Любовь Агеева
Стенка на стенку. Казанский феномен подростковых группировок
Главная задача, которой «запретители-советчики» руководствовались, была ясна – помешать распространению новой формы молодежного досуга, которая пугала и поразительной раскрепощенностью молодежи, и необычными танцами, и, более всего, «ненашей» музыкой. Поскольку популярной была в то время музыка в стиле «диско», а она долгое время вся была западной.
Времена «Ласкового мая» начнутся позднее, в конце 80-х. Песня «Седая ночь», которая стала суперпопулярной у современной молодежи после просмотра сериала «Слово пацана. Кровь на асфальте», вошла в первый магнитоальбом группы, записанный в начале 1988 года. Кассеты тогда расходились, как горячие пирожки, и песни «Ласкового мая» звучали повсюду. Ребята из ПТУ, где проходили съемки документального фильма «Крик. ПТУ не с парадного подъезда», танцевали уже под эту песню.
Гопники не были поклонниками «Ласкового мая». Они предпочитали зарубежные мелодии. Одной из их любимых мелодий была песня «Boys» Сабрины Салерно (Sabrina Salerno), которая стала известна в СССР в 1987 году.
29 апреля 1988 года в «Комсомольской правде» был опубликован первый материал, который впервые выводил проблемы казанских подростков на обозрение всесоюзного читателя. Он назывался «Стая». Подзаголовок – «В чем причины появления преступных группировок подростков в Казани?» Рубрика – «Изучаем проблему». Ее автором был журналист Виктор Козин.
Помню, нас неожиданно вызвали в обком КПСС. Узнав, о чем пойдет разговор на представительном собрании, легко вычислили причины такой поспешности – обсуждалась статья В. Козина. Собрание прошло в духе традиционных «накачек». Больше всего досталось милиции. Тогдашний секретарь обкома партии по идеологии Р. Беляев спросил комсомольского лидера республики, какие у него проблемы, и был вполне удовлетворен ответом: оказывается, проблема одна – не хватает транспорта для БКД. Заинтересованно говорили о проблемах двух рабочих общежитий, где накануне побывало «высокое» начальство.
«– Если в колхозе на 100 граммов падают надои молока, поднимается весь актив», – заметил один из ораторов. Теперь всех ставили под ружье подростковые проблемы. Бюро Казанского горкома партии собиралось проанализировать ситуацию не откладывая, через месяц, обком намеревался вернуться к этому вопросу через полгода.
«– Пока никого не наказали, никого не сняли…»
Фраза эта прозвучала вполне определенно. Ее весомость подкрепил секретарь обкома:
«– Если драки не прекратятся…».
Кадр из фильма «А у Вас во дворе»
(1987 г.), режиссер Валентина Кузьмина, оператор Алекс Привин. Из фонда ГБУ «Государственный архив РТ»
Драки не прекратились, хотя с тех пор собрания, заседания, совещания по проблемам подростков стали проходить с завидной регулярностью.
В том же году о Казани написали несколько московских журналистов: Д. Лиханов, Ю. Щекочихин, К. Мяло и другие. В 1989-м «казанским феноменом» заинтересовались журналисты из других стран. Читайте об этом подробнее в шестом разделе. Эта известность Казани дорого стоила. Сюда отказывались приезжать артисты. Отменялись плановые спортивные соревнования. Даже в гости в Казань не ездили.
Правда, были и такие ситуации, когда неожиданным образом эта известность оказывала положительное влияние. Помню, однажды в наш отдел позвонила бабушка внука, проходящего срочную службу в армии. Звонок был неожиданный. Больше обращались с просьбами помочь в трудной ситуации, а она хотела поблагодарить за… «казанский феномен». Пояснила: внук у нее домашний, семья очень боялась, что в армии ему придется туго. Но стоило ему сказать, что он из Казани, как у новичка нашлось с десяток друзей. Пришлось встретиться и с таким фактом: расстроенная мамаша, получив письмо от сына из армии с жалобой на «дедовщину», сокрушалась, что ее чадо не получило должной закалки в группировке.
Говорят, казанские мотальщики не бывали в числе обиженных. Причем, когда в одной части оказывались ребята из разных районов Казани, они держались землячеством. А после возвращения домой снова могли оказаться по разные стороны «баррикад».
В 1988 году казанских гопников в Москве и Ленинграде узнали не только по публикациям газет. Сначала они ездили туда «прибарахлиться» – в безлюдном месте снимали с граждан модные куртки, кроссовки, джинсы. Потом, увидев, что казанцев реально боятся, могли поехать просто за всплеском адреналина. И хотя страхи во многом были преувеличены, о чем рассказал в интервью газете «Советская Татария» начальник Управления уголовного розыска МВД ТАССР Ю. Слепнев (Анвар Маликов. «С обрезом – в Москву», 1989), поводы для беспокойства были серьезные.
Пожалуй, впервые казанцы поняли всю серьезность положения только тогда, когда увидели последствия драк дворовых группировок на экране. Гопники были людьми бесстрашными. Помню, меня потрясло стоическое спокойствие одного мальчика в следственном изоляторе, с которым мы говорили о драке на пустыре Горок. Он без эмоций рассказывал, чем запаслась его «контора», когда шла на этот «бой». В драках случалось всякое: кто-то мог простился с жизнью. Была такая жертва и в том побоище, о котором мы говорили. Причем убили пацана из его двора. Отвечая на мой вопрос, не было ли страшно, ведь убить могли и его, парень на какое-то время ушел в себя, а потом сказал уверенно: «Страшно не было. Надо было победить наших врагов». По смятению на его лице я поняла, что, наверное, он впервые подумал, что и его жизнь могла завершиться на том пустыре. Почему ребята из соседнего микрорайона стали его врагами, он сказать не мог.
Покалеченных участников драк привозили в 15-ю городскую больницу. Бывать там не приходилось. Уходя после лечения, они оставляли на больничных стенах эмблемы своих «контор». О том, какими подростки были, когда их привозила скорая помощь, казанцы увидели в фильмах, снятых двумя творческими группами Казанской студии кинохроники. Думаю, не так-то просто было ее руководству решиться на такие проекты.
Картина «А у вас во дворе?..» была снята в 1987 году режиссером Валентиной Кузьминой (оператор Алекс Привин). Авторы сценария Марина Разбежкина и Владимир Герасимов были хорошо знакомы с ситуацией, писали о ней в «Комсомольце Татарии», где работали. Они выступали не столько как репортеры, сколько как аналитики, пытаясь заставить зрителей задуматься о том, что происходит с их детьми.
Ужасало соседство кадров, снятых 9 мая 1987 года на площади Свободы, где проходил праздник в честь Победы в Великой Отечественной войне, и в 15-й горбольнице, куда привезли очередного покалеченного подростка. По контрасту в фильме показывались две разные подростковые компании: группировка «Двадцатый двор» и молодежный отряд «Каскад», созданный при Ленинском райкоме комсомола для противодействия «конторам».
Телевизионный журналист Роберт Хисамов и кинооператор Николай Морозов сняли три ленты, одна другой жестче: «Пустота» (1987) – о жизни в казанской колонии для несовершеннолетних, «Страшные «игры» молодых» (1988) – о последствиях массовых драк, «Крик. ПТУ не с парадного подъезда» (1989) – о профтехучилищах, которые считались в то время рассадниками подростковой преступности. Первые два были специальными выпусками киножурнала «На Волге широкой», третий снимался как полноценный документальный фильм.
Запевкой к циклу можно назвать еще один спецвыпуск киножурнала 1987 года под названием «Зовет страна Апрелия», снятый Н. Морозовым, в котором зрители увидели концерт самодеятельной песни в колонии для несовершеннолетних преступников. Клуб «Апрель», руководимый Стасом Аршиновым, базировался в Молодежном центре. Как и другие клубы МЦ, он пользовался большой популярностью у казанской молодежи.
«– Мне в клубе рассказали, что многие ребята, привлеченные бардовской песней, предпочли группировкам клуб «Апрель», – вспоминает Николай Морозов, известный казанский кинодокументалист, выпускник ВГИКа, который был в фильмах и оператором, и режиссером. – И я подумал – вот она, панацея! Увидят наш фильм – и уйдут из группировок, с их пустым ничегонеделанием. Потом узнал, как били пацанов, которые хотели выйти из группировок. Я был очень наивным тогда.
Отмечу, добиться запуска фильма в производство бывает не очень сложно, если ты на самом деле горишь идеей и можешь убедить людей, что она того стоит».
За три месяца съемок фильма «Страшные «игры» молодых» Н. Морозову пришлось увидеть в объективе пять жертв бессмысленной войны группировок. На экране были подробности, которых газетчики пытались избегать. Да и нельзя показать в газете то, что создатели фильма наблюдали в городской больнице № 15 – покалеченная ладонь, в которой взорвалась «бомбочка»; распластанное тело в операционной; «47-летний» паренек, ставший дебилом после драки от удара по голове лопатой; похороны убитого в драке при огромном стечении народа… Как вспоминает Н. Морозов, они снимали все это намеренно жестко, надеясь, что шоковая терапия очень полезна для города, который никак не поймет, что происходит с нашими детьми.
Не меньше били по нервам кадры, снятые во время судебного процесса над убийцами глухонемого Саши Степанова у его дома на улице Побежимова. Выше я уже говорила об этом жестоком преступлении. В кадре по очереди – лица тех, кто убивал, их матерей и друзей, родных и близких жертвы. Довольно спокойные «бойцы» группировки «Огонёк» в начале процесса – и они же при чтении приговора: 10 лет лишения свободы, 8 лет, 3 года… Фильм заканчивался прямым обращением к зрителям: «Думайте, пацаны!»
Объектом третьего совместного исследования Н. Морозова и Р. Хисамова стал фильм «Крик. ПТУ не с парадного подъезда». Он снимался в ПТУ-29, директор которого давал интервью. К завершению работы над фильмом оно уже было закрыто – местная группировка избивала всех, кто приходил сюда учиться.
Руководство СПТУ‐19 по этим же причинам было вынуждено открыть филиал в другом микрорайоне. Но осталась проблема с производственной практикой – училище, готовящее химиков, и его базовое предприятие – производственное объединение «Органический синтез» – находились на территориях влияния разных «контор», и до места практики не все учащиеся могли доехать без происшествий. Мы увидели на экране, как мальчишек сопровождают, скорее всего, мастер.
Н. Морозов и Р. Хисамов пытались понять, почему так много в группировках пацанов из профтехучилищ. Они напомнили зрителям последствия массовых драк и судебных процессов с их участием – если верить статистике, основные причины преступности несовершеннолетних искали тогда в ПТУ. Их собеседниками стали руководители ИДН, педагоги и родители подростков. Причины неблагополучия они советовали искать не в ПТУ, хотя тут есть о чем поговорить, а за их порогом. Не учащиеся профтехучилищ разделили подростков на хороших и трудных, не они собрали в ПТУ «критическую массу» неблагополучных детей, не они виноваты, что многие казанские училища не имеют условий для полноценной профессиональной подготовки. Г. Цветков – директор СПТУ‐19 и И. Афанасьева – его заместитель, а также М. Валиева – заместитель директора СПТУ‐15, рассказали, что они всеми силами стараются как-то удержать своих воспитанников от противоправного поведения, но авторитет группировок сильнее.
Создатели фильма наблюдали «эпидемию массового одичания», а потому не увидели возможности поправить ситуацию. По их мнению, систему ПТУ лучше вообще упразднить.
Поскольку киножурнал «На Волге широкой» показывали во всех кинотеатрах перед художественными картинами, спецвыпуски о подростках посмотрела вся республика. Их показывали также в школах и ПТУ. Аудитория получилась солидная. Горожане, наконец, поняли, насколько серьезно положение с их детьми. И быстро нашли виноватых. Виноватыми определили… журналистов.
Читатели писали, что мы в поисках причин создания группировок как бы оправдываем мотальщиков. Должностные персоны обвинили нас не только в том, что мы вынесли сор из избы и слухи о «бандитской» Казани дошли до Москвы, до Старой площади, но и в том, что мы своими публикациями способствовали распространению гопнической идеологии среди подростков.
Прямых обвинений и, тем более, оргвыводов не было, но неприязнь кое-где чувствовалась. Через многие годы я с большим изумлением прочитала в нескольких книгах воспоминаний о тех временах, что если бы не журналисты, не было бы никакого «казанского феномена». Цитата из третьего номера журнала «Казань» за 2003 год: «… средства массовой информации сослужили очень плохую службу, на целое десятилетие записав наш город в число самых криминальных и беспредельных в России».
Прокурор республики Сайфихан Нафиев, с которым мы вместе, что называется, пуд соли съели в те годы, в книге «Прокуратура Республики Татарстан: история и современность», вышедшей в 1997 году, казанских журналистов не обвинял, он просто оставил их за скобками, упомянув лишь «Литературную газету», «Московские новости» и журнал «Новое время», которые «пытались рассмотреть причины негативного явления». Так что мы вполне можем не принять на свой счет его утверждение о том, что «в публикациях бывали и перехлесты, и недомолвки, а нередко и просто выдумки».
Московские журналисты и впрямь порой сильно сгущали краски, но после их публикаций казанских мотальщиков после 1988 года знали по всему Советскому Союзу. Пацанам нравилось, что о них говорили, у них брали интервью, об их досуге заботились…
Мой коллега по «Вечерней Казани» Владимир Музыченко в 1989 году написал ироническую пьеску о подростках в двух действиях. В первом действующими лицами были Упырь, лидер казанской группировки «Черная коробка», он же автор; Мотыль, его заместитель, он же шестерка; Лялька, общая подруга группировки, она же матрешка; Лохматый, Косой, Серый – члены группировки. Во втором действии – Упырь, «простите, Игорь Николаевич Упырев», бывший лидер группировки «Черная коробка», ныне генеральный директор транснациональной корпорации «Блек бокс», один из отечественных олигархов, депутат Государственной Думы, Мотыль, бывший заместитель автора, ныне Сергей Иванович Мотылев, начальник службы безопасности корпорации «Блек бокс»; Лялька, бывшая матрешка, ныне Ляля Абсалямовна, председатель правления Казанского филиала Европейского банка развития и реконструкции; Лохматый, Косой, Серый, бывшие члены группировки «Черная коробка», ныне преуспевающие бизнесмены, народные депутаты.
Пьеска начиналась с разговора Упыря со своими подельниками. Приведу цитату: «На расстеленной городской газете «Вечерняя Казань» стоят бутылка «Пшеничной» и банка килек в томате, расставлены стаканы, разложен ржаной хлеб.
Упырь (разглядывая газету): Вы че это, козлы, постелили? Любимую казанскую прессу – под закусь! Да я вам всем рога поотшибаю за такое! Да знаете ли вы, бараны, че тут про «казанский феномен» пишут?
Мотыль: Да мы такие большие заметки не читаем…
Упырь: Ему, дураку, бесплатную рекламу на всю страну делают, а он даже газету не читает, кретин! (Обращается к остальным) Ну а вы, бараны, знаете, чего о наших казанских группировках пресса пишет?»
В. Музыченко довольно точно предсказал, что будет с гопниками в новой России. Правда, не со всеми. Большинство до этого времени просто не дожило.
Конечно, казанские журналисты сор из избы вынесли, сомнений нет. Но не журналисты ли помогли справиться с враждой группировок, мобилизовав на это всех: власть, правоохранителей, общественность, педагогов, родителей? Многие тогда читали «Вечернюю Казань», тираж которой в 1989 году был 190 тысяч экземпляров. Как показывала редакционная почта, у нас были подписчики по всему Советскому Союзу. И наша газета была не одна – в Казани выходили «Комсомолец Татарии» и «Советская Татария», сюжеты о подростковой вражде и принимаемых мерах снимали журналисты республиканского радио и Казанской студии телевидения.
Слава о Казани была в стране дурная, но нет худа без добра: республика изыскала дополнительные средства на создание инфраструктуры для работы с детьми и подростками по месту жительства, произошли позитивные изменения в работе школ и ПТУ. Меры принимались не только в Казани, но и по всей Татарии. Ведь дворовые группировки мешали жить не только казанцам, но и жителям Набережных Челнов, Нижнекамска, других городов.
Самое главное – пришло понимание того, что надо четко разделить компетенции и ответственность за происходящее. При сорока инстанциях, ответственных за воспитание подрастающего поколения, дитя было без глазу.
Публикации
В последнее время взрослых все чаще беспокоят проблемы воспитания подростков. Не все понятно в их поведении родителям, немало загадок задают они учителям и даже юристам.
Серия статей, подготовленных корреспондентом «Вечерки», – это попытка разобраться в причинах происходящего, определить пути совершенствования воспитания подрастающего поколения.
Словно на разных языках
В драке на Горках участвовало около пятидесяти подростков. «Выясняли отношения» мальчишки восьмого и десятого микрорайонов. Начали драку ребята из десятого, но явно переоценили свои силы. Пришлось спасаться бегством. Три парня при отступлении упали, и им досталось больше всего…
Печальная хроника групповых драк подростков дает немало примеров, когда финалом этих далеко не детских игр становится суд. Для некоторых ребят подобные «выяснения отношений» закончились трагически.
Прежде чем задаться вопросом, почему такое происходит, хочу предложить читателям несложный тест. Как вы оцените поведение подростка, если он принимал участие в такой драке? Нет, не бил, не бросал камни, железный прут даже в руки не брал. Просто бежал вместе со всеми, наводя страх на окружающих, а потом, в решительный момент, по какой-то причине, осознанно или нет, сумел остаться в стороне?
Уверена, однозначной оценки не будет. Одни поделят ответственность на всех, а значит, и этого, оставшегося в стороне, будут требовать наказать по всей строгости закона. Другие сердобольно пожалеют, втянули, мол, несмышленыша в дурную компанию, но он, заметьте, все равно не дрался…
Оценка зависит от одного обстоятельства. Сегодня, когда сын сидит дома и мирно смотрит телевизор, родители гневно обличают распоясавшихся подростков. А завтра, в зале судебного заседания, они же будут твердить о невиновности собственного чада, который действительно не дрался (он играл роль наблюдателя).
Если суд будет руководствоваться нашими противоречивыми оценками, он наверняка заплутается на пути к истине. Между тем нам сейчас никак нельзя терять объективности. Да, детские шалости наших великовозрастных детей зашли слишком далеко и никак нельзя мириться с этим. Но, с другой стороны, мы, взрослые, должны отчетливо представлять себе, что суд отправляет подростка не в пионерский лагерь. И если он идет на это, значит, не видит другого пути к исправлению.
Наказывая несовершеннолетнего, судьи и народные заседатели как ни в каком другом случае думают о будущем подсудимого. Как оно сложится, это будущее, зависит прежде всего от самого подростка. А еще – от нас с вами. От того, какими глазами мы взглянем на случившееся. Посчитаем это досадной случайностью, нелепым стечением обстоятельств или попытаемся понять, где допустили промах в воспитании наших детей.
…Трудно оставаться беспристрастным, когда читаешь обвинительные заключения, видишь нагловатые физиономии ребят, развязных даже здесь, в суде. Ну, а если приходится встречаться с ними на улице, видеть, с какой жестокостью они дерутся…
Сегодня не каждая мать может поручиться за то, что ее сын не входит в дворовую группировку. Ведь они есть во многих микрорайонах города.
Если разобраться, ничего предосудительного в этих компаниях нет. Психологи, изучающие особенности этого возраста, утверждают, что общение со сверстниками приобретает для ребят очень большую ценность: в компании они чувствуют себя взрослее, а потому увереннее. Особенно привлекательны так называемые стихийные группы, полностью свободные от опеки взрослых. Однако ценности, цементирующие уличные группы, иногда бывают антисоциальными, и тогда группа может стать преступным сообществом или хулиганской шайкой.
Знакомство с судебными делами о подростковых драках позволяет заметить, как велико влияние такой компании. Она диктует особый стиль поведения – развязный тон, браваду, порой нарочитую невоспитанность… Один подросток никогда не сотворит того, что он сделает в компании с друзьями. Они сами признаются в этом на допросах.
Мне приходилось наблюдать дворовые компании на дискотеке Молодежного центра (теперь на танцы ходят в основном парни). В зале было два круга, в которые не вставал ни один посторонний. Без труда можно было определить, кто в компании главный, – он начинал делать какое-то движение, все дружно подхватывали…
Что случается, если эти танцующие круги вступят в конфликт, можно видеть на примере драки во Дворце культуры строителей. Некоторым подросткам после драки потребовалась помощь медиков. А потом был судебный процесс.
Жестокость несовершеннолетних преступников потрясает. Они бьют лежачего, не щадят слабого. Считается нормальным, когда несколько человек нападают на одного.
«Зачем вы подобрали кирпич?», – этот вопрос судья Р. Уразманов задавал всем подросткам, привлеченным к уголовной ответственности за драку во Дворце культуры строителей. Они ухмылялись, эти великовозрастные дети: разве не ясно, зачем? Чтобы побольнее было… «При это я сознавал, что грубо нарушаю общественный порядок в микрорайоне, сознательно этого желал, знал, что за мои действия могут меня наказать, как хулигана», – это откровенное признание сделал на допросе у следователя учащийся СПТУ‐51 Григорьев.
Убегая на улицу от диктата взрослых, ребята оказываются в еще большей зависимости от своих же сверстников. Правда, не хотят в этом признаваться. «Если я не захочу сам, на драку не пойду», – уверял меня один из подростков. А пятью минутами раньше говорил о том, что за неповиновение бьют.
Не в одном протоколе допроса я читала о том, как запугивают подростков, стремящихся не ввязываться в драки. «Не придешь – побьем самого», – такое напутствие, например, получила вся группировка восьмого микрорайона Горок. Таковы законы этого «товарищества».
Много испытаний вынесет несовершеннолетний преступник, пока поймет, что товарищество, которое он спасал в кабинете следователя и зале суда, – ложное. А пока, подчас себе во вред, он стоит на страже его интересов: «Кто был в ДК еще, не знаю». «Никого не видел», «Никого не знаю…» – вот типичные ответы на допросах. Кое-кому благодаря таким показаниям удается выйти сухим из воды. Выгораживают чаще всего сильного – мести своих сверстников некоторые подростки боятся больше, чем суда.
А вообще-то все они храбрые только в компании. Поодиночке празднует труса каждый. Стараясь уйти от ответственности, изворачиваются, как могут: не признают свою вину, меняют по несколько раз показания. Такое ощущение, что их никто и никогда не учил быть честными.
Пожалуй, наиболее «способным» в этом отношении оказался выпускник школы № 122, ныне студент КГУ Каширин. Сначала он написал объяснительную от имени некоего тольяттинца, приехавшего в Казань в гости. Потом, когда в милиции узнали его настоящую фамилию, признал, что был в тот вечер, когда произошла драка, во Дворце культуры имени Урицкого, но участие в ней отрицал. И только обезоруженный показаниями товарищей по компании и свидетелей, сознался, что находился на дискотеке.
В ходе следствия выяснилось, что Каширин уже прибегал к чужой фамилии. В сентябре прошлого года, когда вместе с другими ребятами ехал на драку в Бауманский район и их задержали работники милиции, благодаря этому он ушел от ответственности. На сей раз тоже предусмотрительно отдал кому-то свой студенческий билет. Пояснил следователю: не хотел, чтобы о его пребывании в милиции узнали в университете. Заботиться о своей репутации его, видно, научили, ведь учился он в показательной, английской школе. Вот только все ли средства хороши для этого?.. Видимо, на этот счет не было у них там разговора.
Сверстники дали Каширину красноречивую кличку – Мелкий. Значит, у них были основания убедиться, каково его истинное лицо.
Чудеса изобретательности проявляют участники драк, чтобы доказать свое алиби. Чаще всего они прибегают к помощи «своих» девушек. Так, один из подозреваемых писал в объяснительной записке, что в часы драки он был с подругой в театре. Вскоре выяснилось, что они не бывали в театрах ни в тот злополучный вечер, ни ранее.
Иногда девушки, как и названная выше, не идут на такую ложь. Однако не все способны выдержать столь серьезный нравственный экзамен: только в Московском райсуде в последние месяцы привлечены к уголовной ответственности за дачу ложных показаний три человека.
Оборотная сторона медали – полное равнодушие к тому, что происходит с твоим знакомым, товарищем. Одна из учащихся химико-технологического техникума на допросе сказала следователю, что видела среди дерущихся своего приятеля. Потом выяснилось, что она сказала неправду. Свидетельница объяснила это так: «Назвала его, чтобы в милиции быстрее отвязались. Могла назвать любого…». О том, чем могло закончиться для парня такое свидетельство, она не подумала.
Мне показалось, что подсудимые пока еще не осознали, что с ними случилось. Они словно продолжают играть в какую-то странную игру. Правила в ней заданы, и от тебя требуется беспрекословно им подчиниться.
Следователи, судьи задают подросткам один и тот же вопрос: «Где корни вражды дворовых компаний?» В большинстве случаев звучит ответ: «Не знаю». Это на самом деле так: они не знают. Аглиуллин, один из лидеров группировки восьмого микрорайона Горок, попытался объяснить так: «У нас установился такой порядок: они не должны появляться на нашей территории». Когда и кем заведен такой порядок, он тоже не знает. Видимо, для того чтобы его лучше соблюдать, он на момент драки нигде не учился и не работал. Ранее был судим, но получил отсрочку исполнения приговора.
Из-за чего в сущности началась драка в десятом микрорайоне? Из-за того, что мальчишки одного двора поиграли в футбол на хоккейной площадке чужого двора и ее, если можно так сказать, хозяева решили их за это наказать. В этой драке погиб мальчишка…
Сидя в зале суда, наблюдая за подсудимыми и их родителями, думаешь о том, как нелепо все получается. Как будто разбили дорогой сосуд – и уже не склеить его. И это в самом начале жизни, когда так много мечтается о будущем, когда весь мир перед тобой. И вот подрублены у мечты крылья…
Дело юристов – разобраться, кто виноват перед законом больше, а кто меньше. Но перед своими сверстниками они виноваты в одинаковой степени. Тем, что разделили Казань на зоны нездорового соперничества, заставив играть в свои нелепые игры сотни других ребят. Посудите сами: погоду в городе делает не большинство. Как нам сообщили в Управлении внутренних дел, групповые драки случаются в окрестностях неполных трех десятков школ. А ведь общее их число почти 140.
Наказывают ребят строго: большинство лишаются свободы на достаточно длительные сроки – от двух до семи лет. Ведь они не маленькие и ответственность должны нести сполна.
Вот только далеко не все подсудимые эту ответственность чувствуют. Если они и говорят о раскаянии, то чаще всего в их словах нет искренности. «Олег, скажи, ведь тебе стыдно?», – спрашивала сына во время судебного заседания одна из матерей. Я наблюдала за парнем: стыдно ему не было.
Нравственные представления подростков не могут не вызывать тревоги. Они видят мир в каком-то искаженном зеркале. Так, в американском фильме «Конвой» многих привели в восторг сцены погони и драк. Одно время его даже запрещали показывать в кинотеатрах Казани.
У них свои представления о долге, о мужестве, о дружбе. Даже такое важное в этом возрасте понятие, как справедливость, предстает в искаженном виде. Они не видят ничего несправедливого в том, что дерутся пятьдесят человек, а на скамью подсудимых попадают десять-семнадцать…
Порой мы словно говорим на разных языках. Это становится особенно очевидным в зале суда. Подростки, обвиняемые в злостном хулиганстве, в намеренном нарушении общественного порядка, чувствуют себя… героями.
Суд пытается возвратить всем понятиям их первозданный смысл: преступники ничего общего не имеют с настоящими героями. На их «геройство» есть соответствующие статьи в Уголовном кодексе РСФСР. Но почему так восторженно встречают подсудимых на улице, когда они по узкому проходу идут к машине? Тут есть о чем подумать…
Любовь Агеева
«Вечерняя Казань», 6 июня 1986 года