Лев Юрьевич Альтмарк
Пение кузнечиков на ночной дороге
Всё это было важно для меня вчера. Проклятия и угрозы, пока они на устах и на бумаге, дело для нас привычное. Кто прав и кто виноват, кто кого гнобит, кто кого ненавидит – всё это пустая риторика… Сегодня убит человек, и это единственное, что серьёзно. Всякие споры и обвинения сегодня отходят на второй план, необходимо искать убийц среди наших недоброжелателей. «Союз» это или нет – пока неизвестно, но иных явных недругов пока не просматривается…
Я не так наивен и понимаю, что, если убийство готовилось заранее, найти непосредственного исполнителя чрезвычайно сложно. Да и мотив убийства пока не совсем ясен. По сути дела, даже не так важна личность конкретного убийцы, которого станут разыскивать по горячим следам и, может, найдут какого-то крайнего, на кого удобно всё списать, ведь дело-то наверняка получит огласку. На большее трудно рассчитывать. Я даже могу предположить, как будут развиваться события. Доблестные правоохранительные органы сей же момент раскрутят процесс по делу психопата-одиночки, отрапортуют общественности о восторжествовавшей справедливости, запрут беднягу в дурку и спишут дело в архив. Дёшево и сердито, преступник наказан, обиженные удовлетворены – фанфары, благодарности, премии… Лишь несчастные запуганные евреи, всегда всё понимающие и находящие скрытый подтекст в каждом действии и в каждой газетной строчке, ещё глубже запрячутся в свои глубокие погреба. И никому не докажешь, что это случай из ряда вон выходящий, и делать выводы пока рано.
Хотя, с другой стороны, откуда мне это знать?
Как ни крути, остаётся самому начать поиски убийцы. По правде сказать, я понятия не имею, как это делается. Одно дело – читать детективы, где действие закручено в хитрых писательских мозгах, а ключ к разгадке всегда спрятан на предпоследней странице, другое дело – самому играть в Шерлока Холмса и искать этот ключик неизвестно где. Но уж точно – не удобно расположившись в кресле с чашкой чая.
Наиболее разумный поступок сейчас – без лишнего шума убраться отсюда. Марику уже не поможешь, а время я выиграю. Чем позже выяснится, что я первым узнал об убийстве, тем больше будет степеней свободы для самостоятельного поиска. Только как использовать это преимущество?
В раздумьях отправился я к выходу, но не успел сделать и пары шагов, как услышал, что в офис кто-то заходит. Может, Лена? Спрячемся, на всякий случай. Особых тайников здесь нет, поэтому я нырнул на кухню.
Кухонная дверь весело и предательски заскрипела несмазанными петлями, и только дурак не догадался бы, что на кухне кто-то прячется.
3.
– Быстро же ты прирулил! – Из-за двери на меня насмешливо глядел незнакомый сухопарый блондин в кожаной куртке с клоунскими блестящими заклёпками. – Явился, падла, не запылился!
Я лихорадочно соображал, как поступать. Роль птички в клетке меня никак не устраивала. Тем временем блондин обернулся и крикнул в полуоткрытую входную дверь:
– Костик, как ты и говорил, через полчаса весь жидовник будет в комплекте. Дуй сюда, полюбуйся на первый экземпляр!
В кухню протиснулся коренастый широкоплечий мужик в сером плаще и низко надвинутой на глаза таксистской кожаной кепке клинышками.
Ничего хорошего встреча с ними не сулила, это я почувствовал сразу. С одним блондином, если дойдёт до рукопашной, я бы ещё потягался, но с двумя – гиблое дело. Да и по комплекции они оба крупнее меня. К тому же, если кто-то из нас троих и годился на роль киношного супермена, сворачивающего шеи сразу десятку противников, то только не я. Мой порядковый номер здесь был исключительно третьим. Однако ничего не поделаешь, надо выкручиваться, иначе каюк.
– Давайте, мужички, заходите, – через силу выдавил я, напуская на себя искусственную браваду. – Менты будут с минуты на минуту, я уже позвонил. Так что располагайтесь. И братки мои на подходе. Разберёмся со всеми делами, не сомневайтесь…
– Во, хмырь, ещё издевается! – почти обрадовался блондин. – На пушку берёт! Телефончик-то ваш – того, обрезан…
– Чего уши развесил? – заворчал на него коренастый мужик, которого назвали Костиком. – Делай, что надо, и сдёргиваем.
Блондин пожал плечами, подмигнул мне, как лучшему другу, и неспешно двинулся навстречу, демонстративно сжимая кулаки.
– Но-но! – предупредил я и оглянулся по сторонам, однако помощи ждать было неоткуда.
По-кошачьи подпрыгнув, блондин навалился на меня всем своим долговязым телом. Стекло кухонной двери, задетое им в прыжке, с треском разлетелось, и мы кубарем покатились по осколкам. Тяжело дыша, я пытался высвободиться и краем глаза следил за Костиком. Если эта парочка – убийцы Файнберга, то им нет смысла оставлять меня в живых. Свидетели в таком деле – непозволительная роскошь. Хотя для чего они вернулись назад, на место преступления? Законченные идиоты, что ли? Непонятно…
Видимо, блондин сильно поранился о стекло, и руки его были в крови, поэтому обхватить меня по-настоящему он не мог. Некоторое время мы катались по кухне, опрокидывая табуретки и хрустя битым стеклом, пока не вмешался Костик. Он тяжело взгромоздился на нас сверху, и я сразу почувствовал на своём горле его железные пальцы. В глазах поплыли круги, и я стал задыхаться.
Но убивать меня сразу, видимо, в их планы не входило, и спустя некоторое время железное кольцо на горле ослабло.
– Успокоился, мил-друг? – донёсся голос Костика. – Так бы сразу, а то, ишь, распрыгался. Менты, братки – это ты в своей синагоге трави…
Растирая передавленное горло, я приподнялся на четвереньки и огляделся. Костик неторопливо стряхнул с коленок стеклянную крошку, достал из кармана мятую пачку болгарского «Опала» и прикурил. Блондин отполз в сторону и стал слизывать кровь из глубоких порезов на кулаках.
Глянув на часы, Костик притушил сигарету о каблук, смыл окурок в умывальнике и деловито распорядился:
– Быстро приводи его в порядок, и мотаем отсюда. Вдруг он и в самом деле куда-то сумел стукнуть.
– А кровь как же? – хлюпая носом, пробормотал блондин. – Менты сюда явятся, по крови меня вычислят. Экспертиза там и прочая мутотень. Может, прибрать тут, от греха подальше?
– Совсем охренел?! – рассвирепел Костик. – Тоже себе – Мегрэ долбанный! Нужно ментам твои сопли собирать на экспертизу! В отличие от тебя, они киношки про бандюков не смотрят… Уходить надо. Мигом собирай клиента!
С сожалением поглядывая на рукава своей кожаной куртки, изрезанные осколками, блондин неуклюже встал, рывком поднял меня на ноги и, злобно цыкая зубом, прошипел:
– Сейчас, сука, ты поедешь с нами. Пикнешь по дороге… – Он извлёк из кармана и помахал в воздухе выкидным ножом с узким голубым лезвием. – Тем более, за курточку с тебя должок… А сейчас мы с тобой, как лучшие кореша, под ручку выйдем из подъезда, будто ты выпил лишнего, а я тебя сопровождаю. Усёк? И упаси тебя Б-г шагнуть в сторону или пискнуть что-то…
Пока меня волокли по лестнице, я чувствовал, как нож, припрятанный в рукаве обнявшего меня блондина, непрерывно покалывает в бок. Сопротивляться в данной ситуации было бесполезно, к тому же, на лестнице никто не встретился, а у подъезда, почти впритирку к дверям, стоял белый «жигулёнок», в который меня сразу же впихнули. Усевшись рядом со мной на заднем сиденье, блондин натянул мне на голову чёрную вязаную шапочку и спустил её на глаза так, чтобы я не видел, куда едем.
Поругиваясь сквозь зубы на лихачей-автомобилистов и марамоев-пешеходов, Костик взял с места в опор, и машина резво выскочила из-под арки на проезжую часть улицы. Сперва я пытался ориентироваться по шуму за стеклом, но вскоре сбился и решил, что более актуально сейчас подумать о том, как оттянуть момент встречи с Файнбергом на том свете. Всё яснее я понимал, что другого варианта распорядиться моей персоной у блондина и Костика просто нет. Больно много успел я увидеть, чтобы с пол-оборота не заложить их первому встречному милиционеру.
С каждой минутой настроение становилось всё паршивей, но настоящего страха, на удивление, не было. Не к месту вспоминая дурацкие американские боевики, я даже попробовал представить, как мой бездыханный труп сбросят с какой-нибудь живописной скалы, и я, распластавшись орлом, буду долго парить вниз, задевая камни и оставляя на них кровавые ошмётки моего бренного тела. Изумительная перспектива, что и говорить. Хорошо, что в нашей местности нет ни скал, ни пропастей, хотя это было слабым утешением.
Тем временем машина, съехав с асфальта и тяжело переваливаясь на ухабах и камнях, проехала ещё минут пять и притормозила. Глуповато хихикая, блондин толкнул меня в бок:
– Приплыли, морячок, вот и твоя последняя пристань!
Больно царапнув корявым ногтем веко, он сковырнул шапочку с моей головы, и я смог оглядеться по сторонам.
Удачней места для тёмных делишек не придумать. Мы находились недалеко от центра города, на замороженном строительстве нового микрорайона, куда забрести без особой нужды мог лишь сумасшедший. Пространство между мёртвыми панельными каркасами будущих пятиэтажек было замусорено всевозможным строительным хламом, битым кирпичом и ржавыми металлическими конструкциями непонятного назначения.
– Иди позыркай вокруг, – деловито распорядился Костик, поправляя свою таксистскую кепку.
– А этот? – засомневался блондин и кивнул на меня.
– Сам присмотрю, иди.
Сунув в карман замотанные носовым платком кулаки и посвистывая, блондин вскарабкался на обломок лестничного марша, огляделся и, чертыхаясь, заковылял к зияющим провалам подъездов, через минуту вынырнул на балконе третьего этажа, свистнул, мол, всё в порядке, и исчез снова.
С унылой безнадёжностью я стал отыскивать взглядом какой-нибудь предмет, которым можно было бы в критический момент врезать по затылку самоуверенно развалившегося за баранкой Костика, но тот, словно читая мои мысли, поглядел на меня в зеркальце и усмехнулся:
– Не шали, парень, на тот свет ещё успеешь! – Затем неожиданно повернулся ко мне и, понизив голос, проговорил: – Слушай внимательно, сейчас этот баран вернётся – бей его. Бей до смерти, понял? – И, заметив моё недоумение, сразу разозлился: – Что уставился? Придурок, что ли? Я тебе шанс даю уйти живым. Не ясно? Арматурину подбери какую-нибудь или камень… Только до смерти бей, понял?
– А ты? – Его слова сбили меня с панталыку окончательно.
– Не твоя забота. Меня здесь никто не видел. Сами вы с ним поцапались, сами разобрались, а я здесь – сторона.
Мы выбрались из машины, и я послушно подобрал увесистый обрезок арматурины и спрятал в рукав.
– Ну, спасибо, брат, – только и успел сказать я Костику, – вот не ожидал…
– Да пошёл ты! – огрызнулся тот в ответ. – Брата нашёл…
Наконец, неловко перескакивая через кучи мусора и высоко задирая ноги, появился блондин. Задыхаясь, он сообщил:
– Всё в ажуре, в радиусе километр ни одной живой души. – Он покосился на меня и сунул руку в карман.
– Ну! – неожиданно громко закричал Костик. – Чего ждёшь, идиот?!
Вытащив своё оружие, я принялся размахивать им, представляя, как бы это делал какой-нибудь фильмовый супермен с нунчаками. Блондин удивлённо отшатнулся и уставился на меня пустым непонимающим взглядом. Неуклюже переваливаясь с ноги на ногу, Костик подскочил ко мне, вырвал арматурину и отработанным движением опустил её на голову блондина. Однако тот успел заслониться и плаксиво завопил:
– Ты что же это делаешь? Перегрелся, сука?! Ой, бля… Чего ты?!
Они бестолково возились в двух шагах от меня, и Костик с несвойственной для его комплекции прыткостью наскакивал, а блондин уворачивался от ударов, что-то причитая и матерясь. Наконец, он пришёл в себя от первоначального шока и сунул руку в карман.
– Нож! – закричал я Костику, и тот, с силой оттолкнув от себя соперника, выхватил из кармана пистолет.
Дальше всё развивалось и впрямь как в каком-то боевике. Глухо хлопнул выстрел, долговязое тело блондина неестественно выгнулось, сопротивляясь удару, а когда лёгкий дымок рассеялся, на гладкой коже куртки вдруг возникло аккуратное круглое отверстие, из которого брызнула струйка крови. Лица блондина разглядеть не удалось, потому что его резко подбросило и тотчас опустило на острый обломок плиты. Всё произошло мгновенно, а я лишь смотрел на это тупо и неподвижно, хотя, наверное, стоило воспользоваться моментом и дать дёру.
– Чего пялишься? – хрипло пробормотал Костик и стал вытирать потное, перемазанное пылью лицо. – Я же говорил, бей сразу, а ты… мать твою!
– Он… мёртв? – Ничего умнее спросить я не догадался.
– Само собой, – охотно подтвердил Костик, – это только Ленин живее всех живых… А кончил его, между прочим, ты. Так и запомни.
В голове у меня мелькнуло подозрение, что он просто сумасшедший, поэтому перечить ему не надо, лучше поскорее исчезнуть, и я стал пятиться, но не успел. Костик подхватил брошенный прут и с размаху врезал мне по плечу. От резкой боли в глазах потемнело и перехватило дыхание. Как и блондин минуту назад, я оторопело уставился на него, но последовал второй удар, от которого я благополучно и надолго выключился.
4.
Очнулся я, когда стемнело. В ушах звенели неземные ангельские голоса, в глазах всё двоилось, однако я сумел различить, что вокруг никого нет. А главное, не было Костика. Я мог бы пролежать тут, наверное, ночь напролёт, и никто меня не нашёл бы на этой забытой Б-гом и людьми стройке.
Сперва я упирался щекой в колючую похрустывающую щебёнку, потом перевалился на спину и, глупо разглядывая темнеющее вечернее небо, стал потихоньку приходить в себя. Если лежать, не шевелясь, то голова почти не кружилась, а ангельские голоса не так назойливо давили на перепонки.
В весёленькую историю я влип однако! Файнберг убит, Лена неизвестно где, да и меня самого какие-то психи чуть-чуть… Стоп! Один из них и сейчас тут, рядышком…
С трудом я приподнялся на четвереньки и вдруг обнаружил, что сжимаю в руке… пистолет. Тот самый, из которого был застрелен блондин. С ужасом я отбросил пистолет и беспомощно огляделся.
Всё происходящее сильно смахивало бы на бред отравленного пошлыми детективами воображения, если бы в пяти шагах от меня и в самом деле не лежал вполне реальный труп – уже второй за сегодняшний день. Орудие убийства с моими отпечатками пальцев – вот оно, тоже рядышком.
С оружием я имел дело добрый десяток лет назад на институтских учебных стрельбах. Это был старый, истёртый сотнями ладоней автомат АКМ, пистолет же видел только у постовых милиционеров, и то в кобуре. Желания иметь собственное оружие у меня никогда не возникало, да и к чему оно? Газовый баллончик у меня, правда, есть, но я им ни разу не пользовался. В тех редких случаях, когда он действительно был нужен, под рукой его, как назло, не оказывалось.
Но как поступать сейчас – кто бы подсказал? Если дождаться, пока меня здесь кто-нибудь обнаружит, то хрен потом докажешь, что я не при деле, и убивать собирались как раз меня, а по ошибке или по какому-то коварному умыслу грохнули этого белобрысого парня. И пистолет с отпечатками моих пальцев вовсе не мой… Костик не такой уж дурак, рассчитав, что треснет меня посильнее арматуриной, всунет в руку компромат, и я буду спокойно прохлаждаться в благословенном беспамятстве до тех пор, пока кто-нибудь накроет меня с поличным. Хоть бы тряпочку какую-нибудь сейчас найти и стереть отпечатки…
Одно ясно – оставаться здесь глупо, нужно сматываться. Идти в милицию бессмысленно, по крайней мере, сегодня. Нужно искать самому. Искать этого Костика, искать ещё чёрт-те знает кого, но искать, чтобы самому не остаться крайним… Странная у меня сегодня планида – как увижу труп, сразу бежать. Сколько этих трупов ещё намечается? Я за всю свою жизнь столько не видел, сколько сегодня…
Покачиваясь, я встал с четверенек и, немного подумав, поднял пистолет. Пусть пока побудет у меня. Чем оставлять его на месте преступления с моими отпечатками, лучше утопить в какой-нибудь речке. Да простит меня богиня правосудия Фемида за сокрытие улик…
Перед тем, как уйти, я всё же обыскал труп блондина, вдруг появится какая-то зацепка. В карманах измочаленной прутом куртки ничего интересного не оказалось, обыкновенный джентльменский набор: ключи, сигареты, зажигалка, использованные троллейбусные билеты, больничный бюллетень недельной давности на имя Скворечникова Александра Петровича 1963 года рождения. Лишь на отвороте воротника я обнаружил большой в пол-ладони значок – двуглавый орёл, герб Российской империи.
Находка наводила на некоторые размышления. Хоть в последнее время этот герб и реанимировали в качестве государственной символики, но что-то я не видел особо много желающих носить его как значок. Это удел сопливых пацанов, накачиваемых различными группировками – от откровенных фашистов с их бредовыми идеями языческой Великой Руси, царящей над миром, до полуподпольных экстремистов-коммунистов с теми же, по сути дела, амбициями и имперскими закидонами. Но одно дело – зелёная молодёжь, легко ведущаяся на громкие словеса. Взрослый же мужик, играющий в игры с подобными эмблемами, – это уже конкретный адрес. Если до этой находки вполне можно было предположить, что убийство Марика и погром в офисе дело рук любителей острых ощущений, то теперь цепочка выстраивалась однозначно. За уличной шпаной в лице Скворечникова и Костика наверняка стояли какие-то более серьёзные люди.
Так что моё дурацкое письмо, состряпанное с единственной целью напугать своего разгулявшегося конкурента, явилось каким-то жутким катализатором, подвигнувшим на действия подобных упырей, пожирающих при случае – и я в этом сегодня убедился – друг друга. Идиот я несчастный, накликал беду… Честное слово, мистика какая-то.
Сунув пистолет в карман и кое-как отряхнувшись, я последний раз оглянулся на труп блондина и на негнущихся ватных ногах отправился к выходу со стройки.
Район оказался знакомый и не далеко от моего дома. Пройдя два квартала и не обнаружив ничего подозрительного, я присел на скамейку в тени под деревьями и принялся размышлять, как поступать дальше. Голова всё ещё отказывалась соображать, но я напрягся изо всех сил.
Для начала займёмся подсчётами. Файнберга убили не раньше, чем за час до моего прихода. Это вычислить мне пока по силам: офис открывается в три, и вряд ли Марик пришёл туда раньше, тем более моё письмо он получил в обед. Просто почту раньше не приносят. Я же пришёл около четырёх. Значит, убийцы успели за это время сделать своё дело, куда-то утащить Лену, если она там была, а потом вернуться за мной. Никакой логической связи. Едва ли им нужен был именно я, ведь в офисе в последнее время я не появлялся, так что попал случайно. Для чего же они вернулись? Кого-то искали? Первого попавшегося? Сплошные загадки.
Я даже усмехнулся: начитаешься детективных страстей-мордастей, и лезет в голову всякая чертовщина. Этак свою тень заподозришь в шпионаже на новозеландскую разведку! Наверняка всё проще и банальней, только от этого не легче. Шутка ли сказать – два трупа за сегодняшний день и ни одного за всю мою предыдущую жизнь.
Но не будем отвлекаться, потянем ниточку дальше, насколько сумеем. Скворечников Александр Петрович – имя ни о чём не говорит. Его приблатнённость, кожаная курточка с заклёпками, ножик и значок с гербом – довольно скудная, хоть и достаточно характерная информация. Едва ли что-то прояснится, когда через пару дней в разделах криминальной хроники газетчики напишут о найденном трупе. Наверняка не скажут о принадлежности к националистической конторе типа «Союза». Кстати, тамошние бойцы носят подобные значки? Впрочем, неважно. Главное, что об этом не скажут. О таких вещах у нас стыдливо умалчивают. Как об онанизме или гомосексуализме. Вроде бы они есть, и их нет.
Второй – мужик таксистского вида по имени Костик – вообще сплошная загадка. Кто он на самом деле и для чего ему понадобилось спасать меня? Чтобы я тотчас заложил его в милиции? Глупо надеяться на то, что я умолчу о нём следователю, а ведь я рано или поздно попаду к ментам. Если даже не докажут его причастность к убийству Файнберга, то ведь убийство Скворечникова произошло на моих глазах, и он отлично понимает, что выгораживать его – значит, брать убийство на себя. Не пойму, каков его расчёт идти на мокрое дело ради меня. Тайные симпатии к евреям? Смешно… С другой стороны, хитро, гад, закрутил – порешил подельника, потом вырубил меня и воткнул пистолет в ладошку, дескать, ребята сами учинили дуэль на стройке, а он проходил мимо, целочка невинная и глазки голубые…
И ещё одного не пойму: для чего затевался этот спектакль? Не проще ли было шлёпнуть меня, уложить рядом с Мариком – и концы в воду? Ищи потом ветра в поле. Попытка выставить меня убийцей Скворечникова, а, если принять во внимание дурацкое письмо, то и Файнберга, наверняка при более детальном изучении потерпит крах. Не такие уж простофили наши милицейские сыскари, чтобы не разобраться в этом. Когда подопрёт, могут пахать, как звери.
Но и полагаться на здравый смысл особенно не стоит. Наверняка нужно будет тридцать три раза доказать всем свою непричастность перед тем, как всё прояснится. Это-то меня и не устраивает. Пока есть время, нужно что-то делать самому. А то потом ничего не докажешь.
На часах почти семь. После моего посещения офиса прошло уже три часа, и труп Файнберга наверняка обнаружен. Может, и Лена отыскалась. Не дай Б-г, чтобы и её… Труп Скворечникова пока наверняка не нашли, но скоро и его кто-нибудь обнаружит. Надеюсь, моей особой пока не интересуются, хотя это не мешало бы осторожно проверить.
Постанывая от боли в плече, по которому мне здорово врезали ещё в офисе, а потом Костик добавил на стройке, я медленно пошёл по улице, опасливо поглядывая по сторонам и держась в тени деревьев. Мало ли что.
Из телефона-автомата на углу я позвонил сперва домой и выяснил от моих стариков, что до обеда меня никто не домогался, а потом звонки пошли беспрерывно, но все меня только пытаются найти и никто не говорит зачем. Старикам о своих приключениях я благоразумно рассказывать не стал, но предупредил, что, может быть, задержусь, а если не приду ночевать, значит, срочно укатил в командировку. Иногда я пользовался таким запрещённым приёмом. А потом, не вдаваясь в подробности, поскорее повесил трубку.
Второй звонок был в офис. Не знаю, для чего мне это понадобилось, но я понимал, что не успокоюсь, пока не узнаю, что там творится. Трубку тотчас сняли, и чей-то незнакомый голос спросил, кто звонит. Отвечать я не стал и поскорее нажал на рычаг. В офисе наверняка уже милиция. Очень хотелось, конечно, спросить, что с Леной, но засвечиваться пока рановато. Всему своё время.
Третий звонок я сделал Вале. С этой известной в городе авангардной поэтессой и довольно большой смурнячкой меня связывала какая-то странная давнишняя дружба. Валя была нелюдима и одинока, как могут быть одиноки лишь непризнанные гении, шумных компаний на дух не переносила, но меня, при всей моей суматошности, как ни странно, воспринимала нормально. Или, может быть, терпела, раз уж отшить с первого раза не получилось. Поначалу она пыталась увлечь меня своими эзотерическими рифмами, но я заглатывал их без особого аппетита, предпочитая что-нибудь более традиционное, хотя изысков не отвергал, и уже одним этим приобрёл её симпатию. Иных интересов, которые могли нас сблизить, не было, и каждый раз после проведённой у неё ночи я задавал себе риторический вопрос: на кой чёрт мне это надо? Не морочил бы я ей голову своими редкими визитами, может, вышла бы она замуж за какого-нибудь мужичка без закидонов, нарожала бы детишек и завязала со своим смуром. Вела бы нормальный образ жизни, как остальные… Разум подсказывал одно, но проходило какое-то время, и меня тянуло к Вале снова. Никаких рациональных объяснений этому не было, и я летел к ней, закусив удила, как шестнадцатилетний прыщавый школяр к умудрённой жизнью матроне, наконец-то, соизволившей преподать ему мастер-класс постельных премудростей.
Валю я предупредил, что, может, явлюсь в гости вечером, но, если кто-нибудь спросит обо мне, ничего никому не говорить. Последнее наверняка лишне, ведь наша связь для всех секрет, однако мало ли что. Многие наверняка про это знали, но ещё никто пока не додумался разыскивать меня у Вали.
И последний звонок после некоторых колебаний я совершил Толику, своему единственному закадычному другу, который в настоящее время доблестно трудился опером в уголовном розыске. Уж, он-то подскажет, как поступать. При всём его показном гусарстве и неискоренимом мальчишеском стремлении попижониться перед простыми смертными, мужик он, в целом, положительный и на подлянку не способен. Хоть по долгу службы и вынужден дудеть в чужую дуду, но совести и порядочности пока не утратил. На него, признаться, я возлагал самые большие надежды, однако дома его не оказалось. Записной же книжки с его рабочим телефоном у меня, как на грех, с собой не было.
Рассудив, что звонить пока больше некому, я отправился восвояси. Никаких планов в голове не выстраивалось, шарики вращались медленно и со скрипом. Это только в книжных детективах действие разворачивается стремительно, на одном дыхании, и главный герой всегда знает, как поступать. Я, видно, в герои не гожусь, к тому же, не хочу попадать в истории со всяческими боевыми единоборствами – тут возможностей у меня куда меньше, чем у плечистых книжно-киношных суперменов. И братков, качающихся в спортзалах. Вон как косточки до сих пор болят…
5.
У газетного ларька я притормозил. Вредного вида старуха в старомодных роговых очках убирала разложенные на прилавке газеты и журналы. На всякий случай прошамкав «закрыто», она недовольно стрельнула по мне взглядом и задвинула поглубже коробочку с деньгами.
И тут мне на ум пришла гениальная идея, которая могла бы дать пускай и маленькую, но вполне реальную зацепку для дальнейших поисков. Может, это даже единственный вариант, который хоть и не выведет на непосредственных убийц Файнберга, зато позволит пощупать их вдохновителей. А там – чем чёрт не шутит… Вероятен, конечно, и прокол, но в любом случае это лучше, чем болтаться по городу в ожидании, пока тебя прихлопнут, как комара.
Необходимо срочно разыскать Лёху Фетисова, журналиста из областной газеты. Уж, из него-то я вытрясу какую-нибудь достоверную информацию о наших местных «православных» и прочих картонных патриотах.
До последнего времени Лёха был вполне приличным человеком и неплохим журналистом, печатавшим материалы на морально-бытовые темы и судебные репортажи, слыл довольно мастеровитым и неглупым газетчиком. Знакомы мы с ним были с детства по литературному кружку в Доме пионеров. Писал он поначалу тяжеловато, потом обтесался в заводской многотиражке, а после заочного факультета журналистики перешёл в областную газету, где и работает по сей день. Близкими друзьями мы так и не стали, лишь здоровались при встрече, но после того, как года полтора назад Лёха по корреспондентским делам побывал на каком-то из многочисленных сборищ патриотов, заразился там вирусом юдофобии и стал строчить статьи о поруганной России и разграбивших её инородцах, отношения между нами испортились окончательно. Правда, я пытался пару раз вызвать его на разговор по душам, но он каждый раз высокомерно отказывался, считая, вероятно, что порочить свою кристальную репутацию связями со мной ему не пристало. А однажды даже выдал в газете фельетон о некоем хитреце с крючковатым носом, посулившим ему за молчание по национальному вопросу довольно крупную сумму в презренных долларах, на что он, естественно, ответил мужественным отказом, невзирая на собственные жилищные и финансовые проблемы. Обо мне это было или нет, так я и не разобрался, хотя чем угодно могу поклясться, что никаких денег никому никогда не обещал. За элементарным их неимением. Вот каким гадким человечком оказался в итоге Лёха Фетисов, мой бывший собрат по литкружку.
Уж, если пытаться выяснить, что сейчас в мозгах у твоих недругов, то лучше Лёхи об этом никто не поведает. Для них он теперь свой человек. Вот и мне пригодится хоть этим.
Жил он на окраине города, в рабочем микрорайоне. Адрес я приблизительно помнил, а чутьё да всезнающие старушки у подъездов, безусловно, знакомые с «корреспондентом Фетисовым», не позволили долго блуждать среди однообразных пятиэтажных коробок.
Обосновался Лёха на четвёртом этаже облупленного, с выцветшими стенами панельного дома. По щербатым грязным ступенькам, переступая лужицы неиссякающей кошачьей мочи, я поднялся наверх и надавил на кнопку звонка. Особого удовольствия от предстоящей встречи я не испытывал, но это было необходимо, и настроен я был весьма решительно.
Дверь отворила Лёхина жена Верка, растрёпанная и вечно помятая бабёнка, третьесортная актриса в нашем второсортном драмтеатре. Запахивая халат, она непонимающе уставилась на меня и воинственно поинтересовалась:
– Что надо?
Знала она меня отлично, однако решила, видимо, подобно мужу, строить из себя святую невинность и не иметь никаких дел с такими прохвостами-инородцами, как я.
– На тебя пришёл полюбоваться и на твоего муженька. – Я попробовал отодвинуть её плечом и пройти в прихожую, но она не пускала. – Ого, Лёха наверняка в командировке, а свято место пусто не бывает! Угадал?
Кого-кого, а Верки я не стеснялся, потому что иного языка она не понимала, и весь город знал про её неукротимую тягу к мужикам, особенно к таким, кто не скупился на деньги. Для Лёхи это не секрет, но он почему-то терпел все её выходки.
– Вот ещё! – вызывающе хмыкнула Верка. – Тебя не позвала свечку держать! – Однако воинственный пыл её иссяк, и она посторонилась, неохотно пропуская меня. – Дома Алексей, проходи, раз пришёл. Но учти, ещё схамишь, я тебе эти самые… до пупа обрежу! – и вразвалочку отправилась на кухню, оставив меня в прихожей.
В единственной комнате Лёхиной квартиры царил застарелый творческий беспорядок. К тому же вчера тут наверняка была гулянка, утром опохмелка, и прибрать бардак было некогда. Великий «корреспондент Фетисов», унылый и такой же помятый, как супруга, сидел в майке и трусах за письменным столом и что-то щёлкал на пишущей машинке негнущимися дрожащими пальцами.
– Здорово, рупор патриотов! – энергично поприветствовал я своего идеологического противника. – Рожаешь очередную эпохалку для своего бульварного листка?
Лёха удивлённо скользнул по мне взглядом, и в его потухших глазах пробудился некоторый интерес.
– Чего надо? – так же, как и Верка, недружелюбно спросил он. – Какого чёрта явился?
– Поговорить нужно. И чем скорее, тем лучше.
– Не о чем нам с тобою разговаривать!
– Так уж и не о чем! – Я решил действовать нахрапом, потому что иные варианты сейчас не годились. – Разве ты ещё ничего не знаешь?