Лисса Мун
Прозрение
– Вакцина недоделана, – предупредила еще раз, протягивая три пробирки с голубыми крышечками. – Ты видишь, чем я занимаюсь? Они просили самоподобие молекул вещества. Чтобы не понадобилась ревакцинация, – указала на плантацию чашек Петри под лампами, колониям круглосуточно требовался ультрафиолет для катализа.
– Начнем с тем, что есть, – Сухов оценил содержимое на просвет, будто мог таким образом что-либо разобрать. – Главное, чтобы маркеры четко распознавали отделы мозга.
– На эту тему уже был отчет. Все работает. Каждый отдел и участок заполняется необходимыми молекулами.
– И этого достаточно для начала следующей ступени проекта. Остальное доделаешь в процессе. Предоставлю образцы заказчику и будем запускать в серию.
– Следующий этап – расширенные клинические испытания, – нудно процитировала инструкцию.
– Именно, – сощурился Сухов. – И желающих будет масса. Ты гений своего дела – вакцина безопасна. А умирать от очередного вируса никому не хочется.
Я слабо улыбнулась. Скорее всего, он и тут прав. А я вцепилась в свое детище, пытаясь в одночасье довести его до совершенства, но забыла, что там снаружи живые люди ждали спасения. Боялись, надеялись на нашу лабораторию. Все или ничего – этому учили меня родители – «не показывай миру недоношенного ребенка, доведи до ума».
– Когда ты была дома? – он чмокнул меня в макушку на прощание. – Иногда надо мыться и расчесываться.
– Еще пять минут назад тебя это не смущало, – бросила в удаляющуюся спину.
И тут все стало на свои места: Сухов надеялся, что в лаборатории пусто! Хотел тихонько умыкнуть образцы, а я спугнула его ночными бдениями!
– И как ему все время удается провести меня? – пожаловалась ровным рядам специальной посуды.
Ответ я знала. Несмотря на прекрасную работу мозга и научные достижения, мне не хватало простого человеческого общения. Я находила язык с молекулами и атомами, но не умела распознать намерения людей. И если в любой химической реакции все четко соответствовало уравнению, чужая душа – что ночное освещение в наших подвальных коридорах.
***
– Ирена Игоревна, скорее, – в лабораторию ворвался Марат, высокий темноволосый руководитель смежной группы ученых – радиотехников и программистов.
Теперь сканер установили на весь этаж, а работа приобрела иной масштаб. Мне выделили несколько соседних комнат и наняли дополнительный персонал. Лучших студентов из того же ВУЗа, что я когда-то окончила. А команда Марата помогала проводить дальнейшие процедуры.
То, что происходило в коридорах, напоминало наводнение. Столько народу секретный комплекс на своем веку не видывал! Прибывали новые партии людей для исследований. Уже уколотые наблюдались круглосуточно. Начальный вариант выпустили в мир. Но в чашках Петри выросли штаммы, способные к самовоспроизведению. И два дня назад их получили первые испытуемые.
– Что случилось? – бросила на ходу.
– Разрыв цепочки, кажется. Но это по Вашей части.
– Все мы тут теперь кибернетики, я начинаю забывать, как быть обычным химиком.
– Эволюционируем.
Мужчину лет тридцати от остальных отделяла ширма. К вискам крепились датчики, а сверху громоздилась дополнительная шапочка с электродами.
– Вот этот участок, – Марат кивнул на экран.
Сердце пропустило удар. На мониторе светилось то, чего я ожидала с малейшей вероятностью. В тот же момент у меня проявились все симптомы отравления метилртутью – от онемения в руках до звона в ушах. Сужение поля зрения сопровождалось неуклюжими движениями.
– На фото… на фоне, – а вот нечленораздельная речь сильно мешала. – Что Вы делали накануне? – зажмурилась и выплюнула за долю секунды, пока не начала трястись челюсть.
– Гулял с друзьями, – улыбнулся испытуемый. – Провожали меня в светлое будущее.
– Рогов Станислав Григорьевич, двадцать девять лет, – прочитала карту, чтобы восстановить функции собственного организма. – Под гулянкой Вы подразумеваете употребление спиртных напитков?
– Махнули немного для храбрости, – простодушно признался Рогов.
Я снова закрыла глаза и нервно втянула сухой рафинированный воздух подземной лаборатории.
Неужели их не предупреждали? Неужели не проверяли? Неужели не анкетировали? И кто, если не я, будет отвечать?
Накатившее отчаяние кололо переносицу, требуя бежать как можно дальше, спрятаться в норку и реветь сутки напролет. Но голос внутри требовал собраться и решать! И чтобы никто вокруг не увидел ни единой слезинки!
– Вирусные частицы внедрились в поврежденные ткани, – сообщила Марату и Ольге, руководителю медицинской группы, когда мы уединились в ее кабинете.
– Вы же понимаете, что подобная неточность недопустима, – Ольга будто пыталась добить, выставив вперед грузные плечи и прочие немалые объемы. – Никто не сможет гарантировать богатырское здоровье испытуемых. Да и основное население. С ними что? Они хотят стать здоровыми благодаря Вам. А не наоборот.
– Ольга Михайловна, давайте не будем искать виноватых, – предложил Марат. – Иначе запутаемся во вводных данных. Вы можете гарантировать, что остальные двадцать пять человек, получившие вчера последние образцы вакцины, не праздновали дни рождения в предыдущие сутки?
– Я? – Ольга захлебнулась от негодования и приложила пухлые пальцы к груди.
– Вы правы, Марат, – вклинилась я в разговор. – Не стоит. Рецепторы липидных оболочек распознали белок. Но вместо равномерной пленки получилось замещение молекул. Моя задача – изменить дизайн или же алгоритм соединения. Ваша задача, Ольга Михайловна – обеспечить отмену алкогольсодержащих препаратов перед испытаниями. Установите положенный биологический срок. А Вы, Марат, отследите влияние физических нагрузок на цепочки и возможные затруднения приема сигнала. Это маловероятно, но теперь придется учитывать каждую мелочь.
***
Чем больше человечество боролось с вирусами, тем более изощренные разновидности появлялись. И когда год назад новый недуг захватил планету, распространяясь со скоростью ветра, его встретили обычной паникой. Как ученый, я понимала, что смысла биться в истерике нет. Важно подойти к проблеме иначе.
И тогда наша лаборатория выиграла тендер на разработку вакцины. Нами заинтересовались. Ведь то, что я предлагала, решало в будущем множество задач. Во-первых, организм переставал реагировать как раньше на инородные агенты, будь то вирусы или бактерии. Во-вторых, улучшались многие другие функции. И регенерация, и иммунитет, и настроение, и работа каждого органа – управлялись из черепной коробочки. А я поняла, как заставить тело подчиняться заданной программе без травматичного вживления чипов, которые бередили души фантастов и большинства ученых.
Я создала искусственный вирус с липидной оболочкой, содержащий внутри необходимые вещества. Маркеры распознавали нужные участки мозга. А при достаточном скоплении принимали радиосигнал и передавали заложенный импульс прямо в нейроны. Появилась возможность кибернетических экспериментов без хирургического вмешательства. Всего лишь мельчайшие молекулы, которые я предлагала вводить постоянно! Но по желанию заказчика, превращенные в устойчивые самовоспроизводящиеся штаммы.
– Ирена Игоревна, Вы превзошли себя! – похвалил Сухов на одном из еженедельных совещаний. – Судя по отчетам, все частицы улавливают сигнал. Но результат не может быть «сто процентов». Подправьте, Марат Альбертович, – он усмехнулся, а у меня по-прежнему потели ладони, ведь пугала не только статистика. – И начинайте военные разработки: антенна, микрочип. Заказчик требует расширить радиус приема сигнала. Нам нужна программа для групп. Техническое задание выслано на Вашу почту, – Сухов помолчал и посмотрел на следующего руководителя. – Ольга Михайловна, в медицинских целях продолжайте использование портативных передатчиков. Необходима четкая инструкция в районные поликлиники по устранению каждого симптома.
