Людмила Angel
В твоей коже
7
Зак
На город опускался вечер, обрисовывая облупившиеся фасады домов золотисто-кровавым светом. Вопреки моим предположениям, народа на улицах только прибавилось. Слишком много подозрительных личностей, да что скрывать – я и сам крайне подозрителен в своём кожаном плаще и лётных очках. Боковым зрением, я следил за серыми тенями, стараясь держать руку поближе к пистолету.
Впереди в вечернем полумраке светилась вывеска бара «Райские кущи». Интересно, откуда у них электричество? Бензогенератор или, может быть, ветряные мельницы? Впрочем, это не самый важный вопрос. Моя фляга опустела и трубы горят – вот что волновало меня на данный момент. Толкнув тяжёлую дверь, я шагнул в душный полумрак бара. Всё происходящее внутри напоминало некий футуристический салун Дикого Запада. Несколько крепкого вида ребят играли на бильярде, мутные типы ютились по углам, отсвечивая огоньками сигарет, полуголые женщины курсировали от столика к столику – шлюхи или официантки, кто их разберёт?
Никто не обратил на меня особого внимания, чему я был несказанно рад. За барной стойкой стоял мрачного вида мужик в широкополой шляпе. К нему-то я и направился первым делом.
– Виски без льда? – спросил он, поднимая на меня свои тёмные глаза.
Я усмехнулся:
– Как ты угадал?
– Я двадцать лет работаю барменом, и вряд ли кто-то знает людей лучше меня.
Я полез в карман, по старой привычке ища там деньги.
– Чем принимаете оплату? – спросил я, чувствуя себя абсолютным дебилом.
Бармен поправил шляпу:
– Ныне в ходу совсем другие ценности, нежели в прежнем мире.
Я полез во внутренний карман своего плаща, там у меня было много разного барахла. Например, неделю назад, я снял с трупа настоящие часы «Ролекс». В прежнем мире они стоили несколько тысяч баксов, здесь же я решил сторговаться за четверть галлона виски и стейк. Бармен, на моё счастье, согласился на этот обмен.
Я пил, почти не пьянея, растворяясь в этой атмосфере тёмного бара, словно сливаясь с мелодией Джонни Кэша из старого музыкального автомата.
– Первый раз в нашей дыре? – голос бармена вывел меня из ступора.
– Да, и у вас тут весьма недурно: девочки, бары. В нашем городке все сидят по своим норам, не высовывая носа.
– Безликие изменили нас всех, но сюда люди приезжают, чтобы почувствовать вкус жизни, будто есть в этом какой-то смысл, – он ухмыльнулся, протирая стакан, – Однако друг мой, я думаю, что это только начало вселенского дерьма. Говорят, в Эмптиморе появилось нечто пострашнее безликих. Так что будь осторожен!
– Проповедники с притчами о конце Света?
– Хех, ими уже никого не удивишь! Кадавры, мы называем их так. Один из них даже как-то заполз к нам в бар, но дело было не в мою смену. Мой сменщик Тод тогда поседел за одну ночь. Рассказывал, что этот тип зашел и сел у стойки, от него несло формалином и мочой за милю, когда Тод попросил его вонючую тушу покинуть бар, тот поднял на него голову. Это, друг мой, был мертвец, сшитый из кусков плоти грубыми нитками, как грёбаный Франкенштейн!
– Мертвецы не ходят, приятель, и уж тем более не заглядывают в бар за выпивкой.
– Ты прав, я бы и сам не поверил, но Тода я знаю много лет, он был в ужасе после той ночи, зубы стучат, рожа бледнее, чем у моей покойной матушки. А после я узнал, что такого же мертвеца видели на краю города. Поверь моему слову, это дерьмо неспроста. Мы отступили от Бога, и теперь нечто проникает в наш мир, чтобы уничтожить нас всех, как надоедливых насекомых. Я верю, что кадавров кто-то создал, возможно, этот псих и безликих впустил к нам, чтобы потом наблюдать со стороны, как мы мечемся в панике, предавая друг друга. Всё это очень походит на дьявольские происки: мёртвая плоть, поднявшаяся из могил и моргов, существа, пожирающие нас и натягивающие нашу кожу. Я бы предпочел нашествие проповедников.
– Очень занимательно, – вздохнул я, наполняя самостоятельно новый бокал, – Ты сам-то их видел?
– Нет, и не горю желанием, я бы не хотел поседеть, как Тод.
– Я не боюсь мертвецов, приятель, живые ублюдки куда страшнее любых сказок, и знаешь что? – Я жестом поманил его, и, перегнувшись через стойку бара, заговорил чуть тише, – Я один из таких!
Истории бармена меня не сильно тронули: в мире, где творилась непонятная чертовщина уже не первый день, города полнились легендами и слухами. Что уж греха таить, я и сам был приверженцем истории Спасителя, который знал ответы на все эти чёртовы вопросы. Я прихлебнул своего виски и осмотрелся по сторонам.
Девки подходили ко мне уже третий раз за полчаса, но я был принципиальным, я никогда не платил проституткам. Выглядели они настолько плохо, что я боялся, что они развалятся на ходу: сначала с них слезет кожа, вылетят зубы и глаза повиснут на ниточках нервов. Да уж, сознание порой рисует мне не самые приятные картины. Мой взгляд все же привлекла одна бледная цыпа с фиолетовыми волосами и растёкшейся косметикой. Я находил в ней какое-то особое очарование тлена. Одетая в розовое платье, словно у викторианской куклы, такой неуместный полудетский наряд в этой помойке. Когда она встала, я заметил, на её ногах разные чулки и тяжёлые армейские ботинки. Редко разглядываю то, во что одеты тёлки, но более нелепой бабы я в жизни не встречал.
– Может быть, выпьешь со мной? – спросил я, кивая на всё ещё полную бутылку.
Она подошла ко мне, шелестя множеством нижних юбок. От неё пахло освежителем воздуха и жжёной резиной. Очень странный парфюм, однако.
– Как тебя зовут? – спросил я.
– Меня зовут Аманда, но все зовут меня Вишнёвый Пирог, – её голос звучал как-то подозрительно наивно для данной обстановки.
Я налил ей стакан виски, конечно, меньше чем себе. Она пила и морщилась, плохо скрывая своё отвращение. Ей просто желала забыться. Я сразу понял, что таким, как она, в новом мире не выжить.
– Меня зовут Зак, я из Миддл-тауна. Решил специально посетить ваш город ради таких горячих цып.
Она слегка улыбнулась своими кривыми зубами.
Внезапно мне на плечо легла чья-то тяжёлая рука. Я был слишком увлечён разговором с тёлкой и не заметил шаги за спиной.
– Эй, Вишнёвый Пирог моя! – надо мной возвышался какой-то громила с татуировкой на лысом черепе.
Я стряхнул его руку и слез с барного табурета. Сейчас он уже не казался таким высоким. Пусть он больше меня, но я зверь и отморозок. Если я чему-то научился в этой жизни, то это взгляд волка. Молча показать проекцию бездны в своих глазах, жажду крови, жажду смерти.
– Какие-то проблемы? – спросил я ровным голосом.
Мой собеседник хотел было сдать назад, но я выхватил пистолет и зарядил ему рукояткой по башке. Он ринулся на меня, зажимая кровоточащую рану, но я успел сделать шаг в сторону, спасая остатки своего вискаря. Рука с кастетом просвистела над ухом. Отскочив, я выстрелил ему в коленку и скрылся. Аманда поспешила за мной. Бедный чувак. 12-й калибр – это тебе не игрушки. Вероятно, останется без ноги. Я не умею драться честно.
– Ты должна быть чертовски хороша в постели, детка, раз уж мне пришлось из-за тебя подраться с тем мудилой, – сказал я, закуривая на ходу.
***
Мы лежали с Амандой на смятых простынях в этом затхлом подобии мотеля. В воздухе витал запах пота и сигарет. Мы не особо-то стеснялись, когда ввалились пьяными на второй этаж, и принялись раздевать друг друга. Я надеялся, что Алрой будет смущен, наблюдая за нашими игрищами, но его не оказалось на месте. Повсюду что-то шуршало и скрипело. Такое чувство, будто весь мотель участвовал в общей групповухе, эдакой оргии во время Чумы.
– Я так не трахался с самой тюрьмы, – выдал я.
Она никак не отреагировала на эту шутку. Кажется, она выпила лишнего и попросту отрубилась в процессе. Ей же лучше, не будет слушать мои пьяные истории. Я дотянулся рукой до выключателя и зажёг ночник. Мертвецки пьяный Вишнёвый Пирожочек спала на животе, уткнувшись лицом в подушку, и уже начала храпеть, как мой покойный отец после бутылки муншайна.
Я подумал, не пойти ли мне на второй заход со спящей девицей, никто не знал, как скоро мне еще перепадет живая женщина, тем более не старая и не сморщенная. Стянув простыню сильнее, чтобы полюбоваться на её пропахшее потом тело, я застыл в изумлении. На пояснице Аманды красовалась татуировка со знаками от Спасителя. Не может быть? Что дешевая шлюха из такого же бара может знать о нём? Я схватил ее за плечи и начал трясти в попытке разбудить!
– Откуда у тебя эта татуировка?! – закричал я, что есть силы.
8
Алрой
Неотвратимость происходящего заставляет нас впадать в отчаяние. Когда ночь спускается с небес, все вокруг меняет свой цвет, открывая в нас самые ужасающие черты.
Я стоял посреди церкви, тяжело дыша, с забрызганным кровью лицом и опущенной катаной. И свет сотен свечей плясал безумными бликами в моих глазах. Где я? Кто я? И почему я не чувствую ничего, кроме жажды?
Память медленно восстанавливалась кусками.
– Бог не оставит нас, он говорит с нами через него! – священник в истрепанной рясе вёл меня через пахнущий гниющим мусором и тиной переулок.
Я пытался вырвать это из угасающей памяти, но меня начинало трясти, словно я вот-вот сейчас потеряю сознание и рухну на холодный пол.
– Мы знали, что всех не спасти, они атаковали каждого, кто выходил на улицу, и тогда мы забаррикадировались в церкви от целого полчища этих тварей, всего лишь с небольшим запасом еды и воды на несколько дней! Мы молились, чтобы Бог услышал нас, но он не отвечал на наши молитвы!
Мы упёрлись в здание церкви с остроконечными пиками и тёмным обрамлением. В темноте сырой ночи она сияла сотнями свечей на ступеньках и внутри. Сладковатый запах ладана в самом сердце города разврата, если и был Бог, то он умер здесь, найдя последнее пристанище в запрятанной среди борделей и баров церкви.
– Все собирают части его посланий, и они приводят их в Эмптимор, но они продолжают их поиски в местах скоплениях распутниц и грешников, забывая, что у города когда-то была душа, до того, как безликие уничтожили почти всех его жителей, и он превратился в то, что мы видим сейчас. Никто не заглядывает в обитель Божью! Но ведь именно здесь Спаситель ждет тех, кто верит в него!
Я поморщился от нахлынувшей тошноты, железный привкус крови на губах, и этот въедливый запах горящего воска. «Неисповедимы пути Господни!» – фраза из глубин подсознания вернула новый кусок памяти на место.
Он пришел ко мне, когда я уже почти уснул. И, сев на край кровати, принялся говорить со мной, хотя я был против. Отец Уолтер – седовласый мужчина с благородной бородой и спокойным взглядом, пытался вернуть мне веру в Бога, но для меня Бог умер вместе с моими родителями, и я не хотел его слушать, и тогда он заговорил о вере многих людей в Спасителя. Я думал, он просто хочет, чтобы я слушал его проповеди, но он пригласил меня в церковь, в их давнишнюю обитель, в которой они когда-то держали оборону против безликих вместе с другими священниками, как чуть ли не в единственном оставшемся оплоте для живых. На его глазах город опустел и почти вымер окончательно, но потом наполнился потоком самых ужасных смертных грехов. Обрастая забором, охраной и проститутками всех мастей. Жизнь продолжается, даже там, где ее не должно было быть. Она сильнее, она настойчивее, но Бог навсегда покинул Эмптимор, оставшись лишь в сердцах нескольких священнослужителей.
Отец Уолтер предложил мне отпущение моих грехов и выслушать одну проповедь вместе с другими желающими в обмен на послание Спасителя, которое он оставил им!
Я не очень-то верю в Спасителя, но я знаю, что Зак верит, и я решил пройтись буквально пару кварталов до церкви. Это лучше, чем искать приключения в борделях и за карточными столами.
– Я знаю, что Спаситель был послан нам Богом, именно поэтому он разговаривает на божественном, непонятном многим языке! Он откроет нам тайну, я уверен, что безликие были даны нам в наказание, чтобы смыть слезами и кровью все грехи, и чтобы мы переродились! – он открыл тяжелую дубовую дверь, в лицо ударил запах жжёной бумаги и чего-то еще непонятно-приторного, старинный аромат давно забытого места.
– Жестокий же ваш Бог, получается, он без разбора убивает всех – детей, женщин, животных, праведников!
– Этот мир был обречен, сын мой, но на его руинах возродится новый, прекрасный, светлый, безгрешный…
– Вы правда верите в это?
Он внимательно посмотрел на меня своими уставшими карими глазами.
– Я бы хотел, чтобы это было так.
Внутри было совершенно пусто, деревянные лавки сиротливо выглядывали из тьмы, так и не дождавшись своих прихожан. Обитель Бога выглядела весьма мрачно, утопая в танцующих огнях свечей и отблесках былого убранства.
К нам вышел второй священник в такой же пыльной рясе, представившийся, как Отец Ноэль. Он держал в руках истрепанный экземпляр библии, повидавшей больше пальцев на своих страницах, чем самая грязная проститутка Эптимора на своей груди.
И я приготовился слушать их проповедь, чтобы добыть это послание для Зака, ведь если нас некому спасти, то, может, вера в самого Спасителя заставляет нас жить дальше?
Я сглотнул терпкую и вязкую слюну, в горле всё пересохло, потому что сердце моё замерло тогда в груди, и я не чувствовал его буквально несколько секунд, превратившись в деревянное изваяние.
Я получил удар по затылку, и буквально лишился чувствительности всего тела на какое-то время, беспомощно пав на колени прямо перед Отцом Ноэлем. Однако, сознание не отпускало меня. Тёплые потоки крови потекли по шее сзади, а я не понимал, что произошло, и жив ли я вообще?
– Еще один наивный охотник за посланиями, люблю их! Нет ничего проще, чем заманивать людей Богом, даже самые развратные шлюхи не заставят так потерять бдительность, как обитель Божья, да, сын мой? – это был голос отца Уолтера у меня над ухом, но перед глазами всё плыло, и я слышал его словно сквозь подушку.
– Ты правда думаешь, идиот, что в этом гадюшнике остались священники?
– Да мы убили их первыми! – тот, что представился отцом Ноэлем рассмеялся во весь голос, – Спасибо им за модный прикид, в нём крайне удобно завлекать на исповедь блудниц и таких вот смазливых юношей, что, признаюсь, редкость в этой клоаке! Ценная молодая плоть для утех, продажи на органы и для того, кто создает кадавров! Дружочек, – он пальцами поднял мой подбородок, – У тебя просто на лице написано, что ты жертва, наивный дурак, который напрашивается на неприятности, и вот они мы – неприятности, ты рад нам? – он снова рассмеялся.
– Заканчивай болтать с мясом, я сказал Джеймсу, что к пяти утра он сможет забрать куски для его нового кадавра! У нас есть пара часов на развлечения, не теряй время!
Ноэль схватил меня за горло и поволок к алтарю. Руки и ноги беспомощно болтались, отказываясь слушаться меня, всё тело было словно чужим, но я оставался в сознании.
– Господь говорит, не прелюбодействуй, и мы… – Он с явным усилием закинул меня на алтарь, вытирая руки от моей крови об мою же одежду, – С радостью нарушаем эту заповедь!
Уолтер навис надо мной в ореоле призрачного жёлтого отблеска свечей, пока Ноэль держал и без того онемевшие руки. Его лицо расплылось в довольной улыбке. Если существует что-то более мерзкое в этом мире, то оно должно превзойти образ этого чудовища в рясе служителя Бога.
– Сын мой, у нас для тебя плохие новости, мы не священники, и твои грехи не будут отпущены перед тем, как ты отправишься к создателю! Но есть и хорошая, ты познаешь любовь, как хотел бы того Господь, так что не закрывай глаза, запомни каждое мгновение!
И его пахнущие чесноком и рыбой губы поцеловали меня. Я силился дёрнуться, нахлынувшая волна отвращения заставила меня паниковать. Я знал, что сейчас будет, и неотвратимость происходящего ввергла меня в состояние бессильной агонии. Нет, не может этого быть? Как это могло случиться со мной? Мой взгляд метался по сторонам в попытках найти способ спасения, но я начал проваливаться во тьму, что означало, конец близок, если только я потеряю сознание! Я открывал рот в попытке закричать, но из горла вырвался только сдавленный хрип. Последнее, что я увидел, было довольное лицо Уолтера, который потирал свою бороду. И бездна поглотила меня…
Я бежал по тёмному лабиринту, бесконечно зовя Зака, в надежде, что он ворвётся в это логово переодетых демонов и спасет меня, ведь я тот самый ключ. Я был нужен ему! Но никто не пришел…
Резкая боль заставила меня очнуться. Я лежал уже на полу, в куче разорванной одежды и грязных ряс, воняющих старым потом. Я видел свои пальцы в собственной же крови, они уже сжимались, чувствительность вернулась в них. Ноэль и Уолтер стояли в паре шагов от меня абсолютно голые, с деревянными крестами на шеях, пили какую-то настойку, курили и смеялись, что-то живо обсуждая. Я старался не думать, что с моим телом, и что на самом деле произошло, я был всё еще жив. И эта мысль держала меня.
Бог говорил, что его пути неисповедимы, или так говорили люди, которые верили в него. Но та самая мёртвая часть, что гнила во мне после ночи убийства моих родителей, сейчас токсично неслась с кровотоком по венам, отравляя, перерождая и шепча на ухо молитвы на неизвестных языках. Я здесь!
– Смотри-ка, зашевелился, еще жив, бедняга!
– Ох, на его месте, я был лучше сдох, столько крови потерял!
И они оба расхохотались, словно не было ничего в мире смешнее этого зрелища.
– Я думал, будет весело, а у вас тут какая-то унылая вечеринка! – я сам испугался своего голоса, ровного и спокойного. Я поднялся на ноги, которые едва ли могли удержать меня.
– Хо-хо, ничего себе, какой дерзкий!
– Я бы даже сказал слишком для будущего кадавра – ходячего мертвеца!
– Ничего, в мешке по частям будет уже не до шуточек!
Уолтер ринулся на меня, и внезапно застыл в паре дюймов от моего лица. Его глаза безумно вращались, а рот ловил беспомощно воздух. Я со всей силы рванул рукой вверх, и увидел сквозь распадающегося на две неравные части лжесвященника изумленное лицо второго.
– Что такое, Ноэль? Господь, по всей видимости, покинул эту обитель с последним убитым вами служителем церкви! И теперь демоны заполонили здесь всё! Мне не весело, я требую продолжения!
– Да ты больной больной ублюдок!
Яростный смех вырвался из моего горла, эта боль была мной, превратилась в меня, боль и безумие, что спасало от реальности происходящего.
– Я бы поспорил!
Он хотел зарезать меня, я знаю, на алтаре лежал нож, но для этого ему надо было сделать пару шагов. Интересно, хватило бы меня на этот рывок? Я не знал, но когда Ноэль ринулся к алтарю, фрагмент выпал из моей памяти, и я до сих пор не мог восстановить его. Я вспомнил лишь обмякшее тело, падающее мне в ноги, и брызги его крови на моём лице. Я ли это?
На несколько минут или даже часов я забыл, что случилось, так и стоял с катаной в руке, пришедшей в последнюю позицию после смертельного удара.
Неотвратимость происходящего заставляет нас впадать в отчаяние. Моя ночь обнажила во мне то, что я бы не хотел выпускать наружу. Но если этот мир против меня, то я лишь подчиняюсь его правилам. Выживает сильнейший – говорил Зак, либо ты, либо тебя! И я не уверен, что это была ничья. Кто я? Я бы не хотел быть похожим на Зака, но, видимо, только сволочи, могут вынести всё это!
9
Каждый шаг и каждый вдох, я боль, и всё состоит из боли… Я брёл обратно, совершенно не скрываясь и даже не пытаясь оттереть кровь с лица. И, хотя в этом переулке не было людей, они встретились мне на подходе в мотель. Несколько пьяных идиотов уставились, но ничего не сказали, молча проводив изумленным взглядом. Я чувствовал, что остатки сил стремительно покидают меня, я мог потерять сознание в любой момент. Еле найдя путь к своей кровати в темноте, я застукал Зака, кричащим и что-то требующим от странного вида голой девицы. Решив не вмешиваться, я просто тихо сел на свою кровать и слился с полумраком.
– Откуда у тебя эта татуировка?!
– Набил один парень, что не так? Чего ты орёшь, как потерпевший?
– Кто её сделал? Кто?
– Говорю же, парень один, я тогда накидалась знатно, и он спросил, не хочу ли я тату? Я сказала, что хочу. Он набил эти узоры. В чем проблема?
– Ты не понимаешь разве? Это не хреновы узоры, это послание, и оно, мать его, прямо на тебе! Не могу поверить своим глазам, ты видела его? Как он выглядит?
– Да, кто? – девица была крайне недовольна тем, что её разбудили и заставляли отвечать на какие-то вопросы в агрессивном тоне.
– Спаситель, тупая ты шлюха! Парень, что набил тебе тату, как он выглядел?
– Я не помню, просто парень, мы познакомились в баре, он угостил меня, мы даже не спали! Какое ещё к чёрту послание?
– Что там написано? – мой голос напугал их обоих, но Зак сделал вид, что ожидал услышать его.
– Алрой, какого хрена? Почему на тебе ряса и… почему ты весь в крови? Я сделал вид, что не услышал его вопросов.
– Что означает это послание? – слова отдавались во мне физической болью и тошнотой. Он на секунду задумался:
– Город мёртвых.
– И что же это значит? Ты понимаешь?
– Нет, мать твою, я не понимаю, сами знаки расшифровываются, как «город мёртвых», но что это значит, я понятия не имею, может это только часть послания, не знаю!
– Он сел на край, обхватив голову руками и запустив пальцы в свои волосы.
Обычно Зак становился взволнованным, только когда находил послания, словно это стало смыслом его бесцельного праздного существования. Странные знаки и попытка найти в них скрытое предупреждение, карту или, может, целую тайну. Но пока эти послания от загадочного Спасителя ни о чем не рассказали нам. Обычно они содержали весьма скудную информацию с отдельными названиями городов или указания к действиям.
– Я знаю, – отозвалась внезапно протрезвевшая девица. Мы оба вопросительно уставились на нее. – Это место в пойме реки Асмагония, когда-то там был небольшой город рядом с плотиной, но когда пришли безликие, всё вышло из-под контроля, и вода затопила его! Говорят, местные не успели покинуть город, так и утонули в своих домах. «Город мёртвых» – так мы зовем его, это недалеко, но никто из Эмптимора не рискует туда соваться. Город на дне пресного озера, образовавшегося из-за разрушенной плотины, это жутко, ей-Богу!
– Чудесно, малышка, именно то, что доктор прописал, Спаситель ведет нас! Выдвигаемся на рассвете, ты едешь с нами!
– Что? – мы хором с девушкой произнесли это.
– Да, возможно, ты некая карта к тому, что там спрятано, тебе понравится с нами, вот увидишь. Кстати, этот тип, с лицом смазливого педика, – он пальцем указал на меня,
– Это Алрой! Не обращай на него внимания, будет ныть, скулить, рассказывать свои неинтересные истории! Если надоест, скажи мне, и я его быстренько заткну.
– Да, пошёл ты! – Я лёг на кровать, стараясь не слушать, что он там нёс дальше.
– Эй, ты чего такой внезапно дерзкий, не получал давно? И, кстати, придурок, я так и не понял, зачем ты вырядился священником? Но я был не намерен отвечать ему.
– Ты такой странный, – голос девчонки казался немного напуганным, но зато отвлекал его внимание от меня.
– С чего это? – Ну, просто ты не казался мне психом изначально, а теперь… я немного нервничаю. Он внезапно схватил ее за волосы.
– Слушай, цыпа, а главное, запоминай, я огорчаюсь, когда меня называют психом, ясно? А когда я огорчаюсь, я становлюсь чуточку злым! А я не хочу быть злым, Алрой не хочет, чтобы я был злым, и, думаю, тебе это тоже не понравится! Так что, давай, баиньки, а утром наденешь свои кудрявые штанишки и покажешь нам дорогу до города Мёртвых. Я думаю, мы поладим, правда?
Она закивала головой, задрожав от страха или это было похмелье. Зак кого угодно мог ввести в состояние неконтролируемого ужаса, он был непредсказуемым и жестоким. Эта цыпа, на самом деле, понятия не имела во что ввязывалась. Но сейчас мне было плевать и на нее, и на Зака, и даже на завтрашний ранний подъем, я просто пытался уснуть. Голова прилипла к подушке из-за запёкшейся крови, а тело саднило и местами заметно немело. Я просто смотрел во тьму, сосредоточенно вслушиваясь в звуки вокруг. Зак уснул очень быстро, оглашая пространство пьяным храпом. А вот девице не спалось. В тусклом свете Луны, падающем сквозь большие окна, я видел, как блестят ее глаза.
– Эй! – шёпотом позвала она, надеясь, видимо, что я тоже не сплю. Я решил не отзываться, еще не хватало, чтобы Зак проснулся.
– Я вижу, что ты смотришь в потолок, не притворяйся спящим.
– Я не притворяюсь, я просто не хочу с тобой разговаривать, и не хочу будить его – злобным шёпотом ответил я.
– Я просто хотела сказать, что я Аманда.
– Да мне плевать.
– Ты странный…
– У тебя все странные, спи уже!
– Ты был в нашей церкви? Обычно оттуда не возвращаются живыми, что ты сделал с ними?
Моё сердце сжалось в один трепещущийся комок.
– Хотел бы я знать, кажется, я убил их…
– Кажется, убил?
– Кажется… я.