Хоть тресни,
насухую стой на слове своем, пускай свое место знает,
пусть хоть сдохнет, но помнит, кто в доме его хозяин.
 
Владимир Строчков. «Куколка ты моя, куколь, чучелко, человечико…» 80 ;
 
о, глаз, разглазься до очей
лицо – вломись в себя до лика
прорвись до дьявола, о бог
себя листая до
до крика черт обезкаликих
калеких черт
 
Владимир Климов. «О, глаз, разглазься до очей…» 81 ;
 
Удобряй свой мартиролог, мальчик:
пусть растет развесистым и клюквым,
чтобы, знаешь, эдак сесть в тенёчке
среди тех, кто сраму не имеет,
чтобы эдак ягодкою кислой
закусить того, кем закусилось
пополам с каким-то серым хреном
под холодным небом Вустерлица.
 
Линор Горалик. «Удобряй свой мартиролог, мальчик…» 82 ;
 
Часторастущий, тыщий, трущий глаз
прохожему осенний лес, —
вот клёкот на его сквозной каркас
летит с небес,
вот некий профиль в нём полудивясь
полуисчез.
 
Владимир Гандельсман. «В полях инстинкта, искренних, как щит…» 83 ;
 
Все кошки кошие, все кошки хорошие,
а это мёртвая кошка, эта вот кошка мёртвая,
она говорит спасибо, лежит красиво.
 
Екатерина Боярских. «Мёртвая кошка» 84 ;
 
 Жираф-гумилефф из Африки заглянет в лицо лазурное,
 в ночные зрачки подвижные, в двоящийся трепет век,
 и скажет «привет» приветливо, с во рту полуголой веткою,
 пятнистый, как все жирафые, улыбчивый человек.
 
Надя Делаланд. «Взлохмаченную и сонную, прошедшую мимо зеркала…» 85 ;
 
Это ряское рябое,
почти болотца,
стало мне дорогое
воды лицо.
 
Ирина Машинская. «Заводь» 86 ;
 
Когда мы были как привив…
Мы были как прививки оспы
И кожиц наших некрасив
пейзаж шероховат и рыхл
как апельсин в презерватив
свалилось солнце в мглую осень.
Испуг погас, застыв как гипс.
Мы стали то ли писком, то ли
терпеньем. Неминуем смысл.
 
Алина Витухновская. «Скрипит костями черный город…» 87.

В игровом тексте Ольги Арефьевой прилагательные из существительных получаются при обмене слов слогами:

 
 
Собачка колбасатая,
Вернее, полосатая,
А с ней пятниска кисая
(ну вот – наоборот!)
 
 
Обедали мясисками,
Вернее, колбасисками,
И невозможно высказать,
Как было вкусно им!
 
 
Кормил их дедый седушка
(опять я что-то путаю!),
Зелёнка травенелася,
И пахло чесноком.
 
 
На лизыке растаяли
Куски собачьей радости…
Но тут мясиски кончились —
И сказочке конец!
 
Ольга Арефьева. «Сказка про мясиски» 88.

Окончание прилагательного добавляется даже к неопределенному местоимению нечто, к архаическому союзному слову иже:

 
Вечером нечего,
Речка нейдёт в ведро.
Вечево во облацех,
нечтое вечеро.
 
Олег Вулф. «Путник» 89 ;
 
Не белые и не рыжие,
в крепких ладошках, ижие,
сжимающие апачики
так, что белеют пальчики.
апачики раздающие,
бьющие, хоть не бьющие,
коляны, колоны, клоуны,
на досочках намалеваны,
линялые распальцовщики,
несбывшиеся дрессировщики.
 
Игорь Булатовский. «Афиша» 90.

Следующий пример буквально воспроизводит механизм образования полного прилагательного (причастия), хотя окончание  здесь не артиклевого происхождения, как в древности, а сначала является результатом ритмического акцентирования слова, а затем то же звучание дублируется личным местоимением:

 
Карамелизированный мир!
Тайные конфеты-карамели.
Мой пресладкий-сладкий-сладкий пир
В радостной конфетной карусели!
 
 
Карамелизированна-я – Я! —
Сладкая-пресладкая конфета —
Я – в обёртке – золотиста-я – Я,
Как в лучах полуденного света!
 
 
И возможно, я – уже не я…
Исчезаю с карамельным стоном…
Там, в Конфетной вазе Бытия,
Я откликнусь карамельным звоном!
 
Людмила Осокина. «Карамелизированный мир…» 91.

Авторские формы сравнительной и превосходной степени, образованные от разных частей речи

Именной синкретизм проявляется и в том, что сравнительная степень образуется от существительных. А. А. Потебня приводил примеры образования компаративов непосредственно от существительных: бережее (от берег), скотее (от скот), зверее (от зверь) и объяснял это тем, что в древнерусском языке «существительное, будучи названием определенной субстанции, было в то же время качественнее, чем ныне» (Потебня 1968: 37).

У современных поэтов подобных примеров очень много:

 
Колю дрова
напротив бензоколонки.
Меня смущает столь откровенное сопоставление
полена, поставленного на попа,
и «кола» в «колонке».
Я пытаюсь вогнать между ними клин,
я весь горю,
размахиваюсь,
химичу:
– Дровоколонка! —
Но с каждым ударом меня сносит влево,
и я становлюсь все дровее и дровее.
 
Александр Еременко. «Колю дрова…» 92 ;
 
время уйдет само,
осень нигде зимой,
осень в зиме гниет
листьями, пнями, йод
пахнет, покуда снег
скажет ему: Бог с ней,
с осенью, так – весней
 
Надя Делаланд. «Город совсем другой…» 93 ;
 
А последний сойдёт покров
тёплых ледников,
ещё утренних снов весней,
свет-Никита за ним, за ней.
 
Ирина Машинская. «К полюсу» 94 ;
 
лезут подгоревшие сумерки
 
 
   ещё морей
   ещё ветрей
   ещё горей
            куда уж
 
Наталия Азарова. «перед судом непогодово…» 95 ;
 
Вот скульптор ваяет большого солдата
Который как вылепится – победит
Чего ему скульптору больше-то надо
А он уже в будущее глядит
 
 
И там представляет другого солдата
Поменьше, но и со звездой на груди
Еще там такая же женщина рядом
Что глиняного им дитятю родит
 
 
И так заживут они не сиротее
До вечности предполагая дожить
А глядь – у творца уж другая затея
И в глиняной яме их прах уж лежит
 
Дмитрий Александрович Пригов. «Вот скульптор ваяет большого солдата…» 96 ;
 
Под Москвой,
Под землей Москвы,
Тоже домы, водоемы, остановочки и рвы.
<…>
Над метро
Есть еще метрей —
Много выше и устроено значительно хитрей —
С поездами многоконными, со стеклянными вагонами.
 
Мария Степанова. «Что помяни…» 97 ;
 
Москва! Исчадие азарта!
Арбат монмартрее Монмартра!
Кому портрет за 10 рэ?
Кому —
поэт на фонаре?
 
Евгений Бунимович. «Москва! Исчадие азарта!..» 98 ;
 
Запустение тихих садов
В позднем солнце еще золотее,
Аромат неотцветших цветов
Майского сентябрее.
 
Дарья Суховей. «еду я в никуда из нигде…» 99 ;
 
Непотребная тварь, я молчу, опуская глаза,
опуская слова, от которых глаза опускают,
отпуская тебя – это отпуск, каникулы, зал
аплодирует мне, я сегодня играю, как в сказке,
и чем дальше, тем волче, волчее, зубее, глазей
опускаю глаза, потому что в них отсветы пляшут
этой яростной лжи, разрывающей собственный зев,
потому что здесь страшно, как в сказке про красненьких пашек.
 
Надя Делаланд. «Непотребная тварь, я молчу, опуская глаза…» 100 ;
 
Если бы все так думали, то было бы у нас царство мёртвых.
Чем мертвее мы, тем церквее земля.
Царствие Небесное – покойникам;
нам – внутри нас.
 
Евгений Хорват. «Если ты умрёшь, – песня поёт…» 101.

Согласно исследованию, выполненному Е. О. Борзенко, в современном русском языке начиная с 90‐х годов ХХ века подобные компаративы очень активны в интернет-коммуникации, в художественной литературе, публицистике, разговорном языке, детской речи (Борзенко 2012; Борзенко 2018)102. Причем нередко встречается сравнительная степень не только существительных, но и местоимений, числительных, причастий, даже глаголов и служебных частей речи (Борзенко 2018)103.

Примеры нестандартной сравнительной степени от разных частей речи, уподобленных существительным или прилагательным, из современной поэзии:

 
А там – что же там… там одно никогда —
такая пустая идея!
Вертятся колёса, струится вода —
и мельница жизни поёт никогда, —
куда же ещё никогдее?
 
Евгений Клюев. «А там – что же там… там одно никогда…» 104 ;
 
и вот я дерзкая резидентка
сижу посередине
никудее некуда
здесь меня жгут солнцем
земля обетованна но пока не найдена
написанное мною в области интоксикации Богом
 
Наталия Азарова. «и вот я дерзкая резидентка…» 105 ;
 
о чем еще ó о ней о нéй
о дорогой дражайшей
дорожке тéней и тенéй
о другую чуть дребезжащей
когда иней на ней всё инéй
об узкой узенькой ужайшей
обузкой узенькой сужающей
себя до самых легких дней
 
Игорь Булатовский. «Причастие» 106 ;
 
Две жили мышки, но одна – с печаткой.
Две жили мышки, но одна – одней.
Пристрастный воздух был ее перчаткой.
 
Мария Степанова. «Заснеженный, с вороной на носу…» / «20 сонетов к М» 107 ;
 
Вот старушка – церковная соня —
Собирает огарки свечей,
А между тем она – храм Соломонов,
Весь позолоченный
И ничей.
 
 
Вот одинокая колокольня —
Ни у кого нет от ней ключей,
А между тем она – храм Соломонов
Или прекраснее,
И ничей.
 
 
Вот на вершине сидит ворона,
Ежась под войском зимних ночей,
А между тем она – храм Соломонов,
Еще прекраснее
И ничей.
 
Елена Шварц. «Девятисвечник колыбельная» 108 ;
 
ЯЗУНДОКТА… ты одна мне осталась.
Сколько снега утекло, пока до тебя я добрался,
<…>
Яее тебя нет самого меня.
Явность твоя теперешняя – тайна выцветания этих чувств.
Твоим восклицательным именем нареку я дочь моих сублимаций.
Яко верною осталася в иерархии, где кто
сказал Агапит, должен сказать и Борис.
Ты яйцом в конце лежала, а теперь оно разбито, —
знать, не зря моя бежала мышь по краю алфавита.
 
Евгений Хорват. «ЯЗУНДОКТА… ты одна мне осталась…» 109.
 
Мне тут нечего делать.
Я есть инвалид Четырёх Мировых Великих.
Свое существование мне оправдать не удаётся
без оправдания не удаётся существовать,
а без существования не оправдаться.
Я скоро займусь вплотнее моей смертью!
 
Евгений Хорват. «Записка охотника» / «Из зимней истерии 1984‐го года» 110.
 
Огры делают бобо,
так бобо, как нам слабо,
но бобее во сто крат,
если огры говорят
и ярмо их и клеймо
превращаются в бонмо,
а клеймёные слова
подвизаются в ать-два.
 
Игорь Булатовский. «ИЗ У. Х. ОДЕНА» 111.

В современной поэзии встречается и суперлатив (превосходная степень) существительного:

 
что было дальше
дальше была бóльшая боль
дальшая даль
ночшая ночь
сквозь сквозную сквозь
тучнейших туч
многотóчней точь-в-точь
скрозь коррозий скрозь
лучший луч
не в бровь
 
 
но не врозь
 
Гали-Дана Зингер. «Старая сказочница» 112 ;
 
Любезный брат и друг духовных выгод,
когда я вижу мост, я мыслью выгнут,
а сердцем серебрюсь, как под мостом
течение малейшим лепестком.
 
 
Великотрепетный мой друг светлейший
(немедля назовем ветлу ветлейшей,
а то ещё бесследно расхотим),
приветствую тебя, ты мне родим!
 
Владимир Гандельсман. «Любезный брат и друг духовных выгод…» 113.

Многочисленность поэтических неологизмов типа птицая, веснее, ветлейшей впечатляет и заставляет задуматься о том, почему же поэты, пишущие в разных стилях, принадлежащие к разным поколениям, живущие в разных городах и странах, так настойчиво образуют авторские прилагательные от существительных, компаративы существительных и экспрессивные тавтологические конструкции с разными частями речи на месте прилагательных или наречий? Может быть, причина в том, что поэтам (а значит, поэзии, а следовательно, и языку) нужна именно эта ощутимая связь между предметами, признаками, обстоятельствами, действиями?

Если волей поэтов появляются такие полные прилагательные, как птицая, куклая, поэтый, клюквых, гондолых, бутылое, калеких, тыщий, кошие и мн. др., то сама система языка диктует, что слова птица, кукла, поэт, клюква, гондола, калека, тыща, коша можно воспринимать как краткие прилагательные. В таком случае почти любое непроизводное существительное (т. е. не осложненное суффиксами) является потенциальным прилагательным, следовательно, сохраняет в себе способность быть синкретическим именем.

Кроме того, поэзия показывает, что любое предметное существительное имеет тенденцию стать признаковым114, так как в процессе функционирования языка оно получает разнообразные коннотации. Например, слово весна может употребляться в сравнительной степени потому, что в сознании человека это не только один из сезонов года, но и время потепления, оживления природы и чувств; слово метро – это не только вид городского транспорта, но и пространство подземной архитектуры. В строке Е. Хорвата Чем мертвее мы, тем церквее земля форма церквее мотивирована тем, что на земле каждая могила с крестом подобна церкви и по внешнему виду, и потому, что это место общения с потусторонним миром. Коннотации появляются не только у существительных, но и у других частей речи. Компаратив местоимения я в строке Хорвата Яее тебя нет самого меня может быть понят примерно так: ‘ты в большей степени я, чем я сам’; формы никогдее у Е. Клюева и никудее у Н. Азаровой вызваны тем, что отрицанию как явлению логики сопутствует эмоция безнадежности.

46Степанова 2017: 400.
47Голь 1994: 10.
48Ахмадулина 2012: 474.
49Паташинский 2008-б: 45.
50Сапгир 2008: 280.
51Паташинский 2008-а: 344.
52Вольф 2001: 20.
53Яснов 2017: 288.
54Юрьев 2004: 160.
55Дидусенко 2006: 16.
56Юрьев 2004: 183.
57Паташинский 2008-а: 54.
58Бобрецов 2013: 95.
59Горалик 2019: 37.
60Паташинский 2008-а: 262.
61Паташинский 2008-а: 37.
62Ахмадулина 2012: 346.
63Булатовский 2013-а: 127.
64Петров 2008-б: 394.
65Рябинов 1994: 295.
66Булатовский 2019: 162.
67Некрасов 2012: 517.
68Строчков 2018: 420.
69Булатовский 2009: 86.
70Шварц 1998: 10.
71Матвеева 2019: 38.
72Янышев 2010: 187.
73Пригов 1997-в: 63.
74Левин 2001: 64.
75Невструев 1997: 52.
76Мориц 2000: 99–100.
77Левин 1995: 75.
78Волохонский 2012: 88.
79Воркунов 1995: 52.
80Строчков 2006: 198.
81Климов 1994: 13.
82Горалик 2019: 34.
83Гандельсман 2015: 217.
84Боярских 2009: 103.
85Делаланд 2009: 13.
86Машинская 2013: 68.
87Витухновская 2019.
88Арефьева 2014: 128.
89Вулф 2010: 109.
90Булатовский 2013-а: 177.
91Осокина 2010: 13.
92Еременко 1999: 20.
93Делаланд 2005: 95.
94Машинская 2013: 71.
95Азарова 2019: 120.
96Пригов 1997-а: 97.
97Степанова 2017: 232–233.
98Бунимович 1989: 37.
99Суховей 2009: 26. Анализ текста см.: Бабенко 2019: 157.
100Делаланд 2009: 94. Анализ текста см.: Бабенко 2019: 157–158.
101Хорват 2019.
102Примеры существительных в сравнительной степени из статьи Е. О. Борзенко: центрее, звездее, ведьмее, жизнее, травее, змеее, докторее, углее, рыбее, ветрее, сахарее, пчелее, метрее, соснее, гуглее, дылдее, журналистее, водее, небее, мымрее, землее, кремлее, орлее, гитлерее, сухарее, принцессее, швабрее, брежневее, побочее, хлебее, мерседесее, пылесосее, сентябрее, лунее, портнее, лесее, кэгэбее, морее, озерее, сталинее, мавзолее, арбатее, декабрее, мясее, яндексее, ноябрее, солее, чаее (Борзенко 2012: 13).
103Некоторые примеры Е. О. Борзенко: Я хотее всех хочу!; около нуля, и чем точнее … тем околее нуля; увы – ещё увее!!! (Борзенко 2018: 16).
104Клюев 2008: 68.
105Азарова 2011: 209.
106Булатовский 2013: 87.
107Степанова 2001-а: 53.
108Шварц 2002-а: 312.
109Хорват 2005: 165.
110Хорват 2005: 113.
111Булатовский 2016: 22.
112Зингер 2013: 140.
113Гандельсман 2008: 7.
114Вспомним ранее процитированное высказывание А. А. Потебни о большей признаковости существительных в древности. В таком случае применительно к современному употреблению можно говорить о реставрации признакового значения существительных на новом этапе развития языка.
1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30  31  32 
Рейтинг@Mail.ru