Людмила Angel
В твоей коже
Иллюстратор Людмила Angel
© Людмила Angel, 2024
© Крис Вормвуд, 2024
© Людмила Angel, иллюстрации, 2024
ISBN 978-5-0064-0543-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
1
«Если ты закроешь глаза, мы упадём в пропасть, если ты только закроешь глаза и представишь на миг, что реальности не существует!»
Алрой
– Док, я бы хотел, чтобы это всё закончилось, но с каждым днём становится всё только хуже, понимаешь, он давит на меня, заставляет делать странные жестокие вещи, я бы не хотел уходить из Миддл тауна, но Зак снова нашёл эти знаки, будь они неладны, он считает, что безликие уже в городе, и, пока мы спокойно тут живем, доедая остатки провизии, они медленно пожирают нас. Я не знаю, верить ему или нет, все эти знаки, кто их рисует? Кому надо предупреждать нас? В общем, Док, мы через пару дней выдвигаемся в Мэллоу-сити, и это, наверное, последняя наша встреча, как бы грустно мне ни было…
– Алрой, твоё решение меня несколько беспокоит, – Док сдвинул очки на нос и посмотрел на меня исподлобья своими выцветшими почти белыми глазами, – Я не уверен, что вам стоит покидать город. Ваше путешествие – опасное предприятие, а Зак неуравновешенный молодой человек!
– Но мы друзья, Док, он спас мне жизнь, помните? Там на пустоши, когда безликие намеревались сожрать меня и надеть мою кожу, как чёртов резиновый костюм, он спас меня, хотя в детстве мы не очень-то ладили, он подкидывал мне мёртвых животных, зная, как я боюсь их, но сейчас… сейчас всё изменилось, если бы не Зак… Моя кожа была бы на ком-то из безликих, и мы бы сейчас не разговаривали с вами, в общем, я решил, мы должны идти!
– Так это ты решил или всё-таки Зак?
Я замешкался на секунду, нервно теребя в руках кусок пожелтевшей бумаги со списком необходимых продуктов.
– Мы! Да, точно, мы, так решили!
– Хорошо, как скажешь, но я все равно волнуюсь за тебя, твоё здоровье и приступы астмы, я дам тебе кое-что из своих запасов, мальчик мой, – он открыл верхний ящик стола, заваленного какими-то бумагами и травами, и вынул пузырёк с таблетками, – Они спасают от боли и облегчают дыхание, если у тебя не будет возможности достать ингалятор, это поможет тебе не задохнуться и продержаться несколько часов.
– Спасибо, Док, ты должен знать, хоть ты и старик, ты был мне единственным другом в этой дыре, ну, кроме Зака, конечно же, я буду по тебе скучать.
– Ох, сомневаюсь я, Алрой Блейк, что он тебе друг, очень сомневаюсь. Ступай, и никому не говори про таблетки, потому что лекарства заканчиваются, а люди продолжают болеть, они никогда не поймут меня и мою доброту к тебе!
Я нагнулся и через стол обнял щуплое тело дока, в котором почти не осталось ничего, кроме костей. Два года мы жили рядом в соседних домах, и каждую ночь я прислушивался к звукам, боясь, что безликие, однажды, заберутся в дом к Доку и обглодают его. И, хотя было запрещено выходить из домов по ночам на крики о помощи, я бы не бросил дока, каждую бессонную ночь, обдумывая, как буду перебарывать свой страх, когда услышу его хриплый сдавленный зов.
И вот теперь я был вынужден покинуть его, чтобы отправиться в неприятное путешествие до большого города или чёрт знает ещё куда, в котором, как был уверен Зак, было наше спасение, знаки вели его, по крайней мере он так думал. Не могу сказать, что я верю ему, но я стараюсь. Его одержимость спасителем, рисующим все эти знаки, которым он так упорно следует, иногда достигает апогея. В обычной жизни мы бы никогда не стали такими близкими друзьями, я ненавидел Зака в детстве, ненавидел его и в подростковом возрасте, он вёл себя просто отвратительно, словно весь мир был создан, чтобы подчиняться и развлекать его. Но с тех пор, как появились безликие,
Зак внезапно стал очень важным для меня человеком, без которого я бы не выжил, я повторяю себе это каждый день.
Однажды, я шёл в город от неохраняемой границы с остатками разворованных складов до второго пропускного пункта, обнесенного высоким забором, через пустошь, и потерял сознание от голода или теплового удара, очнулся я поздно ночью, когда половина луны ярко освещала заросшую ковылем равнину. Моё сердце подпрыгнуло до самого горла, я был здесь совсем один, без возможности скрыться хоть в каком-то доме, на хорошо просматриваемом пространстве. Я приподнял голову и посмотрел по сторонам, тёмные фигуры неподвижно стояли вокруг меня чуть поодаль, они знали, где я, и моя смерть стала лишь вопросом времени. Лишённые глаз, обтянутые человеческой кожей, от убитых и съеденных ими же людей, никогда прежде я не видел безликих так близко. У меня не было плана, я хотел просто подняться и бежать, сломя голову, сквозь всю эту траву, бросив рюкзак с провизией там же. Однако, я знал, если безликие нашли тебя – тебе крышка. В мгновение ока их собирались сотни и тысячи, и кричать было бесполезно, снимут кожу живьем, сожрут вместе с костями, останется только лужа крови в лучшем случае, а чаще так вообще ничего. Раз, и нет тебя! А потом один из них наденет твою кожу, и станет похож издалека на неуклюжего человека, за это время мы уже научились отличать их от людей по безвольно болтающимся конечностям и странным движениям тела, или нам так казалось.
Я чувствовал, как страх подкашивает ноги, я просто не мог заставить себя встать. Но в один момент эти самые ноги сами понесли меня сквозь пустошь. За спиной раздались вопли безликих, они ринулись тёмной массой вслед, клокоча и пощёлкивая, учуяв живую плоть. Я точно знал, шансов у меня почти не было, в открытом поле, в темноте, они бы настигли меня. Но, внезапно, чьи-то руки выхватили меня из этого ада и перекинули через сиденье мотоцикла. Это был Зак, он раскатисто хохотал, отстреливаясь, словно это была чертова игра, а не гонка на выживание. Возник, откуда ни возьмись посреди пустоши, и спас меня. Я зажмурился, трава хлестала по лицу, а я лишь молился, чтобы она не забилась в колеса. Наверное, в какой-то момент я отключился, потому что пришёл в себя только утром. Я лежал на кровати с холодным компрессом на голове, и не мог осознать то, что Зак, которого я всегда ненавидел так же яростно, как и боялся, спас меня. Чёрта-с два, спас меня, уложив, по меньшей мере, с дюжину безликих, рискуя собственной жизнью!
И с тех пор мы живём в одном доме, который он основательно укрепил и снабдил ловушками. По ночам он редко спит, в основном смотрит в щели заколоченных досками окон, жуя еле тлеющую сигарету. И его присутствие успокаивает меня, я знаю, что Зак убьёт каждую тварь, что посмеет шагнуть на его территорию, наверное, убил бы и меня, если бы я полез без спроса. Иногда ему становится скучно, и он выходит из дома по ночам, берет свой мотоцикл и едет к пустоши, откуда позже доносятся выстрелы и его истерический смех, кажется, отстрел безликих забавляет его до сих пор. Я не знаю, зачем я с ним рядом? Он жесток, он груб, он сумасшедший, он верит в какие-то дурацкие знаки, он часто неоправданно рискует, и он же, чёрт возьми, потащит нас в этот проклятый Меллоу-сити. Но, да простит меня Док, я бы не выжил без него…
Зак
Глория… Я снова видел её во сне. Я не различил лица; в голове стоял только её пронзительный крик. Как в ту ночь, когда безликие окружили её на поле и их тёмные силуэты бежали к ней из высокой травы. А я стоял, скованный волной ужаса, когда «Дизерт» заклинил. Глория тщетно отстреливалась из револьвера, но толку от этой пукалки против чудовищ? Тогда мы просто хотели повеселиться – приманить безликих, чтобы вдоволь пострелять. Мы уже делали так раньше. Просто игра, вносящая в наши почти остывшие отношения немного страсти. Но всё пошло не так, как мы планировали – они высосали её изнутри, как мякоть из консервированного персика, вместе с мясом, потрохами и костями. Вы слышали, как хрустят кости? Этот звук трудно забыть.
Я почти свыкся с этой потерей за последние несколько месяцев. Но сегодня мне показалось, что я видел безликого в коже Глории, это снова пробудило во мне череду ненужных воспоминаний. Я всегда узнаю её даже мертвой. Но эти пустые глаза, залитые кровью, внушают не самые приятные ощущения. Может быть, поэтому я поддался волне сентиментализма и спас этого слюнтяя Алроя? Я просто не надеюсь стереть из памяти весь прошедший кошмар?
Я закурил и сплюнул под ноги. Что за дерьмо я несу?! Прямо как Док! Самоанализ мы оставим бабам и Алрою. В наше неспокойное время нужно уметь выживать. В этом есть некий мазохистский кайф, в этой вечной игре со смертью. Я налил себе ещё отборного бурбона. В апокалипсисе однозначно есть плюс – много халявного бухла на полках магазинов. Поскольку, большая часть жителей города погибла или бежала, доступ к продовольствию был всегда открыт для меня.
Сегодня опять видел эти кровавые знаки на стенах (схематические изображения дверей, выглядят так словно их рисовала парализованная обезьяна). В воздухе витают слухи об убежище. Нужно двинуться на запад по пятому шоссе в сторону Меллоу-сити.
– Выступаем рано утром пока светло, – сказал я, любовно пиная своего напарника в бок ногой.
Он спал в гостиной на полу, диван я оставил себе, а остальные комнаты закрыл в целях конспирации. Чем меньше света горит в домах, тем меньше вероятности, что твари решат вломиться сюда.
Алрой недовольно промычал.
– Просыпайся, – повторил я. – Нужно собрать вещи.
Я достал свой походный рюкзак и принялся складывать всё необходимое для неблизкой дороги: мачете, патроны, тушёнку и другую нехитрую еду, спички, немного керосина для газовой горелки. Пошутил, что придётся сожрать Алроя, если тушёнка неожиданно кончится. Он оказался не в восторге от моей шутки, впрочем, его никто не спрашивал.
Я скептически наблюдал за тем, как он бережно складывает одежду по пакетикам и тщательно трамбует на дно рюкзака. Среди всего хлама я заметил старый пленочный фотоаппарат.
– Зачем тебе это дерьмо? – спросил я.
– Он дорог мне, как память, – ответил он, прижимая к груди свою реликвию.
– Я не успел допечатать все фотографии до того, как всё рухнуло.
– Это лишний груз, который будет мешать тебе в пути. Ты мог бы взять с собой лишнюю еду, – с этими словами, я отобрал у него фотоаппарат и с силой бросил об пол.
Ломать предметы – это тоже некий сакральный кайф. Алрой молча смотрел на осколки линз и пластикового корпуса, и торчащую плёнку, которая теперь безнадежно засвечена. Я наслаждался нотками его немого отчаянья. Я смотрел на его длинные волосы и тощую фигуру, придумывая, каким ещё крючком я могу поддеть эту никчёмную душонку. Он взял со стены сувенирную катану, своё бесполезное, но всё же пафосное оружие. Словно голубой самурай из японских мультиков.
– Постой! Как ты планируешь выживать с такими длиннющими волосами? Если тебя за них схватит безликий или ты тупо зацепишься за дерево и упадёшь? Ты же тупой. – Я уже взял из его рук катану и намотал эти полутораметровые патлы на руку.
Он поднял на меня свои влажные рыбьи глаза. Его трясло от страха, меня же скорее от злости.
– Зак, у тебя же тоже длинные волосы? – прошептал он слабо.
Я рассмеялся, касаясь своей чёрной шевелюры:
– Это волосы, как у мужика. А у тебя – как у пидора! – с этими словами я взмахнул катаной, отрезая его тёмные слипшиеся локоны.
В этот момент на его глазах выступили крупные, словно капли дождя, слёзы. А волосы падали на пол мёртвыми змеями. Алрой ощупал свои неровные пряди, и слёзы брызнули ещё сильнее. Сейчас мне казалось, что я даже чувствую запах этих слёз, солёный, словно кровь.
***
Когда мы выехали, было около четырёх утра. Кровавое зарево уже подсветило чёрные выжженные силуэты домов и водонапорную вышку. «Харлей» рассекал утренний полумрак. Тощие руки Алроя держались за мой плащ сзади, от этого соседства по спине проступали нервные мурашки. Меня почти физически тошнило от прикосновений других людей. Да и в моей старой тусовке считалось, мягко говоря, постыдным ездить на мотоцикле с другим мужиком. Ну что поделаешь, таковы условия нашего нового мира, обязующего смиряться даже с такими внутренними установками? Глаза тварей зияли из тёмных углов, словно провожая нас в этот нелегкий и опасный путь. Я сделал прощальный крюк по пустынным улицам. Город детства провожал меня глазницами заколоченных окон.
Мы выехали в поля, когда-то я любил кататься здесь, наслаждаясь запахом свежескошенного сена и коровьего дерьма, ныне тут царили совсем иные миазмы, о происхождении которых мне даже не хотелось думать.
2
Зак
Мы неслись по пустынному шоссе, глядя как пробуждается мир. Отступают твари, прячутся в тёмные зловонные углы, куда не проникает дневной свет. Ветер бъёт в лицо, принося всё новые и новые запахи. Мне кажется, что я уже чувствую океан, до которого целые сутки пути… или это просто вонь разложения?
Так мы проехали весь день, созерцая однотипные поля и небольшие городки, похожие на наш, как однояйцевые близнецы. У меня затекла задница и задеревенел позвоночник. Нужно было найти подходящий дом для ночлега. Сейчас полным-полно заброшек, но нужно позаботиться о том, чтобы не наткнуться на тварей.
Можно было попытаться найти выживших и остановиться на ночлег, но в наше время, живых стоит бояться даже больше, чем тех, кто никогда не жил. Все дичают и срываются с катушек, наконец-то почувствовав свободу. Всё это лихо закрученное дерьмо заставляет окружающих осознать, что человек – это просто животное, живущее своими первородными инстинктами – самосохранением и размножением. Эх, люди, в отличие от тех же волков, мы не заботимся о выживании вида, думая лишь о собственной… ха-ха… шкуре.
Я вынужден заботиться об Алрое, до тех пор, пока он совсем не станет обузой. Нельзя же отправляться в такое опасное путешествие одному.
Пока что всё шло гладко; сквозь рёв мотора я не слышал причитаний моего спутника. Пару раз мы останавливались отлить и попить воды. Под действием адреналина есть не хотелось совершенно, это было мне на руку, нужно экономить продукты.
Когда день начал клониться к закату, я взглянул на датчик бензина: всё было плохо. Чертовски плохо – топлива хватит только, чтобы дотянуть до ближайшей фермы. Я молился всем выдуманным богам, чтобы на пути попался брошенный автомобиль. Что-что, а уж сливать бензин при помощи садового шланга, я научился ещё средней школе. Улица вообще дала мне неплохие навыки выживания: я умел вскрывать автомобили, грабить продуктовые автоматы, открывать замки и неплохо стрелять.
Небо заволакивала алая пелена, день умирал. Возвращалось чувство опасности. Алрой начал заметно нервничать, спиной я чувствовал дрожь его тщедушного тела. Это волнение передавалось и мне. Когда уже почти стемнело, впереди я увидел огни. Мы подъехали к дому, настороженно озираясь по сторонам: во дворе было тихо, в окнах горел свет. Я закурил и отпил немного из фляги с виски, понимая, что весь день провёл «насухую», полностью погрузившись в дорогу и свои мысли.
– Что будешь делать? – спросил Алрой.
Кажется, это вообще были первые слова, произнесённые им за день. Я уже успел отвыкнуть от звука его голоса.
– Постучимся и попросимся на ночлег, если откажут, займём дом сами.
Сейчас я хотел просто оценить обстановку.
Обойдя дом, я заглянул в подсвеченное окно. Как же нецелесообразно жечь электричество в такие ночи и тратить энергию генераторов! Я видел чьи-то силуэты, в тайне успев понадеяться, что это будут живые люди. Лишь когда глаза привыкли к яркости, мне открылась вся картина: счастливая семья из отца, матери и двух сыновей, поглощающих семейный ужин, на деле оказались компашкой безликих, присосавшихся к трупу. На них была надета кожа несчастных вместе с обрывками их одежды. Человеческая оболочка нелепо свисала и топорщилась в самых неожиданных местах, поскольку строение тела безликого весьма отличалось от человеческого. Их очертания больше напоминало мне каких-то человекоподобных насекомых с вытянутыми головами. Это походило на расплавленных в печи Кена и Барби, с которых стекает пластмасса. Я никогда так близко не разглядывал этих тварей, даже то, что осталось от Глории. Сейчас у меня был этот шанс познакомиться с ними поближе, осторожно заглянуть в их пустые окровавленные глаза через окно. Эта картина отвращала и смешила меня одновременно, учитывая включённый телевизор, напевающий какую-то весёлую мелодию из 50-х. Вот вам и счастливая семейка из рекламы хлопьев.
Алрой подошёл к окну следом за мной. Он застыл в ужасе, открывая рот в немом крике. Я стукнул его локтём по рёбрам. Только не хватало бы, чтобы он закричал, привлекая внимание. Но он отошёл в сторону, держась за стену. По звукам я догадался, что его тошнит. Пора бы уже перестать быть таким слабонервным!
Я мог бы смотреть вечно на этот комичный кошмар. Эта пародия на счастливую семью отражала всё моё отношение к приличным людям с их мнимым благополучием. Я знал, что каждый из этих святош просто надевал маску нормальности, чтобы скрыть ту отвратительную тварь, что сидела в них с самого начала.
Рука невольно потянулась к пистолету. Щелкнул предохранитель. Раздался выстрел, оглашая округу громом смерти. Мне было плевать, что меня могут услышать другие твари. Вдребезги разлетелись стёкла, затем голова «счастливой мамаши». Остальные твари, наконец-то оторвались от трапезы, чтобы ринуться сквозь разбитое окно на меня и Алроя. Они бежали на нас, а я целился чётко между прорезей глаз, глядя как расцветают цветы чёрно-красной крови, брызги мозгов.
Покончив с «казнью», я приложился к фляге. Приятный жар опалил гортань. Алрой стоял, прислонившись к стене. Его трясло от страха и отвращения. Кажется, в остывшей ночной тишине я слышал, как стучат его зубы.
– Нас ведь могли убить, – выдавил он, наконец.
– Ну что, – ответил я, отворяя дверь дома. – Я думаю, здесь есть, чем поживиться.
Наконец-то поужинав хозяйскими запасами из кладовки, мы отправились наверх. Пришлось предусмотрительно забаррикадировать дверь на чердак, дабы нас не обнаружили новые твари. «Спасибо тебе, сукин сын небесный, за ещё один день существования!», – думал я, забываясь неспокойным сном на пыльном матрасе. Завтра утром, я обязательно дотащусь до Порта Ангелов, чтобы хорошенько оторваться в этом земном Аду.
А ночью снова этот такой знакомый кошмар… Я снова сижу и смотрю сквозь узкую щель в пустоту, ожидая чьи-то шаги. Проснувшись среди ночи, я сделал большой глоток виски, чтобы прогнать это наваждение от которого снова неприятно запульсировал шрам на шее.
3
Алрой
Метаморфозы – самое страшное, что происходит с нами, когда мы попадаем в ужасные ситуации, после которых никто не останется прежним. Я каждый день повторяю себе, что я должен остаться собой и выжить, но это становится всё сложнее и сложнее. Изменившийся мир меняет и меня, и я лечу в эту бездну, поддавшись искушению стать хуже.
Треск огня успокаивает, но здесь по-прежнему довольно промозгло и пахнет плесенью. Зак развел костер прямо посреди чердака, на куске железной обивки. Он сидит перед своим рюкзаком и поедает банку тушенки, смачно причмокивая и обсасывая грязные пальцы, словно ничего не произошло. Иногда мне кажется, что ему по нраву, что мы провалились в этот бесконечный ад. Наконец-то Заки-Зак может делать то, что всегда хотел – стрелять из ствола, бить людей, разорять дома и играть в дурацкую игру «выживет сильнейший».
Док прав, он псих, но я уверен, что Зак не прирежет меня. Хотя, однажды, я проснулся от тупых ударов в живот. Вдребезги пьяный Зак пинал меня, выкрикивая какие-то нечленораздельные ругательства. Я не успел ничего сообразить, как он схватил меня за шиворот и поволок в коридор, в одной руке у него было оружие. И вот тогда я понял, что моя смерть наступит здесь и сейчас от рук этого пьяного в стельку выродка, дышащего на меня помоечным смрадом. Он отбросил меня к стене и направил дуло прямо в лоб, и в эту же секунду его лицо осунулось. Он нахмурил брови, внимательно рассматривая меня.
– Это ты сделал? – Зак ткнул пистолетом мне в лоб.
– Сделал что? – я пытался унять дрожь, но тело не слушалось меня.
– Ты нарисовал знак на своей тупой башке?! – заорал он и тут же согнулся в приступе пьяного кашля.
– Я ничего не рисовал, я спал! Если ты так шутишь, то это не смешно! Убери от меня свою чертову пушку!
Зак сполз на пол по противоположной стене, бросив «дизерт» рядом со мной. Я бы мог дотянуться до него, схватить и прикончить этого придурка, который только что зачем-то хотел убить или напугать меня, я бы мог…
– Это ключ, – выдохнул Зак.
– Что?
– Знак, нарисованный на твоём лбу, это ключ, он означает ключ. Наверное, я не просто так подобрал тебя там на пустоши, он направил меня, а я-то думал, что я сентиментальный болван!
– Ты только что чуть не убил меня!
– И что с того? – хмыкнул Зак, вынимая сигареты из кармана, – Ты прожил даже дольше, чем мог бы любой подобный тебе. Посмотри на себя! Ходишь с этой катаной, волосятки свои в хвостик собираешь, герой гейского комикса, не иначе, да тебя сожрали бы там в поле, если бы не я! Ты хоть одного безликого уложил? Ты хоть знаешь, как они хрипят и извиваются, когда им всаживаешь пулю прямо в голову? Хотя, откуда тебе знать-то? Ты ж всегда прячешься за моей спиной!
– Что значит и что с того? Зачем ты тогда спасал меня от них, чтобы потом прикончить самому? – я испугаться собственной смелости, но слова вырывались бесконтрольно.
Зак махнул рукой и прикурил сигарету.
– Знаешь, Алрой, ты мне никогда не нравился! Еще там в старшей школе, когда я впахивал на ферме отца, как проклятый, ты ходил в этих своих беленьких чистеньких футболочках, фотографируя дурацких птиц и девчонок, ты и сам походил на бабу. Весь такой из пличной семьи, папаша твой, бывший священник, пытался всех учить, как любить Бога. Друзья твои тоже тошнотворные были. Больше всего на свете я мечтал увидеть, как ты рыдаешь! Что, принцесса, нравились тебе мои подарочки?
– Мёртвые голуби и крысы в школьном рюкзаке?
– Они самые, приятель, они самые!
Он как-то странно ухмыльнулся, а затем пристально посмотрел на меня покрасневшими от алкоголя глазами.
– Так ты видел его? – заговорил он чуть тише.
– Кого?
– Спасителя, придурок! Того, кто нарисовал на твоей физиономии знак ключа!
– Я спал, Зак, и ничего не видел.
– Чёрт, а ты еще тупее, чем я думал, пропустил такой момент! Вот бы узнать, кто он? Я мечтаю встретиться с ним, этот парень ведет меня с самого начала ада, он толковый малый, не то, что ты!
– Вероятно, твой толковый парень счел, что я важный человек, раз нарисовал на мне то, что в состоянии прочесть и понять только ты?
– Ох, как бы мне не хотелось соглашаться с тобой, но, видимо, ты часть какого-то ключа, или ты знаешь что-то, что поможет нам. Спаситель не стал бы просто так метить тебя. А так жаль, я бы с удовольствием вынес тебе мозги! Такое настроение зря потрачено!
Я молча недоуменно посмотрел на него. Зак был сама серьезность ровно минуту, а потом хрипло расхохотался.
– Да, не ссы ты! Я пошутил, пошутил… хотя… может и нет…
С тех пор Зак уверен, что я некий ключ к разгадке того, как появились безликие или, как уничтожить их, но проблема в том, что я ничего не знаю. Зря этот его спаситель выбрал меня, и кто он вообще такой? Иногда мне кажется, что Зак сам нарисовал тогда на лбу этот символ, что он просто был так пьян, что не соображал, что делает, в любом случае это, вероятно, спасло мне жизнь, но не остановило его агонию. Иногда я чувствую, насколько сильно он ненавидит меня, и эта ненависть материальна. Ненужные оскорбления, жестокость, грубость. Я был тем самым сынком из благополучной семьи, которого такие, как он, презирают. И мы жили, как враги, только я был слишком труслив, чтобы что-то делать в ответ на его выходки, как и сейчас. Всё, что я могу – это беззвучно рыдать, когда он отрезает мне волосы, разбивает и ломает мои вещи, отнимает у меня еду и воду…
Метаморфозы – это то, что зарождается внутри нас, в глубине нас, и изначально их эффект не заметен, но чем больше проходит времени, тем сильнее изменения, и… некоторые из них необратимы…
Когда безликие сожрали мою семью на моих же глазах, я схватил сувенирную катану и отсёк одному из них голову, кровь и какая-то чёрная жижа брызнули на стены, на мою одежду, залили всё вокруг. Это был наш сосед мистер Том Дикинс… Безликий пришел в его коже к нам… Вспышка отчаянной ярости, высосавшая все силы, заставила меня усомниться, в том, что я знаю себя… Я уже никогда не буду прежним…
Огонь погас, оставив после себя только красные угли, излучающие струящийся тусклый свет. Зак доел тушёнку, запив своим отвратительным пойлом, и лёг спать, подложив под голову рюкзак. Он предлагал мне тоже перекусить перед сном, но после той картины, когда безликие дружной семейкой в коже убитых ими людей поглощали труп, рвотные позывы до сих пор подкатывали к горлу, и я отказался.
Зак был настоящей скотиной, натворившей кучу бед, прежде чем пришли они, но в глубине души у меня теплилась надежда, что этот образ вонючего реднека – лишь защитная оболочка. В прежнем мире он был никому не нужен, а в новом Зак способен вершить судьбы и, по его мнению, исход самого противостояния неизвестным тварям.