Лилия Касмасова
Если свекровь – ведьма (авторская редакция)

1.

«Дорогие Михаил и Виктория! Приглашаю вас на семейный обед, который состоится 14 сентября, в субботу, в 4 часа дня.

Место проведения: «Золотые тополя».

Дресс-код: всё, что душе угодно.

С уважением и любовью,

Далия Георгиевна Реймс».

Реймс – фамилия моего Миши. Кто эта Далия Георгиевна?

Миша не хочет ничего рассказывать о своих родственниках. Мы знакомы целый год и уже полгода живем вместе, а я даже не знаю, как зовут его родителей, не говоря уже о каких-нибудь тетушках-дядюшках.

Приглашение было написано пером, черными чернилами, на сливочного цвета, с золотым узором по углам, картонке. Конверт соответствовал: бумага с тиснеными цветами, витиевато, с такими же завитушками, надписанный адрес, большая марка с изображением маргариток.

Придет Миша с работы, покажу приглашение, и он будет вынужден хоть что-нибудь, да рассказать.

А вдруг он разорвет открытку на кусочки и выкинет? Хорошо еще, что я сегодня дома и посыльный отдал приглашение мне.

Лучше пока спрячу конверт и спрошу, кто такая Далия Георгиевна…

Интересно, что за семейный обед такой? И почему на него так официально приглашают? Я понимаю – свадьба, юбилей, выигрыш в лотерею…

Я снова глянула на приглашение. Никаких намеков на то, в честь чего обед, не было – ни в тексте, ни в оформлении.

Я собиралась огорошить Мишу всякими вопросами, но Миша сам меня огорошил. Одним-единственным вопросом.

Миша зашел, разулся, взял меня за руку и утянул в зал. А там вдруг опустился на колено и спросил:

– Выйдешь за меня, Вик?

– Чего?

– Замуж, – сказал он, нахмурив брови.

– С чего это вдруг? – Нет, я люблю Мишу и хочу провести с ним всю жизнь, и планы уже строила насчет свадьбы, и даже когда покупала на той неделе кроссовки, то… ну не важно.

– Почему «вдруг»? – переспросил за мной Миша.

– Почему сегодня?

– Сегодня… Да так получилось. И день хороший, подходящий. Пятница, тринадцатое, – произнес он.

А, шуточки. У программистов, мне кажется, странное чувство юмора. Половину Мишиных шуток я не понимаю и смеюсь, только чтобы его не обидеть.

Эх. Мне казалось, предложение руки и сердца будет более… романтичным. Ну, знаете, ресторан, скрипки, розы и все такое… И вообще, разве он не должен сначала сказать, что любит меня и жизни без меня не представляет? А уж потом просить руки… И к тому же…

– А кольцо? – спросила я.

– Так ты согласна или нет? – с досадой произнес он.

– Ну… согласна, – сказала я. Как-то все не возвышенно вышло. Надо было мне растрогаться, что ли. Руками там всплеснуть. Завизжать от радости. А может, еще не поздно?

– Тогда… – он вытащил из внутреннего кармана узкую и длинную красную бархатную коробочку. В таких не дарят кольца. В таких бывают авторучки. Он мне авторучку, что ли, в честь помолвки подарит? А может, в ювелирном просто как раз коробочки для колец закончились?

Но кольца там не оказалось. Авторучки, к счастью, тоже.

На черном бархате лежал браслет. Миша взял его, обернул вокруг моего левого запястья и застегнул. Скромный, симпатичный браслет из плоских квадратиков – золоченых снизу, эмалевых сверху. На каждом квадрате был изображен цветок: роза, василек, ромашка, мальва…

– Симпатичный, – сказала я.

– Он золотой и старинный, – слегка обиженным тоном сказал Миша, поднимаясь. – И стоит целое состояние.

– Ну да, – не поверила я.

– Может быть, не меньше, чем эта квартирка, – лукаво сказал он.

Опять его программистские шутки.

– Теперь ты моя невеста, – сказал он.

– Да, – я улыбнулась. И спрашивать, почему не кольцо, было в этот момент как-то неудобно. В конце концов, какая разница, кольцо, браслет. Главное, суть.

Невеста. Тили-тили-тесто.

– У меня для тебя тоже небольшой сюрприз, – сказала я. Из-за этого трепыхания я позабыла о хитростях и просто пошла и принесла приглашение. – Нас зовут на обед.

– Кто? – он заинтересованно взял открытку.

– Похоже, твоя родственница.

– Мама! – сказал он.

Это такое испуганное восклицание или нас, и правда, его мама приглашает? Я забрала у него картонку:

– Далия Георгиевна – твоя мама?

– Да. – Он озадаченно почесал макушку.

– И мы пойдем? – Я спрятала приглашение за спину.

– А тебе бы хотелось? – неуверенным голосом спросил он.

– Конечно! – я подпрыгнула от радости и даже в ладоши хлопнула.

Пожалуй, вот так следовало бы принять предложение руки и сердца. Но тут ведь другое дело. Год умалчиваний, и год жгучего любопытства! И вот я их увижу, его родственников!

– У меня как раз завтра выходной, – радостно сказала я.

– Ну, ты вообще могла бы уволиться, – сказал Миша.

– Почему это?

– Женщины в нашей семье не работают кассиршами. Мы тебе что-нибудь получше подыщем.

Шутит опять?

– Директором художественной галереи, например? – поддержала я его шутку. Видела я в американском кино девушку – директора галереи. Ходи себе, полотна рассматривай, собирай тусовки и слушай комплименты, какой у тебя вкус замечательный.

– Почему бы нет? – усмехнулся он.

Да ну его с его дурацкими шутками. Я перевела тему:

– А что это за обед? День Рождения у кого-то?

– Н-нет, насколько я помню.

– А ты помнишь Дни Рождения своих? – Может, он с ними уже сто лет не виделся и позабыл.

– Разумеется помню, – сказал Миша. – То есть, у всех-то не упомнишь… Но это же мама приглашает.

– А что, у тебя много родни?

– Достаточно, – Миша ослабил галстук и подошел к шифоньеру, чтобы переодеться в домашнее.

– А кто из них там будет? Кстати, где этот ресторан? – я присела на подлокотник кресла.

– Откуда мне знать, кто будет, – отозвался Миша из-за дверцы шкафа. – Почему ресторан?

– «Золотые тополя», – сказала я.

– Наше поместье так называется.

– Поместье?

– Ну, наш дом на Клязьме.

– Большой дом? – Ведь никто не назовет маленький домишко поместьем?

– Двухэтажный.

– Они у тебя богатые, твои родители? Поэтому ты не хотел о них ничего рассказывать? – И тут до меня вдруг дошло: – Ты думал, меня заинтересуют деньги, а не ты сам?!

– Вовсе нет! Сдурела, что ли?

– Тогда почему?

Ах, ты молчишь? Очень занят напяливанием на себя футболки! Значит, я угадала, дело в деньгах? Да за кого он меня принимает?!

Я ушла на кухню, поставила чайник на газ.

Да, конечно, за аренду квартиры платит Миша. Но ведь и зарабатывает он больше меня раз в пять. И браслет этот дурацкий! Я стала его расстегивать, но застежка не поддавалась.

На кухню зашел Миша.

– Тут застежка неудобная, – сказала я. – Не расстегивается. И почему браслет, а не кольцо?!

Он подошел, взял меня за руку:

– Не расстегивай. Потому что у нас так принято.

– У кого это – у вас? – подняла я на него глаза.

Он замялся:

– В нашей семье. И браслет фамильная драгоценность, бабуля мне дала. Для тебя.

– Да? – Теперь я заметила, что браслет и правда не новый, эмаль местами поцарапана.

– Моя семья, они – не обычные люди, – сказал Миша. – Моя мама… – он слегка запнулся, потом досказал: – …ведьма.

Я ожидала чего угодно, любой информации о его семье (среди версий значились убийства в трех поколениях из-за наследства, а так же гены, из-за которых некоторые члены семьи имеют хвост). Но чтобы прятать семью от меня всего лишь из-за дурного нрава его матушки! Это уж слишком!

– Слушай, – сказала я, – может, она у тебя и не подарок, но с твоей стороны обзывать ее так, знаешь, нехорошо…

Брови Миши поползли вверх, и он вдруг расхохотался.

– Ты чего? – не поняла я.

– Она правда ведьма, – сказал он, продолжая смеяться, – самая настоящая.

– Ну да-а, – кисло протянула я. Снова его несмешные шутки.

– Прислушайся к браслету.

– Что?

– Будто шелест, слышишь?

Я приложила браслет к уху. Нет, ничего не слышится. Хотя… может быть, и слышится.

– Да это чайник шумит, – сказала я.

Миша выключил газ:

– А теперь?

Ну, вроде бы шелестит.

– Там что-то в пластинках внутри? – спросила я.

– Нет, – покачал головой Миша. – На самом деле это не шелест, браслет произносит нашу фамилию, «Реймс».

Я снова послушала – нет, он меня дурачит! Шелест и шелест, но ничего похожего на слово «Реймс».

– Услышать могут только ведьмы или сыновья ведьм, – сказал Миша.

– Ну да, ха-ха, смешно, – сказала я, скривившись.

– Идем, – он взял меня за руку и потащил за собой в зал.

Открыл шкаф, достал с полки свой домашней вязки серый свитер и подал мне:

– Пощупай.

Я не понимала, чего он хочет, но свитер взяла. Приятный, мягкий, теплый.

– Чувствуешь? – спросил Миша.

– Что?

– Он теплый.

Свитер был, и вправду, будто только что с батареи.

– Бабуля связала, – сказал Миша. – И слегка наколдовала, чтобы он всегда меня согревал.

Я хмыкнула. Заглянула в шкаф – ничего такого, типа грелки, или что бы еще могло согреть свитер, там не было.

– Погоди, так бабушка твоя тоже, что ли… – Не то чтобы я поверила полностью, но мне всегда хотелось, чтобы такие вещи существовали: ну, волшебство, магия…

– Бабушка, и тети, и двоюродные сестры… Все женщины в семье, – и он сказал чуть тише: – И жены моих братьев тоже.

Тут мысли мои вдруг переключились на другое:

– Значит, я – не вписываюсь?

– Не вписываешься? – сказал он, будто бы не понимая. Но глаза опустил.

– Ну, все женщины ведьмы, и жены твоих братьев тоже… У тебя сколько братьев, кстати?

– Двое.

– Ну вот, а я просто человек.

– А мне бы и не хотелось, чтобы моя жена была ведьмой.

– Правда? – улыбнулась я.

Он сгреб меня в объятия:

– Ты бы колдовала, была бы могущественной, делала бы все, что захотела…

Мне прям захотелось быть ведьмой, честное слово. Но Миша продолжил:

– А я? Я был бы вроде твоего верного глупого пса.

– То есть, ваши мужчины, они…

– Они обычные люди, – сказал Миша. – Жены вертят ими, как хотят. А мне бы хотелось равноправных отношений.

А теперь мне очень даже нравилось, что я просто человек.

После его слов о равноправных отношениях я почему-то полностью поверила, что ведьмы существуют.

– А мы сообщим твоей семье, что собираемся пожениться? – спросила я.

– Само собой! – сказал Миша.

Я представила, как Миша скажет: «А это моя невеста – Вика», и все кинуться меня целовать в щеки, обнимать, будут поздравлять нас и поднимать за нас тосты на этом званом семейном обеде.

– А если спросят, когда свадьба? – обеспокоилась я. Месяца два-три на подготовку, пожалуй, хватит.

– К Новому Году? – спросил Миша.

– Да, – покивала я. Можно будет подобрать прелестную белую шубку из пушистого искусственного меха. И весь город будет нарядный и сияющий, будто нарочно для нас.

2.

Весь вечер я выбирала одежду. Спросила Мишу, что могут значить слова «все, что душе угодно», он ответил:

– Все, что душе угодно.

Шуточки ему. А я еду с родителями жениха знакомиться! Надо выглядеть милой, скромной, но в то же время и не серым воробышком – а то решат, что Миша мог бы найти кого и повиднее.

Вопрос первый – платье или брюки? Платье, оно, конечно, и наряднее, и женственнее. В ушах звучали слова мамы: «Викуля, ты же девочка! Снова эти драные штаны! Тебя воспитательница в группу не пустит!» (Ах, какие это были чудесные розовые джинсики в цветочек! До сих пор ищу похожие!)

Наверное, все матери ждут, что их сыновья придут с невестой, одетой в симпатичное платьице длиной чуть ниже колена, в мелкую клеточку и с расклешенной юбкой, или вот в это скромное мини, бледно-розовое, в узорах. Надеть туфли, трикотажную кофту, и я буду вся такая романтичная, нежная, как героиня старых фильмов. Я им определенно понравлюсь. И я решительно вытащила из шкафа вешалку с розовым платьем.

Но с другой стороны – что такое поместье? Это пастбища, поля и леса. Ну, мне так кажется. А в чем люди ходят на пастбищах? Мне вспомнились почему-то американские киношные ранчо, где обитают лихие ковбои в джинсах и кожаных жилетках. Джинсы! В них можно лазать по холмам и долинам, прыгать, бегать и спокойно перемахивать через изгороди. Ведь после обеда мы наверняка отправимся на прогулку!

Хороша же я буду в своих коротеньких миленьких платьицах, цепляющихся за колючий кустарник, и в туфлях, увязающих в земле!

Я вернула плечики с платьем на вешалку и вытащила из шкафа свои любимые темно-синие джинсы. Романтизирую их блузкой в мелкий цветочек, а для тепла возьму… пожалуй, кофту, которую сама связала из остатков разных шерстяных ниток.

Бабуля Миши тоже вяжет, да и мама, наверное. Они увидят, что я вписываюсь в их семью, как родная. И к тому же заметят, что я творческая натура.

И кроссовки, разумеется. Белые. Совершенно белые. В магазине было полно белых со всякими синими и черными полосками, но я увидела эти и поняла, что могу их надеть даже со свадебным платьем. Это было бы оригинально и очень удобно! Стоять весь день, принимать поздравления, танцевать, участвовать в конкурсах, которые придумывают ведущие свадеб – все это можно выдержать только в кроссовках!

Потом я вспомнила, что половина Мишиной семьи – вовсе не обычные люди. Я спросила его, ведьмы – одеваются по-другому, чем мы? Он оторвался на миг от журнала про компьютеры, наморщил лоб и сказал:

– Да вроде бы нет.

Ох уж эти мужчины! Им совершенно плевать на одежду!

– Может, они во все черное одеваются? – мне вспомнилась семейка Адамс.

– Вот это уж точно нет, – прозвучало из-за журнала.

Ага, значит, совсем наоборот – цветное. Уж чего-чего, а цвета в моем наряде будет предостаточно. Особенно если станет прохладно и я надену кофту.

Коробка с белыми свадебными кроссовками была на шкафу. Я не хотела их носить до свадьбы, но завтра же особенный повод.

Я поставила к шкафу стул и залезла на него. Коробка была далеко, я могла достать до нее только кончиками пальцев. Да кто ж ее так далеко засунул?! А, ну да, помнится, летом я убирала на шкаф пакет с зимней курткой. Пакет, видимо, толкнул коробку.

Я встала на цыпочки, потянулась, и вот уже, почти… Рука моя скользнула по коробке…

– Хотя, да, вспомнил, тетя Орхидея одевается во все черное, – произнес Миша.

– Почему? – Я попыталась взглянуть на него из-под руки, потеряла равновесие и, зашатавшись, как-то неудачно спрыгнула на пол. Вскрикнула: – А-а!

Нога! Ох, как же больно!

Сверху с шуршанием свалились коробка и пакет с курткой. Хорошо, что не на голову.

Миша вскочил с дивана, подбежал ко мне:

– Ты чего?

– Все нормально, – сказала я, шлепнувшись задом на стул. – Так почему?

– Что почему?

– Почему она носит черное? – я ощупывала левую лодыжку.

– Кажется, потому что черный стройнит, – озадаченно произнес Миша. – Что с ногой?

Я попробовала повертеть стопой. Ой, ой!

– М-да, – сказала я.

– Что? – испуганно спросил Миша.

– Имя у нее странное.

– У ведьм всегда такие.

– Какие?

– Цветы, растения, – пожал он плечами.

Я снова осторожно повела стопой вверх-вниз. Да уж. Вывиха вроде нет, но танцевать и скакать через изгороди я завтра наверняка не смогу.

Надеть, что ли, платье все же?

3.

В общем, наутро в субботу я хромала, а лодыжка была припухшей.

Но свадебный кроссовок на ногу все же налез!

Все утро я размышляла, что повезти в подарок. Неудобно же являться с пустыми руками! Цветы его маме – это понятно. А еще что? Тортик, наверное, будет в самый раз к чаю.

– Розы? – переспросил Миша, когда я ему об этом сказала. Мы усаживались в его «фольксваген-гольф». – Ни в коем случае.

– Почему? – удивилась я.

– Ведьмам дарят цветы только по их имени.

– Да? – Как интересно. – Но твою маму зовут Далия. Я не знаю цветов с таким названием.

– Вообще-то, ее настоящее имя – Георгина.

– Да что ты!

– В молодости она некоторое время жила в Англии и сменила имя на его английский вариант.

– Ах, английский вариант! Значит, подарим ей георгины. Может, даже бывают какого-нибудь английского сорта.

– Н-ну, я не уверен, что она обрадуется.

– Почему?

– Хм. Недавно сосед подарил маме букет георгинов из сада. Она ему этот букет на голову надела.

– Может, дело было не в георгинах, а в соседе, – сказала я и подумала, что георгины – они по крайней мере не такие травматичные, как розы.

– Ну не знаю, – сказал Миша.

– Купим ей большой букет георгинов!

– Я лично их дарить не рискну.

– Я подарю, – сказала я. – И еще заедем в ту кондитерскую на Фрунзенской, купим торт?

– Если мама приглашает на обед, торт там будет, – сказал Миша, – можешь не сомневаться.

– Она сама их печет? – поинтересовалась я.

– Нет, у нас есть повар.

– Правда? – У меня челюсть отпала от изумления. – Свой личный повар?

– Кхм. Ну да. До этого все время попадались неважные повара и поварихи, а тут пару недель назад мама нашла какого-то супер-шефа, француза.

Да-да. Проблемы с этими поварами, представляю. Вместо простых макарон по-флотски они тебе пасту болоньезе подают, да еще добавят по собственной инициативе на десерт яблочный пирог – а ты, может быть, на диете.

Я спросила:

– Может, у вас и слуги имеются?!

– Да.

– Твои родители такие богатые?

– Ну, не бедные. Средние.

Ага. Средние. Средние, в моем представлении, это те, которые могут себе позволить в Турцию раз в год съездить. А не те, у которых дворец и повар!

Мне так и хотелось спросить, на чем же они так разбогатели. Но это было как-то… неудобно. А вдруг на чем-нибудь нелегальном?

4.

За тортом мы все же заехали. Я подумала, что тортов много не бывает. Тем более, шоколадных.

До поселка, по соседству с которым находилось поместье, от Кольцевой добирались больше часа.

Гладкая асфальтовая дорога проходила через поселок и сворачивала к берегу Клязьмы. Машин почти не было, только трактор куда-то полз по краю асфальта.

Я удивилась, что дорога такая хорошая, хотя это вовсе не шоссе и никто по ней, похоже, не ездит.

– Мама постаралась, – коротко отозвался Миша на мое замечание.

– Наколдовала? – восторженно спросила я.

– Бригаду асфальтоукладчиков наняла.

– А-а, – разочарованно протянула я.

– А потом что-то и наколдовала. Говорит, теперь эту дорогу и танк не поцарапает.

– Ух ты.

Не знаю, как танки, но после трактора, по крайней мере, никаких следов не оставалось.

Мы ехали вдоль реки, но она едва угадывалась за кустарниками и стройным рядом тополей. Потом свернули налево и въехали под сень тополиной рощи. Начавшие желтеть листья тихо звенели на ветру. Понятно, почему поместье называется «Золотые тополя».

Здесь было тихо, красиво и уединено. Вскоре впереди за светло-серыми стволами показалась высокая ограда из камня. Кованые ворота были распахнуты, но Миша перед ними притормозил. Проворчал:

– Ну вот, я часы забыл надеть, – и повернулся ко мне: – Ты приглашение, надеюсь, взяла?

– Да, – сказала я, придержала торт, чтобы он не свалился с колен, открыла свою сумку-почтальонку, и… оказалось, приглашение я забыла. – Оно на комоде осталось! А что, – улыбнулась я, – нас без него не пустят?

– А браслет на тебе? – вместо ответа снова спросил он.

Я помахала рукой с браслетом, пластинки звякнули.

– Ну и прекрасно, – он тронул машину с места.

– А при чем тут браслет? – спросила я. Наверное, хочет похвастаться нашей помолвкой с порога.

– Он вроде пропуска, – сказал Миша. – Ворота заколдованы, как и вся ограда. Чтобы чужие не проникли.

Когда мы поравнялись с каменными столбами ворот, снаружи раздалась тихая переливчатая трель, и браслет на моей руке неожиданно отозвался двумя нотами в ответ. Я от испуга так дернула рукой, что чуть торт на пол не смахнула.

– Ничего себе, – сказала я. – А почему ты спросил про приглашение? Оно, что, тоже пропуск?

– Угу, на сегодняшнюю дату. И мои часы – пропуск. Те – постоянный, как браслет.

Мы ехали по аллее, которую обрамляли густые заросли деревьев и кустов.

– А если бы у нас не было пропуска? – продолжала допытываться я. Интересно, как ведьмы незваных гостей встречают.

– Тогда – сирена, сеть, слабый разряд тока. Только чтобы вырубить на время.

– Да?! – Вот ужас.

– Но сейчас, наверное, только сирена. Сегодня же гости. Оборона по минимуму. Вдруг кто по рассеянности приглашение забудет.

Я хотела еще о чем-то спросить, но все вопросы забылись, потому что из-за поворота аллеи на нас выплыл дом.

Хотя просто домом его не назовешь. Особняк, вилла – эти слова подходят куда лучше. Это было прямоугольное двухэтажное строение, очень современное – часть стен была сплошь из стекла.

Перед особняком раскинулась большая ровная асфальтированная площадка. Машин на ней не было. Похоже, мы приехали первые.

Мы подъехали к самому крыльцу. На бетонных ступенях сидел седовласый мужчина в бархатном бордовом пиджаке и серых полосатых брюках. Когда Миша остановил машину, мужчина поднялся и сошел со ступенек нам навстречу.

Я передала Мише торт, взяла с заднего сиденья букет огромных бордовых георгинов и выбралась из машины.

Мужчина похлопал по плечу подошедшего к нему Мишу:

– Здорово, Мишаня.

– Привет, пап, – отвечал Миша.

«Пап»! Так это Мишин отец! Хотя я могла бы и раньше догадаться: у мужчины были такие же, как у Миши, карие, широко раскрытые, будто удивленные, глаза, и точно такой же аккуратный четкий профиль.

– Стив и Алекс не приедут, – сообщил мужчина. – Жёнушек делегировали. Мама сердится, что мальчики не нашли время.

– Ясно, – сказал Миша.

Когда я приблизилась, мужчина взглянул на георгины в моей руке и сказал:

– Зря.

– Познакомься, пап, – сказал Миша, – это Вика. Вика, это мой папа, Дмитрий Васильевич.

– Очень приятно, – сказал его папа и улыбнулся: – Красивая походка.

Я растерялась. Это он шутит так, что ли?

– Да, – говорю, – это я вчера неудачно на ногу приземлилась.

– А-а, – разочарованно протянул он. – Значит, скоро пройдет?

– Надеюсь, – сказала я.

– Жаль, – сказал он, – что не навсегда.

– Папа, – сказал Миша, – она не ведьма.

– Правда? – удивился папа.

– Да, – сказала я.

Дмитрий Васильевич кивнул на георгины и сказал:

– Тогда тем более зря.

Мне захотелось избавиться от букета. Может, просто выкинуть его за перила, в кусты?

Но тут входная стеклянная дверь открылась, и из дома вышла женщина – высокая брюнетка лет пятидесяти, в синем шелковом платье в пол, с тяжелым золотым ожерельем на шее и огромными перстнями на пальцах.

– Я пойду пройдусь, покурю, – сказал Мишин папа и быстрым шагом направился прочь по аллее.

Брюнетка, слегка прищурив один глаз, скользнула по мне взглядом и недовольно спросила Мишу:

– Кто это?

– Здравствуй, мам, – сказал Миша, поднимаясь к ней.

– Привет, сын, – она приобняла его и поцеловала в щеку.

Так вот они какие, ведьмы! Женщина как женщина. Наряд, конечно, немного экстравагантный, но мне нравится.

Я тоже поднялась на крыльцо и, улыбнувшись, поздоровалась.

– Мам, – сказал Миша, – это Вика, – и сразу же добавил: – Она из… простых…

– Я заметила, – коротко бросила Далия Георгиевна.

– Но она все знает, – договорил Миша.

Далия поджала губы, ее лицо стало еще более высокомерным и властным. Потом она кивнула на браслет на моем запястье:

– Значит, уже?

– Да, – сказал Миша замирающим голосом.

– А разрешение?

– Бабуля должна была уже…

– Ах, вот оно значит что, – процедила Далия Георгиевна. – Это она перебила.

Что перебила? И вообще, о чем это они толкуют? Я протянула Мишиной маме букет:

– Это вам.

Она взяла цветы и выкинула их за перила, как собиралась сделать я. Потом развернулась и зашла в дом. Я даже не успела ничего сказать.

– Извини ее, – примирительно сказал Миша, – она просто немного в шоке.

– Я теперь тоже.

– Ты сама хотела с ними познакомиться.

– Да. – Но я уже начинала жалеть об этом.

– И я ведь предупреждал насчет цветов, – виновато сказал он.

– Да. Но почему она так?

– Потому что не любит имя Георгина, – раздался из-за деревьев голос Дмитрия Васильевича. – Особенно в сочетании с отчеством Георгиевна. – Потом прозвучало совсем тихое бормотание себе под нос: – Хорошо, что я не имею привычки дарить ей букеты.

Да, может быть, Георгина Георгиевна, и правда, не слишком благозвучно звучит… Но на мой вкус, вполне себе ничего. И потом, не обязательно из-за этого букетами швыряться!

– Она оттает, вот увидишь, – сказал Миша.

– Она поняла по браслету, что ты сделал мне предложение, да?

– Да.

– А что за разрешение?

– На брак с… простыми, – сказал Миша.

– Да? И кто его дает?

Миша слегка запнулся, потом сказал:

– Министерство Магии.

Ответ меня почему-то так ошеломил, что я даже ничего не произнесла на это. А Миша открыл стеклянную дверь, пропуская меня вперед, и сказал:

– Идем в дом.

Внутри было светло и просторно. Никаких пучков травы, стеклянных банок с зельями и заспиртованными змеями, или хотя бы ступы с метлой я не заметила. Может, они прячут все это в дальних комнатах?

А тут не было и следов колдовской жизни. Мягкий свет солнца беспрепятственно проникал сквозь стеклянные стены, подчеркивая новизну мебели. Она была очень современная и модная, как и сам дом, и, похоже, супердизайнерская: серые квадратные пуфы, белый диван, по форме напоминающий глыбу льда, стеклянные столики.

На второй этаж вела строгая, со стальными перилами, лестница.

Я никогда не была в таких красивых домах, только в фильмах их видела, да и то в заграничных.

Но лучше бы они жили в избушке, а отнеслись ко мне хоть чуточку теплее.

– Почему твой папа огорчился, что моя хромота скоро пройдет?

– А, это, – сказал Миша, – ты извини его. Дело в том, что для ведьмы хромота – это плюс.

– Правда?

– Угу… – кивнул Миша.

– А Стив и Алекс – это твои братья? – Смешные имена, будто из мультика Диснея.

– Угу, – сказал Миша и пояснил: – Первый муж мамы был англичанин. Она училась в Уэльсе, в Институте ведьм.

– А-а, понятно. – Институт ведьм! Боже мой. Голова идет кругом, когда пытаешься осознать, что такие вещи существуют.

– Да, у нас разные отцы… – сказал Миша. – Я отнесу торт на кухню, а ты пока проходи, – он махнул рукой в сторону глыбы льда, – присаживайся… И вообще, будь как дома.

5.

Миша вышел через широкую прямоугольную арку, за которой виднелся коридор. «Будь как дома!» Он, наверное, шутит. Я прошла вглубь гостиной, прислушалась. Откуда-то из дальних помещений слышался голос Миши и мужской бас – наверное, повара.

Далия, видимо, решила не мучить нас своим гостеприимством и скрылась где-то. Ну и хорошо. Если при первой встрече она швыряется букетами, то во вторую, возможно, захочет зафинтилить торт в лицо. А мне неохота снова макияж наносить.

У дивана лежал белый ковер с ворсом чуть не по щиколотку. Напротив было возвышение, вроде эстрады. На ней стоял небольшой черный рояль, рядом высился контрабас, а на трех стульях лежали дудки – одна здоровенная, золотая, и две небольшие, черные, с серебряными кнопочками.

Я не умею играть ни на одном музыкальном инструменте, но попробовать мне всегда хотелось. Я поднялась на эстраду и взяла смычок, который валялся на полу около контрабаса.

Вокруг стояла тишина. Многочисленные слуги, о которых говорил Миша, не показывались, как и Далия. Или у слуг сегодня выходной? А может, они пошли на рынок за продуктами к обеду?

В общем, я неуклюже обняла контрабас и провела смычком по струнам.

Более жуткого звука я в жизни своей не слышала. Таким только детей пугать и слабонервных женщин. Можно еще фильмы ужасов озвучивать – изображать скрип двери на чердаке ночью.

Ну ничего, Москва не сразу строилась. Я стала водить смычком туда– сюда. Но ничего похожего на музыку, как я ни старалась, у меня не получалось. Ах да! Надо же еще прижимать струны пальцами. И как я забыла!

Я прижала струны. Замахнулась смычком. Но тут он выскользнул из моей руки, взлетел в воздух и стеганул меня по заду.

– Ай! – Я подскочила.

Было довольно больно. Я попыталась поймать смычок, а он взял и хлестнул меня по ногам, отчего сломался и упал на эстраду.

Ну и инструменты у них! Волшебные!

Я наклонилась и с опаской потрогала смычок. Подняла его. Два обломка висели, соединенные волосом.

– Что за наглость! – раздался возмущенный голос с лестницы. Со второго этажа спускалась Далия. – Ломать мои музыкальные инструменты!

– Это не я! Оно само. – Я осторожно положила обломки смычка на пол. – Он стал меня бить и сломался.

В ответ на мою фразу совсем близко раздался звук, похожий на завывание ветра в темную страшную ночь. По спине моей поползли мурашки. Да ладно, это же просто сквозняк, окно где-то приоткрылось!

А Далия расхохоталась и сказала, подходя:

– Браво!

Это она мне? Но я не то чтобы хорошо играла. А, это она саркастически!

А Далия договорила:

– Сегодня же куплю новый смычок… Хорошо, два… – потом пожала плечами и сказала: – Не могу же я сторожить ее день и ночь.

У меня появилось чувство, что она ведет с кем-то диалог. И по-моему, с этим самым подвывающим сквозняком. Смотрела она куда-то мимо меня, на эстраду. Я оглянулась – никого там не было. Мне стало совсем жутко.

А может, Мишина мама просто немного не в себе?

– Кхм, – сказала я. – Вы – мне?

Далия бросила на меня презрительный взгляд и сказала:

– Разумеется, нет. – И обратилась уже конкретно ко мне: – А где Миша?

– На кухне. Наверное.

Она резко развернулась и направилась к прямоугольной арке. А мне стало до того страшно оставаться здесь одной (то есть, может быть, как раз таки вовсе не одной), что я осторожно обошла другие инструменты, чтобы их ненароком не задеть, и побежала вслед за Далией.

6.

Арка выходила в коридор, наискосок от нее находились черные двойные распахнутые двери, которые вели в кухню. Длинные рабочие столы со столешницами из черного мрамора, черные и белые дверцы шкафов, окна во всю стену – кухня была под стать всему дому: супершикарная и суперсовременная. Но первое, что я заметила, были не шкафы, а торт. Трехэтажный торт, покрытый белым кремом, украшенный вишенками, дольками абрикосов и мандаринов и еще какими-то экзотическими фруктами. Поверх фруктов там и сям сидели ажурные шоколадные бабочки.

Чудо-торт стоял на столе, а рядом с ним примостилась ма-ахонькая пластиковая рифленая коробочка. Неужели это тот самый торт, который я привезла? Вроде бы он был нормального размера…

Миша стоял у рабочего стола, почти скрытый от глаз тортом-пирамидой, и резал на доске копченую колбасу. На другом конце стола повар – толстый брюнет в белом колпаке, с будто завитыми чернющими усами – со скоростью света крошил лук.

– Сказал бы Жану-Натаниэлю, он бы для тебя приготовил тальятелле с пармезаном, – говорила Мише его мать.

Дробный стук прекратился – повар замер с поднятым ножом в руке.

– Да зачем я буду отрывать месье Дюбри от работы, – сказал Миша.

– Тем более что тальятелле вкуснее с сыром бри, а не с пармезаном, – заметил повар и недовольно поглядел на Мишу: – Возьмите другой нож, господин. Специальный для колбас.

– Да ничего, – ответил Миша, – и этим хорошо.

Повар сморщился, будто куснул дольку лимона, и вернулся к работе.

Далия сказала:

– Кухня – царство Жана-Натаниэля.

Миша сказал:

– Да мы только перекусим бутербродами и уйдем. – Он увидел меня. – Да, Вик?

Я кивнула. Далия тоже меня увидела, процедила сквозь зубы:

– Как хотите. – Потом обратилась к повару: – Жиэн, как видишь, у нас дополнительно две персоны.

Мне в первый момент почудилось, что она обратилась к повару «Джи-инн». Потом я поняла, что «Жиэн». И что это, видимо, сокращенное от Жана-Натаниэля.