Лина Мур
Последнее обещание плюща
Глава 5
Разминаю затёкшую шею и кривлюсь от боли в спине. Нет, с этой кроватью надо что-то делать. На ней просто невозможно спать. Я перебила свой нормальный график вчерашним сном и ночью долго ворочалась, даже на пол перелегла, но это было ещё хуже. Господи, какой ад.
Хлопаю себя несколько раз по щекам, чтобы проснуться. Нужен кофе. Крепкий кофе. Очень крепкий кофе, иначе я не сделаю и пары шагов. Набрасываю халат, который я взяла с собой, и спускаюсь на кухню.
– Айви, доброе утро, хотя уже одиннадцать, но ты не сбежала, и ты здесь! – Со стула подскакивает Сью-Сью в очередном наряде «клоуна». Сегодня на ней высокий жёлтые гольфы, белые конверсы и платье какой-то черлидерши красного цвета. Её волосы собраны в детских два хвостика и задорно подпрыгивают накрученные пряди при каждом её шаге.
Господи, вот цирка мне ещё не хватало.
– Доброе, – бубню я, направляясь к чайнику. – Кофе есть?
– Мы не пьём кофе. Я и Пэну запрещаю его пить, но он постоянно его употребляет в участке. Только чай. Зелёный чай. Кофе ухудшает работу сердца, меня поддерживает Тереза в этом решении отказаться от кофеина, – прикрываю раздражённо глаза. Час от часу не легче. Вообще-то, в чае тоже есть кофеин.
– Значит, придётся найти чёртов полицейский участок и выпить кофе с Пэнзи подальше от вас, – цежу я.
– Ой, это вряд ли. Пэн сегодня работает в доме Уиллеров. Туда приезжает мистер Краус, это риелтор, который работает на семью Уиллеров на протяжении двадцати лет. Он сегодня должен встретиться там с ребятами насчёт труб. Поэтому Пэн будет в доме, так что ты его вряд ли застанешь в участке. Неужели, уже соскучилась по нему? – смеётся Сью-Сью.
– Почему ты здесь? Разве у тебя не полно клиентов, которым надо накрасить фиолетовые ноги? – Едко спрашиваю её, оборачиваясь к девушке.
Её улыбка спадает, и взгляд потухает от моей резкости. Чёрт.
– Прости, паршивое утро. Я не так представляла себе свой отпуск. Тем более меня ждёт встреча с ней, – натягиваю улыбку.
– Я понимаю. Ты срываешься на мне, потому что напугана, да и кровать ужасная, отчего ты не смогла нормально выспаться. Правда? А залог хорошего дня – хороший сон. Но твоя «фея-крёстная» уже обо всём позаботилась, я заказала тебе новую кровать. Её должны привезти вот-вот, поэтому и перенесла две записи на завтра, чтобы успеть принять заказ и проследить, как его соберут. Придётся завтра выйти в восемь утра и задержаться после работы, но разве новая, нормальная кровать для тебя того не стоит? – Сью-Сью вновь улыбается, а я чувствую себя последней сукой за то, как отношусь к ней.
– Спасибо тебе. Сколько я тебе должна?
– Прекрати, Айви. Скоро мы станем одной семьёй и мне в радость сделать это для тебя. Пфф, это всего лишь кровать. Пэн не успел подумать об этом. Он слишком волновался о том, как ты его примешь и Терезу, поэтому всякие мелочи я взяла на себя. Садись, я успею тебя покормить, – дружелюбно предлагает девушка.
Молча опускаюсь на стул и рассматриваю Сью-Сью. Вспоминаю, что мне рассказал брат вчера и пытаюсь угадать её мотивы выйти замуж за Пэнзи. Она красотка. Одна из тех девочек в старшей школе, которые дают своё лидерское оценочное мнение кому-то вроде меня. Хотя я была популярна в школе, но всё же. Мой брат её абсолютная противоположность. Я даже не могу найти что-то общее у них.
– Пэнзи рассказал мне вчера, что ты отказалась получить высшее образование, ради своей мечты. Это было довольно рискованно для твоего будущего, – нарушаю молчание, пока она разогревает мне пирог в микроволновке.
– Нет, не рискованно. Я верила в свои силы, и я знаю слабые места бизнеса этого города. Я прожила здесь всю жизнь. Тем более я окончила школу с высшим баллом, прошла несколько хороших и дорогих курсов в городе по стрижке, окраске и маникюру. Также постоянно покупаю курсы онлайн и повышаю квалификацию. Я всегда хотела заниматься тем, что мне будет приносить удовольствие. Иначе зачем, вообще, что-то делать? – Она бросает на меня весёлый взгляд.
– А как же счета? Налоги?
– Я сама веду бухгалтерию. Тоже пришлось учиться этому, но я быстро во всём разобралась. Перед страной я чиста, у меня стабильный доход и счастливые клиенты. Мне многого не нужно, – пожимает она плечами.
– Твой отец мэр. Ты росла в достатке, – замечаю я. Сью с улыбкой передаёт мне чашку с зелёным чаем. Гадость. Но придётся пить.
– Именно поэтому я знаю цену счастью и любви. Я долгие годы наблюдала, как отец пропадал на работе, а мама бросала меня и ездила в большой город, чтобы развлечься. С раннего детства меня заставляли плавать, скакать на лошади и жить по их правилам, а я хотела свободы. Хотела гулять, читать любовные романы и просто быть ребёнком. Поэтому я ушла от них сразу же, как только получила школьный аттестат. У меня были сбережения, накопила. Уехала в большой город и получила несколько сертификатов, потом вернулась и взяла в аренду одно из зданий на центральной улице. Ремонтировала его два года, но уже вела приёмы в одном маленьком зале. Затем расширилась и теперь у меня лучший салон, где женщины и мужчины всегда улыбаются.
– И твои родители не против? – Усмехаюсь я.
Сью-Сью сразу же мрачнеет и грустно смотрит на меня.
– Они ненавидят то, чем я занимаюсь. Они постоянно предлагают мне лучшие варианты, пытаются купить меня или познакомить с мужчиной, который отвечает всем их требованиям. Не моим. Их. Они не воспринимают наши отношения и помолвку с Пэном серьёзно, как будто я маленькая и играю в какие-то салочки с ними. Нет. Я стараюсь им каждый раз дать понять, что я не изменю своего решения. Я выйду замуж за Пэна, потому что люблю его. Рядом с ним я чувствую себя сильнее. Он верит в меня, поддерживает меня и с ним мне так хорошо. Я ощущаю себя любимой и всегда показываю ему, как он важен для меня. Он увидел во мне личность, а не избалованную принцессу, которая поможет ему подняться по карьерной лестнице. Он не использует меня, не врёт мне, он честен со мной, иногда чересчур, но это я тоже люблю. Он спускает меня с небес на землю, когда я замечтаюсь. Он заезжает за мной и массирует мне ноги после рабочего дня, хотя сам устал. Он не так часто говорит, что любит меня, но он показывает это поступками, как и я забочусь о нём. О них обоих. Я хочу дать Пэну настоящую семью. Нормальную. Хочу дать всю свою любовь, чтобы он никогда больше не боялся, что у него что-то заберут и бросят его. Так что как-то так, – девушка ставит передо мной завтрак и садится напротив.
Её слова, действительно, искренние. Пока она говорила о брате, то её взгляд был другим, очень нежным и влюблённым. Она так же смотрела на него вчера, когда он ушёл. Не хочу признавать, но они любят друг друга, и я надеюсь, что Сью-Сью сможет дать брату всё, чего он был лишён.
– А ты, Айви? Когда ты решила стать учительницей? – Моргаю, выплывая из раздумий, и улыбаюсь Сью-Сью.
– Ещё в школе. Я часто была добровольцем в летнем лагере для начальной школы, потом решила идти на педагогический факультет. Мне нравятся дети, да и преподавание у меня в крови. Мой папа профессор в университете, у него несколько учёных степеней. Три года назад он оставил себе только преподавание, а до этого был заместителем ректора. Он написал несколько научных работ, его ценят, как сотрудника и как критика. Он часто выступает на конференциях даже в своём возрасте. К нему прислушиваются преподаватели, а студенты его жутко боятся. В общем, моё будущее было предопределено, – эту заученную годами речь я говорила сотню раз. Если не больше. Она не вызывает у меня каких-то тёплых чувств. Это просто работа. Просто выбор. Просто то, чем мне нравится заниматься. То, что помогает мне жить.
– Понятно. Когда у нас с Пэном появятся дети, буду к тебе обращаться за советами по их воспитанию. Не хочу совершить ошибки, какие сделали наши родители. – Продолжаю улыбаться ей и киваю. Что я ещё могу сказать? Что ошибки неизбежны? Что она мечтает о том, чего не существует? Нет. Я и так показала себя не с лучшей стороны, обижать её больше не хочу.
– Я обещала тебе сегодня показать свой салон. Что скажешь? Около трёх часов дня тебе подойдёт? У меня как раз будет покраска волос у клиентки, и я могу одновременно заняться твоими волосами? – Воодушевлённо предлагает Сью-Сью.
– Хм, я подумаю, спасибо. Пока не могу ничего сказать. Может быть, я просто сбегу отсюда. Ведь сегодня придёт она, – мрачнею быстро от своих слов.
– Поэтому тебе и нужно расслабиться в моём салоне после встречи. Поверь мне на слово, когда на голове хаос, то и в жизни он же. Сама заметишь, как мысли станут другими, как только я займусь твоими волосами. Мы оживим их и тебя, – радостно говорит она. Если бы всё было так просто.
– Хорошо. Тогда я приду и только обещай мне не красить мои волосы в розовый.
Сью-Сью звонко смеётся и качает головой.
– Выберу для тебя фиолетовый. Подойдёт к твоей внешности.
– Ты не посмеешь, – шепчу я с ужасом.
– Я шучу, Айви. Ты такая напряжённая. Тебе точно надо сходить в наш бар и немного развлечься. Когда ты в последний раз выбиралась куда-то с друзьями?
– У меня нет друзей, только коллеги по работе, но я стараюсь с ними никуда не ходить. Не хочу, чтобы потом они меня унижали. Они и так относятся ко мне, как к глупой девчонке, – кривлюсь я.
– Господи, нет друзей? Совсем нет? Это так печально, но зато теперь у тебя есть мы. Это судьба, Айви. Ты должна была вернуться сюда, потому что здесь твоя жизнь. Здесь то, что ты продолжишь. Здорово! Я бы…
Звонок в дверь прерывает слишком позитивную и легкомысленную речь девушки. Судьба? Я не верю в судьбу. Я практична. Я верю в решения людей, и только.
Привозят мою новую кровать, и я не знаю, куда себя деть, пока Сью-Сью так легко общается с грузчиками и смеётся с ними. Они её знают, а я прячусь на кухне, давясь горьким чаем. Мне не комфортно, что она платит за меня, придётся вытерпеть экзекуцию в её салоне, чтобы уравнять финансовую сторону помощи. Не хочу быть никому должной.
Через час новая кровать занимает чуть ли не всё пространство комнаты, но она большая и удобная. Старую кровать относят в подвал, куда я даже спускаться не хочу, потому что уверена, там всё захламлено сломанной ерундой, которой место на свалке. Поэтому я всё ещё сижу на кухне до тех пор, пока все не уходят и Сью-Сью не прощается со мной. Только потом я снова поднимаюсь наверх, чтобы посмотреть, что получилось. Я делала это раз, пока грузчики выходили покурить и передохнуть, теперь же я наслаждаюсь мягким матрасом и новым постельным бельём для меня. Хорошо, Сью-Сью не такая плохая, какой я видела её сперва. Она не глупая дурочка, раз сама ведёт бизнес. И она любит моего брата. Наверное, стоит всё же перестать видеть во всех местных людях деревенских простаков. Когда я стала такой высокомерной?
Неожиданно раздаётся стук в дверь, и я подскакиваю с кровати.
– Да? – Мой голос хрипит от страха. Я хватаю телефон и вижу, что уже половина первого, а это значит…
– Айви? Могу войти? – Это брат. Меня начинает немного потряхивать внутри. Я не готова. Я собиралась привести себя в порядок. Причесать волосы и затянуть их в тугой узел, сейчас я просто паникую.
– Что-то случилось? – Нервно спрашиваю брата из-за двери, открывая сумку и перебираю наспех вещи.
– Хм… здесь мама…
– Дай мне десять минут, я спала.
О… Господи, Господи, Господи! Я не готова!
– Я подожду тебя здесь, хорошо?
Хватаю свою одежду и вылетаю за дверь. Сталкиваюсь с братом, и он натягивает улыбку.
– Я сейчас, – шепчу я, забегая в ванную.
Из моих рук всё падает, и мне становится нечем дышать. Скатываюсь по двери, обхватывая руками голову, и стараюсь глубже дышать. У меня начинается паническая атака. Сильная атака. Я никогда так ничего не боялась, даже пауков. А сейчас… меня всю знобит.
Я увижу маму. Я увижу ЕЁ! Ту женщину, о которой столько лет думала. Ту женщину, которую до сих пор любит отец. Ту женщину, которая нас бросила.
Боже…
Еле-еле встаю на ноги и иду к раковине. Смотрю на своё бледное отражение и облизываю сухие губы. Чёрт…
Глаза цвета дерьма…
Боже…
Хихикаю себе под нос, зачем-то вспомнив, что я вчера сказала тому красивому незнакомцу. Это немного помогает. Он был таким спокойным, хотя и напряжённым, недоверчивым. А я паникёрша и эгоистичная стерва. Нет… смогу. Это надо сделать прямо сейчас.
Приглаживаю свои волосы водой, чтобы унять кудри и так выпрямить их. Затягиваю волосы настолько сильно на затылке и закручиваю их, что даже голова начинает болеть. Переодеваюсь в строгое тёмно-бордовое платье с квадратным вырезом и обуваю чёрные лодочки. Я специально взяла своё лучшее платье и самые неудобные туфли, чтобы выглядеть хорошо, словно у меня нет проблем. Никаких проблем. Я не жалкая.
Бросаю взгляд на своё отражение и остаюсь им довольна. Именно такой я и хотела показаться ей.
Пэнзи присвистывает, когда я выхожу из ванной.
– Вау, ты выглядишь потрясающе, Айви. Такая элегантная, – шепчет восхищённо он.
– Благодарю, – сдержанно киваю и бросаю на кровать свою одежду. Затем выхожу из комнаты и становлюсь рядом с ним. Моё сердце колотится в горле. Меня тошнит. Сильно мутит.
Брат берёт меня за руку и крепко сжимает её.
– Всё будет хорошо. Я буду рядом и никогда не дам тебя в обиду. Я твой старший брат, и я намереваюсь быть им каждую минуту нашей жизни. Не переживай, Айви, это всего лишь наша мама, и она тоже сильно волнуется, – брат целует меня в лоб. Волна тепла захлёстывает меня, и я льну к нему, ища поддержки. От Пэнзи веет заботой и силой. Он мужчина. Он мой брат. В этот момент я понимаю, что верю ему. Я признала его, как свою семью, а что касается её… это куда сложнее.
Мы спускаемся с Пэнзи вниз, он постоянно держит меня за руку. Меня даже бросает в пот, когда я ощущаю, что воздух становится настолько тяжёлым и густым вокруг, что дышать становится сложнее с каждой минутой. Брат выходит вперёд в гостиной, закрывая мне обзор. Я замечаю движение впереди. Моё тело колотит дрожью.
– Мама, это наша Айви, – мягко произносит брат и делает шаг в сторону. Я несколько раз моргаю, пока зрение не концентрируется на высокой женщине с короткой стрижкой седых волос.
– Доченька, – этот шёпот застревает где-то на пути ко мне. Кажется, я сейчас упаду в обморок.
Глава 6
Когда я была маленькой, то обожала затёртую чёрно-белую фотографию, где была изображена вся наша семья. Я гладила лицо мамы и прятала в своём шкафу снимок, чтобы папа никогда не узнал, как мне её не хватает. Однажды у меня первый раз пошли месячные и мне было безумно стыдно объяснить это папе, как и попросить купить прокладки. Мне пришлось использовать одну из набора для девочек, который нам выдали в подарок на уроке полового созревания и этого было мало. Очень мало. Я плакала от унижения и мне хотелось спросить маму, что мне делать дальше. Но фотография ответить не могла. Я смотрела и смотрела в её овальное лицо и улыбающиеся губы. Я хотела иметь такую же подтянутую и стройную фигуру, как у неё в том же возрасте. И я хотела просто узнать больше о том, что такое быть женщиной. Не нужно говорить, что мой папа, когда увидел кровавое пятно на моих домашних штанах, был в панике и повёл себя не так, как должен был. Он обзвонил всех своих коллег с вопросом: «Что ему делать?», а я горько плакала и сгорала от стыда. Казалось, что хуже того дня, когда ко мне приехали пять незнакомых женщин и начали наперебой объяснять, как мне справиться с менструацией, болит ли у меня что-то, закидали меня пачками разных фирм прокладок и даже настаивали, чтобы я им показала, быть не могло. Нет. Оказывается, могло.
И вот сейчас я смотрю в то же самое лицо, что и на той фотографии, но постаревшее, хотя морщин у этой женщины не так много. Она такая же высокая, стройная и подтянутая, одетая до сих пор в рабочую форму. Её глаза, цвета болота с дерьмом, как у меня, начинают блестеть от подступающих слёз. А у меня внутри тайфун из обиды, боли и отчаянного желания кричать на неё. Но я стою ровно, гордо задрав подбородок и слёз нет.
– Доченька. Айви, моя прекрасная Айви, – шепчет она, делая шаг ко мне. Она раскидывает руки, словно ожидая, что я в них упаду и всё будет хорошо. Нет. Я не двигаюсь даже. Не так решаются проблемы. Не объятиями. Двадцать лет не заменят фальшивые слёзы.
– Хм, здравствуй, – сухо киваю ей. Плечи этой женщины сникают, и она опускает руки. Брат печально бросает на меня взгляд и умоляет им не быть такой жестокой. А ко мне она не была жестокой?
– Ты стала такой красивой. Так похожа на отца, – тихо говорит она.
– Нет, во мне ничего нет от отца, кроме выбора одного направления в профессии. Я похожа на тебя, – горько усмехаюсь и качаю головой.
Повисает неловкая пауза. Я отвожу взгляд в сторону, потому что не могу смотреть больше на неё. Не могу.
– Мне нужны ответы. Почему ты бросила меня? Что тебе сейчас надо от меня? Ты не нашла ни одной свободной минуты, чтобы позвонить мне? Тебе не стыдно за то, что ты вышвырнула нас с отцом из своей жизни и запретила брату узнать нас? – Довольно резко спрашиваю её. Снова смотрю в эти глаза. Своих же глаза. Мне больно. Мне так больно в груди. Моё сердце разбивается на части оттого, что я простить не могу. Я виню её во всём. Только её, ведь она мать. Она должна была проявить инициативу.
Брат охает, а она отшатывается, словно я ударила её.
– Айви… – выдыхает она и быстро вытирает слезу. Одну чёртову слезу. Не потоп. Не целую реку. Одну!
– Так ответишь? Я приехала сюда только для того, чтобы узнать о причинах твоего решения, и только. – Я очень жестока к ней. Я это понимаю, но я не могу сейчас справиться с эмоциями и говорить с ней в другом тоне.
– Я… да, я… хорошо, – мямлит она и опускается на диван.
– Может быть, я принесу чай? Хотите чай? Я ещё привёз пирожных. Ты должна их попробовать, Айви. Это изумительные корзиночки с заварным кремом и джемом, – натянуто улыбаясь, предлагает брат.
– Да, с удовольствием, – отвечаю ему улыбкой и киваю.
– Отлично, вы пока… говорите, а я поставлю чайник.
Брат сбегает из комнаты, в которой стало очень душно. Воздух даже потрескивает между нами с ней. Мы сидим на приличном расстоянии друг от друга. И это расстояние никогда не изменится.
– Я знала, что наступит тот день, когда мне придётся говорить об этом. Но это сложно, Айви. Сложно, потому что я совершила много ошибок. Я извиняюсь за них перед тобой, но я делала всё, ради тебя. Я хотела, чтобы у тебя была нормальная жизнь…
– Нормальная? Наверное, в твоём представлении нормальная это знать наверняка, что тебя вышвырнули из этой же нормальной жизни и выстроили целый забор перед тобой, посадили злую собаку и натянули колючую проволоку, – едко перебиваю её.
Она тяжело вздыхает и сжимает руки на коленях в замок.
– Нормальная – значит не здесь. Не в этом месте. Ты была очень активным ребёнком. Жутко активным. Твой отец должен был двигаться дальше, и я не могла запретить ему, не хотела. Я его сильно любила. И врачи там хорошие. Врачи были в большом городе. Мы не планировали, что это превратится в долгие двадцать лет, но так получилось.
– Прости? Так получилось? Это всё, что ты можешь мне сказать? – Оскорблённо приоткрываю рот и не верю своим ушам. Так получилось? Серьёзно?
– Мы не думали, что всё зайдёт так далеко, Айви. Мы с твоим отцом пытались помочь тебе. У тебя были психологические отклонения, а узких специалистов у нас в городе не было. Он начал искать работу, чтобы мы все могли переехать, но появились обстоятельства… здесь жили наши с ним родители. Они были уже в возрасте, их нельзя было оставлять одних. Нам пришлось разделиться…
– Это я понимаю как раз, но я не понимаю, почему после их смерти и даже при их жизни ты ни разу не приезжала к нам, ни разу не звонила нам? Это ведь было не сложно, не так ли? – Грубо перебиваю её.
– Ты права. Это было не сложно, но я не смогла. Я боялась, что мы сделаем только хуже. Ты захочешь приехать к нам, а там… в большом городе могли тебе помочь.
– Помочь с чем? Ты просто объясни мне, с чем мне так нужна была помощь? Я не была психически нездоровым ребёнком, я была ребёнком, чёрт возьми. Я сама работаю с детьми и нет ничего ужасного в том, что они активны. Нет. Кто тебе вбил в голову, что это плохо? – Возмущённо повышаю голос и в этот же момент входит брат с подносом. Мать бросает на него взгляд, умоляющий о помощи. Господи, эта женщина даже признаться не может в том, что я ей была не нужна. Это оскорбительно.
– Айви, мама хочет сказать, что у тебя были психологические отклонения. Они с отцом так думали, – медленно произносит брат.
– Какие? – Хмурюсь я.
– Ты выдумывала себе друзей. Невидимых друзей, – едва слышно говорит мать. Недоумённо приподнимаю брови.
– Что? Но это тоже не отклонение. Многие дети, испытывая одиночество или нехватку внимания, выдумывают себе друзей, – ещё больше удивляюсь я. Это глупая причина. Очень глупая.
– Да, так и есть, но внимания у тебя было много, ты никогда не была одинокой. И ты… вредила себе, – выдавливает из себя мать.
– Вредила? То есть наносила себе увечья по собственному желанию в четыре года? – Нервно издаю смешок.
– Нет, не увечья, – мотает головой Пэнзи. – Ты неслась куда-то и тебя потом искали, а ты объясняла это тем, что была с друзьями, играла с ними. Ты угодила раз под машину и тебя немного задело. Ты получила вывих ключицы и синяки. Тебе было четыре года. Потом ты начала сбегать из детского сада, потому что там было скучно, а с друзьями весело. Ты чуть не утонула в фонтане, когда сбежала из кафе, где мы праздновали мой день рождения. Последней каплей для родителей стало то, что ты забралась на крышу нашего дома, чтобы что-то увидеть. Тебе якобы подсказали друзья. Это и напугало их.
Шокировано смотрю то на брата, то на мать. Я никогда не слышала о подобном от отца. Он не говорил мне об этом.
– Это не шутка? – С ужасом шепчу я.
– Нет, это не шутка, Айви. Когда мы увидели тебя стоящей на крыше, то у меня началась истерика. Я так сильно испугалась, что больше не могла отмахиваться от странностей в твоём поведении. Нам срочно нужен был специалист, поэтому вы с отцом и переехали. Он водил тебя к психотерапевту, и твои друзья исчезли. Ты больше не бросалась под машины, потому что увидела друзей и захотела с ними поздороваться. Ты не включала плиту, чтобы угостить друзей чаем и накормить их. Ты стала нормальным ребёнком. Да, ты была активна, но не так, как здесь. И мы посчитали правильным проверить эту теорию. В этом городе ты была не счастлива, что-то сильно удручало тебя, и ты выдумала друзей, а там же ты была нормальной, – она делает небольшую паузу, прочищая горло.
– Конечно, я винила себя в этом. Я боялась, что если мы появимся у вас или вы вернётесь сюда, то снова начнётся этот ад. Выбор был в пользу твоей жизни, а не моей любви к тебе. Я продолжала тебя любить, каждый раз слушая о твоих достижениях, и я не считаю, что поступила неправильно. Что-то здесь с тобой было не так. Может быть, ты высказывала какой-то протест против нас, может быть, ещё что-то, я не знаю, но с отцом ты начала жить нормально. И мы ждали каждый год, чтобы решиться снова встретиться. Ждали, боялись и откладывали этот момент. Поэтому я и попросила Пэнзи больше не писать вам, не общаться, чтобы тебя не тянуло сюда. Нам необходимо было достоверно убедиться, что ничего из прошлого не вернётся. Мы защищали тебя так, Айви. Не понимая от чего, но защищали. А сейчас ты уже очень взрослая и мы решили, что пора, хватит тянуть время и бояться. Если опять вернутся те страхи, твои страхи из детства, то ты нам скажешь, мы решим их, а жить без тебя… не видеть тебя я больше не могу, как и твой брат. Мы страдали не меньше, чем ты, Айви. Но мы так боялись, что эти твои выдуманные друзья толкнут тебя в спину на очередной необдуманный поступок, и я потеряю тебя. Ты погибнешь… – голос матери начинает дрожать, как и её губы. Из глаз текут, не переставая, слёзы.
Я не знаю, что ей сказать, как и удручённому брату. Они ждут от меня какой-то реакции, а я просто в шоке. Я не помню ни друзей, ни то, о чём они рассказали. Они и меня заставили бояться саму себя. Это чертовски страшно и больно. Сейчас, глядя на них, внутри поднимается невероятная ярость.
– То есть, вместо того чтобы решать проблемы в то время, ты просто взяла и отошла от этих проблем? Ты спряталась здесь, словно ничего особенного не случилось? Ты оставила их решать одного отца и ждала подходящего времени? Ты издеваешься? – Зло цежу я.
– Айви, да послушай же, ты могла умереть! Ты вытворяла страшное! На моих глазах! Я была этому причиной! Не знаю почему, но именно я! И я защищала тебя от себя самой! Думаешь, я радовалась тому, что вы уехали? Радовалась, что, вероятно, никогда тебя больше не увижу? Нет! Я страдала! Я перестала нормально жить, а только думала о тебе! Я дочь потеряла! Дочь, которую безумно любила! Когда у тебя будут свои дети, то ты поймёшь, как это страшно и больно! – Кричит она, обвинительно тыча в меня пальцем. Я задыхаюсь от такой наглости.
– Мама, успокойся, – рыкает на неё Пэнзи.
– Ты могла меня и не терять, знаешь ли! Ты могла взять задницу в руки и приехать, чтобы понять причину, почему мне так не хватало вашего внимания, раз я привлекала его своими поступками! А вместо этого, ты просто спряталась здесь и лишила меня брата! Ты разрушила нашу семью своими страхами и эгоизмом! А сейчас удивляешься, почему я не хочу тебя понимать? Да, не хочу, как и ты не захотела помочь мне и показать мне то, что любишь меня! Ты не задумывалась, что никто из нас не чувствовал твою любовь, потому что ты пропадала на работе, м-м-м? Да, папа мне рассказывал, что ты обожала свою работу, как и сейчас! Ты даже в декрете не была, потому что рвалась туда, а не к своим детям! Так, может быть, причина была, действительно, только в тебе, а? Не во мне, не в этом месте, не в обстоятельствах, а в тебе? Может быть, ты одна из тех женщин, которым просто нельзя иметь детей? – Выкрикиваю я, захлёбываясь кислородом.
– Айви… – шепчет с болью брат.
– И что ты ждёшь от меня сейчас? Понимания? Прощения? Чему? Твоей трусости? Ты испоганила три судьбы! Три! Мою, брата и отца! Ты ничего не лишилась, но зато лишила всех нас! Ты просто эгоистичная сука, вот ты кто, мама! Эгоистичная, самовлюблённая и циничная! У тебя была сотня шансов всё исправить, но ты трусливая стерва, которая и пальцем не пошевелила, чтобы это сделать! Нет! Я отказываюсь тебя понимать! Отказываюсь, ясно? Ты была для меня никем, такой и останешься! Но единственное, за что я тебе благодарна, что родила мне брата! Вот его любить я буду! – Срываюсь на бег и несусь к лестнице, слыша, как зовёт меня Пэнзи.
В моей груди клокочет невероятная ярость на неё. Как так можно? Это оправдание? Это жалкое подобие! Это не то, на что я рассчитывала, когда ехала сюда!
Влетаю в отведённую для меня спальню и хлопаю дверью. Жгучие слёзы тут же наворачиваются на глаза, отчего я едва могу дойти до кровати и упасть на неё. Закрываю лицо руками, горько плача от боли. Мне безумно стыдно за то, что я сказала ей на эмоциях, но не стыдно за то, что сделала это. Она должна знать, что её глупые отмазки никак не изменят моего отношения к ней. Я не могу поверить, что она настолько жестока была с нами. Я многое знаю о ней по рассказам папы, которые не хотела слышать, но всё же слышала. Она слишком любила свою работу и этот город, что решила обменять их на нас с ним, на нормальную семью. Вот… вот, что меня оскорбляет. Папа часто рассказывал, с каким упоением она работала и порой даже брала лишние смены, только бы подвернулся интересный случай, о которых она читала в учебниках. Она не хотела быть матерью, вот и всё. Не хотела быть моей матерью, а оправдания в том, что она якобы боялась из-за того, что я погибну, чушь. Откровенная и наглая чушь, и я не прощу её за это. Она выкрутилась. Я не верю. Пусть меня сочтёт брат сумасшедшей, но не верю я ни единому её слову о том, как она страдала. Ни чёрта она не страдала!
Истерика меня изводит и лишает сил. Сухо всхлипывая, вытираю глаза и щёки, понимая, что я приехала сюда зря. Я надеялась на то, что она объяснит мне разумные причины, почему не смогла, что случилось с ней в прошлом, раз она даже не попыталась позвонить. Набрать чёртов номер и поговорить с дочерью. Наплела брату всю эту чертовщину ему. Она запретила Пэнзи общаться с нами. Запретила, словно мы изгои, потому что боялась? Чушь собачья.
Переодевшись в удобные джинсы и поло, зло пихаю свои вещи в сумку и смотрю расписание автобуса обратно. Он поедет только завтра утром. Да, я собираюсь домой. Здесь мне больше делать нечего. Уже ясно, что наши отношения с ней ничем хорошим не закончатся и даже не начнутся. А до своего отъезда я поживу в гостинице. Я не хочу видеть эту женщину. Не хочу.
Спускаюсь вниз и осматриваю дом. Кривлюсь от обиды и дёргаю головой. Да, это обидно! Это так обидно! Я не могу смириться с этим. Не в силах просто. Она отобрала у нас с братом нормальное детство и сломала нас внутри. Она. Для меня она просто чёртово зло!
Резко неприятное пищание разрушает мой внутренний гнев на мать, и я поворачиваю голову в сторону кухни. Иду туда и нахожу пейджер Пэнзи. Да ладно? Он снова его забыл? Честно, это уже серьёзная проблема. Из-за неё. Тоже из-за неё.
Пейджер снова пищит и, видимо, что-то срочное, потому что там появляется номер «911». Хмурюсь, понимая, что Пэнзи необходима эта вещица и вспоминаю о том, что говорила Сью-Сью. Он в доме Уиллеров целый день. Выходит, мне придётся снова туда идти, чтобы отнести ему пейджер, а потом поговорить с ним и попросить его помочь снять номер в гостинице. Так и сделаю.
Оставляю сумку в коридоре и выхожу на улицу, где палит солнце. Оно ослепляет, и я щурюсь от яркости.
Моё подавленное состояние понемногу становится лучше, пока я неторопливо иду по дороге к особняку. Я оглядываю домики, природу и просто дышу свежим воздухом, пусть и жарким. И чем дальше я от дома матери и от неё самой, тем мне лучше. Не хочу туда возвращаться. Я бы осталась здесь ещё на пару дней, чтобы провести время с братом, но никак не с ней. Я не собираюсь позволять ей снова забрать у меня Пэнзи. Поэтому я останусь, но с ней общаться не буду. Не буду, и всё.
Зло пинаю калитку и вхожу на территорию дома.
Вчера в ночи я видела только сам факт того, что здесь есть особняк. Сегодня же я удивлённо замечаю, что он довольно большой и красивый, если за ним ухаживать. Плющ покрыл его полностью зелёным покрывалом с розовыми и белыми цветами. И это смотрится очень интересно, сказочно даже, словно с картинки старинных особняков. Высокие колонны делают его ещё более утончённым и отличным от многих других домов, а арки напоминают мне сериал «Санта-Барбара», вызывая улыбку.
