Лидия Чарская
«Мальчишка»
И как нарочно, сегодня она милее обыкновенного… эта черная головка с пышною косою.
– Догоняйте меня, – и она стрелой бросается вдоль аллеи.
Нет, во что бы то ни стало он узнает истину! И, настигнув ее в пять прыжков, он грубо хватает ее за талию, поворачивает к себе и кричит задыхаясь.
– Я знаю, зачем вы бегаете в лес, каждый вечер!
Она смутилась от неожиданности. Ее лицо, уши и шею залило ярким румянцем… Какой-то незнакомый ему огонек мелькнул в ее глазах.
– Ну, так и знайте, – гордо запрокинула она головку, – в этом нет ничего дурного… Раз человек беден, он не человек, значит, и не может рассчитывать на доброе отношение…
И так как его рука еще держала ее талию, она резко отбросила ее и пошла к дому поступью маленькой королевы.
Все кончено для Брянского…
Бедный, бедный доктор! Женни любит другого… бедняка… любит горячо… сильно… Недаром глаза ее горят, как звездочки… О, эти южные дети… Они развиваются не по годам рано… И Женни такая. Дитя ли? – и Брянский саркастически смеется. Он знает это дитя… Он ненавидит ее теперь. А там лес… свиданье… какой-нибудь влюбленный семинарист или лохматый учитель из народной школы… черт знает, что такое!
Всю ночь не спал Лев Александрович, то бегая по комнате, то начиная письмо к Женни, полное страстных упреков.
Он решил завтра же начать хлопотать о переводе в другой уезд… Он не станет мешать, Женни и ее «милому». Пусть любят… пусть наслаждаются… Его жизнь разбита в 24 года… Через неделю он будет далеко отсюда и не увидит Женни… лукавую недобрую девочку…
Под утро он забылся тяжелым сном…
В одиннадцать ровно он уже был на знакомом балконе серого домика.
– В последний раз, в последний раз… – выстукивает неугомонное сердце.
– Черт знает, что за сентиментальность! – злится доктор.
Выбегает Женни, цветущая, веселая. Он не ожидал видеть ее такою после вчерашнего.
– Он выздоровел, он выздоровел, – сверкает она белыми зубами.
– Кто выздоровел?.. – начинает было доктор, и вдруг все делается ясным. Ну, что ж… очень рад, – роняет он сквозь зубы, – рад за вас. Евгения Павловна… не забудьте же пригласить меня на свадьбу, – заключает не без злорадства Брянский.
– На свадьбу? На какую свадьбу? – и смуглое личико полно недоумения.
– Да на вашу… Боже мой… с этим… этим… лесным принцем… вы ведь его так безумно любите.
– Кого? сторожа Терентьича то? – и здоровый, неудержимый хохот оглушает воздух. – Тетушка… Фекла… – кричит она между взрывами смеха, – скорей сюда, доктор помешался!
Брянский имел, действительно, вид помешанного. Его глаза растерянно уставились на хохочущую Женни. Ей стало жалко. Смех ее утих.
– Милый, милый доктор, и вы смели подозревать меня? – говорит она. – Терентьич, лесной сторож, был болен ревматизмом и я его лечила, как могла, и, как видите, успешно… Он так беден, что ест мясо только по праздникам. Вот почему я носила ему ужины без ведома тетушки… И этот Терентьич – мой муж?. Нет, вы решительно помешались, милый доктор.
