Лина Певзнер
Не благие намерения
Истанамария кивком поблагодарила ответственную девушку и широкой походкой от бедра, не теряя достоинства, направилась в сторону своего протеже. По пути госпожа Мейер взяла с подноса высокий бокал, а с одного из столов – первый подвернувшийся под руку сервировочный нож. Остановившись возле не заметившего её в пылу спора Десмира, она подняла бокал над головой и звонко постучала по нему тыльной стороной ножа, призывая присутствующих к тишине. Учёный обернулся, учтиво умолкнув.
– Дамы и господа, – провозгласила Истанамария, – Позвольте представить вам моего уважаемого протеже, талантливого учёного и бесстрашного исследователя, господина Десмира Мардара, – он смущённо поклонился и его также поприветствовали аплодисментами. Когда они смолкли, госпожа Мейер продолжила: – Я искренне верю – искусство разжигает огонь в наших сердцах, а наука – ведёт наше общество в светлое будущее. Когда меня спрашивают, почему именно господин Мардар удостоился такой привилегии, как моё протежирование, у меня не всегда хватает слов, чтобы это объяснить. Уверена, однажды гений его ума будет очевиден всем также, как и мне, а пока… дамы и господа, сегодня я хочу вам показать один из ответов на подобные вопросы, отличный от науки, но не мнее значимый лично для меня, – она кивнула внимательно слушающей её речь служанке и та шустро исчезла за дверьми зала, вернувшись со скрипкой и смычком в руках.
– Иса… – еле слышно начал было Десмир.
– Ты спрашивал про подарок, помнишь? – также тихо перебила его Истанамария, – Сыграй один раз. Для меня. Пожалуйста. Я знаю, ты превосходно умеешь это делать.
Он одарил её убийственно-болезненным взглядом, но скрипку из рук служанки всё-таки принял без лишних слов. Сжав колодку смычка в пальцах, Десмир коснулся им струн и зал наполнила невероятная эмоциональная музыка. Последняя чувственность к этому миру навсегда осталась для него в музыке, в давно сыгранной последней ноте. Ноте, так кропотливо вырисовываемой его руками на струнах для единственной и самой важной женщины в его жизни, для которой он каждый день играл, в надежде скрасить её бесконечные страдания на предсмертном ложе. Однажды они закончились, как и музыка, и чувства в его жизни. Матушка умерла, когда Десмир был уже взрослым, но это никак не смягчило тяжесть потери. С тех самых пор он ни разу не брал в руки скрипку, не в силах играть для кого-то ещё. Музыка стала для него предвестником смерти, какой бы она ни была, но Иса… лишь раз, для неё, он не смог отказать, в душе понимая, что боится потерять её также, как и мать. Именно она была с ним в самые тяжёлые периоды жизни, в том числе и в тот роковой час, когда не хотелось даже дышать.
Публика замерла в благоговейном восторге. Мелодия кружилась, взмывая к высокому потолку зала и раненной птицей рушилась с небес, задевая каждое сердце, находя в нём что-то своё, потаённое, болезненное и глубокое. Лёгкими шагами пробегая меж слушателей, она подхватывала выступающие на глазах слёзы грусти и уносила их с собой, прочь, оставляя умиротворение на душе.
Завершив выступление, Десмир неловко поклонился, возвращая инструмент и смычок восторженно смотрящей на него юной служанке. Спустя мгновение гробовая тишина взорвалась бурей оваций, продолжающейся гораздо дольше, чем просто уважительные рукоплескания. Заглянув в грустные глаза Исы, единственной, кто знал в этом зале о его горе, Десмир ещё раз поклонился и ушёл из зала, направившись на балкон. В особняке своей покровительницы он бывал ни раз, поэтому нашёл нужную дверь довольно быстро.
Истанамария улыбнулась гостям и поблагодарила их за внимание. Выждав несколько минут, она поставила бокал на поднос проходящему мимо слуге и вальяжно направилась к выходу. Встречавшиеся ей по пути гости восторгались таланту её протеже, но Иса только уважительно кивала и продолжала двигаться к выходу. Добравшись, наконец, до дверей, она величаво вышла за них и, ругаясь себе под нос самыми непристойными ругательствами, которые ей по статусу не положено было даже знать, госпожа Мейер подхватила двумя руками объёмную юбку платья и быстрым шагом отправилась искать Десмира.
По счастью, ей на пути подвернулся слуга, заметивший, как господин Мардар направляется к балкону. У Исы в голове промелькнуло разом несколько нелицеприятных мыслей, но она знала – Десмир кто угодно, только не идиот, поэтому прогнала их прочь и вышла на указанный балкон. Тяжело оперевшись на перила, учёный стоял лицом к саду и смотрел в даль. На звук открывшейся на балкон двери он не отреагировал никак, прекрасно зная, кто из присутствующих на приёме удосужиться искать его здесь.
– Откуда ты узнала, что я умею играть на скрипке? – всё также не оборачиваясь, задумчиво спросил он.
– Слышала… – виновато прошелестел у него за спиной голос Исы. Она осторожно подошла к нему, беззвучно кладя руки на лакированное красное дерево перилл, – И не только я. Вся округа знала, когда ты вечерами играл… для неё. Люди приходили послушать, говорили, что этого музыканта ждёт великое будущее… Прости меня. Я не смела просить тебя об этом.
Десмир повернулся к ней, одарив долгим проницательным взглядом. Его бы беспокоило их нахождение наедине, если бы не заполонившие душу воспоминания боли утраты. Сейчас ему было всё равно, кто и что подумает о нём… и о них.
– Не люблю… музыку, – выдавил Десмир, – Она – лживая надежда, разжигающая в людях веру в лучшее… а потом звучащая на их похоронах. Всех и каждого ждёт такая участь. Последние месяцы матушка засыпала только тогда, когда я приходил и играл для неё. Врачи врали, что ей лучше, но становилось только хуже. Им просто было нужно, чтобы мы не прекращали оплачивать их услуги и дорогостоящие лекарства, – он тяжело вздохнул, – Только представь, как далёко мог бы продвинуться прогресс, если бы не пришествие Незримых. Возможно, если бы исследователей и учёных не гнали и не убивали, как прокажённых, были бы и открытия в медицине. Было бы лекарство для моей матери, тысяч матерей, отцов, детей, братьев, сестёр… Своими действиями они погубили не только сотни тысяч жителей Пранерестона, а еще и многие неисчислимые жизни после. Поэтому, Иса, я не смогу остановится в своих исследованиях. Никогда. Не имею на это права.
– Я могу тебя понять, но признай – твои слова весьма абстрактны, – не согласилась с ним Истанамария. Не удержавшись в порыве, она положила свою руку поверх его и заглянула в полные боли и негодования глаза, – Никто из нас не может знать, как было бы, если бы… Орден редко интересуется исследованиями в области медицины, так как их влияние на несоблюдение догматов Незримых весьма маловероятно. Увы, этих исследований зачастую просто нет. А если и есть, то там работают уже совсем другие механизмы, где что-то, скажем, удешевляющее стоимость лекарств, просто испаряется, так как его существование в принципе не выгодно создающим эти лекарства фабрикантам. Богатые люди прежде всего коммерсанты, будь они мечтателями, желающими лучшего мира – не были бы богаты. Подумай, как ты сможешь обыграть свои стремления выгодно для них, и у тебя будут все ресурсы мира. Увы, альтруистские и попросту грустные жизненные истории никому не интересны. Только деньги, власть и влияние.
– Хорошо, я постараюсь убедить их в перспективности своих исследований, – он положил свою руку поверх её, ловя момент неожиданной близости, – Ты хитра, госпожа Мейер, – на лице Десмира появилась тень улыбки, – Знала, что воспоминания наполнят меня необходимой решимостью.
– Ты слишком переоцениваешь мои проницательные возможности, – кокетливо улыбнулась Истанамария в ответ, – Порой, я – просто женщина с самыми незамысловатыми желаниями. Мне очень хотелось услышать вновь, как ты играешь, прежде, чем… – она замолчала, отведя понурый взгляд в сторону.
– Прежде чем… что? – насторожился Десмир, пытаясь вновь вернуть зрительный контакт.
– Прежде, чем тебя заберут у меня, – тихо ответила Иса, – Твои новые покровители, которые, безусловно, у тебя появятся. И, что-то мне подсказывает – это будут богатые и влиятельные женщины. Если ты не обращал внимания раньше, объясню: мы, дамы, конкуренции не любим не меньше, чем мужчины.
– Не говори глупостей, – рассмеялся он. Их разговор длился слишком долго, чтобы гости могли не заметить отсутствие хозяйки сегодняшнего вечера, поэтому Десмир еле заметно коснулся щекой шёлка её медовых волос и уверенно сказал ей на ухо: – Ты прекрасно знаешь, что никогда не была для меня просто покровительницей. Сегодня я играл для тебя одной, в моей душе больше нет мелодий ни для кого в этом мире. А пока… Нам пора играть роли в нашем спектакле, госпожа Мейер. Обещаю, сегодня и впредь я буду тем актёром, которого ты так хотела видеть, – он отстранился, воровато улыбнувшись уголком рта, и порывисто ушёл обратно в зал.
Истанамария проводила его взглядом, смахнув набежавшую в уголке глаза слезу. Старательно давя в себе глуповатую девичью улыбку, что так и пыталась появится на её лице от слов протеже, Иса тоже вышла обратно в коридор, но направилась в противоположную сторону от зала. Спустя некоторое время она появилась в его дверях, держа за руку дочурку Лиесту, с любопытством осматривающую гостей и происходящее в зале. Появление маленького белокурого ангела в белоснежном платьице вызвало фурор, заодно и отмело все деликатные вопросы, куда пропадала госпожа Мейер.
Весь оставшийся вечер они как бы невзначай избегали друг друга, благо в такой толпе это было несложно сделать. Десмир молодецки потешался над Йорном, часто приглашая Мирту на танец и следя краем глаза за его реакцией. Впервые у него возникла мысль, что юноша к нему ассистентом пошёл не за подработкой и не науки ради. Мирта счастливо улыбалась, хотя и безумно боялась запутаться в непривычном платье и упасть, опозорив себя и своего мастера. Пару раз это ей почти удалось – подвели туфли не по размеру – но Десмир легко её подхватил, лишь одаривая девушку хитрой вороватой улыбкой.
– Не переживай, многие здесь уже выпили лишнего. Тебя никто не осудит, – прошептал он девушке на ухо, в очередной раз кружа её в танце, – Самое страшное – когда они все были трезвы и злы – мы уже прошли. Так что, позволь себе расслабиться и отдохнуть, моя милая Мирта.
Глаза девушки засветились лучезарным огнём, преобразив её обычно измученное грустное лицо до неузнаваемости. Однако, полного расслабления она себе позволить не могла, переживая за мастера. Конечно, Мирта отдавала себе отчёт, что он – не дитя малое, за которым нужно было непрестанно следить, но это только усугубляло её внутренние переживания, а не облегчало их. Кто знает, быть может, в следующий раз она не успеет вовремя добраться до способной спасти любую ситуацию Истанамарии… Подобные хлопоты, однако, не были девушке в тягость, наоборот, добавляли ощущения её необходимости на этом вечере и в жизни мастера в целом.
Периодически скромно отдыхая на мягких диванах между головокружительными танцами, Мирта поглядывала не только за Десмиром, но и за господином Гордартеном, потягивающим искристое нечто из бокала и периодически бросающим в сторону учёного недоброжелательные взгляды. Что-то таилось в его тёмных глазах, не только спесивая неприязнь от поражения в словесной дуэли, а нечто более глубинное… и жаждущее неотвратимого возмездия.