Лилия Фандеева
Верни моё сердце
– И куда я должен уехать? – присаживаясь на диван, задал он вопрос, – а главное – зачем?
– Тебе лучше знать. Где-то же тебя принимают на короткое время. Пусть примут на длительный срок. А вот причину, ты и сам знаешь. Я не собираюсь с тобой ссориться и выяснять отношения, я просто хочу понять, что на этот раз тебя «искусило».
– Карина, мы друг друга знаем ни первый год и ты знаешь, что оправдываться я не буду. Начиная этот разговор, ты подумала о последствиях? – спросил Евгений, с чувством легкого раздражения.
– Я не жду оправдания и уж тем более не боюсь последствий. Уйдешь ты и что? Мир рухнет? У меня был свой маленький мир, в нем я и останусь. Чем ты мне навредишь, говоря о последствиях? Развод нам не грозит – мы не женаты, на алименты я не претендую. Лишишь меня работы с твоими связями? Так больниц в городе много. Опеку на меня натравишь, как сестра? Чем ты меня можешь напугать?
– Палку не перегибай! Я ни это имел в виду. Как ты все объяснишь Максиму? – спросил он, усмехнувшись.
– Объясняться с сыном придется тебе. Оправдывать тебя в глазах сына я не буду, как и терпеть тебя в своей квартире. Зачем? Мне неприятно находиться с тобой в одной комнате, не говоря уже о постели. Ты не подходишь даже на роль квартиранта. Извини, но это правда.
– А что, если это только твои домыслы?
– Жень, мы знакомы больше десяти лет, жили вместе, потом расстались, потом сходились, опять расставались. Восемь месяцев прошло после очередного воссоединения. Возможно, я не так умна, как ты, но что касается зрения, обоняния и осязания, с ними у меня полный порядок. Домыслы не пахнут духами и по три часа не спят после легкой прогулки, как после трудовой вахты, и имя есть у домысла – Ольга Шацкая. Есть еще вопросы? У меня всего один: зачем ты добивался моего расположения? Чего ты хотел?
– Зачем? Затем, что ты была для меня не чужой, а узнав о сыне, подумал: умная, симпатичная, добрая, молодая и порядочная женщина, готовый ребенок без пеленок и бессонных ночей, есть квартира, работа – это шанс создать семью. Я попытался это сделать. Я тебя не обманывал, я действительно хотел этого и даже влюбился в очередной раз в тебя. Тебя нельзя не любить, Карина. Ты хорошая хозяйка, любящая мама, а главное, я у тебя был единственный. Это, как бальзам на рану. Меня все устраивало и я, казалось, был счастлив. Возможно, мы и поженились и жили так дальше, если бы ни эта конференция. Мне сделали предложение, от которого я не смог отказаться. Я эгоист, я признаю, но это моя жизнь и я хочу ее прожить так, как хочу я. Я должен был прийти и сказать, что я подлец, мне нет прощения или собрать вещи и уйти молча? Как я должен был поступить?
– Я, Я, Я! Ты и думаешь и говоришь только о себе. Значит, чувств не было, а был холодный расчет. Тем более, в этом случае, ты мог сказать: – «У меня есть другая». Ты все равно это сказал, пусть другими словами и позже, но сказал.
– Извини, но я бы и сейчас не признался, не заведи ты этого разговора. Ты знаешь, почему любят одних, а женятся на других?
– Ты мог жить на два дома? Обманывать меня и сына ради своего удобства? Я тебя ненавижу за твой цинизм.
– Мне остается исчезнуть и не попадаться тебе на глаза, так? Глупая! Я этого и добивался. Я верну тебе сердце и душу, как ты хотела. Ты достойна лучшего отношения. Я уйду, но не потому, что вы мне не дороги, а потому, что нельзя причинять боль тем, кого любишь. Я говорю сумбурно, но ты меня поймешь. Из меня не вышел ни хороший отец, ни муж. Работать в хорошей клинике, получать приличные деньги, отдыхать, не считая расходы – это преступление? Я эгоист. Через десять – пятнадцать лет, возможно, пожалею о том, что жил неправильно и обо мне никто не вспомнит, но это моя жизнь. Я меньше всего виноват в том, что приходится делать выбор. Жизнь повернулась так, что все продается, что в ней другие ценности, – говорил Плетнев ни то с сожалением, ни то с разочарованием. – Тебе квартира эта досталась за красивые глаза? Я не спрашиваю: когда и как? Но и не поверю, что даром.
– Вон тебя куда понесло! Ты своим вопросом хотел меня обидеть или оправдать себя и свои прожитые годы? Я даже оправдываться перед тобой не буду. Думай что хочешь. У тебя на этот счет свой богатый опыт, – сказала Карина и усмехнулась. – Ты умело приспосабливался к ситуации, если она тебя устраивала. В нашей ситуации меня успокаивает только то, что теперь сын знает, что у него был отец, пусть и недолго, и я его не обманывала.
– Ирония как-то не к месту. Пожалуйста, помоги мне собрать вещи, а я поговорю с Максимом, – попросил Плетнев, заходя в комнату к сыну.
Через час, прощаясь у порога, Евгений поцеловал сына и, глядя на Карину, сказал:
– Отвечай на мои звонки. Я буду приезжать после звонка в первый выходной месяца. Мы с Максимом обо всем поговорили. Прости, если сможешь, – просил он, беря в руки дорожную сумку.
– Объясни Надежде Ивановне все сам. Я не могу сказать ей всего, она твоя мама и лучше поймет тебя, – ответила Карина. – И еще, забери это, – снимая с пальца кольцо и протягивая его Плетневу, сказала она.
– Мы с тобой не были женаты, чтобы возвращать кольца. Это подарок на день рождения, – ответил он, положа кольцо и ключи от квартиры на полку в прихожей и открывая входную дверь.
– Мама, папа не вернется? – тихо спросил Максим, когда за отцом закрылась дверь.
– Он обещал, а значит приедет. Будем ждать первого выходного, – ответила Карина, обнимая сына.
Уложив Максима спать, после непростого вечера, Карина мысленно вернулась к разговору с Евгением. Было немного обиды, но больше на себя, чем на Плетнева. «Мне не стоило начинать с ним отношений, – думала она. – Можно было ограничиться его визитами к сыну, и тогда бы не пришлось пережить очередную ложь. – Она открыла створку окна и закурила. Делалось это редко и только тогда, когда принималось какое-то решение. Погасив второй окурок, она почувствовала себя как человек, отходящий от местного наркоза: все внутри словно оттаивало, заново обретая чувствительность. – Я оживаю, а это главное!»
Три месяца до Нового две тысячи восемнадцатого года пролетели быстро. Плетнев, как и обещал, приезжал в первый выходной месяца с небольшим подарком и конвертом. Его визиты были недолгими. Два-три часа, при хорошей погоде, они гуляли или он проводил их в комнате Макса. Первое время мальчик очень скучал и ждал встречи с отцом. Новый год Карина с сыном встретили вместе с Симоновыми, выехав на дачу тридцатого числа. Дача была куплена лет двадцать пять назад и представляла собой небольшой дом с мансардой на одну комнату. Две комнаты были на первом этаже. Ни Симоновы, ни братья Беловы при встрече не заводили разговоров о Плетневе. Аркадий Николаевич переживал больше за Максима, чем за Карину. Он старался проводить с ним все свободное от работы время в эти праздничные дни. После новогодних каникул в группе Максима появилась новенькая девочка, и мальчик, как будто ожил. Он каждый вечер рассказывал о новой подружке, которую звали Соня. Карина видела девочку в группе. Светлые волосы, большие голубые глаза и улыбка, от которой на щеках появлялись ямочки. В середине февраля, а точнее шестнадцатого числа, забирая Максима из сада, Карина стала свидетелем разговора воспитателя с родителями Сони. Она поняла из разговора, что в ближайшие два часа, Соню забрать не кому, а воспитатель свою смену отработала.
– Алена Викторовна, вы нам Соню доверите? Перезвоните ее родителям, спросите разрешения и назовите им наш адрес, сбросив номер телефона, – вошла она в положение воспитателя.
Карина вернулась домой с двумя детьми. Пока ребята играли, она приготовила ужин. Втроем они сели за стол, когда в дверь позвонили. Карина открыла дверь и замерла. Перед ней стоял высокий темноволосый мужчина. Если бы ни очки в дорогой оправе и легкая трехдневная небритость, которая стала в последнее время модной, можно было подумать, что на ужин к ним заглянул сам Даниил Страхов. Вид у него был виноватый.
– Простите, ради Бога. Пятница, пробки, а я в Подмосковье. Я за Соней, – сказал он, и Карина убедилась, что «ошиблась».
– Проходите, – сказала она, пропуская гостя в квартиру.
– Меня Александр Сергеевич зовут. Можно просто Саша или Алекс, как Вам удобнее, – сказал он, протягивая ей свою руку.
– Карина Ильина, – ответила хозяйка, протягивая свою руку. – Было бы неправильным забирать девочку из-за стола. Сделайте милость – поужинайте с нами, – улыбнулась она.
– Спасибо. С удовольствием приму Ваше предложение. Я сегодня еще не обедал. Где я могу вымыть руки? – спросил он, снимая куртку.
– Прошу, – вновь улыбнулась Карина, вспоминая свое сравнение отца Сони с актером Страховым. Она прибегала к такому сравнению часто, хотя не знала, откуда это у нее. «Он похож на Дьяченко, – говорила она. – Правда, рост чуть ниже, в плечах уже, глаза выразительнее, и нос, кажется, другой». В конечном итоге, образ менялся, и оставалось только «что-то общее». Плетнев у нее был внешне «похож» на Лазарева, Митя на Чернышева, а Руденко на Сафонова, хотя остальным так не казалось. Слишком мало в их внешности было общего.
– У вас очень уютно, – сказал гость, обнявшись с дочерью и познакомившись с Максимом. – Куда мне присесть, чтобы больше съесть? Пахнет замечательно. Вы сами готовите? – спросил Алекс.
– Сама. Не стесняйтесь просить добавку, если понравится.
– Уже понравилось. Соня у нас та еще привереда, а тарелка ее пуста. Вы меня сегодня второй раз выручаете, – говорил отец Сони, когда ребята уже поужинали и вышли из-за стола.
– Мне не сложно, тем более что ребята дружат. Максим с приходом Сони в группу ожил. Он каждый вечер рассказывает мне о ней что-то новое. У Вас есть мой номер телефона – звоните, если нужна будет помощь. Правда, иногда Максима забирает бабушка, но чаще я это делаю сама, – говорила хозяйка, наблюдая, как ест гость.
– А где вы работаете? – задал гость вопрос и, глядя на Карину, ждал немедленного ответа.
– Хирургическое отделение боткинской больницы. Я хирург, – ответила Карина, включая чайник.
– Кто Вы? Хирург? Не может быть, – усмехнулся он.
– Почему не может? Что Вас в моей профессии так удивляет? – спросила она.
– Не обижайтесь. Я считал профессию хирурга мужской. И хирург, в моем представлении, мужчина моего роста, чуть крупнее комплекцией, решительный, уверенный, с командным голосом. Глядя на Вас, этого не скажешь. Вы на вид хрупкая и рост у Вас метр с кепкой, – пытался перевести все в шутку гость.
– Рост у меня выше среднего, а комплекция в нашем деле не главное. Главное – голова и руки. Они у меня на своем месте. У Вас устаревшие взгляды на профессию. Раньше, среди докторов, было больше мужчин, а сейчас в медицинских вузах больше девушек, а ребят очень мало. У нас на пятом курсе было пятьдесят студентов, и, среди них, лишь двадцать ребят. На сегодняшний день, из этих пятидесяти, только двадцать практикующих врачей. Что стало с остальными тридцатью, как вы думаете? Прошло всего девять лет, – спросила она с ноткой грусти.
– Ушли в бизнес или сменили профессию, – предположил отец Сони, заканчивая ужин.
– Пытаются выжить, кто как может. Мне с наставником повезло. Без него я бы не стала тем, кем стала. Мне искренне жаль коллег из провинции, особенно из глубинки. Они не заслужили такого отношения со стороны системы здравоохранения. Извините, это больная тема. Мы живем здесь с сентября и по «знакомству». Нам помогают друзья моего отца, с которыми он учился.
– Нам тоже помогает моя мама. Неделю назад она подвернула ногу и ей трудно ходить – обувь не наденешь. Спасибо Вам за ужин и за дочь. – Соня, нам пора!
– Папа, можно мы придем к Максиму в гости еще? – спросила Соня, глядя на отца. – С ним не скучно.
– Вы, можете привозить Соню к нам в выходной, а потом забирать. Мы с сыном не сидим в четырех стенах, – предложила Карина. – Друзей, кроме садовских детей мы не завели, поэтому развлекаемся, обычно, в городе.
– Спасибо. Я позвоню, – ответил Александр Сергеевич.
Новый знакомый не звонил Карине, да и она не особо и рассчитывала на его звонок, хотя должна была себе признаться, что отец Сони ей понравился. Она не знала, кто водит Соню в сад и кто забирает. Он пришел восьмого марта около десяти утра с цветами.
– Вы? – удивилась Карина, открыв дверь. – А почему без Сони?
– Так получилось. С праздником! – ответил он, протягивая цветы и не собираясь уходить. У двери возникло некое минутное замешательство.
– Спасибо за цветы. Хотите кофе? – смутилась Карина. – У меня есть к Вам разговор. Правда, кофе у меня варит кофеварка, но у нее это неплохо получается.
– Хорошо. Давайте кофе, и я Вас выслушаю, – ответил отец Сони, переступая порог.
– Здравствуйте, а Соня не приехала? – спросил Максим, выйдя из своей комнаты.
– Извини, Максим. Я ехал по делам и по дороге решил поздравить твою маму.
– Максим, я хотела попросить Александра Сергеевича завтра привезти к нам Соню или мы можем сами заехать за ней на такси. – Завтра у Максима день рождения, – объяснила она к гостю. – Мы устроим праздник дома, а потом поедем в развлекательный центр, или сделаем это наоборот.
– А меня вы не хотите пригласить на развлечения и свое семейное мероприятие? Я отвезу всех в центр, а потом будем задувать свечи на торте. Как вам такой план? – предложил визитер.
– Вы сможете это сделать? – спросила с удивлением Карина.
– Почему нет? Завтра выходной, как и следующие два дня. Я могу устроить себе трехдневный отдых?
– Вам повезло, а я десятого числа дежурю, – с сожалением сказала Карина.
– Для Вас пусть он будет однодневный. В котором часу нам за вами заехать? – спросил гость.
– Часов в десять не рано?
– Будем в десять. Спасибо за кофе. Ваша кофеварка молодец!
– Вам спасибо за цветы. До завтра.
Карина поставила цветы в вазу с водой и мысленно вернулась к разговору. «Может зря я все это затеяла? Придут Симоновы, и как он будет чувствовать себя в их компании? А, если еще нагрянет Плетнев, как поведет себя Максим? Кому отдаст предпочтение отцу или подружке? Некрасиво получится, если он будет не рад девочке», – думала она. Поздравив Ольгу Викторовну с праздником и пообедав у Симоновых, они вернулись домой. У Карины было много дел на завтра, и она решила часть из них сделать сегодня, начав с торта. Утром она встала рано, когда еще мартовский рассвет только собирался. Что приготовить на обед взрослым она знала, а вот чем удивить детей, пришлось решать. Помогла всемирная паутина. Найдя простой рецепт мясного и фруктового салата для детей, взялась за дело. Максим, проснувшийся в семь тридцать, получил свой заветный подарок, позавтракал и помогал матери. Плетнев позвонил в восемь пятьдесят поздравить сына.
– Жень, ты определись сам, как для тебя удобнее и прими решение. В десять мы едем в развлекательный центр, а гостей ждем к четырнадцати. Извини, но мы не будем менять свои планы в надежде на твой приезд. Время и место я назвала. Думай.
Максим заметил отца, выйдя из подъезда, и тут же на глаза ему попалась Соня, стоявшая с отцом у машины. Мальчику стоило сделать выбор. Он подошел к Соне взял ее за руку и после этого повел ее к своему отцу. Карина не слышала о чем был разговор. Она подошла к машине Сониного отца и, поздоровавшись, стала рядом. Прошли не более трех минут, когда из машины рядом с Плетневым и детьми вышла Ольга. Плетнев взял Максима за руку и вместе с детьми подошел к Карине.
– Здравствуй, Карина, – сказал он и обратился к отцу Сони. – Здравствуйте.
– Это Евгений Плетнев – отец Максима, а это Александр Сергеевич – отец Сони, – представила Карина мужчин друг другу.
– Извините, а фамилия Ваша ни Пушкин? – спросил Плетнев с легкой иронией.
– Моя фамилия более прозаичная – Гринев, – ответил Александр. – Вы с нами?
– Нет! У меня дежурство. Я заехал, чтобы поздравить сына. – Макс, я приеду в воскресенье, не грусти. У тебя сегодня будет такая красивая гостья, – сказал Плетнев сыну, похлопав по его плечу.
Посадив детей и Карину в машину, Гринев выехал со двора раньше Плетнева. Аниматоры развлекательного центра на совесть «отработали». Дети остались довольны. К двум часам пришли все Симоновы и два брата Беловы. Если бы не раздвижной кухонный стол и письменный стол, принесенный из комнаты Макса, кому-то пришлось бы обедать во вторую смену.
– Мам, у меня не было в гостях сразу десять человек, – радовался Максим. – Дядя Илья, когда я буду жениться на Соне, вы приедете со своими женами, как дядя Антон?
– Думаю, Максимка, мы к этому времени женимся. Как, Степа, успеем? – смеялся Илья Белов. – Мы Карина цветы привезли тебе от родителей, а подарок от нас. Чего ехать два раза, если для нас сегодня знаковый выходной.
За столом разговоры не утихали. Виделись они все вместе раз-два в году. Антон приезжал в гости к родителям, и Карина виделась с ним. Она бывала в гостях у дяди и встречалась с братьями. Они бывали в Москве и заезжали к ней.
– Большая у Вас семья. Одни со стороны мамы, другие со стороны отца, а вы между ними связующее звено, – говорил Гринев.
– Вам неуютно в такой компании? – спросила Карина. – Вы чувствуете некий дискомфорт?
– Мне все очень интересно. Вы все разные. Среда вас пять докторов, два системных администратора, но говорите вы о чем угодно, но не о работе. Даже супруги Симоновы на вашем фоне выглядят моложе своих лет. Вы выросли вместе? – ответил и одновременно спросил Александр.
– И да, и нет! Ребята коренные москвичи, но каждое лето их отправляли в сибирскую ссылку. Там мы и проводили с ними свое детство у бабушек. Наши бабушки городские, а на лето, по очереди «пасли» нас на даче. По две-три недели устанавливали график, идя в очередной отпуск и подключая к этому делу дедушек. Так мы под присмотром впятером и жили. Бабушка нас называла бандой. Нас вывозил в город по выходным в парк или цирк мой отец, а вечером в воскресенье возвращал назад, – рассказывала Карина, вспоминая былое.
– Где сейчас пятый член вашей банды? Кто он?
– Моя сестра. Живет в том же городе, но дружбы между нами нет. В последние годы я вообще не общаюсь ни с ней, ни с мамой. Я не хочу говорить об этом, извините. – Карине стала неудобно за свой ответ и тон.
– И не надо. Только один вопрос, чтобы я спал спокойно: Антон Ваш брат, но вы называете его родителей по имени отчеству, почему? – не унимался Гринев, спрашивая почти шепотом.
– Аркадий Николаевич мой биологический отец. Мы узнали об этом в августе шестнадцатого, когда умер мой папа. Они были не только дальними родственниками, но и дружили с института все годы. Я не могу назвать Симонова отцом, и он это понимает. Вот и решили оставить все, как было, – ответила негромко Карина.
Прощались после 18:00, расставив мебель по своим местам.
– Спасибо за праздник, – говорил Макс мужчинам, пожимая им руки и прощаясь у порога.
– Ты завтра не вскакивай чуть свет. Я утром сам за тобой приду, – сказал Антон племяннику. – Проснешься, решим, чем займемся.
Отработав сутки, Карина забрала Максима у Симоновых и вернулись в квартиру.
– Мам, а когда к нам придет Соня? – спросил Максим.
– Не знаю, сынок. Завтра вы с ней встретитесь в саду. У ее родителей свои планы на выходные. Я не могу звонить и просить, чтобы ее привезли. Если скучаешь, возьми ее номер телефона и позвони.
– Папа обещал приехать сегодня, – напомнил матери сын.
– Обещал, значит приедет. Хочешь, после обеда погуляем? Звонят. Может папа приехал?
Через час Евгений вышел из комнаты сына и подошел к Карине, готовившей обед.
– Есть вопросы? – спросила она, не прерывая своего занятия.
– Карина, я скучаю, – негромко сказал Плетнев.
– У тебя есть на это время?– усмехнулась она. – Как тебя задело присутствие другого мужчины рядом со мной. Я права?
– Кто он? Где ты его нашла? – спросил Евгений, разворачивая Карину лицом к себе и заглядывая ей в глаза.
– Отец девочки, которая нравится нашему сыну. Это все, что я о нем знаю. Я его не искала, он сам согласился привезти свою дочь. Они были у нас на празднике вместе с Симоновыми и Беловыми, – ответила она, снимая его руки со своих плеч.
– С виду приличный мужчина.
– Ты тоже с виду приличный. Внешность бывает, обманчива, да и жить приходится не с внешностью. Ты, Жень, пришел к сыну – занимайся им, а меня оставь в покое. Я к тебе не лезу с вопросами и советами. Полгода прошло, как ты сделал свой выбор. Не надо пытаться вернуть то, чего нет.
– Мне плохо без вас, – сказал Евгений, присаживаясь к столу.
– Тебе и с нами было плохо, раз ты нашел утешение в другом месте. Жень, тебе самому не смешно говорить о подобных вещах?
– Мне волком выть хочется, – признался он.
– Это сезонное обострение. Скоро наступит настоящая весна и хандра пройдет. Давай договоримся один раз: у тебя определенная миссия в этой квартире, ею и занимайся. Мы можем общаться, не касаясь личной жизни друг друга? – спросила Карина.
– Тебе не интересно как я живу? О чем думаю? – спросил он.
– Нет. Ты достаточно взрослый мальчик, чтобы понять и не задавать подобных вопросов. У каждого из нас своя жизнь, а это не значит, что она должна интересовать другого. Можешь проявить интерес к жизни Максима и даже участвовать в ней, но на этом все и заканчивается.
– А что ты скажешь, если я смогу забрать у тебя сына?
– Скажу, что большей глупости я от тебя не ожидала. Тебе еще стоит доказать, что он твой. Зачем вам чужой ребенок? Родите своего и воспитывайте. У тебя нет оснований лишить меня ребенка. У меня есть работа, жилье. Я не веду аморальный образ жизни. Что ты скажешь в суде? Оставь эту затею. Ты хорошо знаешь – я могу быть жесткой.
– Извини. Я сказал глупость, не подумав, а может, хотел тебя вывести из себя, – оправдывался Плетнев.
– Зачем? Тебе дружить со мной нужно, а не ссориться. Я согласилась на твои редкие визиты не ради тебя, а ради Максима. Хочешь, чтобы я «отправила» тебя в другую страну?
– Я сам хочу уехать, но пока не знаю куда, – глядя мимо Карины, говорил Евгений. – Как-то все не так, как виделось.
– Все так плохо? Что на этот раз тебя не устраивает в другой части Москвы? Ты получил то, к чему стремился, чего хотел. Теперь этого мало?
– Всего хватает и порой с избытком, но все расписано на год вперед. Шаг влево и вправо допустим, но назад – наказуем.
– Ты посмотри на это с другой стороны. Рамки могут быть установлены для твоего же блага, ради тебя. Убеди себя, наконец, в том, что земля будет вращаться и без тебя. У тебя светлая голова и золотые руки, а вот душа – сплошные потемки. А, может, ее и нет?
– А твоя душа на месте? Сердце бьется ровно? – спросил он, вспоминая их разговор при первой встрече после его возвращения в декабре шестнадцатого года.
– Как это странно не прозвучит, но со мной все в порядке: и на душе спокойно, и сердце свободно. Проснулась утром и поняла, что не стоит отдавать себя целиком тому, кто этого не ценит. Что нет большой трагедии в том, что тебя кто-то не любит. Есть те, для которых ты необходима и кто тебя искренне любит. Мы с тобой попытались вернуться в прошлое, хотя знали, что это невозможно. Начать сначала не получилось, но не осталось и иллюзии любви. Той любви и тех чувств, которыми я жила нет! Мне не стоило убеждать себя и принимать твое предложение. Это было ошибкой, моей ошибкой. Наша совместная жизнь и строилась на ошибке, ты лишь дал повод расстаться. Обедать останешься?
– Нет. Я, пожалуй, пойду, – обижено ответил он.
– Жень, что за детский сад? Ты сам завел этот разговор. Ты хотел получить ответы на свои вопросы – ты их услышал. Правда часто бывает неприятной. Переживешь! Все проходит, пройдет и это. Я сказала то, что думала, а у тебя может быть свое мнение на этот счет.
– Я тебя услышал, Карина.
Плетнев не пришел к сыну ни в первый выходной апреля, ни во второй. Девятого числа Карину ждал на выходе сюрприз в лице Ольги Шацкой.
– Мне нужно поговорить с тобой, – сказала Ольга, явно испытывающая волнение.
– О чем или о ком? – спросила Карина.
– О тебе и о Плетневе, о том, как мы теперь все будем дальше жить. Ты понимаешь, мое терпение не может быть безгранично.
– Вы хотите перекрыть мне кислород? – спросила Карина. – От меня Вы чего хотите? Лишить работы, испортить репутацию Вы сможете, только основания нет. Что произошло с Плетневым?
– Я не собираюсь тебе усложнять жизнь. Мне хочется понять: почему он ушел в очередной раз? Думала, ты мне расскажешь или объяснишь.
– Я не виделась с ним с одиннадцатого марта. Мне не чего о нем рассказать. Он нам не звонил и к сыну не пришел в выходной, как обещал.
– Он не навещал Максима, и ты ему не звонила? А если с ним что-то случилось? – спросила Ольга.
– Простите. Он ушел от нас к Вам. Евгений – это теперь Ваша забота. Он не навещал, и я не звонила. Зачем? Если не приехал, значит, это ему ненужно. Между собой мы все выяснили мирно, без скандала и он ушел. У Вас есть ко мне еще вопросы? Извините, я пойду.
Майские праздники прошли, а Плетнев не появлялся. Карина отвлекала сына от ожиданий, но это давалось ей с трудом. Максим ждал отца. Евгений пришел четырнадцатого мая около семнадцати часов.
– У тебя совесть есть? – спросила Карина его, открывая входную дверь. – Ты не мог позвонить и сказать Максиму, что ваши встречи переносятся, откладываются. Ты понимаешь, что ваши отношения могут закончиться?
– Они и так закончились. Он меня даже не встречает. Может это и к лучшему, – ответил Плетнев.
– А чего ты ждал? Пропал на два месяца и считаешь это нормальным? – Карина не понимала: как можно так поступать с собственным ребенком? – Это не просто безответственно, это жестоко, Женька.
– Разочарования. Я ждал разочарования. Так будет лучше. Я уезжаю, – ответил Евгений, не чувствуя за собой особой вины.
– Плетнев, Максим ребенок. Он наивный, но неглупый и чувствует обман. Что же ты творишь? Ты сам принял решение жить с нами, привязал к себе ребенка, а потом бросил, как надоевшую игрушку. Ты ни отец, ты подлец! – говорила, негодуя Карина.
– Карина, я поговорю с ним один. Извини, – сказал Плетнев, прикрыв дверь в комнату Максима.
Он отсутствовал минут двадцать. В гостиную они вышли вдвоем. Глаза мальчика еще хранили следы слез.
– Папа уезжает. Мы поедем его провожать? – спросил тихо Максим, глядя на мать.
– Ты сам этого хочешь? Поедем мы или нет, папа в любом случае улетит, – сказала Карина, присаживаясь перед сыном.
– Я не хочу ехать, – ответил Максим.
– Значит, мы никуда не поедем. Возможно, разлука будет недолгой. Не грусти. Наш Антон тоже видит дедушку редко. Вы можете общаться по телефону или скайпу. Выше нос, сынок.
– Мам, я пойду к себе. Пока, пап, – сказал сын, направляясь в свою комнату.
– Чего ты добился? Господи! Женька, ну почему ты такой кретин? Ему пять лет, а ты с ним как с ровесником. Хорошо, если он забудет и простит тебе этот визит. А если нет? Если обида будет только расти? Два месяца ожидания встречи и десять минут беседы. Хорош папаша – заботливый, а главное любящий себя.
– А если у меня не было возможности приехать?
– Возможности позвонить, прислать сообщение тоже не было? Ты был на другой планете или в коме? Пожалуйста, сделай одолжение: либо поддерживай отношения с сыном, либо исчезни из нашей жизни. Не надо ломать его психику. Папа либо есть, либо его нет, – в сердцах говорила Карина. – Тебе не жаль собственного сына? Ты не видишь, что ребенок, которому всего пять лет не просто расстроен, он подавлен?
– Здесь деньги и карта. Я сделал так, как ты хотела. Я заставил тебя, себя ненавидеть. Еду в Канаду на два года один, если тебе это интересно. Был у матери, виделся с Митяем. Максиму обещал звонить. Прощай.
– Ты непробиваемый кретин! Ты делаешь больно ни мне, а ему. Уходи! Уходи и не появляйся больше мне на глаза. Я тебе не позволю играть на чувствах ребенка. Достаточно того, что ты ни один год играл на моих, – говорила Карина, открывая дверь. – Да, тебя Ольга разыскивала, думая, что ты у нас, – сказала она вдогонку.
– Я в курсе.
После ухода Плетнева, Карина прошла в комнату сына.
– Хочешь поговорить или сделаем это перед сном? – спросила она, прижав Максима к себе.
– Папа приедет, когда мне будет семь лет?
– Нельзя загадывать. Возможно, он заработает отпуск и приедет раньше. Мы с тобой еще свой отпуск не заработали. Куда поедем в этом году? Ты начинай мечтать – скоро лето. Не грусти, а то и мне, глядя на тебя, становится грустно. Как Соня твоя поживает? Ты давно мне о ней не рассказывал. – «Переключив» сына, Карина минут пятнадцать слушала, что за последнее время происходило в детском саду с участием Сони.
