Людмила Де Мон
Хищники играют в куклы
– Трахал, как хотел. Иногда бил. Иногда запирал или игнорировал по несколько месяцев. После игнора куклы становились очень послушными, – мужчина довольно сощурился, вспоминая "приятные" моменты. Ему явно льстила зависимость его жертв от него.
А ещё…
"Искренне считает себя невиновным. Называет пытки и смерть освобождением."
– Но почему тогда на жертвах столько увечий? – я видела фотографии последней девушки. У полусгнившего тела не хватало пальцев, огромные шрамы перекрывали живот, а из разорванного рта вывалился проколотый пирсингом язык. Но зубы при этом целые. Я бы даже сказала новые.
Он уродовал ее тело, но при этом оплатил виниры? Как необычно. Может, фетиш?
– Потому что они не слушались меня, – спокойно ответил Виктор, будто это само собой разумеющееся. – А как я могу дать им свободу от ответственности, если они меня не слушают? Приходится показывать, к чему приводит их желание сделать самостоятельный выбор.
Напряжение повисло в воздухе. Лампочка над нами с жужжанием заморгала.
Я чувствовала, что наконец подобралась к самому интересному.
– А какой выбор вы им предлагали? – убийца наклонился, оперевшись локтями о стол. Пальцами подозвал меня к себе, словно делился чем-то очень сокровенным. Я видела, как возбуждённо горели его глаза. Черные зрачки заполнили собой радужку.
Я подалась вперёд.
– Я приказал кукле покусать саму себя. До крови, – вкрадчиво прошептал Виктор, плотоядно облизнув клыки. Рвано выдохнул. – Это не сложно, но она отказалась. Боялась боли, ха… Тогда я отрубил ей палец, – я спрятала руки. Дыхание оборвалось, а по целым пальцам пробежала дрожь, забавляющая маньяка. Он тихо рассмеялся. – У нее был такой же невинный, испуганный взгляд, как у тебя. Я любил это в ней. И поэтому дал ей поблажку и даровал нести ответственность за свои действия. Раз она такая самостоятельная и смеет мне перечить, то пусть съедает целый палец сама. Он ведь уже не чувствует боли.
– А она?…
– Не смогла, – в голосе появились крошки льда. Виктор брезгливо сощурился. – Ее вырвало, да и ревела она очень громко. Дурочка, не справилась с ответственностью, которую так хотела. Мне пришлось ей помочь, – и тяжко выдохнул, качая головой. – Перемолол палец в блендере, и кормил с ложечки, убирая осколки костей. Я ведь не хотел, чтобы она поранилась. Бедняжка и так потеряла много крови.
Я сглотнула. Тошноты не было, но жестокая картина ярко предстала перед глазами: как человек, сидящий рядом со мной, кормит измученную девушку ее же конечностями. Я буквально видела ее слезы и чувствовала дорожку крови, стекающую с губ по подбородку вместе со слезами. Пальцы рефлекторно сжались, боясь подобной участи.
Жуть.
Но удивительно, как он совмещает в себе садизм и своеобразную "заботу". Правда ли он ее выражает подобным образом или лишь прикрывается? Ведь "заботливый" садист и обычный – это два совершенно разных человека.
Первый, как минимум, интереснее.
– Ну как? – неожиданно подал голос Виктор. Хитро улыбнулся и чуть наклонил голову в бок, внимательно рассматривая меня. – Все еще хочешь быть моей куклой?
Я замерла.
Вдруг нервно рассмеялась, закрывая ладонью рот. Не сдержалась. Отстранилась, и быстро настрочила у себя в блокноте:
“Так он знает! Знает! Он прекрасно понимает, насколько бесчеловечны его действия, и все равно преподносит, как высшую добродетель! Он просто издевается над нами! Как же забавно!”
– А вы как думаете? – в горле пересохло от нахлынувшей радости. Как же интересно! Моя книга точно станет лучше с таким персонажем, как он!
Но это ведь не единственная моя цель. Поэтому идем дальше.
– Хочешь, – не мигая, уверенно ответил Виктор. Дикий серый взгляд приковал меня к месту получше наручников. Я снова сглотнула.
– П-почему же? – мой резко-севший голос растворился в его рыке:
– Ария, я же не дурак, – и этот рык был невероятно ласковым. Виктор нагнулся еще ниже, сокращая дистанцию между нами. Я чувствовала жар его кожи и колебания воздуха от мягкого шепота: – Ты ведь не просто милая писательница. Ты такая же, как я, – и выдохнул в ухо: – Конченная маньячка.
Я резко повернула к нему голову, встретившись глазами. Убийца довольно сощурился, удерживая зрительный контакт.
– Я чувствую в тебе жажду крови, Ария. Но ты не осмеливаешься преступить черту “нормальности”, поэтому и общаешься со мной. Тебе ведь так любопытно, что происходит с людьми по ту сторону. И вот он я. Тот, кого ты искала. Тот, кого ты можешь смело изучить.
– А взамен вы хотите контроль надо мной?
– Нет. Тебе не нужен контроль, – мужчина покачал головой. Глухо стукнул указательным пальцем по столешнице. – Ты ни за что не отдашь его мне, даже под пытками. Слишком сильная личность. Но тебя манит мой темный мир, вот ты и пыталась сыграть наивную дурочку. Хотела на себе прочувствовать, каково это – быть жертвой. Вот только жертвой ты никогда не станешь, – и снова прошептал мне прямо в ухо: – Даже не надейся.
– Как красиво вы говорите, – нервно усмехнулась я, чувствуя сладкие мурашки от его голоса. А еще… приятное воодушевление от чужого признания. Раз сам кукольный мастер говорит, что я никогда не стану жертвой, значит я!…
Попалась.
Осознала в последнюю секунду, чувствуя опасное возбуждение. Еще немного, и я бы потеряла самообладание.
Ведь он специально сделал меня особенной. Специально нашел нужные слова для входа в мой разум. И я ему почти открылась.
Так вот как он это делает. Ищет слабые места и “залечивает” их, а потом использует, как хочет.
На секунду в горле застыл ком обиды. Неужели моя потребность в признании так очевидна?…
– Конечно, – а Виктор, словно услышав мои мысли, ответил на них со снисходительной улыбочкой. – У меня же не просто так два высших образования.
– Два? – ох, совсем забыла об этом. Он ведь не какой-то левый маньяк из подворотни. Дитя интеллигенции.
– Да, – гордо кивнул. Мне даже показалось, что его давление на меня ослабло. – Филологическое и “Международные отношения”. Ну и немного психологическое, – усмехнулся мужчина. Сразу уточнил, увидев мой немой вопрос: – Одна из кукол была психологом. Как понимаешь, не самым успешным, – он тихо рассмеялся, а я почему-то поддержала его и своим смехом.