– Я тебя никогда не прощу, – губы тряслись, пока я по слогам выговаривала эти слова. – Никогда слышишь?
Гордей в одеялке зашевелился и, вспомнив о том, что он без комбинезона развернулась и пошла скорее все к той же машине, на которой приехала. Потому что этот мужчина был единственным, кто мог на пару минут скрыть меня от нее. А дальше я сама соображу, что делать.
– Куда ты пойдешь? Одна, с ребенком? – стала кричать вслед, ступая по пятам. – Кому ты нужна?
Мне хотелось закрыть уши, чтобы не слышать ее слов, но на моих руках стал возиться сын, а я мечтала о покое, о тишине.
– Стой, говорю, Александра, – услышала ее приказ и зашагала еще быстрей.
Автомобиль передо мной замигал и пикнул сигнализацией, которая была снята, а дверь вдруг открыл мужчина.
Мне было не до вежливости, я просто села туда и отвернулась от матери, которая почти бежала ко мне. Но… не добежала.
Я была уверена, что она успеет постучать. Поэтому прикрыла сына, чтобы не испугался. Повернула голову и увидела, что мужчина преградил ей дорогу, а после услышала:
– Если вы немедленно не оставите ее в покое, я вызову полицию. Саша напишет заявление, и вас ненадолго прикроют, за попытку того, что вы намеревались сделать. Вы меня услышали?
Я испугалась за мать, но сразу же отпустила эти мысли. Она чуть не погубила моего сына, я не могу жалеть ее в ответ. В отличие от нее, он беспомощен и не мог за себя постоять.
Мама что-то попыталась сказать, но не стала и зашагала прочь.
Не передать словами, как облегченно вышел из моих легких скопившийся воздух. Казалось, еще немного и я дышать не смогу.
Водительское место пустовало до тех пор, пока мать не скрылась из виду, а после он сел в него.
Мы медленно и аккуратно выехали с больничной парковки и куда-то поехали.
Малыш тут же уснул, прижимаясь ко мне и взяв крепко в ладонь мой свитер, а я, смотря на него, вдруг заплакала. Сдерживаясь, но обильно. Слезы просто ручьем текли, а я все боялась, чтобы не завыть, чтобы не всхлипывать и не шмыгать забитым напрочь носом.
Губы и подбородок тряслись. А мне хотелось скрутиться в комок и ничего не говорить, ничего не делать.
Ненавижу эту безысходность.
Я помню это состояние. В последний раз оно было, когда я узнала о том, что беременна.
Мое положение обнаружилось уже очень поздно. После случившегося я приходила в себя не очень долго, по меркам психолога. Хотя, мне кажется, я до сих пор не пришла. Но Агата Львовна помогла мне это пережить. Пусть я и думала, что это невозможно.
Здоровье сбоило из-за препаратов. А принимала я их много в те первые месяцы. Месячные были вообще нерегулярными. И вот, я почувствовала, что меня кто-то бьет изнутри. Это было так внезапно. Что я решила, будто просто сидела неудобно, и кишечник среагировал на зажатость в животе. Потом я, разумеется, поняла, что это глупость. Но я бы никогда не подумала, что внутри меня четырехмесячный ребенок.
Однако он там был. Такой крошка.
Мне сделали УЗИ, и я осталась одна. Сама с собой и этой новостью, потому что мама и врач ушли «поговорить».
Это был дичайший, выворачивающий наизнанку страх.
Я весь тот ужас пережила вновь за те несколько минут. Меня стошнило на пол пару раз. А после затрясло.
Первая мысль, была схожа с материнским вердиктом, который она выдала, вернувшись в кабинет гинеколога. А потом я почувствовала, как он снова стал шевелиться. Слезы не утихали, а я положила ладонь на живот, и он будто… будто почувствовал. Захотел сказать, что слышит меня в тот момент, что понимает и любит. Что он не виновен… Ведь он был и остается не виновным.
И я осознала это. Вдруг четко увидела и поняла, что мне нужно делать.
Сейчас я ощущала те самые первые минуты. Я потеряна. Я не знаю, что мне делать.
Подняла голову, потому что от слез стало невыносимо щипать глаза, и столкнулась взглядом с мужчиной в отражении зеркала заднего вида.
Я и забыла с кем еду. А главное – куда?
– Держите, – он протянул мне платок, который я приняла, пусть и неловко было.
– Спасибо, – быстро вытерла глаза и немного нос, чтобы не сопливить тут, а вот платок обратно отдавать было еще более стыдно. – Я верну вам его. Пожалуйста, на улицу Школьную, двести сорок пятый дом. Третий подъезд.
– Сколько времени вам понадобится, чтобы собрать вещи? – внезапно услышала вопрос.
– Какие вещи?
– Я не шутил по поводу квартиры.
– Я тоже не шучу, когда говорю вам сейчас, что я никуда не поеду. Ни на какую квартиру.
Он умолк, и мне показалось, что этот вопрос закрыт. Но когда мужчина снова посмотрел на меня, я поняла, что он только начал.
– Как думаете, сколько денег вы потратите на съем хотя бы однокомнатной квартиры? Такой, которая устроит опеку, и вашего сына не заберут у вас при первом же посещении? – его слова били наотмашь этой правдой, и я терялась в ответах. Перебирала их в голове, но достойных не находила. – Это первое. А питание и содержание ребенка? Сколько сейчас пособие составляет? Двадцать пять? Тридцать тысяч? Ведь вам придется уволиться с работы официантки. Нанять няню? Которая может быть хуже родной матери? – а я складывала в уме цифры, понимая, что мне как минимум нужно тысяч сорок, чтобы жить в ноль. – Чего молчите? Так сложно принять помощь, которая вам предлагается в угоду своих каких-то там приоритетов и споров с совестью? Или с гордыней?
– Я… Я вас не знаю. Вы посторонний…
– А близкий человек много помог?
– Не говорите со мной в таком тоне? – вдруг почувствовала необходимость защищаться.
– Тебе восемнадцать отроду. Родила ребенка, была взрослой. Ну так будь ею до конца и подумай, как взрослая. Как мать!
Он что злится? Да с какой радости? Глаза высохли за секунду. А моя обида и боль, быстро сменились злостью. И что самое удивительное, она была направлена не на него. Совсем нет. На маму, на себя, на обстоятельства и прочее.
Мы остановились у подъезда и, прежде чем выйти, я решила сказать:
– Мне не восемнадцать. И все, что я делаю, о чем думаю – это мой сын.
Захлопнула дверь машины и подойдя к входу все ждала, что услышу визг шин, но их не было. Он что впрямь решил, что я поеду с ним?
Обернулась в открытой двери и заметила его хмурый взгляд, а дальше идущую маму. Я и забыла, что мы живем у больницы, пройдя через аллею, к которой прийти так же, как и проехать на машине пару улиц вокруг.
Мужчина повернулся и тоже ее заметил. Вылез из авто и направился ко мне. А я от страха надвигающейся катастрофы устремилась в подъезд.
Войдя в квартиру, я уже осознавала, что мне тут находиться нельзя. Да и как? Я теперь и на секунду не смогу оставить малыша в комнате, чтобы отлучиться в туалет или душ. Так нельзя. Это не выход.
Положила сына в кроватку и стала быстро собирать вещи. Кидала все в нее не разбирая. Самое важное сначала, потом второстепенное.
Мне не хотелось скандала, чтобы малыш испугался. Мне просто нужно было оказаться подальше от матери.
Мужчина прав. Во всем.
Чертовы деньги. Ну почему все всегда заключено в них?
Когда сумка и первая, и вторая оказались забиты, я поняла, что вытащить их не смогу. А кроватка? А стульчик для кормления, который мы начинали потихоньку использовать, так как Гордей сидит уже вполне хорошо для своего возраста полугодовалого.
– Боже, – закрыла лицо руками и ощутила хаос внутри. Такой ураганный, что плохо стало на мгновение.
Я не любила перемены. Еще и быстрые, вообще выбивали из колеи всегда. А еще, мне было просто страшно.
Подошла к кроватке сына и посмотрела на его безмятежное личико. Он сладко спал и не подозревал ни о чем. Я хотела такого спокойствия ему всегда. Чтобы он никогда не тревожился, не видел меня в диком стрессе. Значит, стоит снова взять себя в руки и действовать ради нас обоих. Спокойная мать ему нужна, а не та, что сейчас трясущимися руками держалась за старенькую боковушку.
Дыхательная гимнастика. Второй заход и я почти в норме.
Прошлась по комнатам. И взглянув на шкаф в своей спальне, вспомнила про деньги.
– Чуть не забыла, – подбежала к нему и просунув руку, нащупала за ним пакет, в котором я прятала деньги.
Это может показаться странным и постыдным. Но когда мама стала без зазрения совести входить в мою комнату и брать деньги из кошелька. А потом как бы невзначай говорить: «Я там тысячу взяла у тебя в магазин сходила», я решила, что таким образом и мои накопления могут уйти однажды в магазин с ней и не вернуться.
Услышала, как входная дверь отворилась и сразу закрыла свою комнату, оставшись снаружи.
Вынесла на порог сумки и пошла за сыном.
– Вот значит, как поступаешь со мной? – задала странный вопрос мама.
– Прости? – обернулась посмотреть на нее, так как недоумевала. – Ты хотела, чтобы я что? Осталась? Сказала спасибо?
– А тебе не за что поблагодарить меня?
– Было бы, да только ты моего ребенка чуть не убила.
– Он психованный.
– Что-то я не замечала. А то, что сейчас он может капризничать, так это беспокоящие его зубы. Достаточно немного перетерпеть или заиграть его. Намазать мазь на десну. Вариантов много. Но никак не пичкать ему в рот еду.
– Монстром меня выставляешь?
– Я? Мне незачем это. Ты справляешься без меня с этим.
– А что будешь делать, когда ему в лицо станут тыкать, что он сын насильника? – ее вопрос сразу выбивает воздух, и меня начинает трясти.
Злость ураганом сносит терпение.
– Мой сын, – медленно ступаю к ней, говоря тихо, но четко произнося каждую букву, – никогда не узнает об этом. Как и о том, что у него есть бабушка. Можешь не сомневаться.
– А то что? Ты это всем расскажи.
– Всем? Это тебе и подругам твоим сплетницам? Мать защищает своего ребенка. Всегда и во всем. Но тебе, видимо, не понять никогда.
Ухожу в комнату и быстро одеваю малыша в теплый плюшевый комбинезон, иначе в другом спарится.
Прохожу мимо матери, не желая с ней больше говорить.
– Я пыталась тебя защитить, но ты сама выбрала путь погибели.
– Ого, как ты все завернула. Я прям почти поверила тебе, но не учла одного, мама, – выплевываю последнее слово особо четко. – Меня не нужно было защищать от принятых решений. Меня нужно было просто поддержать и сказать, что «все будет хорошо».
Открываю дверь, и передо мной возникает мужчина, надо бы спросить его имя. Он помогает мне с моей сумочкой, придерживает лифт, и мы оба в него заходим.
– Мои вещи, – спохватываюсь, обернувшись, когда створки уже почти закрылись, но вижу, что их нет.
– Все в порядке, они в машине.
– Спасибо.
Спускаемся в полном молчании. Также садимся и выезжаем со двора.
– Я не знаю, как мне относиться к вашей помощи.
– Как к помощи человека, которому не все равно.
– А это так? – спросила не знаю зачем, ведь все было, кажется, очевидно.
– Иначе я бы сейчас доел свой обед и принялся за работу, а вы… Не знаю, чтобы вы там делали.
– Я и сама не знаю, чтобы делала. Но я благодарна вам.
– Это квартира моих родителей. Отец умер полгода назад, а мама теперь живет в пансионате.
– Почему?
– Она сама так решила. Ее сложно переубедить. Но там настоящий санаторий, думаю, она рада.
– Как вас зовут?
– Олег.
– А меня Саша, очень приятно.
– И мне.
Мы снова замолчали. Сын уснул, а я все поглаживала его пухлую щечку и смотрела в окно мелькающих домов. Мы ехали на другой конец города, и я была почему-то рада данному факту.
– Тут две спальни, гостиная, кухня и ванная. Она одна, но думаю, что это не проблема, – Олег прохаживался по комнатам, открывал двери, а я аккуратно следовала за ним. – Кухня оборудована, тут и посуда есть и прочее. В общем, – он остановился и обернулся, посмотрев на меня.
– Здесь очень красиво, – сказала, что было на уме первым, только бы убить это молчание и непонятные мне взгляды.
– Мама любила квартиру. Они купили ее с отцом после свадьбы. Родители их помогли финансово. Но отец все деньги, которые они добавили, потом вернул, со временем. Считал, что так правильно. А в итоге бабушки и дедушки с обеих сторон, создали общий счет и клали их туда.
– Здорово.
– Я хотел подготовить ее к продаже, но рука не поднялась, а потом закрутился как-то, – словно оправдывал свое нежелание и сожаление, что он просто не хочет отдавать этот важный кусочек памяти кому-то.
– А я считаю, что и не стоит этого делать.
– Да, – подтвердил задумчиво. – Что ж, тогда… – он сунул одну руку в карман и развернулся к выходу. И пусть я хотела остаться одной, потому что это подрывало спокойствие мое, пусть мужчина и не делал никаких резких движений в мою сторону. Но сказать то, что хотела и считала важным, решилась.
– Олег, я согласилась принять вашу помощь, но…
– Только не предлагай оплату и прочее. Иначе это будет не помощь, а черт-те что. Все равно квартира просто стоит уже несколько месяцев.
– Нет, я понимаю, но хотела бы платить коммунальные услуги сама. Мне так будет спокойней.
– Хорошо, если тебя это устроит. Счет буду присылать каждый месяц на почту.
– Спасибо вам… большое.
– Не за что. А что с кроваткой? Коляской?
– Я, быть может, завтра или чуть позже заберу их.
– Опеке это не понравится. Съездим завтра. Думаю, твоя мать не будет рада мне одному.
– Да, она может поднять шум.
– Тогда я заеду в обеденный перерыв.
Я умолкла, ощущая себя очень неправильно. Было внутри такое плохое самочувствие. Может, потому что не привыкла к тому, что люди могут быть добрыми, что они умеют помогать безвозмездно. Слишком фантастичным, кажется, теперь все происходящее. Потому что я все стояла и ждала какой-то подвох, а его все не было.
– Не думай об этом глобально. Мир еще не прогнил до самого дна.
– К такому невозможно привыкнуть.
– Не нужно. Достаточно знать это и все.
Ответил мне и вышел за дверь попрощавшись. И я выдохнула. То, что я выдержала это фактически уединение, уже победа, но все же, надеюсь, он не станет часто навещать свою квартиру с проверками на ее сохранность.
Обернулась вокруг себя и снова посмотрела на квартиру. Мне нравилось то, что я ощущала, находясь в ней. Здесь не было супер дорого и богато, чего я, признаюсь, очень боялась. Наоборот. Тут было так по-домашнему. Так приятно. Что стало страшно, оттого что я могу к этому привыкнуть, чего делать не хотелось.
Комнату выбрала для себя и сына самую солнечную. Она была угловой, и в итоге получилось, что солнце весь день светит в ее окна. Из гостиной можно было попасть на застекленный и теплый балкон. Было тепло и так уютно.
Чтобы не ходить по магазинам, я заказала продукты на дом. Смесь почти закончилась, поэтому восполнила и ее. Мне было так жаль после родов, что молоко не пришло. Хотела кормить сына своим, но как ни старалась, оно не появилось у меня и пришлось сразу приучать к смеси. Нам подошла не самая дорогая, но и не из дешевых. Сейчас пошел прикорм, и малыш теперь активно набирает вес. К тому же пытается ползать, но у него получается лишь ножки поджимать под себя и тыкаться носом в пол.
Разложила наши вещи, аккуратно убрав в соседнюю спальню кое-какие мелочи хозяйки квартиры.
Принялась за уборку. Гордей проснулся и поев, активно играл на специальном коврике детском с игрушками. Помню, как мама была против этой покупки, посчитав, что это пустая трата денег. Но теперь я понимаю, что была права. Он идеально мне сейчас помогает. Я могу заниматься делами, а сын спокойно играет на мягком полу с удобным и безопасным ограждением.
Заказ привезли через час, к тому моменту, когда я проголодалась.
Кухня была очень удобной и довольно большой. Но, как только я решила, что этот вечер начинается спокойно и ускользнула готовить, Гордей решил иначе и началась истерика. Которая закончилась к семи сном.
Вкусный ужин был мною съеден, и я довольная, вымыв посуду отправилась к сыну в комнату. Пришлось обложить его диванными подушками, так как они более упругие и ему будет сложно через них перевернуться. Этот маленький малыш слишком юркий у меня.
Вошла буквально на порог и смотрела на то, как он, проснувшись кусал свои пальцы правой ноги. Что-то там мычал, произносил интересные звуки, пускал слюни растирая их по щекам и все это я засняла на видео. Кое-как сдерживаясь от смеха, чтобы не спугнуть момент.
Но видно уже устав быть один он расплакался так внезапно, что можно было подумать, будто он ударился.
– Ну и что ты кричишь, несносный мальчишка? – оторвалась от стены и подошла.
Он, агукая стал вытягивать трубочкой губы, словно рассказывал мне о том, что здесь произошло.
– Ты мое солнышко, маленькое, – потянула к нему руки и слез как не бывало. Выгибаясь, стал тянуться ко мне забыв о грусти.
Проводим вечер в играх. Купаемся, активно плюхаясь. Наслаждаюсь тишиной квартиры. Потому что обычно мама ходила рядом и просила то тишины, то порядка. Хотя я всегда за собой и сыном прибиралась, стоило нам немного разыграться.
Малыш уснул лежа со мной рядом, повернувшись набок и потягивая смесь, пока я смотрела телевизор.
Давно такого не было. Обычно приходилось ходить с ним на руках и долго убаюкивать. Петь колыбельные. А сегодня я просто гладила его по спинке, чуть похлопывая, напевая мотив какой-то неизвестной мелодии, сама не замечая этого.
Переложила Гордея на кровать, снова соорудив крепость, поцеловала и ушла в гостиную, прикрыв за собой дверь.
Не припомню, чтобы я могла вот так лежать на диване и спокойно смотреть телевизор. Обычно я было сонной, уставшей и валилась с ног, стоило мне уложить малыша или вернуться поздно ночью с работы.
Сейчас я могла сказать, что я счастлива в этом ничегонеделанье.
Чашка чая, пара пирожных и вообще улет.
Невольно мысли коснулись мамы. Ее поступка и моей реакции. Зная о том, что все обернулось благополучно, я считаю, что среагировала слишком эмоционально. Но если на секунду, буквально, думаю об обратном, хочу снова орать и меня всю передергивает от ужаса, который мы смогли избежать.
Сегодня я поняла, что больше не стану ей ничего говорить. Объяснять, что мой сын для меня самый чистый и невинный ребенок, самый любимый. Если она не желает меня слушать и ей все равно на мою боль, которую она мне напоминает каждый раз, то это мне стоит отстраниться. Случившееся хороший старт жизни без нее. А потом, мы, возможно, и поговорим. Потому что я устала. Очень устала.
Утром просыпаюсь от звонка и замечаю, что на часах почти девять. Гордей спокойно сопит мне в бок. Но я аккуратно встаю чтобы его не разбудить и иду на кухню.
– Алло? Я вас слушаю.
– Орган опеки и попечительства, здравствуйте. Меня зовут Мария Федоровна, я могу услышать Александру Гринёву?
– Здравствуйте, – немного заторможенно отвечаю. – Да-да, это я. Вы говорите с ней.
– Отлично. Вчера на вас пришел звонок из больницы. О случившемся мы уже в курсе и взяли вас на контроль. Скажите, условия жизни вашего ребенка вы изменили?
– Да, я переехала от матери с сыном на квартиру. Теперь можете не переживать…
– Ну это уже нам решать. А пока что ожидайте нас. Называйте адрес нового места жительства. Прикрепитесь к поликлинике, чтобы детский врач педиатр могла держать нас в курсе здоровья ребенка.
– Послушайте, я понимаю все, но я же не асоциальный человек. То, что случилось единичный случай и…
– И мы рады, что вы все понимаете. Я записываю адрес.
Называю ей его, благо успела запомнить пока шли к квартиру с Олегом.
– Отлично. Ожидайте нас скорее всего завтра. До свидания.
– Всего доброго.
Разговор оказался до жути неприятным. Голос женщины надменным и будто ей было противно со мной говорить. Остается надеяться, что они не станут чинить препятствия в моей жизни с малышом.
– Боже, – смахнула со лба холодный пот и пошла умываться, потому что сна уже не было ни в одной клетке моего тела.
Мне предстояло уладить все с работой, на которой я больше появиться не смогу. Дальше момент с кроваткой и коляской, так как по разговору я могу судить ли то, что та женщина намерена любыми путями найти повод отобрать моего сына. А третье? Третье, наверное, упорядочить мысли и научиться жить самостоятельно, подумать о будущем тоже не мешало бы.
Села с чашкой кофе и медленно ее пила. Хаос в душе, кажется, не уменьшался, а все рос. Мама у меня не подарок, но эта ссора так сильно ранит. Ее поступок, и все сказанные слова. Стало страшно вспоминать те дни, когда я оставляла с ней Гордея.
Из раздумий, которые не привели ни к чему хорошему вырвал громкий вскрик сына.
Он, кажется, ругаясь пищал на свою ногу, которая выскальзывала из его рта. А стоило ему увидеть меня в дверях, как он сразу захныкал, только бы я подошла и взяла на руки этого хитрого ребенка.
В двенадцать я была уже готова и вышла заранее на улицу, чтобы Олег не поднимался. Ну и не оставаться с ним наедине не хотелось.
Он приехал через пятнадцать минут нашей прогулки.
– Давно ждете? – вышел из машины и помог сесть на заднее сиденье.
– Мы вышли чуть раньше, погулять.
– Понял, – захлопнул дверь и сел обратно на свое место.
– Надеюсь я вас не сильно отвлекаю?
– Если бы это было так, я отправил сюда помощника или компанию по перевозкам, такси. Выбор большой.
Он ответил, но отчего-то во мне назрел вопрос, который я бы не задала ни за что вслух. Почему он приехал сам?
Столкнулась с его глазами в зеркале и быстро отвела свои в сторону.
– Как первая ночь в квартире?
– Она очень удобная и уютная. Спасибо вам большое.
– Думаю хватит уже благодарностей.
– Вам так кажется. Это очень много, то, что вы сделали для нас с Гордеем.
– Ваш сын?
– Да. Моя гордость.
– Классное имя.
– Оно пришло мне на ум, как только я узнала, что у меня мальчик на УЗИ.
В этот раз мужчина просто кивнул, без ответа. Мы замолчали и тихо ехали к маме. Не представляю, какой бой, она может устроить. Надеюсь, он продлится не очень долго.
Во дворе как обычно сидели, словно назойливые мухи соседские бабушки и умолкли, стоило нам с Олегом остановиться и вылезти из машины.
А когда мы подошли совсем близко начался аттракцион.
– Здравствуй, Сашенька.
– Здравствуйте, – попыталась пройти, не услышав ни слова, но нет, они замолкать не стали.
– Ну хоть познакомь с отцом ребенка. Какой красивый мужчина, а Гордеюшка на него и не похож вовсе.
– Он не отец моего сына, а просто знакомый. Перестаньте, – было ужасно неловко и стыдно.
– Поди нагуляла, – послышалось позади, когда мы уже почти вошли в подъезд. – Права была Верка. Ой непутевая у Гринёвой дочка…
– Дааа. Не повезло ей с нею. Как только держится и не стыдится.
Хотелось развернуться и орать на них, чтобы замолкли, чтобы их ядовитые языки отсохли, но я шла вперед, потому что это ничего не даст, а только распалит их бессовестные мозги.
Около лифта старалась не смотреть даже в сторону мужчины, но все же не могла промолчать.
– Простите, за эту сцену. Они… ничего не понимают и болтают, что в голову взбредет.
– Самое малое что я делаю в этой жизни, Саша, это обращаю внимание на сторонние языки.
Мы вошли и оказались лицом друг к другу, но голову поднять я не смогла, а вот Олег вдруг стал объектом внимания сына.
Гордей отыскал на его пиджаке пуговицы, кажется зажим для галстука, который манил малыша. И ухватился он за него крепко.
– Солнышко, не нужно, – пытаюсь отцепить, но это не помогает, а добавляет в противостояние еще и крик.
– Я могу снять его и отдать, не страшно.
– Не стоит. Он тонкий и длинный. Опасно.
– Тогда извини боец, мама сказала нельзя, – опустился к нему, чтобы быть на уровне лица и тронул кончик носика.
Сын спокойно выслушал и внезапно шлепнув мужчину по щеке схватил за нос.
– Господи, Гордей, – отвернулась с ним от пострадавшего, который секунду тер раненую конечность, а потом стал хохотать. – Простите, пожалуйста. Он часто так делает, просто период такой и цепкие пальцы…
– Все в порядке, Саша. Он сильный малый.
– Спасибо, – горделиво поцеловала мягкую щечку и вышла из лифта.
Мама от неожиданности даже дар речи потеряла, когда увидела нас всех на пороге. Я вообще думала, что она сменит замок вчера.
– Привет, мам. Мы быстро, только забрать кроватку и коляску.
– А мне то что? Я их продать вообще хотела, – фыркнув ответила и ушла на кухню.
Показала Олегу комнату, где стояла коечка и принесла отвертку. Мужчина справился очень быстро и начал выносить детали. Все это время мама не показывалась и демонстративно проходила мимо. Но я решила подойти уточнить один момент.
– Мне звонили из опеки, – малыш стал активно болтать и пытаться меня укусить, на что она реагировала брезгливо.
– Ну может наконец возьмутся за работу, да на проверку малолетних матерей, которые рожали непойми зачем.
Опускаю ее речь без внимания и продолжаю.
– Я допускаю мысль, что ты намеренно позвонишь туда и вставишь свои пять копеек. Просто хочу сказать, все хорошее что было, между нами, ты стерла сама. Я не прошу принимать выбор, уже давно ничего не жду от тебя. Но знай, если моего сына по твоей глупой наводке попытаются отобрать, я о матери как таковой вообще забуду.
– А ты и забыла. Еще в тот вечер, когда пошла на ту вечеринку, – выплевывает мне в лицо и это хуже пощечины. Хуже всего того, что со мной уже произошло. – Что? Что смотришь?
– Смотрю и не могу понять, что с тобой произошло? Не вижу в тебе больше своей матери.
– Я говорила останься дома, ну а ты? Что ты? Взяла и пошла.
– Ты… ты винишь меня в том, что со мной сделали?
– А кого? Ты ему, – тычет на соседнюю комнату, видимо имея ввиду Олега, – уже сказала, от кого твой ребенок? Сказала кого воспитываешь? Думаешь нормальные мужики выстояться в очередь? Нет моя милая, тебя будут поливать помоями и вытирать ноги, пока ты кладешь свою жизнь на воспитание этого урода.
Меня будто ударили сильно в живот и скрутило так, что воздух исчез, а сердце… оно, кажется, вообще перестало биться.
Я развернулась и хотела бежать, но попала в руки Олега, который резко обхватил мои плечи и… и обнял…
Кто она?
Я смотрю на девчонку и ощущаю, как во мне блуждает злость от сорванной поставки эксклюзивной мебели, заказ которой ждут уже три недели. А срок вышел три дня назад.
Три. Мать его. Дня.
И вот ко мне в кабинет вламывается какая-то курьерша, накрывает на стол, а после пытается сбежать.
Я не должен был так себя вести, но повел.
Плохое определение для взрослого мужика, но я повел себя как козел. Знаю. Порой заносит. Но бывает редко, в основном под горячую руку никто не попадается. Однако не в этот раз.
Наорал, наговорил с три короба херни и приказал посмотреть на меня, потому что бесило, что она постоянно прятала взгляд.
Она посмотрела. И на этом можно заканчивать отрезок моей жизни, в которой все было правильно. Упорядочено до мелочей. Правда, сейчас я об этом еще не догадывался, разглядывая острое лицо, на котором виднелись конопушки редкие.
Она посмотрела на меня, но будто сковырнула что-то, после чего сердце впервые стало стучать в другом ритме. Дыхание ощущалось иначе, а легкие были освобождены от странной, не замеченной ранее скованности.
Я взрослый, давно разменявший четвертый десяток, мужик, рассуждаю о том, что меня зацепила какая-то девчонка лет восемнадцати на вид.
Но то ли это определение? К чему эта лиричность в мыслях? Если я могу сказать лишь одно – я пропал.
Я не имел на это никакого права. Но гребаные звезды, судьба, гороскоп, вселенная, что там еще модно сюда приплюсовать? Они столкнули нас сегодня здесь.
Один вопрос – зачем?
Моя жизнь упорядочена до мелочей? Но что это меняет? Если я не могу найти больше слов, даже для того, чтобы просто ее прогнать?
– Свободна, – это единственное слово, которое я вспомнил в этот отрезок времени, пока изучал бледно-голубые глаза с темной дужкой по краю. Может это все из-за них? Они удивительные, они притягивают взгляд.
Но что меня могло зацепить в ней еще?
Растрепанные слегка волосы? Простая одежда, которая скрывала под собой явно худое тело? Тонкие губы, которые еле шевелились, пока она говорила? Синяки под глазами, словно она спит через сутки?
Что из этого всего?
То, как она бегло говорила? Или же, как заикалась, когда я напирал?
А может, все это в совокупности?
Или же я просто заработался за эти несколько недель?
Падаю на стул и тупо закрываю глаза.
Я хочу в отпуск. Я просто хочу отдохнуть.
На телефон приходит оповещение от менеджера по производству, что заказ готов и я тут же забыв о еде, начинаю обзванивать грузчиков, доставку, заказчика и так далее по списку.
Повернув голову, вижу на столе накрытый ланч, который не мешало бы подогреть, но я понимаю, что сыт макулатурой, которая лежит на моем столе. Пятнадцать заказов без обработки. Денежный месяц выдался.
– Люда, ко мне, – вызываю помощницу.
– Да, Олег Михайлович, – она входит с улыбкой, а заметив стол с едой тут же сереет на глазах.
– Правильно думаешь. Штраф тебе и убери отсюда все. Сделай кофе. Покажи список тех, кто записан на завтра. Мне нужно окно на минут сорок с часу до двух, в этом промежутке.
– Сделаю.
– Все, кто на это время должны прийти, обзвони и назначь новое время.
– Конечно.
Отправляю смс жене, что я приеду на обед, как она и просила. А затем отложив телефон, пью свой кофе, постепенно перенося заказы в компьютер.
Почти до семи провожу время в офисе. Но разобрав каждый заказ спокойно еду домой.
Там накрытый стол. Теплый дом. Жена. Сын. Семья.
Все правильно.
Разговоры о работе, о том, как у кого дела. Что нового в школе, какой новый клиент у меня, или новости из бухгалтерии фирмы, где работает Алла.
– Кстати, мама звала к ним за город на Новый год. Ты как? – воодушевленно предлагает, забыв о том, что в прошлом году она обещала мне иное.
– Сейчас сентябрь на дворе.
– И что? Спланировать заранее свой отдых. Почему нет?
– Я хотел поехать в горы. Снять дом. Позвать друзей или без них.
– Я ненавижу горы, зиму и холод. Ты же знаешь, Олег, – тут же настроение падает до минимума.
– Знаю, и хочу, чтобы ты на этот раз забыла об этом и выполнила обещание.
– Нашел что вспомнить, – фыркает и встает из-за стола.
Нет даже желания с ней спорить о том, что будет через несколько месяцев. Встаю и ухожу в комнату. Принимаю душ и иду к Сергею. Но сын занят играми на джойстике и ему сейчас не до меня.
Засматриваюсь на экран телевизора и засыпаю прямо в гостиной.
Следующим утром, вдоволь прокляв диван, собираюсь на работу.
– Почему не разбудила, я не могу разогнуться, – спрашиваю Аллу, пересекаясь с ней в ванной.
– Я решила, что ты ушел в гостиную, потому что мы с тобой не нашли общий язык.
– Серьезно? И как часто я так поступаю? – разворачиваюсь и выхожу, поставив в памяти галочку сходить на массаж или в спортзал среди недели.
На обед идти жена в итоге отказалась, сославшись на занятость и я все это время сидел в офисе без особой работы. А потому мозг устроил мне штурм.
Да и если вспомнить сколько раз за эти сутки я вспоминал ту девушку, то число приблизится к десятку. Возможно, и больше.
Извиниться. Вот чего требовала совесть. А подсознание твердило, что я лгун. Однако слушать его я был не намерен. И позвонил в ресторан в четверг.