Адель – Лейла Слимани

Сразу предупреждаю: если вы считаете недопустимым публичные обсуждения секса и сексуальных отклонений, брезгливы, не выносите «грязные» сексуальные сцены, считаете нимфоманию личной распущенностью (а еще против полового воспитания в наших школах), то лучше пройдите мимо этого текста и книги – ничего, кроме отвращения, вы не испытаете. Низкий рейтинг работы Лейлы Слимани, по большей части, связан с общей неаппетитностью описываемого. Ну что сказать – сексуальные девиации вообще некрасивы, и я тут на стороне автора, который показал нимфоманию как тяжелое заболевание. Болезни, сами понимаете, всегда некрасивы. Нет тут голливудской эстетики а-ля «Основной инстинкт», нет и возбуждающих ноток, без которых не бывает порнографии. Болеть плохо, лучше быть здоровым, но так ли это просто?..Частично «Адель» (оригинальное «В саду людоеда» подходит больше, но пускай) отсылает к флоберовским текстам – неожиданно. Та же зацикленность на бытовых мелочах, малозначительность внешних событий с налетом политики (кто читал «Воспитание чувств», тот поймет), сухость текста (и некая красота, ее даже перевод не до конца уничтожил!) и психологизм. Чувствуется, что роман первый, немного неуклюжий, но это простительно, талант писательницы заметен. Кажется, все так обычно – герои, события, – но за этой обычностью просматривается что-то глубокое. Этакий айсберг, который был идеалом для Хемингуэя.

«Адель» – о женщине, которая не может найти свое место в мире. Ее болезнь же становится убежищем для ее духа, спасением от надвинувшейся на нее тотальной пустоты – и ее гибелью. Адель не везло с самого детства. Для своей матери она была обузой, отец ее не замечал. Мать, охотница до мужского внимания, видела в девочке соперницу, что не могло не наложить отпечаток на личность Адель. О семилетней девочке мать говорила: «Ты уже в то время была скрытой проституткой, всех соблазняла» (хотя это лишь ее ненормальная проекция). Адель стремилась к «нормальности», только вот внутри против этого бунтовала. Она нашла мужа – доброго, перспективного хирурга, идеального мужчину для совместной жизни. Замужество было бегством от самой себя, от хаоса жизни, в которой нужно к чему-то стремиться, завоевывать, принимать решения. А Адель так и не поняла, чего она хочет. Сына она родила, потому что муж хотел ребенка… и вообще рожать «надо». У нее должно быть все, «как у людей». Чтобы никто не решил, что она неудачница. Но сына она не любит, он для нее – такая же помеха, какой была сама Адель для своей матери.Мужа, Ришара, Адель, если и любит, то абстрактно, не за человеческие качества, а за то, что он… как бы так сказать… рядом с ней. У них внешне приличные, но сухие отношения, но Адель боится остаться наедине с собой – и большим и опасным миром. Муж – это ее тихая гавань и крепостная стена одновременно. Он решает все ее проблемы, дает деньги, нанимает няню для ребенка, думает, куда им пойти и поехать. Адель же лишь отыгрывает роль, чтобы не потерять маску «нормальности». Сексуальные их отношения, сказать прямо, на нуле – он близок к асексуальности, а она… а что она? Знает ли она сама, какая она? С мужем Адель отыгрывает ту же роль, что и с родителями. Муж, такой любящий и заботливый, совершенно не интересуется ее желаниями. У него есть образ идеальной жизни – красавица-жена, улыбчивые дети, дом в провинции, все уютно и чисто, прямо картинка из рекламы. Он стремится к этой идеально-выхолощенной жизни, в которой не должно быть места эмоциональным потрясениям и страстям. И он уверен, даже не спрашивая, что Адель мечтает о том же самом. Она же его жена – разве может жена мечтать о чем-то другом? Может, она не хочет жить в провинции? рожать много детей? быть домохозяйкой? Нет, Адель априори с ним согласна. Конечно, ни о какой душевной близости и речи быть не может. Адель смирилась, что ее желаниями не интересуются. И ей проще вести двойную жизнь, чем честно поговорить с мужем. Адель ничего не любит. У нее нет хобби. Она ненавидит свою работу (на которую ее тоже муж устроил, к слову). В итоге она решает, что не хочет от жизни ничего – кроме секса. Она становится одержимой, обычная темпераментность оборачивается нимфоманией, настоящей болезнью. Ей постоянно нужен секс, при этом ей нужна постоянная смена партнеров. Не имеет значения возраст, типаж человека (пол, как она размышляет, тоже не так важен), сексуальным объектом может быть и мальчик 15 лет, и мужчина лет 60 и больше – лишь бы эрекция была. Жажда секса – это похоже на зуд, у нее в голове словно насекомые бьются, не давая успокоиться. Она готова бросить все, переспать с первым попавшимся, тормозов нет совсем – безопасно или нет (кстати, одна из черт нимфомании – полное безразличие к средствам защиты), будут последствия или нет; это может быть ее коллега, или друг ее мужа, или случайный парень с вечеринки. Он не должен ее привлекать, он может быть ей отвратителен (внешностью, запахом), но все равно она встанет на колени, а потом и раздвинет ноги. Сексуального удовлетворения, оргазма, чувственности в этом нет ни на грамм, просто животное соитие, которым Адель пытается наполнить себя, сама не способная обрести привязанность с объектом желания.

Как сказано было выше, описано это неприятно. Писательница постаралась, чтобы сцены секса вызывали отторжение своей механичностью – ведь именно так все происходит в голове Адель. Во время секса она не видит себя человеком, она скорее кукла, секс-робот. Пытаясь справиться с опустошенностью, она только усугубляет ее – она окончательно отказывается от своей личности, от своих желаний (выбирая в т.ч. мерзких ей партнеров), в собственных глазах делается неодушевленным предметом, которым нужно пользоваться, не считаясь с его переживаниями. И да, секс, лишенный сексуальности, – это очень печально. …Несмотря на некоторые шероховатости текста, оборванные сюжетные линии и слабых второстепенных персонажей, «Адель» хороша своей прямолинейностью и честностью. Она не хочет быть приятной, быть мелодрамой, быть для удовольствия читателя. Она скорее напоминает о том, что и в 21 веке хорошая книга не обязана быть сахарной и вообще удобной. Оказывается, можно обойтись без слезливости и пафосности и в наше непростое для серьезной литературы время.

Быть красивой. Быть готовой. Неизбежно ошибаться с расстановкой приоритетов.Стоит пожалеть, что не смотрела фильма фон Триера. Потому что тогда имела бы представление о том, что sexual addiction – такая же реальная проблема, как алкоголизм, наркомания, клиническая депрессия. Знала бы, что оценивать человека, имеющего несчастье быть подверженным, в категориях морали и нравственности – не совсем правильно. Скорее даже совсем неправильно.Но «Нимфоманки» я не смотрела, потому до вчерашнего вечера, до этой книжки Лейлы Слимани думала, что чрезмерный интерес женщины к сексу объясняется единственно ее распущенностью. И это даже при том, что в юности такая приятельница у меня была, трахала буквально все, что движется, в остальном нормальная девочка. Мы с подружками об этой ее особенности знали, как и о том, что оказавшись с Аней в одной компании стоит быть внимательнее к ее перемещениям в обществе своего спутника. Но вот в чем фишка, даже узнав, что она успела-таки перепихнуться с другом или мужем одной из нас, не обрушивали на нее дубину народного гнева. Видно понимали в глубине души – больной человек.Героине романа «Адель» с подругами везет меньше. Да их и нет, кроме одной, с партнером которой она слюбилась как-то в машине (подвозил домой). При этом абсолютное большинство окружающих убеждено, что Адель примерная жена и мать, серьезный журналист и вообще, несколько высокомерная недотрога. Муж, Ришар, души в ней не чает и готов брать в своей клинике сверхурочные дежурства, работая буквально на износ, чтобы побаловать любимую обновкой или украшением, свозить ее в отпуск. Трехлетний сын обожает маму, в три года они еще нас обожают, мда.Она ненавидит себя, когда на нее «накатывает» и не может сопротивляться желанию схватить первого попавшегося мужика и отдаться в прыжке. Как алкоголик, наверно, не мог бы устоять перед зрелищем бутылок, налитых всеми возможными сортами спиртного, в непосредственной близости от себя. Такая у девушки беда.

Эта книга совсем не такая, какой кажется на первый взгляд. Довольно долго, примерно треть от объема, она представлялась мне очередной вариацией на тему «Эммануэль», непристойной и несвоевременной в нынешнем, оставившем сексуальную революцию далеко позади, времени. Удерживала от того, чтобы бросить единственно моя любовь к издательству «Синдбад». Знаю, они плохого не печатают.

И таки да, со второй трети щелчок, что-то происходит, включается магия настоящей литературы, пробуждая к героям горькую болезненную нежность. И вот уже она несчастная Эмма Бовари. Сживаешься с этим прекрасным фриком, жалеешь. А есть мнение. что пожалеть – значит полюбить.

Хочу сменить образ жизни. У нас должна быть охренительная жизнь, понимаешь?Благодаря второй книге Слимани (на самом деле, первой, поскольку «Адель» была дебютным романом, а вышедшая у нас раньше «Идеальная няня» написана на два года позже) я, кажется, уже точно поняла, о чем пишет этот автор.

О разочаровании в жизни и о том, как с ним справляются чуть более слабые (тонкокожие? чутче воспринимающие мир? доведенные до полного отчаяния?) люди.

Это книги о том, что наше существование, по сути, редко оправдывает ожидания. Что взрослая жизнь гораздо жестче, больнее, безжалостнее и в то же время печально предсказуемее, чем нам мнилось в юности. Что ад повседневности может выглядеть очень буднично, но порой мучит не меньше каких-нибудь сковородок с кипящим маслом. Что для драмы необязательна громкая трагедия. И что методы преодоления случившегося понимания или подспудно назревшего ощущения всего этого у каждого свои – кто-то уходит в глухое отрицание (включая броню неприлично популярной фразы «от скуки дурью маются, лучше бы делом занялись»), а другие ударяются в эскапизм – опасный или не очень, но всегда служащий лишь временным решением глобальной нерешаемой проблемы всех экзистенциальных кризисов вместе взятых.История Адель – продуманный и умело начертанный легкими штрихами набросок одного такого эскапизма.

Внешне благополучная 35-летняя журналистка, с красотой, статусом, любящим мужем, приличным ребенком и не особо драматичным детством в анамнезе, тайком пускается в загулы со случайным сексом на стороне. Тяга к саморазрушению как способу переживания внутренней неосознанной мути заводит её всё дальше, так что она даже теряет единственную подругу (алиби важнее отношений) и ищет утешения в непривлекательном коллеге супруга, только чтобы прервать отупляющий ужин.Самое интересное, что в романе нет никакого морализаторства, но нет и особого сочувствия со стороны автора, так что читатель остается с Адель и её действиями наедине и вынужден руководствоваться только собственными внутренними оценками.

Трехмерный мир в книге тоже отсутствует, спрятаться в деталях или других персонажах, как в кустах, не выйдет, придется разбираться с историей самостоятельно. Кто-то, конечно, пойдет простым путем и загорится праведным возмущением, другие, возможно, увидят что-то для себя понятное, а потому, если не оправдывающее, то хотя бы вызывающее сочувствие.

Описанное Кундерой «опьянение слабостью», вызывающее «тягу к падению» вместо страха упасть, не зря вынесено здесь в эпиграф.

Вот только не устарела ли такая позиция оправдываемого саморазрушения и жалости к себе в век, когда женщины научились хотеть и добиваться большего?..

Знаешь, Адель, ты совершенно такой же обычный человек, как мы. И когда ты с этим смиришься, тебе станет гораздо легче жить.Приятного вам шелеста страниц!