Лина Филимонова
Русалка и гламурный пират
– Ой, собачка, – вырвалось у меня.
Да, это, все-таки, была собака. Помесь дога, лабрадора и теленка: черная, здоровая, идовольно-таки симпатичная. Вокруг ее шеи был закреплен массивный пластиковый воротник, поэтому голова и казалась такой огромной и странной. Ерш лупил по морде собаки буханкой, уже изрядно потрепанной, она в ответ, естественно, рычала и прыгала на забор, пытаясь дотянуться до обидчика.
– Перестань обижать собачку! – завопила я. – Не видишь, она болеет!
– Что?
Ерш прекратил свое бесполезное занятие и повернулся ко мне. Собака воспользовалась моментом и выхватила из его руки то, что осталось от буханки. Уронив хлеб на пол, она придирчиво его обнюхала и, видимо, осталась недовольна. «Просто хлеб? – казалось, говорила ее морда. – Не могли колбасы внутрь положить, что ли? То же мне, злоумышленники». Она села возле своей добычи и грустно посмотрела на нас. Судя по всему, свою миссию она считала выполненной: чужаки были выдворены за пределы охраняемой территории и при этом изрядно потрепаны.
Кстати, об этом… Я уже некоторое время ощущала всей поверхностью ягодиц прохладный морской бриз. Видимо, моя пятая точка осталась без прикрытия. Точно! Вывернув шею назад, я смогла лицезреть душераздирающую картину: задняя часть моего платья практически отсутствовала, в то время как передняя была в полном порядке. А, вон он, кусок моего платья. Лежит под забором с той стороны. Надо его достать и как-то присобачить на место…
Тут мой взгляд упал на Ерша. Он стоял позади меня и, засунув руки в карманы, созерцал открывшееся зрелище. На его лице застыло восхищенно-восторженное выражение. Я немедленно развернулась к нему передом, а к забору задом.
– Чего уставился, – накинулась я на своего друга, который вел себя совсем не по-дружески. – Никогда задниц не видел, что ли?
– В таком обрамлении – никогда.
Я фыркнула и произнесла деловым тоном:
– Надо достать мой кусок платья.
– Из-за забора?
– Оттуда, где он лежит!
– То есть, ты снова собираешься лезть в логово этого зверя?
– Я – нет. На мне неудобный костюм. Ты полезешь.
– Ни за что!
Выражение лица Ерша внезапно изменилось, и я вынуждена была снова развернуться к нему кормой, чтобы увидеть, на что он так пристально смотрит. В доме зажегся свет. Сначала в комнате, потом на веранде. Вслед за этим за окнами возник темный силуэт, движущийся к двери. Сейчас дверь откроется, и я увижу, кто это…
Но я не увидела, потому что Ерш резко дернул меня за руку и потащил за собой. Сначала я упиралась, но после того, как он спросил: «Хочешь увидеться с хозяевами?» я отрицательно помотала головой и прибавила ходу. Представляю, как мы выглядели со стороны: улепетывающий кавалер, одетый в полном соответствии с курортно-вечерним дресс-кодом, и сопровождающая его дама с оголенными ягодицами, окруженными лохмотьями платья. Даже немного жаль, что улица была пуста, и нас никто не видел.
Мы замедлились лишь через два квартала.
– Вроде, никто не гонится, – заметила я.
– А должны были? – спросил Ерш.
Я пожала плечами. Откуда мне знать? Ведь я понятия не имею, кто живет в этом загадочном доме.
– Можно тебя спросить: что это было?
– Ты уже спросил.
– Да.
– Нельзя.
– Ладно.
– Ой, – я спохватилась и попыталась распространить целую часть платья на те места, где оно отсутствовало. Прикрыть ягодицы мне удалось лишь частично, а уж идти в таком виде совершенно невозможно.
– На тебе приличные трусы? – спросила я Ерша.
– Хочешь, чтобы я их тебе одолжил? Твои, вроде, не очень пострадали…
– Вообще-то я претендую на брюки.
– У меня есть идея получше.
Ерш снял рубашку и, предложил мне намотать ее на филейную часть, привязав за рукава к талии. Отличная идея! И мне не придется созерцать его в неглиже, вдруг у него там стринги или еще чего из арсенала соблазнителя. Стриптиза на сегодня достаточно!
Когда мы были уже почти рядом с домом, я вдруг вспомнила:
– А где мои туфли?
– Ой! – Ерш хлопнул себя ладонью по лбу. – Я их возле калитки оставил. Когда ты вскочила на забор, а вслед за тобой – эта жутка псина, я забыл обо всем на свете…
– Спасибо, что бросился на мою защиту. Хотя…
– Что – хотя? – возмущенно произнес Ерш.
– Ну, я не думаю, что эта милая собачка, действительно могла меня покусать.
– Чего же ты от нее убегала?
– Я тогда еще не знала, что это собака. Думала – это чудо-юдо страшный монстр. Мы же с ним в темноте встретились.
– Даже не сомневайся, псина защищала свою территорию и вполне могла оттяпать тебе очень симпатичную и нужную вещь…
– Ну да. Ты прав. Еще раз благодарю за мое спасение. И за рубашку. А туфли… фиг с ними! Не так уж они мне и нравились.
– Уверена? Я могу вернуться.
– Нет! Не надо. К тому же мы уже пришли. Спасибо за прекрасный вечер!
– Всегда пожалуйста!
Ерш посмотрел на меня, сначала в глаза, потом его взгляд переместился ниже, потом он отошел и взглянул на меня со стороны… И начал ржать, как будто он не рыба, а конь!
– Этот вечер я никогда не забуду! – проговорил он сквозь смех.
– И я! – мне вдруг тоже стало невыносимо смешно, когда я вспомнила, как висела на заборе, и как Ерш лупил собаку буханкой. Пригодился все-таки ржаной хлебушек, не зря мы весь вечер с ним таскались!
– У меня имеется вопрос, – сказал Ерш, когда мы отсмеялись.
– Опять?
– Не о твоем незаконном проникновении на чужую территорию.
– Ладно.
– У нас было свидание или что?
– Ты скажи! Помнится, это ты меня пригласил.
– Честно говоря, когда я тебя приглашал, то надеялся, что это будет свидание.
– Но получилось непохоже, – вставила я.
– Да, получилось нестандартно. Но я же не знаю, может, у тебя так всегда бывает. Помнится, однажды я присутствовал на твоей встрече с одним… сдыхом.
Даже Ерш напоминает мне об Аркадии, которого я изо всех сил хочу забыть! Сегодня ночью, я, конечно, делаю все, чтобы этого не случилось, но, тем не менее, я хочу!
– Так вот, тогда все тоже было очень неординарно, – продолжал Ерш.
Я сверкнула на него глазами, фыркнула и пару секунд помолчала.
– Я не знаю, что у нас сегодня было, – призналась я.
– А что было… немного раньше?
– В смысле?
– Сегодня вечером, до того, как мы встретились, – уточнил мой пытливый друг.
– Не понимаю.
Я, правда, не понимала.
– До меня дошли слухи, что прямо перед нашей встречей ты встречалась в том же ресторане с… другим претендентом.
Что? Откуда такие сведения?! О, кажется, я знаю. Надя. Зря я все-таки опорочила клубничный чизкейк. Видимо, она поделилась с Ершом ценной информацией, когда он возвращался за буханкой. Вот стерва!
– Ну… – начала я, лихорадочно придумывая, как бы поневиннее все объяснить.
– Нет, ну ты, конечно, имеешь полное право устраивать конкурс.
– Какой еще конкурс?
– Среди… женихов, скажем так.
Ах, вот что он обо мне думает!
– Не было никакого конкурса! Это случайно получилось.
– Понял.
– Надеюсь, ты не обиделся.
– Я?! – изумился Ерш. – Ты когда-нибудь видела меня обиженным? Мне эта эмоция вообще не знакома.
– Здорово, – улыбнулась я, – иметь дело с таким позитивным человеком.
– Но в качестве моральной компенсации я все-таки имею право затребовать прощальный поцелуй. Как ты считаешь?
Я молча чмокнула его в щеку, а, когда он попытался подставить губы, чмокнула еще и в другую. А потом величественно удалилась, изо всех сил надеясь, что рубашка, прикрывающая мои ягодицы, не просвечивает.
Глава 17
Утром меня ждало удивительное, необъяснимое, и совершенно невероятное с точки зрения законов природы открытие: мои туфли, казалось бы, безвозвратно утерянные во время вчерашней экспедиции, стояли у порога. Я минут на пять застыла, распахнув рот, и неотрывно на них пялясь. Потом подошла, с некоторой опаской взяла в руки… вдруг они исчезнут от прикосновения? Туфли точно мои. Едва заметные потертости там, где должны быть, каблук стоптан не совсем равномерно, как у меня всегда бывает… Как такое вообще возможно?
Может, все, что я помню о вчерашнем дне, мне приснилось? Как до этого приснился Аркадий, сидящий на крыльце с сигаретой. Или я схожу с ума, и мне мерещатся события, которых не было? На секунду я поверила в собственную ненормальность, и это меня напугало до темноты в глазах. И тут я вспомнила про собаку и платье. У меня есть доказательства собственной нормальности! Вернее, могут быть, если найдутся там, куда я их положила. Если же нет…
Платье было там, где я его вчера оставила – на дне шкафа. Задняя часть подола по-прежнему отсутствовала. Уф. Значит, все в порядке. Но тогда откуда взялись туфли? Видимо, пришли сами. Других объяснений у меня нет.
Расставаться с любимыми всегда грустно, вот и на этот раз, зная, что мама сегодня улетает, я начала грустить с самого утра, как только выбросила из головы злополучные туфли. Как мама не отбивалась, дед заготовил ей с собой сумку гостинцев, целый ассортимент вкусных и полезных для здоровья вещей: вино с лучших местных виноградников, мед от самых разборчивых пчел, с каждой из которых он знаком лично, вяленую хурму – любимое мамино лакомство, грецкие орехи прошлого урожая, но самые лучшие, размером с яблоко… Ну и эксклюзивный чай Клавдии Андреевны, конечно.
– У меня будет перевес! – смеялась мама.
– Такого в твоей Москве ни за какие деньги не купишь, – повторял дед.
– Это точно.
Мы посидели на дорожку, дед проводил нас до машины, они с мамой обнялись…
– Запомни, – сказал он. – Я должен увидеть этого твоего Игоря до свадьбы.
– Ладно. Мы постараемся приехать через месяц.
– А если он тебе не понравится? – не удержалась я.
Дед, насколько я знаю, спокойно отнесся к известию о том, что мама собирается замуж. Только спросил: надежный человек? Мама уверила его, что самый надежный.
– Понравится, – уверенно ответила мама.
– Ну а вдруг?
И чего я к ним пристала? Наверное, чтобы как-то отвлечь всех от подступающей к горлу грусти…
– Там разберемся, – буркнул дед, бросив на меня недовольный взгляд.
Он еще раз обнял маму, мы с ней сели в машину, а дед остался. Не любит он долгих прощаний. Я подозреваю, что он боится разреветься, а еще больше – что мы это увидим. Прекрасно его понимаю, сама такая же.
В аэропорту мы весело болтали о том, о сем, между делом речь зашла и о здоровье деда.
– Он не начал курить? – спросила мама
– Пытался. Я это пресекла.
И я рассказала ей о своем нетривиальном методе отучения деда от курения. Мама долго смеялась.
– Ну ты даешь! Надо же такое придумать! Наверное, это единственное, что могло его пронять.
– Ну так. Я же его знаю, как облупленного.
– Ты у меня такая умница, – мама обняла меня, облако ее духов окутало нас, как невидимое легкое покрывало. – И такая взрослая.
Она отстранилась, посмотрела на меня, я заметила, что ее глаза наполнились слезами. Мои тоже были на мокром месте, но рыдать на весь аэропорт совсем не хотелось. Ей, видимо, тоже. Наши прощания всегда получаются скомканными – потому мы что мы не хотим давать волю чувствам, которые разрывают нас изнутри. Мы обнимаемся и быстро убегаем друг от друга, сдерживая слезы.
Так было и на этот раз. Посадка на мамин самолет шла полным ходом, она не стала задерживаться, сказала, мне, что ждать не нужно и что все будет хорошо. Я понаблюдала издалека, как она показала паспорт работнику аэропорта, сложила свои вещи в лоток, поместила на ленту досмотра и прошла сквозь рамку металлоискателя, обернувшись на прощание. Больше мне ее видно не было.
Я побрела к машине, еле волоча ноги. Упала на сиденье, и никак не могла собраться с силами, чтобы вставить ключ в зажигание. Мне не хотелось ехать домой, где еще пахнет мамиными духами, но нет ее самой. Не хотелось видеть гостиницу, где каждая ступенька и каждый шезлонг у бассейна напоминает мне об Аркадии. Чего же я хочу? Может, пришло время куда-нибудь уехать? На время или навсегда. Надо подумать об этом. А что тут думать? Можно просто пойти в кассу аэропорта и взять билет на ближайший рейс в любом направлении? А там – на следующий. И так до те пор, пока я не окажусь за тридевять земель отсюда.
Может, я бы и осуществила свой безумный план, но меня отвлекли.
Я увидела того, кого увидеть совсем не ожидала и не хотела – своего бывшего временного любовника Аркадия. Он шел через автостоянку с большим черным чемоданом в руке. И не в сторону аэропорта, как можно было бы предположить, а к машинам. То есть он не улетает?
Рядом с ним шагал мужчина, такой же высокий и стройный, но лет на двадцать старше. Седые волосы, белоснежные зубы, уверенный взгляд победителя. Он был очень сильно, прямо-таки неправдоподобно похож на Аркадия. Его отец? Видимо, да. Они шли через стоянку по направлению к моей машине, и я вжалась в кресло. Аркадий, наверное, помнит автомобиль моего деда. Он может меня заметить… Я уже хотела заползти под сиденье и укрыться ковриком, как Аркадий резко свернул в сторону и подошел к темно-синему «Лексусу». Видимо, все же взял машину в прокат. Почему он не уезжает? И почему к нему наведываются родственники? Он что, жить здесь останется? Тогда мне точно придется покинуть любимый город…
Я с бешено колотящимся сердцем наблюдала, как «Лексус» выехал со стоянки. Что происходит? Аркадий был мрачнее тучи, что на него совсем не похоже. А мужчина улыбался и с интересом озирался по сторонам. Как мне хотелось бы знать все подробности событий! Меня сейчас просто разорвет от любопытства!
Я не хотела ехать в сторону того переулка, где вчера пострадало мое платье, и откуда домой, совершенно самостоятельно, вернулись мои туфли. Но сопротивляться одолевшему меня любопытству было совершенно невозможно. Я только одним глазком взгляну, и все. Я просто хочу убедиться, что Аркадий, действительно, живет в том доме. Зачем? Надо! Правда, надо. Всегда лучше знать, чем пребывать в неведении. Это относится ко всему на свете, а уж к этой ситуации в первую очередь. Если я буду уверена, что мой бывший любовник обитает именно там, я буду обходить это место за десять кварталов. Правда, буду! Вот только взгляну одним глазком, один раз…
Моя машина очень большая и очень приметная, поэтому я должна соблюдать осторожность. В узком переулке она будет выглядеть, как павлин на городском тротуаре. Может, оставить ее подальше и дойти пешком? Я припарковалась на соседней и улице и только собралась выйти, как зазвонил телефон. Ника.
– Привет, – произнесла моя подруга каким-то не очень веселым голосом. – Что делаешь?
Действительно, что я делаю? Снова собираюсь шпионить за Аркадием. Кажется, я совсем рехнулась. Я убрала руку с ручки дверцы и вставила ключ в зажигание.
– Да вот, думаю, не навестить ли мне любимую подругу, – сказала я в трубку.
– Приезжай! – радостно завопила Ника. – Я сижу одна, скучаю…
– Буду через двадцать минут, – сообщила я и завела машину.
Как вовремя Ника позвонила, не дала мне совершить очередную глупость! Она как будто чувствует меня на расстоянии.
По дороге мои мысли приняли другое направление: это моя машина приметная, а Никина нет. Мы можем взять ее и вернуться в этот злополучный переулок, чтобы все-таки убедиться, что Аркадий обитает именно здесь. Интересно, одобрит ли Ника мой план? Обычно она соглашается на все, хоть как-то похожее на приключение с непредсказуемым финалом. Вернее, раньше, соглашалась. Теперь, под влиянием своего дорогого Эдички, Ника изменилась. Но как далеко зашли эти изменения?
– О! – воскликнула Ника, когда я посвятила ее в последние события моей нескучной жизни и изложила вероятный план наших с ней действий. – Так он не уехал? Интересненько. Встретил отца? Любопытственно.
– Наверное, он тоже отдыхать приехал. Но Аркадий, похоже, этому не рад.
– Ну, у многих с предками проблемы…
Да, Нике эта проблема знакома хорошо. Она находится в состоянии вечного конфликта с родителями, которые с детства ей внушали, что она должна продолжить семейную традицию и стать юристом. А она всегда хотела быть свободным художником в самом широком смысле этого выражения. Сейчас Ника создает разные графические изображения для рекламы, при этом работает сама на себя, в офис не ходит и ведет довольно богемный образ жизни. Что ее маме и папе кажется разгильдяйством и шалопайством. Да-да, именно так они и говорят.
– Так ты хочешь узнать, живет ли он в том доме, где ты его видела?
– Э-э… Где мне кажется, что я его видела.
– Что значит – кажется?
– Ну, я же тебе рассказала – я бегала, увидела его на крыльце… А, может, нет…
– У тебя раньше когда-нибудь были галлюцинации?
– Раньше – нет.
– Значит, это был Аркадий. Я вообще не понимаю, почему ты сомневаешься. Ты что, не веришь своим глазам?
– Не знаю…
И правда, почему я сама себе не доверяю? Наверное, потому, что некоторое время занималась изощренным самообманом: внушила себе, что я женщина-вамп, что могу заводить ни к чему не обязывающие романы, не испытывая никаких чувств. Что я совсем не влюблена в Аркадия…
– Ну ладно. Главный вопрос не в этом.
– А в чем?
Я с надеждой посмотрела на свою мудрую подругу.
– Зачем тебе нужно знать, где он живет?
Попытавшись что-то сказать, я открыла рот, но снова его закрыла. Сказать мне абсолютно нечего. У меня нет приемлемого ответа на главный, по мнению Ники, вопрос. Нельзя же считать ответом приступ острого любопытства или не поддающееся контролю желание снова и снова видеть Аркадия. Или сохранять пагубную для моего душевного здоровья иллюзию, что он как-то присутствует в моей жизни…
– Поехали, – неожиданно произнесла Ника.
– Что?!
– Раз тебе этого хочется, надо это сделать. С последствиями потом разберешься.
Мы уселись в серебристую «Хонду» Ники, я показала ей дорогу, и через пятнадцать минут мы уже въезжали в злополучный переулок. Надо, кстати, посмотреть, как он называется, а то я до сих пор не знаю, в какой точке нашего славного города со мной произошли странные и необыкновенные события. Так, вот табличка. Переулок Березовый. С чего бы это? Не одной березы я тут не вижу, их в наших краях вообще не густо.
А вот тот самый забор, на который я вчера была нанизана. Синего «Лексуса» нет и в помине, людей тоже не видно. Мы проехали мимо дома, и остановились в конце переулка. Ника открыла дверь машины.
– Ты куда?
– Пойду, разведаю обстановку. А ты сиди.
А что, все правильно. Аркадий ее не знает, она, правда его тоже не видела. Но она хотя бы может посмотреть, есть ли в доме кто живой.
– Никого, – отчиталась Ника, вернувшись. – Пусто, тихо. И никакой собаки.
– Интересно, валяется ли там обрывок моего платья?
– Сейчас посмотрю. Где именно?
Я показала Нике место своего позора, она сходила и немного там постояла, делая вид, что смотрит на экран телефона. Через пару секунд моя подруга вернулась.
– Нет там никакого обрывка, – сообщила она. – Может, ты место перепутала?
В последнее время я мало в чем твердо уверена, но этот дом, этот забор и эту калитку со щеколдой-вертушкой помню очень хорошо.
– Там доски разные во дворе лежат?
– Лежат.
– Значит, место то.
Ника забралась в машину и завела мотор.
– Это то место, где ты вчера куролесила. Но не похоже, что это место, где живет Аркадий вместе с отцом. Эх, жаль, я вчера тебя не видела!
– А мне как жаль!
– Покажешь хотя бы платье, чтобы я понимала масштабы приключения?
– Для тебя – все, что угодно!
Когда мы вырулили из переулка, я поняла, что страшно голодна.
– Давай в «Жар-пиццу» заскочим, – предложила я Нике.
Она посмотрела на меня с упреком. Ой! Я совсем забыла о растительной диете подруги. Сейчас все было как в старые добрые времена: мы вдвоем, ввязались в сомнительное приключение… Как будто никакого Эдуарда с его дурацкими и ущербными правилами жизни никогда не существовало!
– Только не говори, что тебе не хочется пиццы, – принялась я искушать подругу.
– Не хочется, – не очень уверенно ответила она. – То есть не хотелось до этого самого момента.
Вышеупомянутое кафе стремительно приближалась, а Ника все никак не могла решить, стоит ли возле него останавливаться. Она замедлила ход, потом снова прибавила скорость, снова замедлила… В конце концов, сзади раздался протяжный сигнал.
– Да езжай ты уже! – недовольно буркнула Ника и прижалась к обочине. Почти напротив призывно распахнувшей двери «Жар-пиццы».
– Помнишь, что ты мне сказала полчаса назад? Раз хочется, надо сделать. О последствиях подумаешь потом.
– Но это совсем другое… – пролепетала Ника.
– С чего это? Дело ведь не только в пицце, не так ли?
– Не знаю, – моя подруга растерянно пожала плечами.
– Ты не обязана делать то, что нравится Эдику.
– Но мне тоже это нравится.
– А пицца – нет?
– Пицца – это просто привычка. Она дает мне иллюзию удовольствия.
Так и слышу противный голос Эдички, произносящий эти слова!
– Так пойдем погрузимся в эту иллюзию! Ну, или посмотришь, как я погружусь.
– Ты садистка!
– А то!
Конечно, заставлять подругу созерцать поедание мной сочной хрустящей пиццы, вдыхать ее дразнящий аромат – это изощренный садизм. Но я была уверена, что она не устоит. И я не ошиблась.
Ника начала пускать слюни еще в тот момент, когда мы вышли из машины. А кто бы не начал? Я лично тоже чуть не захлебнулась, ведь из-за двери заведения по всей округе разносился умопомрачительный аромат. Оказавшись внутри Ника, даже не посоветовавшись со мной, заказала самую большую пиццу «От шефа». Я, в общем-то, не возражала, мне было все равно, какое из произведений кулинарного искусства утолит мой нарастающий голод.
Пиццу принесли быстро, исчезла она еще быстрее – моя отощавшая на подножном корму подруга набросилась на нее с яростью голодной гиены. Мне досталась буквально пара кусочков…
– Может, еще закажем? – предложила я, наблюдая за Никой, с довольным видом откинувшейся на спинку стула.
– Если хочешь, заказывай. Я пас.
Она вытерла губы салфеткой.
– Ну, тогда и мне хватит.
– Как это вкусно! – простонала Ника, прикладываясь к стакану с лимонадом.
Я внутренне ликовала. Все возвращается на круги своя! Моя подруга наконец-то прозрела, она пошлет своего нудного Эдичку в далекие чудесные края, и снова станет нормальным человеком! Вслух я, конечно, ничего подобного не говорила.
Но, оказывается, я рано радовалась. Счастье и удовлетворение, в которые погрузилась Ника, очень скоро сменились угрызениями совести.
– Неужели я слопала почти целую пиццу? – растерянно произнесла она, глядя на опустевшее блюдо.
– Я тоже усердно работала челюстями.
– Не так усердно, как я!
– Э…э, с этим не поспоришь.
– Я держалась почти два месяца!
– Зачем?
– Что – зачем?
Она даже не поняла вопроса.
– Зачем ты держалась? Зачем все это нужно?
– Ты не понимаешь!
– А ты объясни.
– Я пыталась, но ты настроена очень скептически. Ты не хочешь слушать!
– Сейчас хочу. Я сыта, благодушна и готова к лекции о пользе правильного питания.
– Дело не в питании, – начала Ника. – Вернее, не только в нем. Животная пища отягощает, так же как негативные эмоции и нарушение природных ритмов.
– А что будет, если ничем себя не отягощать? – поинтересовалась я, стараясь, чтобы в моем голосе не было и нотки скепсиса.
– Легкость, радость, беспрепятственное течение праны… Просветление!
Закончив свою тираду, Ника как-то сникла. Наверное, почувствовала, что в обстановке пиццерии она прозвучала напыщенно и неестественно.
– Не все так радужно, как казалось в начале? – осторожно поинтересовалась я.
Ника молча пожала плечами. Ну что ж, если она пока не готова обсуждать свою личную жизнь, я настаивать не буду, хоть и уверена, что ей стало бы легче, если бы она поделилась со мной своими сомнениями и проблемами. Может, если я первая начну делиться, она тоже подтянется?
– Кто тебе больше нравится, Кирилл или Ерш? – задала я вопрос с места в карьер.
– Нравится… в каком смысле?
– Как претендент.
– На роль твоего утешителя?
– Ага.
– Безусловно, мне нравится Кирилл. Ерш – рыба сомнительная.
– С Ершом весело, – сказала я. – С Кириллом я бы не стала висеть на заборах и отбиваться от собак буханкой.
– Почему?
– Ну… Он такой положительный. Как-то даже неудобно предлагать ему подобное времяпрепровождение. Но зато он будит во мне самые лучшие качества…
– Мне кажется, ты плохо его знаешь, – неожиданно произнесла Ника.
– Кого? Кирилла?
– Ага.
Это заявление меня удивило до глубины души. Вот уж кого-кого, а своего бывшего одноклассника я знаю, как облупленного!
– У тебя есть какие-то новые сведения?
Ника пожала плечами. Она тоже знает Киралла давно, со времен школы. Но она все же не училась с ним в одном классе, как я! Ника была в параллельном, и с Кириллом, насколько я знаю, никогда близко не общалась.
– Я даже не знаю, к кому я больше склоняюсь, – продолжала тем временем я, так как моя подруга молчала. – То к Кириллу, то к Ершу.
– Мне кажется, тебе сейчас ни к кому не нужно склоняться, – произнесла Ника наконец.
– Почему это?
– Слишком рано. Ты еще не отошла от своего скоротечного курортного романа. Наломаешь новых дров.
– Да я вообще о нем забыла!
Правда, ничего не помню! Кто такой Аркадий?
– Мы только что ездили выслеживать твоего бывшего любовника, – заметила Ника.
О, точно! Спалилась с потрохами.
– Ты права, – нехотя призналась я. – Наломаю. Особенно Кирилла не надо трогать. Не хочется обижать хорошего человека.
– А Ерша, значит, хочется обижать?
– Ерш переживет. Так ему и надо. Хотя…
– Что?
– В последнее время меня мучают серьезные сомнения по поводу правильности моего о нем представления.
– И меня, – сказала Ника.
– В смысле?
– О не похож на того мартовского кота, каким ты его описывала. Серьезный такой, авторитетный.
Я и забыла, что Ника видела Ерша в образе Андрея Евгеньевича!
Мои откровения так и не спровоцировали Нику на душевный разговор. Покинув кафе, мы отправились к ней, и там я пересела в свою машину.
– Может, зайдешь? – предложила подруга, но, по-моему, как-то нехотя.
– А Эдик уже дома?
– Скорее всего.
– Тогда не буду.
Получилось немного грубо, но Ника ничего не сказала. Явно не все ладно в их просветленно-вегетарианском королевстве…
Дед встретил меня неожиданным заявлением.
– Нам надо поговорить.
Его голос был очень серьезным, а вид очень встревоженным, так что я прямо-таки испугалась. Что случилось? Я что-то натворила? Или… что-то с мамой?
Я почувствовала, как кровь отхлынула от моего лица, а в глазах потемнело. Я ухватилась за стенку, потому что пол качнулся у меня под ногами…
– Самолет… – выдавила я. – Мама…
– Да нет! – воскликнул дед. – С ума сошла, что ли! Все в порядке, типун тебе на язык! Долетела, доехала, уже дома.
Уф! Мои колени ослабли, и я опустилась на пол. Как вообще мне в голову пришло подобное! А дед тоже хорош, пугает своими серьезными разговорами! Ну, раз с мамой все в порядке, я выдержу любые серьезные разговоры, даже если он выяснил что-то об Аркадии.
Дед протянул мне руку, помог подняться с пола и отвел к себе на кухню, не прекращая ворчать по поводу моего ненормального воображения. Когда он поставил передо мной чашку чая, я спросила:
– Что за серьезный разговор?
Он сел напротив меня и, глядя мне прямо в глаза спросил:
– Ты вчера пила?
Никак не ожидала такого поворота событий! Что за допрос? Я взрослая или где?
– Ну, выпила пару коктейлей…
– Пару?
– Ну, может, пять… А что? Все в порядке, я закусывала, была под присмотром личного доктора. И вообще не опьянела!
– Тогда почему ты разулась не в квартире, а у крыльца?
– Что?!
Совершенно не понимаю, о чем он говорит. Что за бред? Я вообще не разувалась, потому что была босиком.
– Я нашел твои туфли у входа. Стояли ровно под домофоном.
– Что?! – снова спросила я, пытаясь осмыслить услышанное.
Так вот как мои потерянные туфли оказались в прихожей! Их принес дед. Но как они попали на крыльцо? Ну конечно, их доставил к порогу Ерш. Вернулся в Березовый переулок, нашел и вернул мне. Какая прелесть! Надо будет его поблагодарить.
– Только не вздумай ничего сочинять, – строго произнес дед.
– Э-э… Ладно, не буду. Ну, возможно, я была… не совсем трезвой. Или просто очень рассеянной! – озарило меня. – Ты же меня знаешь. Я то чайник в холодильник поставлю, то постираю с белым бельем синий носок…
– Так значит, дело в рассеянности, – подытожил дед. По всему видно, не очень-то он поверил в эту версию.
– Ну… во всем понемногу. Но если ты опасаешься, что я спиваюсь, то совершенно напрасно. Все под контролем.
Дед фыркнул.
– А что там про личного доктора? Ты, вроде, вчера с Кириллом уходила.
Черт! Зачем я не придержала свой болтливый язык?
– Ага, с Кириллом. Но потом встретила Ер… Андрея Евгеньевича.
Дед ничего не сказал, встал, и налил мне еще чаю. Когда я вру и изворачиваюсь, меня мучает сильная жажда.
Вечером я отправилась поплавать. Утром я проснулась поздно, хотела провести с мамой еще пару часов, и поэтому на море не пошла. Но я же русалка, без воды чахну, для душевного и телесного равновесия мне обязательно нужно пополоскаться в бирюзовом соленом растворе.
Когда я явилась на пляж, Ерш с Лаптем уже собирались уходить.
– Привет, – сказал Ерш. – Как дела после вчерашнего?
– Рубашку я тебе потом принесу.
– Да я не про рубашку. Кстати, можешь оставить ее на память.
– Ну что ты, зачем такая жертва. А с памятью у меня все нормально. Я тебя помню. Ты Ерш.
Лапоть хмыкнул и выдал:
– Все-таки зря ты ее вчера не сфоткал. Я бы с удовольствием полюбовался на вид сзади…
– Ты о чем?
Ерш виновато опустил глаза.
– Вы, девочки, абсолютно всем друг с другом делитесь? – в это высказывание я вложила весь доступный мне сарказм.
– Ты не говорила, что это тайна! – принялся оправдываться Ерш.
– Не говорила. Но имела в виду!
– Ну, извини…
– Что, весь пляж и весь город уже знает, что я вчера бегала по улицам с оголенным задом?
Лапоть гоготнул.
– Нет!
Ерш вытаращил глаза и стал очень похож на рыбу. А я все думала: откуда у него это прозвище?
А, кстати, почему Лаптя зовут Лаптем?
– А как тебя на самом деле зовут? – поинтересовалась я у своего давнего друга.
– Что? – не понял он.
– Имя. Есть у тебя настоящее нормальное человеческое имя?
– Ну.
– Назови.
– Зачем это?
– А в чем проблема-то? Оно, что неприличное? Или ты вражеский шпион и скрываешься?
Лапоть пробурчал себе под нос что-то невразумительное.
– Что за секретность? – продолжала удивляться я.
– Да нет, имя, в целом, неплохое… – произнес Ерш.
– Да что за тайны мадридского двора! – возмутилась я, поворачиваясь к Лаптю. – Ты про меня столько разного знаешь, чего тебе знать вообще не надо, а мне даже имя не хочешь сказать.
Лапоть посмотрел на Ерша и коротко кивнул.
– Марлен его зовут, – сказал Ерш.
– Марлен? Очень необычно. Впервые слышу. Оно французское, как Марлон?
– Оно советское. Означает «Маркс и Ленин». Батя его – ярый коммунист.
– А-а.
Понятно теперь, почему Лапоть предпочитает зваться Лаптем. Я бы тоже избегала такого имени. Хотя…
– Последний вопрос: а почему Лаптя называют Лаптем ?
Я приготовилась услышать какую-нибудь заковыристую историю, но мои ожидания не оправдались.
