Лина Чаплина
Цветение
– Мои предки входили в этот орден, – сообщила Суви, сидевшей рядом Прии.
– Я знаю.
– И мои, – подмигнула им Инна.
Раньше Суви не могла понять, почему Прия с ней дружит. Из-за знатного рода и великой тети? Ведь именно это заставило Прию навестить приехавшую в их город ведьмочку. Подружиться. Но, особенно, после похорон матери, Суви была уверенна, что Прия дружит с ней искренне. Даже если весь род откажется от Суви Адельхейд, Прия будет рядом.
Линнея зажгла свечи. Вокруг ее пальцев задрожал воздух. Линнея опустила ладони в емкость с холодной водой. В воде загорелись белые огоньки. Точно Линнея молилась, но так не молятся земным богам. Подул холодный ветер. Линнея слегка подалась вперед, начав раскачиваться. Ученики взволнованно следили за ней. Еще никто не видел, как работает медиум.
Конечно, это был фокус, и все можно было сделать проще, но Линнея знала, как хотелось чародеям верить в красочность и необычность призыва духов. Этим они не отличались от простых людей.
Мысленно, не говоря ни слова, Линнея звала Асусену. Двигая пальцами в воде, как искусный пианист, Линнея искала ее душу. Линнея высунула руку и нарисовала дорожку от емкости с водой до полукруга со свечами. Дорожка засветилась.
Мерцание превратилось в прозрачную, почти живую Асусену. Вот ее горящие черные глаза, тронутые белым сиянием, пышные коричневые волосы и оливковая кожа, но все это было бледным. Асусена чуть улыбнулась, окинув строгим взглядом Инну.
По спине Инны прошел холодный ветер. Но юная Ортега гордо улыбнулась ей в ответ.
Ученики затаили дыхание.
– Добро пожаловать, Асусена Ортега, благодарю, что откликнулась на мой зов. – Властно сказала Линнея. – Я прошу тебя рассказать о создании Ордена Первых Ведьм. Поведай нам свои тайны.
Асусена чуть задумалась. Окинула взглядом присутствующих, остановившись на профессоре Дюбуа, улыбнулась ему, и, как многим показалось, подмигнула.
– Ох, это я с радостью! Так странно, при жизни меня не хотели слушать… Это было жаркое лето. Я не стала Верховной Чародейкой и очень расстроилась. И все этот Фрейр Адельхейд, о да! Этот лжец украл все мои голоса! «Не унывай, просто потрудись еще» – сказала мне мама. И тут я решила, что трудиться на благо карьеры лучше всего в ордене. Самая обычная ситуация. А вот потом… потом мы пошли в горы, чтобы найти и спасти флорентийских драконов…
Медленно урок начал подходить к концу. Асусена была готова говорить вечность, но настала пора заканчивать. Линнее Рисс пришлось пообещать бывшей ведьме еще раз призвать ее, чтобы поговорить.
Все это время Суви думала об Астрид. Как было бы замечательно вызвать ее, поговорить, спросить обо всем: почему так поступила, почему бросила, как стала оборотнем. Суви бы вытерпела всю боль, лишь бы получить ответ.
После окончания урока дети только и обсуждали призрак Асуены. Кто-то бездумно болтал, словно сама Асусена, а другие не могли проронить ни слова.
Ученики ушли из класса, но Суви подождала Линнею и остановила ее.
– Извините!
– Да?
– Я понимаю, что к вам могут часто обращаться с такой просьбой. Но моя мама умерла. Она считалась несколько лет пропавшей без вести и вот … – голос Суви дрогнул, – летом нашли ее тело, оно…
– Не стоит, – Линнея слегка погладила Суви по рыжим волосам, – не продолжай. Прости, но я не могу это сделать. Твое сердце еще болит. Не нужно быть медиумом, чтобы понять это.
– Но она… она столько скрывала и…
– И, если она ответит, ты должна выдержать. А сейчас ты сможешь? Мне очень жаль, но недавно умерших родственников вызывать запрещено. Они могут только сами прийти. Обычно поутру.
Суви натянуто улыбнулась.
– Ну и ладно. Все в порядке!
Лишенная надежды, Суви долго бродила по окрестностям замка. Устав, Суви направилась в оранжерею. По дороге она снова и снова перечитывала одну из страниц книги, которую они с Адамом недавно нашли в библиотеке после новой вылазки.
В оранжерее оказалось пусто. Лишь вернувшиеся альрауны сидели на мандрагоре и георгинах, весело болтая длинными ножками. Суви села на скамейку и вздохнула, призвав Тару.
– Не помогает? – зазвучал голос Тару в голове у Суви.
– Это книга о другом, она учит ши колдовать.
Тару скептически покачала головой.
– Это больше, чем розы, плющ и ветки с плодами, – Не отрывая взгляд от книги, Суви направила руку на одного из альраунов. Суви медленно повернула запястье. Ее пальцы задрожали и стали тяжелыми, словно превращаясь в камни. Но Суви продолжила. – Альрауны, это семена зачарованных цветов, которые развились неправильно и стали сорняками, так?
Тару удовлетворительно кивнула.
Тару прыгнула к своей ведьме и сосредоточилась на ней. Суви стало намного легче, дрожь прекратилась. Суви сделала так, как учил профессор Моен, старательно представила, что хочет сделать. Желание загорелось внутри Суви и Тару, вырвавшись из глаз фамильяра белым светом. Суви просила каждую клеточку его тела принять родную форму, взывала к природе маленького существа. Альраун стал покрываться фиолетовыми цветочками. Коричневое тельце побелело.
Суви слышала, как это существо благодарит ее. Слышала где-то внутри своего сердца.
– Для начала очень даже, – Тару взволнованно взглянула на Суви, – убьешь его?
От мысли, что Тару могла такое подумать, Суви чуть не потеряла контроль. Она бросила на фамильяра недовольный взгляд и продолжила.
– Ему не больно, я обращаю процесс.
Мордочка альрауна стала разглаживаться, приобретая приятные черты, лишаясь нарывов и трещин. Золотистые глаза с изумлением смотрели на ведьму. Суви со вздохом уронила руку.
– На всех меня не хватит! Может, пятерых обращу.
– И не нужно, – Тару указала на убегающих альраунов, не понимающих, что происходит, – чувствую, они долго не вернуться.
Суви облокотилась на спинку скамейки. Тару забралась к ней на ноги и начала греть. Тепло фамильяра уняло пульсирующую боль в руке.
– Я не смогла изменить всех.
– Ты справилась. – Поправила ее Тару, мягко боднув лоб, – из всех моих чародеев ты лучшая. Никто бы так не смог.
– Я не решилась использовать только магию ши, – стыдливо сказала Суви.
– Но ведь использовала ее, – напомнила Тару.
Суви погладила Тару по бархатной шерстке. Она не знала, сколько так просидела, пока не услышала шум. Профессор Ланская стояла рядом с бывшим альрауном и не сводила с него ошарашенный взгляд. У ног профессора валялись инструменты.
Профессор Ланская, не отворачиваясь, спросила:
– Ты знаешь, что произошло?
– Он просто превратился, – пожала плечами Суви.
– А фамильяр тебе зачем? – прищурилась профессор Ланская.
– Практиковала заклинание, – уклончиво ответила Суви и быстро вышла из оранжереи в декабрьский мороз, пока профессор готовилась задать еще один вопрос.
Обрадовавшись новому достижению, Суви побежала в библиотеку, чтобы найти Адама. Но его нигде не было. Тут она услышала разговор его одногруппников:
– Вечно ты все пропускаешь. Профессор Моен попросил вызвать фамильяра, а этот волчонок снова не смог. Понятно, оборотни не достойны таких защитников!
– Куда ему, как только директор принял такого? У нас же элитная Академия!
– Ему больно, видно, что больно, – вмешалась Рамуне. – он старался, а вы так!
Но в ответ раздался только смешок.
– Да ты сама не лучше, разве что колдовать умеешь!
Суви создала плющ, поползший к ногам разговаривавших. Но тут рядом с Суви раздался небольшой хлопок. Записка чуть подгорела, но слова оставались видны.
Суви нашла Адама в пустом кабинете профессора Хьюз.
Суви заметила руки Адама, покрытые не только мелкими шрамами и ссадинами, но и засохшей краской. Адам криво усмехнулся. Он выглядел уставшим и разбитым, от чего показался Суви еще более красивым. В его аристократичных чертах появлялось нечто хрупкое, еле заметное.
– Я частый гость в лазарете. Зелья с трудом варятся, чаще взрываются. Чары хотят разорвать меня изнутри, но взрывают все вокруг.
– Я слышала разговор…
– О том, что я неудачник без фамильяра?
– У всех есть дух-защитник, – мягко напомнила Суви, – раз у тебя есть магия, значит, есть и фамильяр.
– А зачем он нужен, когда его невозможно вызвать? Зачем мне магия, когда мое тело отвергает ее? Даже книги помогают только тебе…
– Просто мы еще не нашли нужных.
Адам поднял голову и протяжно завыл, прорывая когтями поверхность парты. Его вой разносился дикой мелодией по кабинету, выходя за его пределы. Когда Адам прекратил выть, Суви взяла его за руку и молча повела за собой.
Суви и Адам вышли на улицу лес был окутан белым снегом. Снежинки мерно падали на играющих учеников. Все с красными лицами, они бегали по тропинкам, падали в сугробы, перепрыгивали через них, уже и не помня, зачем предки делали это, кидали друг в друга снежки.
Снег и небо сверкали серебристой белизной, казались мягкими и воздушными, словно наполненными легкостью тумана. Как на картинах Сурикова.
Суви привела Адама в загон, где среди виверн и других разрешенных животных жил грифон. Обычно в это время тут работал Давид, он помогал профессору Блэр заботиться о вивернах. Но сегодня он ушел раньше. Гилл тут же подлетел к Суви и уткнулся клювом в ее руку.
– Знакомься, это Гилл, один из удачных экспериментов алхимиков. Лучше Философского Камня и Эликсира Бессмертия.
– Нам его тоже показывали. К чему это?
Суви запустила пальцы в перья Гилла и перешла на шепот:
– Гилл как большой успокаивающий пес. Профессор Блэр говорила, что их используют для терапии в больницах чародеев в Англии.
В доказательство Гилл завилял хвостом.
– И мне можно погладить? Не испугается волка?
Гилл прыгнул на Адама и, прижав к земле, уселся на нем, радостно размахивая крыльями. Суви засмеялась.
– Кажется, ему нравится твоя сущность. Поэтому он очень хочет с тобой поиграть!
Виверны с интересом наблюдали за ними.
Проведя время с Гиллом, Адам заметил, что улыбается, да и дышать легче. С его лица не сходила улыбка, и Суви не смогла сдержать свою. Выходя, Адам и Суви услышали голоса. Адам резко схватил ее за руку и жестом попросил молчать.
Через окно Суви заметила Винцента Вальдена. Каждый раз Суви удивлялась, точно видела его в первый раз, насколько директор статный и таинственный. Это был высокий мужчина с седыми волосами, завязанными в хвост, и пронзительными темно-карими глазами. Его высокий лоб покрылся небольшим морщинами. Его одежда напоминала костюм конца девятнадцатого века, пошитый у лучших мастеров королевской семьи. Но на его безымянном пальце блестело скромное обручальное кольцо. Несмотря на старость, кольцо сияло как новое.
Винцент Вальден многое испытал и видел. За свои триста тридцать пять лет он мог сказать, что бывал везде, познал глубины древней магии, дышал ее первозданной сутью. И даже магия ши смогла покориться ему. Но Винцент скрывал успех своего долголетия. Чародеи гадали – неужели нашел молодильные яблоки? Или изготовил Эликсир Бессмертия? Это не легенды? Раз уж и остров Туле, легендарный и сказочный, нашел, то и яблоки найти мог, и эликсир сварить.
Рядом с директором стоял Парцифаль Реген. Он взволнованно смотрел на своего учителя и близкого друга. Суви магией обострила свой слух. Адаму магия для этого не была нужна.
– Мой дорогой друг, пойми, я решительно задыхаюсь, – Винцент говорил вполголоса, судорожно сжимая пальцы, точно стараясь ухватиться за ткань бытия и не упасть, – но оставить…
Парцифаль надломлено усмехнулся. Над ними беспокойно кружился фамильяр Винцента.
– Академию? – тихо закончил за него Парцифаль. – Оливия достойно примет должность. А я отправлюсь с тобой, никуда не денусь.
– Я хочу оставить все на тебя. И не изменю решения. Оливия временно назначена на эту должность! – Винцент хотел кричать, но говорил спокойно и сдержанно.
– Снова и снова. Снова. Ты думаешь, я приму власть?
– Какая тут власть, изволь объяснить? – Усмехнулся Винцент.
– Огромная, – Парцифаль поднял голову к небу, – Снова стать серым кардиналом? Кончено, я могу и так, но в качестве директора… я чуть не сорвался с Фридой, а ты не видишь власти! Каждый раз, когда она просит совета… каждый раз, когда мои бывшие-ученики-члены-Совета пишут мне и я… ты в курсе, сколько решений принято по мой указке? – Парцифаль вздрогнул.
– В курсе, право, ты придаешь этому много смысла.
Наступил закат, окутав окружающий мир тревогой. Белый снег и сильные, забытые весной деревья тянулись к серым тучам. Их покрытые снегом ветки окрашивало рыжее солнце в красный, огненно-красный цвет. Будто созданные мазками Клевера.
В свете заката, желавший как можно ближе прижаться к стене, Винцент Вальден схватился дрожащими пальцами за стенку, с трудом сглатывая подступивший ком, но в его широко раскрытых темных глазах горела решимость. Таким друга Парцифаль не часто видел. Но еще будучи просто его учеником, никак не мог представить подобной картины.
– Я не лучше, друг мой, – Винцент замолчал, ожидая хоть какую-то эмоцию на лице Парцифаля, но тот не выдал чувств, – практически триста лет один директор, это много. Верно?
– Не важно, хочешь идти – пожалуйста. Оливия твой заместитель, она справится. Но уйду и я, – Парцифаль криво улыбнулся, – кому же еще ты изольешь душу, старец?
Кому еще решишься ее излить. Всю жизнь одинокий, держащий все в себе. Иногда везет найти такую же одинокую душу, такую похожую. И найти для нее слова.
– Пойми, я…
Не желая больше слушать, Суви схватила Адама за руку и потянула за собой.
Суви и Адам вышли из загона через другой выход, незамеченными. Ближе к Академии Адам не выдержал и заговорил:
– Он не должен уходить, пока не поможет мне. Иначе, зачем он играет со мной? Эти птицы…
Адам утробно зарычал. Его кожа покраснела. Серые глаза приобрели фиолетовые краски. С новым рыком от Адама отлетели стоявшие рядом вещи и сугробы. Суви так же сдвинуло на несколько шагов.
– Профессор поможет перед тем, как уйти, – будто ничего не случилось, ответила Суви, – если и книги ши не дадут тебе результат, профессор поможет.
Адама пробила дрожь. В его груди клокотала, извиваясь, магия. Он пропускал ее через себя, как и прочие чародеи, но не мог удержать. Магия бились в агонии. Магия проходила через Адама, но не могла найти выход.
Суви застыла. Она смотрела на дрожащего Адама и в голове крутилась одна мысль «мама испытывала то же». Тело Адама привыкло к сути оборотня, но Астрид изначально была простой ведьмой. А суть ведьмы и суть оборотня – яд друг для друга. Адам был приучен к этому яду, но все же был исключением из правил – гибридом чародея и оборотня, пережившего тринадцать и даже пятнадцать лет.
Стало холодать, резко потемнело. В свете фонаря Суви видела упавшего на ноги Адама. Он тяжело дышал. Его лицо слегка вытянулось, принимая животную форму. Пальцы превратились в когтистые лапы, сжавшиеся у груди, словно пытающиеся сдержать. готовое выпрыгнуть, сердце.
Суви подняла голову к небу и вдохнула морозный воздух. Луна не была полной.
– Адам? – Суви нашла в себе силы сделать шаг и взяла Адама за когтистую руку. Его кожа напоминала раскаленный уголь.
Над ними кружился, незамеченный, черный ворон.
Адам посмотрел на Суви фиолетовыми глазами. Ощутил пряный запах сухих трав, успокаивающий, как колыбельная, как легкий шепот у костра.
– С тобой все будет хорошо. Ты родился наполовину оборотнем, это часть твоей природы. – Суви говорила мягко, хотя ее саму начинало трясти от страха, когда она смотрела в бездонные глаза полуоборотня, – поверь мне. Не бойся, Винцент Вальден не бросит тебя. И я не брошу, – чуть слышно закончила Суви.
Темное небо предвещало сильный снегопад. Адама пронзали всполохи боли, но сквозь гул в голове он слышал голос Суви, похожий на легкую мелодию.
Когда сердце перестало бешено биться и голос Суви стал отчетливо слышен, Адам гулко выдохнул остатки тепла. Стыд, липкий и пугающий, прижался к Адаму, словно тень.
Продрогший и измученный, Адам вернулся в комнату. Давид спал. Последние месяцы Давид всегда дожидался возвращения Адама и только тогда, пожелав спокойной ночи, засыпал. Адама всегда это бесило, сейчас же он с ужасом заметил, что очень хочет услышать «спокойно ночи, Адам» теплым, успокаивающим голосом Давида.
В воцарившейся тишине Адам услышал, как мерное биение сердца чародея превращается в быстрый, неутолимый набат. Давид, не просыпаясь, сжал руками волосы и заплакал. Раскалывающийся в голове, чужой, долетающий эхом из прошлого крик, слетел с губ Давида протяжным стоном.
Давид кричал. Его прекрасное лицо исказил древний, всепоглощающий ужас.
Адам медленно подошел к Давиду. С каждым шагом разум просил развернуться. Но Адам сел рядом с Давидом и положил руку на его плечо.
– Проснись, – Адам неуверенно потряс Давида.
Когда это не помогло, Адам рыкнул. Давид резко развернулся и открыл глаза. Давид первый раз был без водолазки, и Адам заметил сотню старых, глубоких шрамов, ожогов, синяков на его руках, груди и шее. Увидев, куда он смотрит, Давид потянул одеяло обратно, но Адам остановил его.
– У меня тоже есть такие шрамы, но они меньше, и я сам себе их оставил. Ты можешь не стесняться своих шрамов при мне. – Сказал Адам и добавил, – меня тоже мучают ночные кошмары… – Адам отвел взгляд. – Что тебе снится?
Давид устало улыбнулся, но в глазах его все еще клубились слезы.
– Прошлое…
Утром Адам точно оказался в картине Клода Моне. Сорока одиноко сидела на воротах. Солнечные лучи грели только что выпавший снег, скрывший всякие следы. Тонкие, едва уловимые, голубые тени мягко лежали на сугробах. Адам улыбнулся, вдыхая морозный воздух.
Он посмотрел на Давида, спавшего крепким и спокойным сном. Вот бы, подумал Адам, выйти на улицу и поиграть в снежки. Как в детстве. Он всегда играл с мамой, потому что не было друзей. А теперь… теперь… быть может…
Давид открыл глаза и посмотрел на Адама.
– Пойдем, поиграем в снежки, – предложил Адам, не поворачиваясь к Давиду.
– Конечно, – сонно улыбнулся тот.
– Когда зелье вскипит, нужно вылить туда пять ложек орехового масла, но можно любое масло, это чисто для вкуса. Может, нужно было выбрать плавание? – Спросила Суви, растянувшись на кровати Лауры и крутя в пальцах ракушку, одну из прекрасной коллекции Лауры. Эта ракушка была найдена на прогулке по берегу Туле. От нее шел странный, пленительный свет.
– Ты же любишь стрелять, – сказал Лаура, старательно выписывая слова.
– Конечно, но…
– Ты правильно выбрала, Суви. Я не против твоей компании, я даже очень ее люблю, но поздно что-либо менять. Что должно быть в чистящем зелье?
– Экстракт наперстянки, экстракт корня биллинга, стружка из веток арбитуса, перемолотые семена мальвы – кипятить на медленном огне. Перетереть все с корой дуба, собранной в начале осени. Меня пугает состояние Адама.
– А потом оставить на ночь, вроде так? Адам сильный, он уже справился и перешагнул рубеж.
– Он злится на профессора Вальдена, и это добавляет ему проблем. Он словно застрял в этом. Нужно оставить получившуюся массу на три часа, в тени. Потом смешать с настоем чертополоха.
Лаура старательно записывала за Суви.
– Если ты сказала Адаму, что веришь в него, то сама поверь. Что потом?
– Варить на медленном огне часа полтора. Быстро разлить по склянкам, не трогать, дать остыть. Может, ты права… Но когда он начал обращаться, я думала…
Лаура с тревогой посмотрела на Суви.
– Я смогла его успокоить, это был приступ, – поспешила добавь Суви. – В уже готовый раствор добавить смолы и немного рубиновой пыли.
– Прости, что тебе снова приходится мне помогать, – вдруг сказала Лаура, покрывшись румянцем.
Суви мягко ей улыбнулась.
– Я всегда рада тебе помочь. Что там дальше по плану, тест по травологии?
– Да. – Лаура выдохнула и достала учебник.
Перед каникулами в Академии устроили праздник – Зимний бал для обучающихся чародеев и медиумов. Вечер проходил в оранжерее. Маленькие фонарики и шарики света гирляндами украшали листья цветов, кустарников и деревьев.
Оркестр из музыкальных инструментов, зачарованный Сигве, наполнял оранжерею тягучей, манящей мелодией. Заходившие в оранжерею были охвачены не только сладким запахом цветов, но и чарующей музыкой. Пока за большими окнами падал снег.
Бал начинался вечером. Чародеи и медиумы приходили в зеленых мантиях, по древним традициям напоминая весне, что они не забыли о ней и всегда приветствуют ее. На мантии, как и на форме учеников, шевелились вышитые цветы.
Когда взошла луна, музыка сменилась. Среди цветов, защищаясь стеклом от холодного снега, в оранжерее бушевало зеленое пламя из мантий.
Суви все время искала Адама среди этого пламени, но она понимала, что Адам не придет. И все равно ждала.
Прия танцевала с Давидом, а Инна, отделавшись от назойливого одноклассника, нашла себе пару в лице медиума. Суви с интересом смотрела на строгие черты лица, каштановые волосы и кривую улыбку медиума. Иногда, отрываясь от Инны, медиум смотрел прямо на Суви. Суви ожидала увидеть в его голубых глазах наглость, но скорее они выражали замешательство и печаль.
– Инна все же решила его пригласить? – Удивилась Суви, – так часто разглядывала, что я думала, уже не решит.
– Желание отделаться от Филикса творит чудеса. Хотя он не плохой парень, просто не для нашей Инны. – Сказала Лаура. Она внимательно смотрела то на Суви, то на Инну и медиума. – А-а, тебе он тоже понравился?
Суви пожала плечами. Парень будто двинулся к ней, но Инна направила его в другую сторону.
– Он может уметь призывать духов. Мне кажется, он сильный медиум. – Заметила Суви.
– Его зовут Фабиан. Он иногда приходит плавать. Не знаю, что они там уже умеют, но всегда хотела попросить его связаться с мамой. Познакомить вас?
Суви подскочила на месте. Лаура рассмеялась, но замолчала, увидев, что взгляд Суви стал грустным.
– Ты в порядке?
– Это неправильно, что Адама нет здесь, мама подождет, она все равно умерла. – Тихо сказала Суви.
Лаура взяла подругу за руку и твердо сказала:
– Давай поищем его.
Девушки покинули теплую оранжерею, выйдя прямо в морозную ночь. Они долго бродили по полупустому, освященному огнями зданию, но Адама не было. Даже в его комнате.
Суви пошла к беседке, где они собиралась для тренировок. Лаура же осталась в своей комнате, но вдруг решила сходить к отцу, узнать, вернулся ли он. У стола, поедая леденцы с цветами, сидел Адам.
– Твой отец разрешил, – сообщил Адам, не поворачиваясь к Лауре.
– Суви искала тебя.
– Я же не обещал быть на ваших танцах.
Лаура кивнула.
– Она ждет в беседке. Не знаю в какой, но там холодно…
Адам убрал леденцы и пристально посмотрел на Лауру. До Лауры не доносилась музыка, но Адам слышал ее набат, и он слышал мерное сердце Лауры.
Небо было фиолетово-синим и спокойным, казалось, облака на нем застыли, забыв двигаться. Беседка казалась одиноким домиком под огромным небом, вдали от леса, напоминая Адаму картину Саврасова.
Адам нашел Суви на скамейке, дрожащей внутри зеленого плаща.
Адам взял ее за руки и повел в центр беседки. Он крепко обнял совсем ледяную ведьму, согревая волчьим теплом. Адам слушал далекую музыку и слушал, как дышит Суви, утыкаясь в его плечо. Он мягко прижимал ее к себе, еле касаясь руками ее спины.
– Почему ты не пришел? – Проговорила Суви, зевая. Она помнила, что хотела увидеть Адама и что-то сделать, к кому-то подойти, но мысли ее, окутанные теплом и сонливостью, никак не хотели превращаться в четкую картинку.
– Я ведь пришел, верно?
Суви ближе прижалась к нему и неуверенно кивнула. Она не видела, как Адам покрылся румянцем и сдавленно улыбнулся.
Черный ворон внимательно наблюдал за ними, чуть наклонив голову, и будто бы улыбнулся, а потом улетел, скрывшись в темном небе.
Глава 6. Осыпал лес свои вершины
2009 год.
Наступили долгожданные каникулы. У причала Суви и Прию ждал Раджив Хатри. Он широко улыбнулся, встречая девочек.
– Прия, Суви, очень рад вас видеть!
– Привет, папа.
– Я тоже рада видеть вас, – улыбнулась в ответ Суви.
Раджив потянул к себе дочь, и Прия угодила в его крепкие объятия.
Они ехали в машине по тихим улицам сонного города. Прия с грустью смотрела в окно. Ей всегда было трудно приезжать и уезжать. В душе образовывалась едкая печаль. Суви же с восторгом рассматривала пейзаж, будто видела его впервые.
Дорога, через мост, пересекая реку, направлялась в ложбину между холмами, на которых росли густые хвойные деревья. В ложбине стояла пара домиков с небольшими огородами.
Они ехали мимо заснеженных полей, неглубоких озер, покрытых блестящим льдом, холмов, перетекающих в бесконечные равнины, словно мамонтовая степь, мимо смешанных лисов, где спали звери.
Раджив Хатри остановил машину у двухэтажного дома, находившегося на краю города. Вокруг разместились поля, сейчас занесенные сугробами. Сам дом был покрыт камнем. Дом стоял к дороге боком, желая отгородиться от мира.
Летом дом семейства Адельхейд был почти полностью обвит виноградом и розами. А задний двор раньше был пуст, но Суви обзавелась решимостью сделать там прекрасный зимний сад. Тильда и Эди не были против. Так что теперь на заднем дворе росли люпины, кроссандры, лили, гиацинты, гортензии, лаванда, эхинацея и другие не менее прекрасные цветы.
Дом на праздники украшали гирляндами и зачарованными фонарями.
– Спасибо, – обратилась Суви к Радживу, и обняла Прию, – скоро увидимся. Счастливого Рождества!
– Счастливого Рождества, – ответили хором дочь и отец.
Радостная, Суви побежала к своему дому. Она поднялась по вычищенной от сугробов дороге, ведущей на холм. Впереди дома покоился под снегом яблоневый сад. А там, где скопились сугробы перед окнами, Суви выращивала прекрасные орхидеи в клумбах и горшках.
Суви остановилась у порога. Она вспомнила, как ее, восьмилетнюю, мама подвела к этому дому, нежно обняла и крепко поцеловала на прощание. Мама обещала вернуться, всего-то нужно подождать целое лето. Лето закончилось.
Сжимая письмо в руках, Суви ждала, когда откроется дверь. Не зная, что нужно обернуться, чтобы увидеть маму последний раз.
Поднявшись на небольшие ступеньки, Суви ощутила запах свежего хлеба с базиликом, лавандой и тимьяном. Пряный и сладкий. Эди любил готовить и печь. Получалось у него так вкусно, что он даже открыл собственные магазины и в других городах. Выпечка – магия Эди.
Дверь оказалась открытой. Пройдя небольшой коридор, Суви очутилась в гостиной. Люди, бывавшие в ней, называли ее голубой комнатой. Стены и пол были голубыми, голубыми были и старинные диваны. Над тем диваном, что стоял у стены, висели картины и фотографии предков. Над голубым камином весели фотографии ныне живущих членов династии. Шкафы и журнальный столик, на котором расположилось блюдо с кексами из черемухи, были сделаны из белого дерева.
Гостиную украшало множество цветов.
В честь праздника по гостиной мерно плыли зажженные свечи. В углу стояла пышная елка. На ней не было ни одного украшения, только большая коробка оставлена тем, где позже будут подарки.
– Мы подумали, ты будешь счастлива украсить елку вместе с нами! – раздался теплый голос Эди.
– Эди! – Суви кинулась в его объятия, ощутив терпкий запах корицы, – я так счастлива!
Эди засмеялся и прошептал:
– Это идея Тильды, только не говори, что я сказал. Она еще тебе приготовила подарок в честь новой должности!
Суви нервно усмехнулась.
Суви подошла к фотографии, где навсегда были запечатлены Веса и Тереза Адельхейд и три их дочери. Годовалая Астрид и новорожденная Фрида сидели на руках у родителей, между ними, гордо выпрямившись, стояла десятилетняя Тильда. Тогда они еще все улыбались и были счастливы.
– Бабушка с дедушкой были бы рады увидеть тебя. – сказал Эди, положив руку ей на плечо, – и твоя мама тоже.
Суви вздрогнула и слегка кивнула. Только двое на этой фотографии были живы. И было больно признавать, что среди них не было мамы.
– Я больше никогда не увижу, как мама танцует, она любила танцевать… – с грустью улыбнулась Суви.
Вскоре на елке висели старинные игрушки, которые Тильда хранила с детства. Игрушки крутились, светились, говорили, если их спросишь, а некоторые и вовсе бегали по веткам. Уютно загорелись теплые огни гирлянды.
Деревья вокруг дома так же были украшены по старым поверьям ведьм: на веточки повязывали зачарованные ленты (верили, что в них спрятано желание), кусочки еды для духов и пробегающих мимо существ, небольшие светильники и колокольчики. Тильда считала все это детской забавой, вредной для взрослых людей, но в глубине души радовалась таким дням, вспоминая, как наряжала деревья с отцом.
Не желая тратить время на отдых, Тильда заставила стол встать на место и скатерть лечь на него. Ложки, зачарованные Тильдой, аккуратно разложились по тарелкам. В семье Адельхейд способность манипулировать предметами появлялась часто, но очень ценилась.
Вскоре в дверь постучались. Матильда кинулась открывать.
Фрида Адельхейд никогда не опаздывала. Казалось, в ее голову были встроены часы.
– Рада видеть тебя, Тильда, – голос Фриды, легкий и сильный, точно ветер, раздался в коридоре.
Фрида вошла в зал. Суви радостно рассмеялась, кинувшись к тете.
Перед Суви престала высокая женщина тридцати пяти лет в темно-зеленом плаще, черном элегантном костюме и безумно блестящих туфлях. Ее рыжие кудри аккуратно лежали. Казалось, благородство и изящество слились воедино в одном человеке, отражаясь в голубых глазах. Смотря на тетю, Суви каждый раз заново понимала, почему она стала самой молодой Верховной Чародейкой за всю историю. В каждом движении, отточенном до мелочей, чувствовался порыв магии.
– Дорогая моя!
Фрида подошла к племяннице и крепко обняла ее. Суви окутал запах флердоранжа. Фрида хотела сказать что-то про Астрид, но слова застряли в горле.
По праздникам стол накрывали в гостиной.
К ужину ведьмы вызвали своих фамильяров. По обычаю, Рождество чародеи встречали не только со своей семьей, но и с главными хранителями и помощниками. Тару гордо сидела рядом с Эглантин, небольшой собачкой Тильды, и Филлис, змеей Фриды. Каждая из ведьм с любовью смотрела на своего фамильяра. Эди с грустью наблюдал за этим.
Рядом с фамильярами сидел домовой Люпин, приходившийся двоюродным братом Лютику. Поколения сменялись, но домовой всегда оставался рядом, никогда не меняя рыжий цвет волос своих хозяев, отличались лишь оттенки. Сейчас его волосы были ярко-рыжими и кудрявыми, так как главой семьи считалась Фрида. Такое решение принял сам Люпин, ведь Верховная Чародейка просто не может не быть главой семьи, обратное не укладывалось в его голове. Матильда не стала возражать и с радостью приняла решение домового.
Но теперь Люпину приходилось жить в Верховном Совете. Что вызывало у домового жуткое недовольство. Где это видано, чтобы домовой жил не в доме, а в Совете? Что бы сказала его покойная матушка?
Вот только менять решение Люпин не был намерен.
