Лисса Мун
Прозрение
Влажный удар. Обжигающая боль в затылке. Острый запах гари.
***
Запах. Такой навязчивый. Такой отупляющий. Словно меня заспиртовали в стеклянной колбе и закупорили намертво. Тяжесть в голове. Как кастрюля с компотом вместо черепной коробки. Веки, будто склеенные дегтем и зашитые для верности.
Медленно возвращались обрывки воспоминаний. Но пульс подскочил мгновенно, разгоняя остатки тумана. Я дернулась, отчего потемнело даже в закрытых глазах, но уселась. Ноги уперлись в гладкий холодный пол. Рука поднялась к пластырю выше шеи. Обритые волосы вокруг прямоугольной нашлепки покалывали пальцы.
– Теперь каре на ножке, – голос лаборантки Елизаветы заставил подпрыгнуть от неожиданности и оглохнуть от карданного ритма грохающего сердца. – Вы проснулись, Ирена Игоревна?
Как только мне удалось разлепить ресницы, комната пустилась в пляс. Задорная полька сменилась не менее энергичным пасодоблем, и я рухнула обратно на кровать.
– Возможны тошнота и слабость, – сквозь красную пелену сообщила Елизавета. – Я позову Никиту Сергеевича.
– Не надо! – хотела закричать, но получился сдавленный сип.
Дверь закрылась слишком громко. Показалось даже, что рядом с подушкой включили строительный перфоратор.
А в следующее мгновение послышались сразу несколько голосов. Они доносились словно сквозь ватную завесу. Вероятно, я отключилась, но снова возвращалась в реальность. Правда с более комфортными ощущениями, чем прежде.
– Нейронные связи и давление пришли к норме, – Ольга – руководитель медицинской группы.
– Прекрасно, – Сухов – редкостный гад. – Сейчас позовем Марата Альбертовича. И нам бы не помешала оценка сцепки молекул от Ирены Игоревны, – засмеялся он собственной шутке.
– Думаю, что смогу с этим разобраться. Всего лишь биохимия.
У меня отпала челюсть. Притворяться спящей больше не получалось. К тому же, я внезапно поняла, что мою разработку на мне же и опробовали. Без моего на то согласия.
– Сволочь, – пересохший язык ворочался с трудом. – А биохимией я займусь сама.
В этот раз стены предпочли безропотно стоять на своих местах. То ли испугались свирепого взгляда, то ли мне действительно стало лучше.
– Ирена Игоревна, водички? – Елизавета заботливо подсунула стакан, разрядив обстановку.
В дверях появился Марат Альбертович – высокий, стройный, слегка взволнованный.
– Елизавета, принеси-ка мой халат, – я встала на ноги, переодели меня лишь по пояс в чистую белую майку, что несомненно радовало. – Посмотрим, что вы тут натворили.
Внутри все кипело от бешенства. Хотелось разорвать Сухова в клочья и пустить на биомассу. Но я сдерживалась.
Никто не имел права так со мной поступать! Никто и никогда! И теперь я буду действовать иначе! Вот куда завела моя доверчивость и наивность! Моя глупость! Я все это заварила! И я исправлю!
Глубоко вдохнула, чтобы сделать несколько шагов и не пошатнуться. Хоть меня и заперли в отдельной комнате, но все необходимое оборудование имелось.
– Давайте начнем с проверки сигнала, – не предложил, но велел Сухов. – Все же кибернетические возможности препарата – основная задача.
– Сниму пластырь, – Ольга сверкнула глазами и рванула за уголок вместе с остатками волос на затылке. – Края стянулись. Регенерация тканей ускоренная.
– Считываю четко, – Марат указал на экран с открытой рабочей программой. – Микрочип, вшитый под кожу значительно усиливает проводимость сигнала.
Я хотела завопить и потребовать объяснений, но вовремя осеклась и лишь снова поднесла руку к голове. Небольшой шов не вызывал дискомфорта. Но факт обескуражил. Чипы значились в плане испытаний на будущий год в качестве военной технологии. Простым людям предполагалось ловить радиосигналы без дополнительных антенн. Или я снова чего-то не знала. Не догадывалась. А могла бы! Но после такого количества отторжений, разве разумно продолжать эксперимент?
– Кожные датчики для оценки молекулярных структур не понадобятся, – услышала свой ледяной голос будто со стороны и щелкнула пальцем по экрану, выводя другое окно. – Цепочки выстроились согласно заданным участкам. Мозговые структуры равномерно охвачены промаркированной сетью с расчетными параметрами. Проводимость хорошая. Воздействие вы уже проверяли…
– Дай информацию на зрительный канал, – скомандовал Сухов, а Марат снова переключился на свою программу. – И поочередно врубай остальные.
Картинки сменяли одна другую. Я провалилась в захватывающие красочные образы. Привычное мышление воспринимало их словно обычные воспоминания.
Я стояла под проливным дождем. Тугие струи хлестали по плечам и рукам, шлепались на макушку, проникали под волосы. Но тут же увидела солнечный день. Лучи пригрели левую щеку, а под босыми ступнями зашелестел мелкий ракушечник. Шум прибоя нарастал, будто кто-то подкручивал ручку громкости. На языке появился вкус соли, а нос защекотали далекие нотки йода и рыбных консервов. И тут же пришла мысль, что все правильно.
Ведь так спокойно бывает только в совершенном мире.
Будто мои собственные, ощущения врезались в настоящую реальность. Процессы текли лениво, размеренно, подчиняясь частоте вещания.
Но вот под ногами снова появился глянцевый кафель. Я встретилась с обеспокоенным взглядом Марата. В комнате больше никого не оказалось.
– Ира? Как Вы? – он придержал меня за локоть и помог сесть.
– Я не уверена, – еще раз осмотрелась, ожидая подвоха, будто из угла могли выскочить Сухов с Ольгой. – Никита Сергеевич?
– Отлучился. И Ольга вышла. Вы все еще видите что-то иное? Есть наложение картинки?
– Мне страшно, Марат, – я шевелила губами, но голос предательски осип. – Я вижу комнату в лаборатории, но теперь ни в чем не уверена.
***
Человеческий мозг – прекрасный биомеханизм. Но даже самые точные открытые операции на нем до сих пор не всегда проходили успешно. И как же заманчиво было обнаружить, что можно вводить вещества с молекулярными маркерами, способные распознать нужный участок. Наноструктуры скапливались в соответствующих отделах. Управление ощущениями и органами теперь осуществлялось при помощи радиосигнала. Никакие чипы не требовалось подключать напрямую в нежные ткани серого вещества. Лишь микроскопический усилитель под кожу на затылке.
И целая планета идеальных биороботов поступала в распоряжение… Кого? Ответа на этот вопрос я, ведущий биохимик «Проекта особого значения», не знала. Да и не все ли равно? Главное, что сделано это было моими собственными руками.
Я все еще работала в лаборатории. И мне обещали неприкосновенность, покуда я выполняла приказы сверху. Но как только я перестану делать что-либо по собственной воле, меня не трудно заставить. «Подтолкнуть в нужном направлении» – так это называл Сухов.
– Вода течет свободно, но в заданном русле, – заявил он мне после начала всеобщей вакцинации. – А ее каплям не обязательно задумываться ни о процессе, ни о пути. Он так или иначе ведет к бескрайнему морю.
– И каково тебе на той стороне? – я дерзко заглянула ему в лицо, на что раньше не решалась. – Чувствуешь себя всемогущим? Но стоит тебе оступиться, растворишься в каплях, о которых так беспечно рассуждаешь.
– А ты изменилась, – Сухов опасно приблизился. – Непредвиденный побочный эффект от вакцины?
– Испробуешь на себе? – терять, мне казалось, больше нечего, и то, что прежде я робко держала внутри, теперь безудержно рвалось наружу.
– Пожалуй, рискну, – мурлыкнул он, а крупные горячие руки тут же ухватили чуть ниже спины.
– Убрал, – я и не подумала дернуться или смутиться.
Ведь наивная девчонка умерла на собственной кухне от удара головой об угол шкафа. А у меня с тех пор появился шрам над первым позвонком. И бритый затылок, придающий то ли наглости, то ли уверенности в себе, то ли дури, которую я всегда тщательно скрывала.
