Лина Чаплина
Цветение
– Весь в тебя паршивец, – усмехнулся Аск.
– Ты видел, Арвид? Твой папаша вылитый ты в детве!
– Давид, мам, меня зовут Давид, – устало напомнил мальчик.
Ипомея Лунд недовольно поджала губы.
– Ты – Арвид! Я так хотела! Точка! Смотреть противно. И не мешай нам, у нас взрослый разговор! Прекрати быть таким!
Давид сильнее насупился. Его губы задрожали. Мысленно голова оказалась под большой мягкой подушкой.
– Я хозяин в доме! – собравшись с силами, выпалил Давид, выделяя каждое слово, – так что идите спать, хорошо? А утром поговорим.
Ипомея и Аск Лунд опешив, переглянулись. Потом их лица стали каменными. Давид слышал в тишине, как дышит Аск, точно разъяренный бык.
– Ты как с матерью смеешь разговаривать? Давно я, кажется, не учил тебя?
Сида содрогнулась. Она зажмурилась, ощущая боль нового хозяина дома. Давид изо всех сил старался не чувствовать боль, чтобы Сида снова не плакала. Но ничего не выходило. Он упал на колени и закричал, место, где будет новый шрам, нещадно горело. Уже весь его торс, спина и плечи были в страшных шрамах и синяках.
Давид снова вспомнил о криках драконов и виверн, которые бились в цепях в их подвале. Вспомнил, как ящеров на них, представляя полет. Душою ящеры летели вместе с ним. Кого-то из них Давиду удавалось выпустить, за что мальчик получал наказание сильнее прежнего. В зависимости от количества ящеров и их рыночной ценности, это были удары плетью, темная магия и голодовка.
Давид думал о доме дедушки, в честь которого чуть не получил имя. Терпкий запах нарциссов вокруг дома, возмущенное кудахтанье куриц и петуха. Маленький домик, спрятавшийся на отшибе от всего мира. Спрятаться бы там, поскорее бы лето.
С того дня уже месяц Давид жил в доме своего дедушки. Арвид Лунд славился тем, что был строгим, но справедливым человеком. Вечно ворчал, чем-то недовольный. Он столько лет отдал своему народу, оставил всего себя в Совете, что совсем не углядел за Аском.
Однажды к Арвиду пришла Фрида Адельхейд.
– Пока дело не стало частью сплетен и слухов, я решила сообщить вам. Из моего к вам уважения…
– Аск что-то натворил, чертенок, с этой своей? Говорил же я, говорил, что не стоит связываться с этой… дело не в ее не знатности и бедноте, конечно нет! Но он все твердил, что я вижу лишь это. Дурная кровь, бандиты сплошные!
– Аск и Ипомея Лунд обвиняются в контрабанде и жестоком обращении с драконами и вивернами, и другими существами, предположительно, грифонами и сфинксами, – сообщила Фрида, в душе вздрагивая от каждого слова – ее воображение живо рисовало картинки.
Арвид зацепился за стул, чтобы не упасть.
– Давид Лунд должен явиться в суд, не только, как свидетель, но и как обвинитель. Ведь мы отреагировали на его послание. Но он маленький, вы должны представлять его интересы, уважаемый Арвид Лунд.
Арвид бросил взгляд в окно. Там, в саду, маленький Давид поливал нарциссы и весело смеялся чему-то, подставляя палящему солнцу свежие и старые шрамы, ожоги и синяки. Давид открывал руки, думая, что дедушка не видит его. Арвид грустно и ласково улыбнулся:
– Значит, Давид сам может защитить себя. Он оказался сильнее, чем мы с тобой, Фрида. – Арвид встал, выпрямившись. – Если без этого не обойтись, мы примем бой. Я не брошу его. И должен был сделать это раньше! Но у меня есть одна просьба: после суда Давид возьмет фамилию… например, Бун… нет, Олсон. И я прошу официально не указывать это!
Фрида кивнула в знак согласия, смотря на Давида. Ее сердце сжалось.
Глава 11. Жасмином пахнет жаркий лес
2009 год
Последний год обучения Суви Адельхейд и ее друзей начался с холодного сентября, за ним следовал не менее холодный октябрь. Конец октября традиционно отводился Хэллоуину. Ученикам и профессорам строго запрещалось колдовать всю неделю.
Ступая по промерзлой земле, двадцать учеников встретились в лесу у одного из широких ручьев. Именно столько их числилось в самой маленькой группе из четырех на пятом курсе. Остальные страшные группы встретились в своих отдельных местах. Младшие курсы каждые встречали праздник вместе. Юные чародеи находились в предвкушении, ведь на последних курсах разрешалось праздновать без преподавателей. Но вороны всегда следили за ними.
Суви с одногруппниками устроились на небольшой скамейке, наблюдая за очередной перепалкой Иоланды и Прии по поводу того, какой сделать круг из веток. Азуолас Эгле наклонился к Суви и еле слышно прошептал:
– Не волнуйся, Рамуне выполнит твою просьбу и присмотрит за Адамом. Все будет в порядке.
Суви дернулась, а потом натянуто, но благодарно улыбнулась и кивнула. Она не знала, догадался ли Азуолас или сама Рамуне, что просьба более чем дружеская. Это вызвало у Суви сильную тревогу, но за весь вечер она так и не решилась спросить хотя бы намеками.
Хортензия и Виде не отходили друг от друга, отказавшись помогать Давиду, Мелиссе и другим одногруппникам, хотя и вызвались сами. Они приготовили место для костра и, собрав побольше трав, кинули их в будущий костер. Лаура то и дело бросала напряженные взгляды на воду, от чего ей вдруг становилось дурно.
Хлоя Даль и Филикс Терхо вошли в выложенный из веток круг. Следом за ними вошел Адар. Ученики в упор посмотрели на ши, не веря своим глазам.
– Это же праздник ведьм! Что здесь делает ши? – возмутилась Хортензия.
– Это точно проделки Инны, – насупился Виде, встревоженно покосившись на Давида.
Инна тут же бросилась к Адару и, взяв его за руку, потянула к костру.
– Спасибо, что пришел, ши!
Адар смущенно улыбнулся ей.
– Я сомневался. Но ты так настаивала…
Инна покрылась краской и поправила выбившиеся кудрявые пряди за ухо.
– Разве ши можно к нам? – недоверчиво спросил Филикс.
– Разве можем мы запретить ши праздновать? – возмутилась Инна.
Инна встретила его широкую улыбку грозным взглядом и деловито отвернулась. Филикс лишь рассмеялся. Он щелкнул пальцами и вокруг Инны закружились бабочки. Их тончайшие крылышки переливались огоньками, точно они были светлячками. Инна недовольно разорвала их движением руки.
Лаура в недоумении смотрела на них. Филикс поймал ее взгляд и наклонился к Инне.
– Ты за все эти годы не сказала ничего подругам?
– А было о чем говорить? – Усмехнулась Инна.
Филикс наклонился к ней, точно собираясь поцеловать, но, рассмеявшись, отстранился и ушел.
Инна поочередно посмотрела на внимательно следивших за ней Лауру и Адара. Не зная, куда спрятать взгляд, Инна направила его в холодную землю.
Адар подошел к ней.
– Мы не встречались, – тут же выпалила Инна.
Адар ничего не ответил, лишь пожал плечами. Его золотые глаза горели странным, непонятным для ведьмы огнем.
Прия, отрываясь от спора с Иоландой, посмотрела на небо. На нем не горели звезды, и грозы не освещали его. Остров Туле наполнила оглушающая тишина. Так завеса становилась тоньше самой легкой ткани, прозрачнее воздуха. Тут не было будущего, лишь рвущееся прошлое и звонкое настоящее с привкусом инея.
– Пора, – выдохнула Прия в морозный воздух.
Ученики встали в круг и взялись за руки. Двадцать будущих квалифицированных ведьм и ведьмаков крепко сжали руки, стараясь не смотреть друг на друга. Каждый из них искал в огне точку, соединявшую его с мирозданием. Они почувствовали приятное покалывание в теле и закрыли глаза.
Дриады запели где-то вдалеке, но их голоса разносились по всему острову. Их пение напоминало орла, пикирующего вниз на добычу, полевку, спрятавшуюся от хищника, ветер, застрявший в ветвях ивы, горный буйный ручей и весеннюю капель, падение осенних листьев, ливень и радугу после грибного дождя, за которой бежали веселые дети, мечтая найти сокровища.
Адар мягко, точно став горным эхом, наполнял их пение голосом флейты. В этом голосе звучали отзвуки далекого, холодного острова, его древние, вечные тайны.
Костер поднялся выше, мигом согревая всех тех, кто замерз. И тогда чародеи закружились вокруг костра. Они прыгали и смеялись, приветствуя смерть.
Темнота поднялась из воды. Смерть шла в виде призраков, покинувших спокойную гладь. Духи остановились у круга, привлеченные, как мотыльки идет к огню.
Розмарин и лаванда прорастали там, куда ступали ноги Суви.
Сырой ветер пробрал чародеев до костей. Суви вздрогнула, почувствовав на плечах руки матери. Она хотела открыть глаза, чтобы увидеть ее там, за чертой. Но поняв, что ее хватка слабеет, Прия и Лаура крепко сжали руки подруги, вернув ее в реальность.
Нельзя. Ни в коем случае нельзя открывать глаза! Потому что иначе пойдешь к ним, иначе решишь искупаться, и никто не остановит тебя. Просто смейся, кружись и не думай о плохом, как завещали предки. Потому что с огнем в небо уносится горе, а вода омывает грехи.
Древние ведьмы считали, что земля будет мягкой, если их хороводы и смех станут путеводными огоньками для душ предков рода, и защитой для живых ведьм.
Вот только Хлоя открыла глаза. Она увидела прекрасный лик покойной бабушки и в ее движениях услышала биение волн. Воды звали к себе.
Хлоя отпустила руки Филикса и Хортензии. Они не решились открыть глаза и бежать за ней, а лишь быстро соединили ладони. Хлоя закричала, когда зачарованный круг выпустил ее. Холодные пальцы чего-то непонятного и потерявшего форму потянули юную ведьму к воде. Ученики замерли. Черные вороны ринулись на существо, отгоняя. Их острые когти касались призраков и ранили, заставляли кричать.
Адар прекратил играть и схватил юную ведьму, крепко стиснув в объятиях. Призраки задрожали, убегая от ши и воронов. Хлоя вырывалась, мечтая оказаться в воде. Глаза ее были недвижимы.
Вымотанная, Хлоя быстро уснула в руках ши. Адар осторожно положил девочку на плед рядом с собой. Сквозь пение слышались и другие крики.
Призраки начали возвращаться.
– Смейтесь, чародеи, – напомнил Адар, – смейтесь.
Звонкий смех Инны озарил тишину и остальные, сначала неуверенно, но поддались ей.
Когда ночь вступила в полные права, чародеи, позабыв об охватившем их ужасе, принялись за тыквенные пироги, мед и другие сладости. Они смеялись, танцевали, окутанные музыкой флейты и голосами духов леса.
А потом и сами начали петь, когда земля уже перестала быть промерзшей, и растаял иней под ногами. Точно уверовав в весну в разгар осени, земля дала пару ростков, скрывшихся в пожухлой листве.
Давид разжег костер еще сильнее. Искры взлетали выше макушек леса, стремясь к звездам. Громкий смех и песни до боли в связках разносились с разных частей острова.
– Мы живы, – театрально закричала Инна, – живы, пока звучат песни и смех, – она бросила короткий взгляд на крепко уснувшую Хлою, и еще более уверенно заключила, – мы живы, пока танцуем!
Ближе к утру юные чародеи решили вспомнить и старую забаву. Предки кидали в костер небольшие косточки и по тому, что станет с ними в зале и судили о будущем. Только правильные ответы уже не знал никто, и тогда Мелисса, исходя из мнения своей бабушки, сделала всем прогнозы, но слова ее таяли в звонком смехе.
– Это кидали, чтобы поймать удачу, – сообщил Давид, мечтательно разглядывая небо.
– А у меня она уже есть, у меня есть вы, – подмигнула Суви.
– Как мило, – Давид обнял ее.
Вскоре проснулась Хлоя. У нее кружилась голова, и поэтому Лаура помогла ей дойти до комнаты. Все двадцать чародеев встретили красно-желтое небо. Будущее снова ощущалось холодным покалыванием на щеках. А завеса стала прочнее любых засовов.
Инна нашла Адара у моста. Он сидел, прижавшись к нему, и слушал журчание холодной речки. Стоило закрыть глаза и чудилось, что рядом не речка, а целое море и шторм, дикий и древний.
Инна села рядом с ши.
– Как тебе праздник?
– Интересно. – Уклончиво ответил Адар.
– Я хотела бы побывать на празднике ши, – сказала Инна, внимательно следя за реакцией Адара, но ничто не изменилось на его лице.
– Я могу тебя сводить, однажды, но это опасно. Им не то, чтобы все равно, как цвергам… понимаешь?
– И что будет? Они меня убьют?
Адар поднял голову к серому небу. Он выдохнул и улыбнулся облакам. Облака послушно расступились, выпуская на холодную траву так нужное ей солнце. Инна подставила осенним лучам лицо и рассмеялась.
Адар посмотрел на нее. Ши считают себя самыми идеальными и прекрасными созданиями на Земле, но Адар не мог представить, что могло бы быть прекраснее этой задорной улыбки ведьмы и ее смеха. Осеннее солнце было теплым только потому, что она смеялась. Иначе и быть не могло.
Адар наклонился к ведьме и, лишь слегка, коснулся губами ее губ. Инна прекратила смеяться и замерла. Адар сам был неподвижен, напоминая Инне античную статую.
Инна дотронулась рукой до его щеки. Кожа ши напоминала мягкий, прохладный шелк.
– Кто же так целуется? – Усмехнулась Инна.
Адар хотел ответить что-то язвительное, но смущенно пустил глаза. Инна рассмеялась.
– Если другие ши на острове узнают, они убьют тебя, – заметила Инна, все еще не убирая руки от его лица. Она лишь гладила его щеку пальцами, впитывая мягкость его кожи.
– Они убьют нас обоих, – рассмеялся Адар, смех его напоминал шелест листьев во время летнего дождя.
Подул холодный ветер, Инна прижалась к Адару и, не думая ни минуты, поцеловала его.
Одевшись в теплое пальто, Суви быстро шла за Адамом. Адам не нуждался в дополнительном утеплении и был одет лишь в пиджак поверх рубашки. От тепла оборотня цветы на форме не дрожали от холода, а мерно пошатывались, точно дул легкий зефир. Суви с завистью смотрела на Адама.
Река изгибалась, точно хотела убежать от мягкой травы на берегах. В преддверии заката розоватые облака мерно плыли в глади воды. Трава была еще зеленой, а вот листья берез пожелтели. Адам подумал, что этот пейзаж легкими пастельными мазками написал Поленов.
Адам и Суви спустились к реке. От нее дул холодный ветер, словно река была огромным северном морем. Суви сильнее закуталась в пальто.
– Смотри, – Адам указал рукой на несколько светящихся фиолетовых цветов. – Я увидел их на днях.
Суви вспомнила, как наколдовала их на другом конце реки, у гор. По ощущениям это, казалось, было так давно. Красивые цветы отливали на сером камне фиолетовым, блестели, манили коснуться. На ощупь они были холодными, но внутри точно что-то билось, рвалось наружу.
– Я много просмотрел книг, но не нашел в них этих цветов.
– И я не видела, – завороженно сказала Суви.
– Ты мало говорила со мной в последние дни, – сказал Адам, садясь прямо у цветов.
Суви пристроилась рядом. Она долго смотрела на напряженного Адама. Он казался застывшей античной статуей. Трагичной и печальной. Уставшей от сменившихся эпох.
Каждый день она сверлила взглядом дневник матери, боясь открыть его. После разговора с профессором Реганом прошло слишком много месяцев. Дневник словно кричал, желая, чтобы его прочитали. С Хэллоуина Суви могла думать лишь об этом.
– Я читала, потом уроки, знаешь, тренировки… дел много…
Адам взял Суви за руки и нежно погладил. Суви захотелось и оставить руку, и резко выдернуть ее. Трепещущие рядом цветы замерли, прислушиваясь.
– Я бы тоже хотел гулять с тобой все лето, как Прия… Давид чаще видит тебя в компании Гилла, чем со мной. Ты ускользаешь, как призрак. Выдумал ли я тебя, Суви Адельхейд?
Суви натянуто улыбнулась ему. Может, и правда, выдумал? Суви захотелось стать выдуманной. Лишь нарисованной его талантливой рукой. Быть просто линиями, скрывающими за собой невообразимо глубокое чувство, которое так страшно открыть.
– Впереди еще ни одно лето, верно?
– Верно, – неуверенно ответил Адам, – но даже за неделю мы пересеклись лишь второй раз.
– Тренировки.
– Тренировки, на которые ты не хочешь ходить? Ты много месяцев назад собиралась их бросить. Знаю, мы давно не занимались магией ши. Перечитали все книги, и что дальше?
– Эй, – Суви наклонилась к Адаму и слегка коснулась прохладными губами его горячего лба, потом сняла с кудрявых волос пару веточек, – я здесь. Сейчас.
Адам поцеловал Суви, но тут рядом послышались шаги. Суви резко отскочила и округленными глазами уставилась вперед. Редом, о чем-то смеясь и не обращая на других внимания, шли Мелисса и Хлоя. Суви разобрала упоминания заданных профессором Ульвен зелий.
– Здесь? – приподнял бровь Адам.
– Просто… просто я испугалась, что скажут что-то о тебе плохое!
– Да? – голос Адама вышел низким, наполненным рыком, – обо мне? Научись нести ответственность за свои решения. Или Адельхейд только и могут подстраиваться? Вы никогда не были лучшими, лишь делали вид. Что ты, что профессор. Тошно.
– Нет, я…. Адам. Пойми, я…
– Замолчи.
Внутри Адама пробуждался оборотень: серые глаза отлили фиолетовым, языком он ощутил клыки.
Суви ничего не ответила. Ей захотелось лечь на холодную землю и раствориться в ней. Она закрыла глаза, слушая, как удаляются шаги Адама, но не сказала ни слова, не пошла следом.
Через землю она отследила, как Адам дошел до Академии и скрылся в ней. Трава, деревья и корни говорили с Суви, жалели ее и откликались на потаенные просьбы сердца. Лес поник, вторя ее грусти. Только тогда Суви сама решила вернуться.
Думать о случившемся Суви совершенно не хотелось, но воспоминания так и резали сердце. Суви решила найти Адама и извиниться перед ним. И, быть может, объяснить, что случилось на самом деле.
Иоланда неожиданно оказалась рядом с Суви.
– Я все видела, – спокойно сказала Иоланда Линдберг.
– Да что ты?
– Я понимаю. Адельхейд не пристало водить такие отношения с оборотнями. Хотя, зная вашу историю… Я читала в газете, про… там упоминался оборотень… – пыталась объясниться Иоланда.
Суви сдержанно улыбнулась, не желая показывать, как ее задели слова одногруппницы. И все же легким движением руки она окутала травой ноги Иоланды.
– Не волнуйся, я не скажу никому, даже Рамуне. – спокойно сказала Иоланда, смотря на траву на ноге.
Суви натянула улыбку.
В комнате Суви застала Прию и Инну, орущими друг на друга. Когда они кричали, от движений их рук, с полок слетали книги, от чего сидевший на кровати Давид постоянно дергался.
– Ты что вообще творишь? Ты понимаешь, что ты подставила всех, дурная?
– Мне наплевать!
– Если ты продолжишь, если пострадает профессор Моен, я сдам тебя.
Инна задрала голову назад и звонко рассмеялась. Она закружилась, и вокруг посыпались сотни иллюзий медалей. Они беззвучно падали на пол.
– Знаешь, почему ты злишься? Ты завидуешь мне. Я не стараюсь, мало учу и получаю высокие баллы. Я дружу с духами: ши и цвергом, даже видела лешего. И у меня есть способность. У нас троих есть, а у тебя нет!
На руке Прии появился тарантул. Инна перестала смеяться и недоверчиво покосилась на Давида. Глаза фамильяра Прии засветились.
– Что твоя дама задумала? Ты…
Инна не договорила. Она упала на колени, содрогаясь от жуткой боли. Ее сердце точно сжали длинные лапы тарантула и давили. Давили. Ребра стремились проткнуть грудную клетку, а в голове запищали мыши. Они бегали в панике, ища выход. Прогрызали путь.
«Как странно, – спокойно думала Пушпа, – обычно чародеи сжимают голову, а моя ведьма выбрала сердце…».
– Хватит! – закричал Давид, вставая между ними. – Прошу, хватит.
Круглыми глазами Давид смотрел на Прию. Суви, придя в себя, кинулась к Инне и помогла ей встать.
Суви усадила все еще тяжело дышавшую Инну на кровать. Давид погладил Инну по голове и сказал:
– Не стоило так говорить. И ей не стоило так делать.
Инна злобно окинула его взглядом, но промолчала. Сил спорить не было. Инна прижалась к Суви, пряча за кудрями слезы.
– Я посплю сегодня в комнате Иоланды и Рамуне, – выдавила Инна.
– Как скажешь, как скажешь, – чуть покачиваясь, точно убаюкивая ребенка, сказала Суви.
Давид подошел к Прийе и крепко сжал в объятиях. Он шептал мягко, но в то же время очень строго:
– Извинись перед ней, но не сейчас, позже. Пошли.
Когда Давид и Прия ушли, Инна сильнее прижалась к Суви. Она слушала ее успокаивающее дыхание.
– Ничего, – выдавила улыбку Инна, – я в порядке.
В комнату ворвалась Лаура, испуганная шумом. Она ошарашенно смотрела на девочек.
После рассказа Суви, Лаура крепко обняла Инну. В глазах Лауры застыл ужас.
– Но что же ты сделала, Инна? – Спросила встревоженная Лаура.
Инна сильнее прижалась к Суви, не желая отвечать. Лаура вопросительно посмотрела на Суви, но и та не знала ответ.
Адам сидел в кабинете профессора Хьюз. Его сердце мучительно билось о ребра. Раз за разом он прокручивал в голове случившееся на поляне. Адам не обратил внимания, как в кабинет кто-то вошел.
– Как ты? – Спросил профессор Дюбуа.
Адам дернулся, окинув профессора злобным взглядом. Профессор Дюбуа благосклонно улыбнулся и сел рядом.
– Прости, я увидел, как ты вбегаешь в кабинет профессора Хьюз.
– Я не могу войти в кабинет своей матери?
– У тебя явно что-то случилось, я испугался за тебя.
Адам надломлено усмехнулся.
Они сидели так несколько минут, молча. С улицы и коридора доносились звуки, но Адаму не было до них дело. Шум улицы не заглушал его мыслей. Профессор Дюбуа продолжал сидеть рядом с Адамом, спокойно изучая пейзаж за окном, точно видел его впервые.
Адам подумал о Давиде, который каждый день садился рядом с ним в столовой и молча ел, ждал в комнате каждый вечер, увидев одного в коридоре, всегда подходил и просто стоял рядом, пока Адам сам не начинал с ним говорить. Сколько бы он так делал, если бы однажды Адам не понял, что Давид не просто популярный мальчик, он такой же израненный жизнью человек?
Тогда Адам посмотрел прямо в теплые глаза профессора, желая отыскать за их солнцем боль. Но, не увидев ее, сказал:
– Хотел бы я быть таким же. Не быть оборотнем, а просто по желанию становиться волком. Магия бы не отрицала меня, легче бы жилось.
Гаспар не удивился, что Адам знает его секрет. И Суви, и Уэни могли спокойно ему рассказать.
– Знаешь, обычно я не говорю об этом людям. Только мои лучшие друзья и жена знают: в детве я бы отдал все, чтобы быть оборотнем, а не собой.
– Почему? – Адам чуть отстранился, недоверчиво смотря на профессора.
– Я жил в деревне чародеев. Надо мной смеялись в детстве, из-за того, что я медведь. Мало кто знал о такой силе, зато все знали про оборотней, видели меня оборотнем. Взрослые и дети смеялись надо мной, кидались разным, а потом разбегались. И то азарт в их глазах, то восторг, то ужас и паника. И когда у меня начались проблемы с контролем, все окончательно решили, что я оборотень… все испугались, стали меня избегать. Было бы легче все это принять, будь я, и правда, оборотнем. Профессор Вальден нашел меня, потом учил меня, помог обрести контроль над силой. А дома все еще кидали камнями… я давно не был там.
Глаза Гаспара стали медвежьими, лицо покрылось шерстью. В такие моменты его органы чувств воспринимали все так же остро, как и всегда у Адама.
– Мне очень жаль, профессор, – сказал Адам.
Гаспар улыбнулся. Теперь Адам нашел в тепле его глаз пронзительную боль. Это был забитый и испуганный ребенок. Он словно видел его, маленького мальчика под небом Франции, который бежит по лавандовому полю, и смеется, ложась на сладко пахнущие цветы, и вот он плачет, трясется, под ударами камней, пока дерн попадает под ворот рубашки.
– Я до сих пор не могу это принять. По-настоящему, гордо говорить, что я – Медведь.
– Тогда это буду говорить я, – сказал Адам, приподняв подбородок. И произнес слова, точно официальную речь, – Вы, профессор, – медведь. И это очень здорово.
Гаспар рассмеялся. Он притянул к себе Адама и обнял его.
– Я давно хотел сказать тебе, что здорово, что ты такой замечательный человек и самый сильный из всех оборотней чародей, – мягко прошептал Гаспар Дюбуа.
И пока они сидели так, Адам верил профессору.
Прия никак не могла попасть в цель. Она злилась и даже пару раз, сорвавшись, направляла чужие стрелы в другую сторону. Она так долго не стреляла, что теперь ходила каждый день, пытаясь нагнать пропущенные месяцы. Ее тело болело и просило пощады.
– Что ты творишь? – Давид схватил ее за руку, строго смотря в глаза, – я буду вынужден убрать тебя с поля. Что с тобой?
– Думаешь, я не права? – усмехнулась Прия, – А ты? – Она строго посмотрела на Суви.
– Разве важно?
Прия вырвалась из рук Давида.
– Ты ни слова не сказала, что думаешь. Выбери сторону, хоть раз. Или Адельхейд все такие?
Суви вздохнула. Вторую ссору за день ей переживать не хотелось. За окном взволнованно зашумели кустарники. Суви слушала их язык, такой могучий и древний. Она не понимала ни слова, при этом точно зная, что они хотят.
– Почему вы все про мой род говорите? – Суви подняла лук и, не концентрируясь, выстрелила.
– Ты не попала, – сухо сообщила Прия.
Суви бросила на нее злобный взгляд. Кустарники перестали качаться на ветру, обрастая шипами. Суви спросила:
– Ты видишь в этом смысл? Твои действия стоили того? Что такого сделала Инна? – Суви делала акцент на каждом слове.
Прия натянула тетиву и отпустила стрелу. Резкая боль пронзила ее тело, но Прия даже не дернулась. Стрела оказалась в быстро движущейся мишени, но у самого ее края.
Суви снова прицелилась.
– Я староста, я обязана следить за порядком, – напомнила Прия.
– И ради этого ты напала на подругу? – Суви опустила лук, бросив на Прию разочарованный взгляд, – знаешь, ты права, я выбрала! Пора мне хоть что-то выбрать, верно?
Суви резко отбросила лук и ушла из зала. Прия до боли вдавила в переносицу очки.
– Пусть так! – Она гордо выпрямилась и взяла стрелы. Но ее руки тряслись, дыхание сбилось. Тетива врезалась в пальцы.
Давид встал сзади, взяв Прию за руки. Ее пальцы перестали дрожать, спокойно сжав лук. Мерное дыхание Давида успокаивало Прию.
– Стреляй. Я рядом. – Тихо произнес Давид.
Давид и Прия вместе разжали пальцы. Стрела сорвалась с тетивы, попав прямо в цель. Но Прия не ощутила радость.
Иоланда Линдберг и Рамуне Эгле собирались лечь спать, когда в дверь постучали. Девочки недоверчиво переглянулись. Дверь пошла открывать Иоланда.
– Ортега? – Иоланда хотела съязвить, но увидев измотанный, потерянный взгляд Инны, учтиво спросила, – все в порядке? Нужна помощь?
Инна поджала губы. Ей казалось, что она держится уверенно, но руки и голос не скрыли дрожь:
– Не спрашивай… можно я проведу ночь у вас?
Иоланда повернулась к Рамуне, говоря взглядом – «тебе решать». Рамуне ответила кивком.
Инну разместили на свободной кровати, которая пустовала уже год. Девочки долго не спали, весело разговаривая о разных вещах, от заданий профессоров и будущего, до вкуса конфет и Рождества. Инна отвлекалась на эти разговоры, и голос ее становился увереннее.
Ночью Иоланда проснулась от странных звуков. Она поняла не сразу, что Инна всхлипывает и вздрагивает, яркие картинки нещадно били ее.
Иоланда встала. Она взяла с полки приготовленное на занятии сонное зелье. Пары его капель было достаточно, чтобы быстро заснуть и выспаться, лишаясь тяжелых мыслей. Иоланда молча поставила зелье перед Инной, в ответ ей было еле слышное «спасибо».
Инна спала сладким сном, лишенная боли и тревог.
Утром Иоланду позвала профессор Ульвен.
– Проходи, не стесняйся, – радостно улыбнулась Оливия. – К нам переводится новенькая девочка. Конечно, у вас уже последний курс, но я помню, как вы все просили подселить к вам третью девочку. Так что вам составит компанию…
– Не нужно, – перебила профессора Иоланда. – пускай остается так, как есть.
– Но… вы так просили, а я все первокурсниц не заселяла к вам… – растерялась профессор Ульвен.
Иоланда лишь пожала плечами, прокручивая в голове потерянный взгляд Инны.
– Так правильнее, – только и ответила Иоланда.
– Мне так жаль, – часами повторяла Лаура, вызывая на лице подруги раздраженный взгляд.
Они плавали в бассейне после занятий. Скоро должны были начаться тренировки, так что времени у Лауры было мало. Она резко спросила:
– Что у вас случилось?
Инна нырнула, ощущая соленый вкус воды и, вынырнув, встретилась с пронзительным взглядом Лауры.
Инна вздохнула, сдаваясь. Ее голова и так разрывалась от боли, хотя удар пришелся и не на нее.
– Я знаю, что ты страдаешь клептоманией.
– Что? – Лаура нервно усмехнулась, – ты о чем? Причем здесь… Бред!
– Понимаешь ли, я знала, всегда знала, что два года назад ты начала много воровать, всякие ненужные вещи… я случайно заметила, подозрительно было… я следила за тобой. И Рейнир следил, он шумный мальчик, но может, если надо.
Лауре захотелось нырнуть под воду и не всплывать.
– Почему ты не говорила мне, что знаешь?
– Я ведь тоже воровала. Правда, иногда ингредиенты зелий, а ты… тебе ведь не нужны были эти вещи. Я думала, что у тебя пройдет, и вскоре прошло.
– Не прошло. Мне с детства хотелось. Не знаю, когда мне было грустно и плохо… трудно объяснить, словно это заполняет пустоту. Когда я была на грани вылета из команды, я сорвалась. Если раньше я воровала где-то, где не могли меня узнать, то потом начала в Академии. Это оказалось так просто, когда ты ведьма.
Лаура подплыла к бортику и, облокотившись на него, спрятала лицо в руках.
– Почему ты начала снова?
Лаура вздрогнула. Слова с неожиданно легкостью выходили из нее.
– Папе стало хуже. Я не говорила вам. У Прии война с учебой, у Суви умерла мама, а ты и Давид, вы так верили в меня…
Инна подплыла к Лауре и положила руку на ее плечо.
– Но какое отношение мои грехи имеют к вашей ссоре? – Спросила Лаура, насторожившись.
– У профессора Ланской пропали ответы к тестам. – Инна смотрела на Лауру, которая не шевелилась. – Я узнала об этом, найдя их в твоей сумке.
– Я взяла их, когда заходила в учительскую к папе. Они просто лежали, а мы так плохо поговорили и… я…
– Если кратко, рыбка, то профессор обнаружила их пропажу. А Прия, как и все старосты знавшая о пропаже, нашла их в моем столе. Я сама виновата, забыла, что оставила в том ящике…
Лаура дернулась, отстранившись от Инны. Слова, еле выходя из ее горла, превращались в стон:
– Ты… это из-за меня, она так из-за меня? Ты чуть не умерла из-за меня!
– Чуть не умерла я из-за того, что Прия не умеет выставлять приоритеты, а не из-за тебя, – строго сказала Инна.
Лаура подплыла к Инне и крепко обняла ее. Инна чувствовала, как Лаура плачет, слышала еле разборчивое «прости», повторенное сотню раз. Когда Лаура немного успокоилась, она спросила:
– Почему ты сделала это? Не призналась, и вообще забрала ответы?
– Потому, что они быстро поймут, в чем дело.
– Но если бы узнали, то выгнали бы тебя вместо меня!
– Ну и что? Жила бы себе с Адаром в лесу. – Подмигнула ей Инна.
– Инна!
Инна мягко улыбнулась.
– Я захотела тебя защитить. И я бы повторила, даже зная, что мне… что со мной так поступят. Прости, но ты того стоишь.
Лаура сильнее разревелась.
Академию Чародеев оглушила печальная новость: профессор Гаспар Дюбуа решил уйти с поста преподавателя. Грустные ученики и учителя ходили по коридорам.
В беседке у березовой рощи в глубине леса Гаспар с детства любил проводить время. Мало кто сюда мог добраться, а защитное заклятие путало следы. Эти чары создал сам Гаспар, чтобы прятать тайное место. Тут было так красиво и так спокойно.
