Любовь Барановская
Завтра всё наладится
Зина
― Вот ты где!
Зина, вздрогнув, уронила книгу.
– Ты напугала меня.
– Тебя не было на уроке. Думаешь, если сидеть в туалете, всё само наладится?
– Не тебе меня учить.
Люда, пожав плечами, кинула рюкзак на плитку и села на него рядом с Зиной. В рюкзаке что-то хрустнуло, старшеклассница поморщилась.
– Да, я через это не проходила, всегда была ведущей, а не ведомой. И именно потому я знаю, что надо показать силу, а не бежать.
– Откуда у меня силы? Я не хочу с ними спорить. Хотят считать меня странной ― пусть. Книгам ничего не нужно объяснять. С ними я в безопасности, в другом мире.
– Ты не сможешь прятаться вечно, ты же знаешь. Тебе придется общаться с людьми всю твою жизнь. Найди хоть кого-то, держись их. Маленький дружелюбный кружок поможет.
– У меня есть ты.
– А у меня есть свои дела! Я не могу вечно оглядываться в сторону твоего класса, чтобы они ничего не учудили. Тебе пора защищаться.
– Им надоест рано или поздно. Подумаешь, тетрадку в унитаз кинули, ну и в гречке с соусом в портфеле ничего страшного нет, я давно все вещи в папки прячу. У них ведь тоже есть свои дела!
– А что если сломать шаблон? Печенья им принести? Они ведь дети, они просто считают, что ты их презираешь и задираешь нос. У них так же есть мамы и папы, семейные проблемы, домашние животные, злые собаки во дворах, любимые книги и фильмы, двойки и пятерки в дневниках. А ещё, знаешь, можем с тобой организовать школьный вечер, пусть все выучат стихи или песни, а ещё принесем печенье и чай. Подружись и стань во главе. Ты ведь умная!
– Если бы они ценили ум, моей учебы бы хватало, как ты не понимаешь! Они смеются над моими книжками, над моим единственным свитером, над кривыми косами, которые плетет мне брат.
– Хорошо, давай учиться делать прически самостоятельно и поищем недорогие платья. Ты говорила с родителями? Ты в том возрасте, когда смена имиджа вполне понятна, они придумают, что сделать?
– Спасибо за все твои идеи, правда, но можно я главу дочитаю?
– Ладно, зайчонок, мне и правда пора. Я зайду вечером проводить тебя домой.
– Ты просто хочешь, чтобы Юрка тебя заметил.
– Неправда! ― порозовела Люда. ― Мы с тобой уже год общаемся.
– Да, потому что ты с ним в одном классе. Может, тебе самой стоит подумать про смену имиджа? Он ни разу о тебе не говорил, а ведь видитесь постоянно.
– Давай дочитывай, скоро следующий урок уже начнется. И прекрати прогуливать наконец! Думай о будущем, тебе ещё в институт поступать.
– Так это когда будет…
Девочка уткнулась в потрепанный фантастический томик с эльфийкой в фиолетовом платье на обложке. Острые уши воительницы укрывала фата.
Вот бы однажды встретить принца. Настоящего, на коне. Ну или хотя бы на мотоцикле. Хотя на мотоциклах ездят парни всех крутых одноклассниц, у которых уже наметилась грудь… А лучше на катере.
Принц заберет Зину от вредин, закидает их самих пауками и белыми от меловой пыли тряпками, и сбежит со своей избранницей, пока те чихают и визжат. Потом купит лучших платьев и увезет на катере в Париж… А туда вообще можно доплыть? Наверное, лучше на самолете. А в самолете можно перевести катер? Блин, всё же мотоцикл больше подходит. Ну и ладно, зато можно будет выбрать ярко раскрашенный шлем в тон платью.
Потом они будут жить на ферме где-нибудь в Провансе, перешедшей принцу по наследству… Хотя почему на ферме? Он же принц, значит ― замок или, на худой конец, родовое поместье.
А потом Люда приедет в гости, и Зина не скажет об этом брату, а пригласит его в тот же самый день, и отправит ребят кататься на лошадях. Люда, конечно же, упадет с лошади, а Юрка её спасет, и они поженятся. А потом уже и сама Зина вырастет и тоже выйдет замуж за принца, который будет терпеливо ждать и не будет лезть со всякими слюнявыми поцелуями все эти годы, до самых восемнадцати лет. А Зина успеет так много книжек перечитать… Правда, придется тогда учить французский, потому что из России посылки дорого будет посылать. Хотя ведь интернет же умеет всё? Наверное, можно и в Прованс на любом языке заказывать книги, есть ведь в России иностранные книги в оригинале? Хотя выбор книг в оригинале обычно ограничен, всего несколько полок в книжном…
Вода журчала в трубах, девочка задумчиво привалилась к дверце одной из недавно поставленных кабинок. Теперь хоть можно не ждать до дома, чтобы сходить в туалет… Ещё не было бы так накурено!
В коридоре послышались голоса и стук каблуков, девочка юркнула в кабинку, закрыла дверь и затаила дыхание.
Наталья
Хлопнула тяжелая серая дверь, выпустив Наташу во дворик. Застегнув ядовито лимонную куртку, закрывая бэйдж на фартуке с эмблемой, женщина с трудом нашла дрожащими руками сигареты в одном из карманов. При семье она не курила никогда, ни разу. На работе ― другое дело, здесь без дыма никак.
День не задался с самого начала, а начался он вчера, потому что Наталья не спала. Так долго ждала вечера в караоке, а в итоге Максим напился и предложил ей уйти от мужа.
Этот разговор затевался слишком молодым человеком не первый раз. При других обстоятельствах Наташа даже не думала бы, уже собрала бы сумку и никогда больше не видела родственничков. Каждое утро, которое приходилось начинать дома, а не с любимым, начиналось с испуга от увиденного спросонья лица мужа. Как давно её тошнит от Сережи? Кто ж разберет. Вместе они с пятнадцати наивных лет, а сейчас вот Сонька уже работает… Работали бы вместе ― было бы лучше, но после того, как узнала об изменах, дочь с матерью не говорит. Почему не сдала отцу? А может, и сдала? Да и сам он наверное в курсе, не дурак же. Не просто так ведь спивается, в конце концов.
Щелкнула несколько раз нервно зажигалка, огонек не разгорался. Бесполезный кусок пластика, звонко стукнув, улетел в стену. Спичками подкурить оказалось немногим проще, но ветер во дворе не был сильным, и вскоре женщина затянулась до темной ряби в глазах и привычно придержалась рукой за перила.
Ведь нельзя же назвать Максимку неперспективным. Компьютерщик, и, судя по зарплате, точнее ― по подаркам возлюбленной, очень даже неглупый. Вот уже два года они видятся три раза в неделю, две ночи и один день. Работа, Максим, Сережа, работа, дети, работа, Максим ― бесконечно тошный калейдоскопический узор.
Бросить всё разом хочется куда больше. Никакой зависимости, никаких капризов, никаких тошных поцелуев, никаких щенячьих глаз… Вот что ей делать с этим мальчиком всю оставшуюся жизнь? Нарожать ещё троих детей взамен теряемых? Может, идея и обоснована, ведь теряет она детей даже без ухода из семьи, а просто, день за днем, песочно, развеиваются их близкие отношения, оставляя за собой одни колющиеся в волосах, одежде и квартире ошметки.
Начальник снова смотрит тошно весь день. Какую длинную юбку ни носи ― всё равно взглядом раздевает. Знает о её проблемах в семье, пару раз в кофейню звонили в нерабочее время родные, когда она сбегала из дома, не заботясь об алиби. Сейчас-то стала умнее, всегда предупреждает сменщицу, да только никто и не звонит уже.
А Сережа что утром устроил? Если бы она хотела в отпуск, улетела бы уже давно, но как оставить всё, как отдыхать, как освободить голову от этого бесконечного бубнежа?
На заставке мобильного её собственная фотография. Наташеньке тут тринадцать, она ещё не встретила мальчика из хора и хочет отучиться на актрису, как те тонкие носатые темноволосые француженки из кино, что бесконечно курят и меняют мужчин. Курить она уже начала, но никак не может сделать это так же красиво, как в фильмах. Волосы только что подстрижены доброй знакомой из парикмахерской на углу пятиэтажного дома в провинциальном городке на двадцать тысяч детей, взрослых и стариков. Наташа смотрит в объектив фотоаппарата, притащенного тайком из дома подружкой, смело и уверенно, блестя на солнце почти что елового цвета глазами.
Это позже она забеременеет в восемнадцать от приезжающего каждое лето москвича, мальчика старше её на пять лет, уже залихватски выпивающего по четыре или пять бутылок пива за вечер. Позже она с почти игрушечным клетчатым чемоданчиком попрощается с рыдающей матерью, увозя с собой в Москву три ситцевых и одно белое подвенечное платье, передающееся в семье из поколения в поколение. Позже она войдет в гулкую огромную квартиру под оханье Сережиной матушки и будет измерена цепким взглядом его отца. Позже она за первым ребенком, не успев вырастить как следует, родит второго и третьего. Позже пойдет работать в кафе, затем другое, третье, десятое и собьется со счета. Позже встретит на чьем-то корпоративе в ресторане зеленого айтишника, который тут же в подсобке признается ей в любви и тут же почти грубо повернет её лицом к стене, поднимая юбку и звеня ремнем. Позже будет сползать утром по стене у ванной. Позже.
– Натах, тебя сколько ждать? Чай, не королевна, прохлаждаться! ― гаркнул выглянувший на улицу сменщик.
– Иду, ― кивнула Наташа, рассеянно посмотрела на прогоревший сам собой за время размышлений сигаретный огрызок, попыталась сделать ещё одну затяжку, сплюнула от противной горечи во рту и расстегнула куртку.
