Лера Бриз
Сердце эфира
– Вообще-то, я имела в виду лийта Гроу.
ГЛАВА 4
За последние десять лет в жизни Лассарда произошли серьезные изменения. Он возмужал, обзавелся новыми шрамами, а после смерти отца принял должность главнокомандующего Фиама.
Лийт Гроу приобрел дом в центре города, но в итоге подарил его своей матери, которая с радостью покинула ненавистную ей крепость. Правда, этот маневр не избавил мужчину от бесконечных матушкиных визитов и нравоучений.
В отличие от многих своих сверстников, Лассард так и не обзавелся семьей, считая, что она будет мешать его службе. И все его романы заканчивались сразу, как только девушки начинали намекать ему на более серьезные отношения.
Порой ему казалось, что он просто не создан для любви. Внутри него будто раскинулось поле – пустое и мрачное. Голая земля, вытоптанная копытами скакунов, напитанная кровью убитых и раненых, вспоротая стрелами и копьями. Здесь никогда не распускались луговые цветы, не пела флейта пастуха и не наливались зернами колосья, обещая знатный урожай. Это место было создано лишь для сражений и побед, а не для ярких шатров, из которых звучал кокетливый женский смех…
Неожиданное возвращение в Фиам после неудавшейся смены власти позволило Лассарду лишний раз проверить, насколько была эффективной защита в крепости. Он лично обошел все посты и убедился в должной подготовке своих воинов.
Проходя по крепостной стене, он прислушивался к тому, как вдали ворчало северное море, перекатывая свои холодные и темные воды. От этой заунывной песни ему сразу сделалось не по себе. И он поежился под плащом, невольно ускоряя шаг.
Сколько Лассард себя помнил, его всегда преследовал страх перед водной стихией. Матушка Гроу винила в этом няню, которая любила рассказывать мальчику страшные сказки о морских чудовищах. А отец считал, что причина была в том, что Лассард едва не утонул, когда его учили плавать. Что бы там ни было – нянины сказки или неудачный заплыв – водная глубина по-прежнему вызывала у лийта Гроу необъяснимую панику.
Лассард добрался до жилого корпуса вместе с восходом солнца, мысленно подсчитывая количество часов, оставшихся для сна. Распахнув двери в главный вестибюль, он едва не споткнулся о свернутый ковер.
Внутри происходило нечто из ряда вон выходящее: солдаты и хозяйственные работники усердно драили полы, скоблили перила, вычищали канделябры и натирали до блеска посуду.
– Ласса-а-ард!
Женщина во вдовьем платке призывно помахала ему с лестницы рукой, и лийт устремился к матери, еле сдерживая ругательства. В такие моменты он искренне жалел, что не купил ей дом на другом краю Кантара.
– Что ты здесь устроила? – спросил он, преодолев каменные ступени.
– Можешь не благодарить. – Матушка Гроу продемонстрировала в улыбке ровный ряд зубов. – Хотя ты мог бы и сам попросить меня о помощи.
Она деловито подхватила подол своего платья и направилась на второй этаж, даже не сомневаясь, что Лассард последует за ней.
В коридорах второго яруса тоже шла уборка. Перешагивая через мыльные лужицы и огибая пирамиды из мебели, матушка Гроу привела Лассарда в покои, которые она когда-то делила с мужем. Здесь размещались: небольшая прихожая, общая гостиная, две спальни с ванными и гардеробными, а также салон, который у бывшего главнокомандующего выполнял функции кабинета и библиотеки.
Комнаты недавно вымыли и проветрили. С мебели сняли чехлы, кровати заправили, на окнах сменили шторы, а пол покрыли новыми коврами. На стенах появились картины, изображающие известные исторические события, и пестрые цветочные гирлянды, которыми обычно украшали храмы.
– Ну как? – спросила матушка Гроу, когда Лассард, заложив руки за спину, остановился посреди бывшей родительской спальни. – Думаю, архессе здесь понравится.
– Вообще-то я собирался поместить ее в гостевых покоях Северной башни.
– Сразу видно, что ты никогда не жил при дворе! Заставить дочь гранд-арха и ее свиту ютиться в тесных комнатушках, из которых открывается вид на конюшни? С тем же успехом ты мог бы поселить их в казармах для рядовых солдат!
– Меня гораздо больше волнует, откуда ты узнала об архессе? Хотя молчи, я, кажется, сам догадался: Туран рассказал!
– Его брат Роберт устроил в замке фуршет, на который съехался весь свет Фиама. Были чудные закуски и танцы! И я задержалась допоздна, играя в карточного «Вора». Мне несказанно везло с картами, да и компания подобралась отменная… – Лассард откашлялся, намекая матери, что она отвлеклась от темы. – Ах, да… Эпарх Хейтон сильно удивил всех своим внезапным появлением. И конечно, он первым делом известил нас о ситуации в столице. А потом он отвел меня и Роберта в сторонку и сообщил, что в Фиам прибудут почетные гости. Не тратя время понапрасну, я сразу отправилась сюда, чтобы помочь тебе с подготовкой. И, как видишь, не зря.
– Рад, что ты позаботилась о комфорте архессы, но тебе определенно пора отдохнуть. Я прикажу, чтобы тебя отвезли домой.
– Домой? Помилуй, сын! Мне нужно решить еще кучу вопросов. Держу пари, ты даже не задумывался над тем, чем будешь угощать своих гостей. Вряд ли архессу устроит солдатская стряпня.
– Предлагаешь кормить ее морскими деликатесами и замороженными фруктами?
– Твой сарказм сейчас абсолютно не уместен. Ну ничего, Туран обещал прислать своего повара…
– Здесь военная крепость, а не курорт! – теряя терпение, воскликнул Лассард.
– Речь идет об архессе, а не об опальной фаворитке, – парировала матушка Гроу. – Мы должны устроить нашу гостью наилучшим образом, чтобы она не считала свой визит в Фиам наказанием. Хватит и того, что бедной девочке придется терпеть твое общество!
Лассард раздраженно хмыкнул и, не желая больше спорить с матерью, подошел к окну. Рывком раздвинул шторы, впуская в комнату утренние лучи солнца. Он с детства помнил вид, открывающийся из окон родительской спальни. Море! Целая прорва соленой воды…
– Лассард! – Тон матери заметно смягчился. – В Кантаре грядут большие перемены. Архат редеет, демоны рвутся к власти. И ты, конечно, и без меня в курсе, насколько огромная ответственность ложится на твои плечи с появлением в крепости архессы. Но если взглянуть на эту ситуацию под другим углом, то ты сможешь обнаружить для себя потрясающие возможности! Ты на хорошем счету у гранд-арха, иначе он не стал бы доверять тебе свою единственную дочь. Ты молод, силен и влиятелен, за тобой вся северная армия. Архессу вырвали из привычного для нее мира. Она красива, юна и неопытна. Ты должен окружить ее заботой, очаровать и, если понадобится, утешить. И тогда, возможно, именно тебе посчастливится продолжить род Бри-Ланди. Подумай об этом!
Матушка Гроу молитвенно сложила руки, не сводя с сына подведенных сурьмой глаз. Лассард увидел в ее взгляде усталость и искреннее беспокойство за его будущее. Ему не хотелось снова столкнуться с разочарованием матери. Как тогда, когда он вернулся из столицы, отказавшись от службы при дворе гранд-арха. Или когда он отвергал предложенных матушкой кандидаток в невесты. Может, в этот раз ему действительно стоило послушаться ее совета?
Конечно, идея матери звучала бредово: вряд ли архесса Бри-Ланди соблазнится столь незначительной персоной, как главнокомандующий Фиама. Но именно это и зацепило Лассарда – он намеревался проверить, насколько окажется благосклонна к нему удача.
– А знаешь, ты права. – Лийт легонько щелкнул пальцами по свисающей с потолка гирлянде. – Здесь архессе будет гораздо удобнее, чем в гостевых спальнях.
***
Пока Нэя и светочи занимались сбором вещей, Эдельвейс улизнула в Ирн, чтобы перед переездом успокоиться и привести мысли в порядок. Только в мире демонов она чувствовала себя свободной от строгих правил храма и дворцового этикета. Только там она могла побыть сама собой.
В вышине медленно переплетались зеленые полосы, отчего ночное небо Ирна напоминало поток заболоченной воды. Камни и растения распространяли вокруг себя мягкое сияние.
Эдельвейс с наслаждением втянула грудью местные ароматы и энергично зашагала по своему излюбленному маршруту.
В Ирне не было ни животных, ни птиц, ни насекомых. Лишь эфиры кружили над землей в странном хороводе. Заметив юную полукровку, они последовали за ней, напоминая шелестящий шлейф.
Изредка на пути Эдель встречались другие ирниты, но они, как правило, предпочитали избегать контактов с джеарнэ-полукровкой.
Вскоре она достигла Кипящего озера, пересекла его, ступая по листьям гигантских кувшинок, и вошла в пещеру, освещенную розовым мхом. Призрачный эскорт архессы остался снаружи: эфиры не жаловали замкнутые места.
В центре пещеры на плите из вулканического стекла лежал легендарный Ташеритон. Нижняя часть его массивного туловища окаменела, а грудь и голова покрылись белыми грибами на высоких тоненьких ножках. Сквозь пыль, словно янтарь на солнце, блестели изогнутые рога демона.
В качестве приветствия Эдель преклонила колени и прижалась ухом к груди великого ирнита. Прикрыла веки, прислушиваясь к редким и глухим ударам. Конечно, сердце Ташеритона по-прежнему билось, иначе вместо тела тут давно бы лежала лишь горстка трухи…
Затем архесса коснулась ладонью своей груди, будто убеждаясь, что ее сердце находится на отведенном ему месте. И улыбнулась, услышав в ответ ритмичный звонкий стук, который заглушил сердцебиение древнего демона.
– Наверно, ты надеялся, что сила покоренного эфира сделает тебя счастливым? – с горькой усмешкой прошептала Ташеритону девушка. – Как же, оказывается, мы с тобой оба заблуждались…
***
18-й год заключения мира между Ирном и Кантаром
Что значит быть полукровкой?
Это когда ты одинаково принадлежишь и к людям, и к демонам, но при этом для них ты все равно чужая.
Внешне Эдельвейс была больше похожа на человека, чем на ирнитку. К тому же у нее не было способности видеть в темноте, она уступала демонам в силе и выносливости, а долгое пребывание в Ирне вытягивало из нее много энергии. И все-таки Эдельвейс привыкла позиционировать себя именно демоницей.
Архесса не пропускала ни одной Большой Игры. И если в детстве она посещала бои демонов, только чтобы поболеть за мать, которая всегда выигрывала, из года в год подтверждая свое звание джеарнэ. То с возрастом Эдель стала относиться к Большой Игре с присущим ирнитам азартом. Сидя на трибуне, она любовалась отточенными движениями игроков, запоминала их хитрые приемчики, анализировала тактику боя и мысленно представляла себя на месте победителей. Но больше всего ее манило звание джеарнэ, потому что тогда бы никто из ирнитов не посмотрел бы на нее с пренебрежением и она перестала бы чувствовать себя неполноценной…
Ради своей заветной мечты Эдельвейс много и упорно тренировалась со светочами. Монахи храма Вечного Сияния не были безобидными мотыльками, как это могло показаться со стороны. Это были грозные и опасные воины.
К шестнадцати годам Эдель достигла определенных успехов, но особенно она гордилась тем, что смогла победить самого Адера! Никто из ее свиты не мог с ним справиться. Адер был не просто сильнее, он умел развивать высокую скорость и пользоваться слабыми местами противника. И если другие светочи избегали спаррингов с Адером, то Эдельвейс считала его лучшим партнером для подготовки к настоящему бою. Поэтому раз за разом она проглатывала горечь поражения и бросала Адеру очередной вызов.
И вот наконец ее старания были вознаграждены: ей удалось сбить его с ног.
Каким сладостным показался Эдельвейс момент триумфа! Как счастливо забилось ее сердце, когда Адер оказался прижат лопатками к полу! Ее захлестнула волна ликования, когда лица светочей вытянулись от изумления. Эта победа вернула Эдель веру в себя, и архесса с новым рвением приступила к тренировкам, рассчитывая в предстоящей Большой Игре заявить о себе.
Незадолго до главного состязания демонов Эдельвейс явилась к своей матери с просьбой включить ее в состав участников.
Солфира окинула дочь взглядом, полным скепсиса, скривила губы и поманила за собой.
– Тебе придется доказать, что ты готова выйти на арену Ирна, – сказала гранд-архана.
– Предлагаешь мне проверочный бой?
– Что-то вроде того.
Эдель с волнением покосилась на демониц из свиты матери, прикидывая свои шансы на успех. Из шестерки самой опасной была Ара из клана До. Ара носила короткие волосы, а ее лицо украшали татуировки, изображающие следы от когтистых лап. Вряд ли Эдельвейс удастся с ней справиться, но попробовать все же стоило…
Однако когда они достигли тренировочной площадки, Солфира направилась к кантарийцу, который как раз закончил разминаться. Он жадно пил воду из железного ковша, но, заметив приближение гранд-арханы, поспешно вытер губы, поправил пропитанную потом рубашку и поклонился в знак приветствия.
Эдель его узнала. Мужчину звали Лексом, и он служил в охране Перламутрового дворца.
– Вот подходящий для тебя противник. – Солфира указала дочери на кантарийца.
Эдель мысленно восторжествовала: Лекс по комплекции напоминал Адера, к тому же слегка прихрамывал на одну ногу, что могло дать ей дополнительное преимущество в схватке.
Договорившись об условиях боя, они вышли на середину площадки.
Эдель почти не нервничала: она была уверена, что поединок будет достаточно легким и быстрым.
Сначала Лекс в основном оборонялся. Иногда он совершал обманные выпады, чтобы проверить реакцию соперницы. Но покружив немного по площадке, мужчина внезапно перешел в атаку.
Эдель с трудом успевала уворачиваться и отражать его удары. Она изо всех сил пыталась перехватить инициативу в бою. И когда ей стало казаться, что ей вот-вот удастся взять ситуацию под свой контроль, Лекс при помощи хитрой подсечки лишил ее равновесия.
Лежа на песке полигона, Эдельвейс непонимающе уставилась в небесную синеву. Она проиграла! Какой позор!
Лекс помог полукровке подняться. Несмотря на свою победу, он выглядел смущенным.
Пока Эдельвейс отряхивала одежду от пыли, возле нее возникла гранд-архана.
– Как и следовало ожидать, ты не готова к Большой Игре.
Слова матери прозвучали как приговор. Но Эдель не собиралась сразу сдаваться.
– Проверь меня снова. Я выиграю следующий бой.
– Твоя победа не изменит моего решения. Слабые руки, медленная скорость – твой противник заснет от скуки, пока ты нанесешь ему удар. Может, тебе и удастся выстоять против кантарийца, но в поединке с ирнитом ты обречена на поражение.
На этот раз Эдель молча выслушала критику матери. Боясь расплакаться от обиды и отчаяния, она поспешила вернуться в храм.
Запершись у себя в комнате, полукровка умылась и переоделась, не переставая думать о своем поражении.
Почему она так нелепо проиграла? Здесь явно что-то не так! Она столько сил и времени потратила – и, оказывается, все впустую.
Что ж, вывод напрашивался один: ее тренировок недостаточно, а значит, придется увеличить их количество. Адер не откажет ей в дополнительных занятиях, он будет только рад помочь. Оставалось его об этом предупредить.
Эдель нашла Адера в мастерской, где он вырезал деревянную рукоять для кинжала. Чтобы длинные волосы ему не мешались, светоч повязал голову белой лентой. Сквозь тонкую ткань на лбу просвечивала божественная метка, похожая на серп.
Заметив появление архессы, Адер игриво подмигнул ей. Поднеся деревяшку к губам, он сдул золотистую стружку. На миг девушка залюбовалась тем, как его пальцы трепетно пробежались по выемкам на рукоятке. У Адера были сильные натруженные руки, которыми он мог запросто удержать за рога взбесившегося буйвола…
Эдель открыла было рот, чтобы озвучить свою просьбу, но внезапная догадка исказила злостью ее лицо. Она коршуном метнулась к Адеру, выбила из его ладони деревяшку, отчего та отлетела на другой конец комнаты.
– Ты поддавался мне! – Голос Эдель задрожал от гнева. В потемневших радужках девушки отразился сияющий символ светоча.
Адер медленно отложил нож и поднялся со скамейки. Судя по его лицу, он прекрасно понял, чем вызвал ярость архессы. Однако он не торопился оправдываться или признавать свою вину. Светоч с завидным спокойствием откинул за плечо светлый локон и сложил руки на груди. Он был гораздо выше Эдельвейс, поэтому ей приходилось задирать голову, чтобы видеть его лицо.
– Я требую поединка! – закричала Эдельвейс, сжимая кулаки.
– Здесь? – Адер обескураженно обвел помещение взглядом.
– Здесь и сейчас!
Но молодой монах покачал головой.
– Нет, я не буду драться с тобой. Ни сейчас, ни потом. Если хочешь меня наказать – накажи. Я разрешаю! – И Адер смиренно припал перед девушкой на одно колено в ожидании неминуемой расплаты.
– Встань!
Светоч послушно выпрямился. Эдель замахнулась, но ударить так и не смогла. Адер слишком много для нее значил. С того дня как она появилась в храме Вечного Сияния, он всегда был рядом. Учил ее, поддерживал. Возился с ней, когда она попадала в какие-нибудь передряги. Выслушивал и делился ценными советами. Нельзя же в один миг забыть обо всем, что он для нее сделал.
– Зачем было меня обманывать? Чего ты этим добивался? – Эдельвейс резко толкнула Адера, и он едва не снес собой стойку с инструментами.
– Я лишь хотел таким образом приободрить тебя. Ты была расстроена своими бесконечными поражениями.
– И ты решил мне подыграть? Это худшее, что ты мог сделать! – С этими словами Эдель схватила со стола кувшин с водой и метнула его в стену возле головы Адера. Мокрая глиняная крошка брызнула в разные стороны. – Не смей! Никогда! Меня! Жалеть!
– Дело не в жалости, Эдельвейс. А в том, что… я люблю тебя!
Крик Адера ошеломил архессу. Вот чего она точно не ожидала услышать в тот момент, так это признания в любви.
– Каждый бой с тобой превращался для меня в пытку. Я боялся причинить тебе боль. И в какой-то момент я просто перестал сопротивляться…
– Эдель! Что за шум? – В мастерскую вбежала встревоженная Нэя. Как же вовремя!
– Все в порядке. Мы тут… разговариваем, – произнес Адер, не сводя напряженного взгляда с архессы.
– Разговариваете? – Нэя с сомнением покосилась на грязный пол, на мокрую стену, потом на хмурое лицо Эдельвейс. – И о чем же?
– О том, что Эдель не стоит участвовать в Большой Игре. Но, как видишь, она категорически со мной не согласна.
– Ну этого следовало ожидать, – понимающе усмехнулась Нэя. – С чего ты, вообще, решил, что она тебя послушает?
– Потому что я лично тренировал ее и знаю, на что она способна. – Светоч приблизился к Эдельвейс и в примиряющем жесте положил руку ей на плечо. – Правда в том, что она – полукровка, и никакие тренировки не помогут ей победить в Большой Игре. Будет лучше, если она направит свою энергию в мирное русло. В первую очередь, Эдельвейс – красивая девушка, и ее сила в другом…
– Какой же ты все-таки дурак! – воскликнула Эдель, сбрасывая с себя мужскую ладонь.
В сердцах она все же влепила Адеру пощечину, вот только легче ей от этого не стало. И прежде чем Нэя бросилась к ней со своим неуместным утешением, архесса скрылась в мире демонов.
***
Эдельвейс не заметила, как взошла на плато утеса. Опустившись на четвереньки, она осторожно заглянула вниз, но толком ничего рассмотреть не успела: голова закружилась, и полукровка поспешила отодвинуться подальше от края обрыва.
На том месте, где когда-то стоял Ташеритон, возвышался украшенный рунами валун. Надпись на нем гласила: «Сделав выбор, не сомневайся!»
Архесса уселась под камнем и задумчиво растерла между пальцами черные лепестки ирнитской гвоздики, стебли которой змеями обвились вокруг ног девушки. Обычно от цветочного сока на ткани оставались несмываемые фиолетовые разводы, но Эдель сейчас меньше всего волновали пятна на ее одежде…
Она старалась не злиться на слова Адера и матери. Они оба были правы: Эдельвейс никогда не сможет тягаться с ирнитами. Ее участь – жить в постоянном страхе перед чистильщиками и терпеть снисходительные взгляды со стороны демонов.
Вот у Нэи все просто! Ей для счастья нужно так мало: танцы, песни, вкусная еда и красивые наряды. А Эдельвейс больше всего на свете хотелось доказать окружающим и в первую очередь родителям, что она сильнее, чем кажется. Однако, как бы она ни старалась, все было напрасно…
Эдельвейс с тоской посмотрела на шныряющих между камнями эфиров.
Считалось, что эфиры Ирна – это переходное состояние между жизнями демонов. В отличие от людей ирниты имели уникальную способность к перерождению. После смерти их тела превращались в призрачную субстанцию. Чем плотнее был призрак, тем больше у демона было шансов вернуться к прежней жизни. Правда, для этого требовалось соблюсти ряд других условий, и не все они, к сожалению, зависели от самого ирнита. Тут уж как повезет!
Душа демона вместе с его знаниями, воспоминаниями и способностями сохранялась в так называемом сердце эфира. Если эфир не успевал переродиться до того момента, когда призрачная оболочка окончательно истончалась, то его сердце становилось семенем, из которого рождался новый ирнит.
А благодаря опыту Ташеритона стало известно, что вместе с сердцем эфира можно было получить силу умершего демона и стать непобедимым воином… Эдель по привычке принялась тереть подбородок, переосмысливая давно известную ей информацию. И подскочила от внезапного озарения, срывая с ног цветочные стебли.
Вот же решение ее проблемы! Ей тоже нужно заполучить сердце эфира.
«Сделав выбор, не сомневайся!» – твердо сказала себе Эдельвейс и бросилась на поиски подходящей жертвы.
Над ней проплыл дух в облике крылатого вепря. Он парил слишком низко над землей, словно дразня Эдельвейс, и она подпрыгнула в попытке дотянуться до его сердца. Но эфир рванул ввысь, оставив полукровку с пустыми руками.
Спустившись с утеса, архесса направилась к ближайшему озеру. Скинув обувь, она вошла в воду, стараясь не поскользнуться на илистом дне. Утолив жажду, она попробовала оттереть со штанин цветочный сок, но, конечно же, безрезультатно.
Неожиданно внимание Эдельвейс привлекла призрачная фигурка, возникшая на поверхности озера. Судя по практически прозрачному силуэту – это был достаточно древний эфир. Он медленно брел прочь от берега прямо по воде. И почему-то напомнил Эдельвейс приземистую даму в широкополой шляпе и в плаще с пелериной.
Над серединой озера скалы нависали прямо над водой, образуя подобие изогнутого моста. И девушка поспешила туда в надежде, что эфир никуда не свернет и не уйдет обратно на глубину. Но ей повезло: она вбежала на каменный выступ как раз в тот момент, когда призрак поравнялся со скалой.
Вблизи выяснилось, что эфир имел облик гигантской медузы. И то, что Эдель сначала приняла за плащ, было кружевом из щупалец, а шляпа оказалась грибоподобной головой.
Из-под ноги архессы выскользнул камушек и упал в воду, разогнав круги. Дух недоуменно вскинул голову. На его плоском лице зияли провалы глаз, зубастый рот открылся, будто бы в немом удивлении, и у основания призрачной шеи маняще блеснуло сердце эфира.
Была не была! Эдельвейс оттолкнулась ногами от каменной поверхности и полетела прямо на призрака. Она инстинктивно выставила перед собой руки, как будто они могли замедлить ее падение, и открыла рот в невольном крике.
Все случилось слишком быстро. Пролетая сквозь призрачное тело, девушка ощутила легкое сопротивление воздуха, однако этого было недостаточно, чтобы сдержать ее полет. И ей ничего не оставалось, кроме как зажмуриться и сгруппироваться, входя в воду.
Озеро сомкнулось над головой, заключая девушку в свои объятия, а потом вытолкнуло обратно на поверхность.
К этому моменту напуганный дух успел улизнуть.
С тихим вздохом полукровка стиснула челюсти. На зубах что-то хрустнуло и растеклось терпкой жижей, словно лопнуло зернышко спелого граната. Эдельвейс поморщилась, проглотив солоноватую каплю, вкус которой подозрительно напоминал кровь.
Уж не прокусила ли Эдель во время падения себе щеку?
Девушка принялась прощупывать языком десны, но, заметив на глади воды странное движение у себя над головой, она заволновалась уже по другому поводу: на землю потекли облака!
Это явление выглядело довольно захватывающе: словно с неба обрушивался молочный водопад. Или снежная лавина. Минус заключался в том, что опустившись на землю, облака на несколько часов сводили на нет всю видимость в округе. А Эдельвейс меньше всего хотелось оказаться в густом тумане посреди озера.
Бойко заработав руками и ногами, девушка поспешила к берегу, время от времени оглядываясь на приближающуюся белую завесу. И она не сразу обратила внимание на неприятные покалывания в теле…
Эдель успела добраться до берега, но сил хватило лишь на то, чтобы растянуться на теплом песке возле самой кромки воды. Кожу пощипывало все сильнее, веки жгло, будто архесса долго пролежала на солнцепеке. Тяжело дыша, она перекатилась на спину, следя за тем, как неумолимо надвигается облачная буря. И крепко зажмурилась, когда ее накрыло влажным туманом и… внезапной агонией.
Казалось, что тело Эдельвейс умирало и создавалось заново: от клеточки к клеточке, от атома к атому. Разрывалось, соединялось, выкручивалось наизнанку. Его будто безжалостно пронзали иглами, пробивали ударами молота, разрезали кинжалами. И так раз за разом…
Иногда Эдель чувствовала, что вот-вот воспламенится от внутреннего жара, а потом резко замерзала.
Иногда задыхалась, не имея сил, чтобы сделать вдох или выдох.
Эдель сорвала голос от криков. И в какой-то момент она уже была согласна умереть, лишь бы прекратить эти мучения.
Неизвестно, сколько времени прошло: час или несколько минут. Но боль, которая терзала полукровку, наконец притупилась, а потом и вовсе исчезла, уступив место блаженной эйфории.
Тело Эдельвейс стало таким невесомым, словно оно превратилось в эфир. Вот только у эфиров не могло быть пульса, участившегося дыхания… Покрывшейся испариной кожи… Сокращающихся от удовольствия мышц… Так сладко и приятно, что хотелось кричать и бесконтрольно смеяться, как от щекотки!
Необъяснимое наслаждение накатывало нарастающими волнами, пока не достигло наивысшей точки. От яркой вспышки экстаза сознание Эдель вырвалось из плоти, как дротик из духовой трубки Нэи.
Сквозь пелену забытья архесса почувствовала, как кто-то тянет ее за руку, волоча девушку прямо по земле. Но ей было все равно: что бы с ней ни сделали, у нее не осталось сил сопротивляться.
Что-то мягкое обволокло ее со всех сторон, и ей показалось, будто она парит в небесах Ирна. Когда она осторожно приоткрыла веки, то с удивлением увидела над собой встревоженное лицо Рейфа. Эдель хотела спросить его, как они оказались на небе, если оба не умеют летать? Но так и не издала ни звука, вновь погрузившись в сонную прострацию.
Когда она в следующий раз открыла глаза, никого рядом с ней не оказалось. Облака давно рассеялись, и небо Ирна было непривычно пустым.
Пошевелившись, Эдельвейс обнаружила, что лежит на поверхности озера.
Как она в него попала? Она же точно была на суше! И как ей удалось так долго продержаться на плаву, будучи без сознания?
Что ж, главное, она по-прежнему была жива. Лишь от длительного неподвижного лежания ее мышцы слегка онемели, а кожа покрылась слоем из мелких воздушных пузырьков.
На мелководье Эдельвейс подышала, пережидая головокружение, и наконец медленно встала на ноги.
На берегу она ясно различила следы, а в воздухе до сих пор висел знакомый запах трав и костра. Значит, Рейф ей не привиделся. Наверно, это он затащил ее в воду. Только, интересно, для чего?
Эдель на ум пришло сразу два варианта: либо он хотел ей помочь, либо утопить. И она с усмешкой отмахнулась от последнего предположения: уж Рейф-то точно не был способен на убийство.
В своем отражении на глади воды Эдель не увидела ничего особенного. Да, сейчас она была потрепанной и мокрой, но это все еще был ее родной облик. Однако что-то в ней явно изменилось: она чувствовала себя совершенно иначе. Словно в нее влили какое-то снадобье, дарующее неиссякаемую энергию!
Даже ее сердцебиение стало другим. Громким, частым… Чужим!
Неужели ей каким-то чудом все-таки удалось слиться с эфиром? И будто подтверждая мысли архессы, внезапно со всех сторон послышались голоса приближающихся к ней призраков: «Санои! Санои, ты здесь? Почему мы тебя чувствуем, но не видим?»
Эдель никогда прежде не слышала эфиров. Она вообще, оказывается, раньше многого не замечала… Не слышала, как течет сок по жилкам травинок, как вздыхают деревья, как перекатываются и звенят под ногами песчинки. А сколько вокруг непередаваемых запахов! Сколько невероятных расцветок и оттенков! И только сейчас она по-настоящему ощутила свою связь с Ирном.
Или то была связь Ирна с эфиром?
«Санои!» – мысленно позвала Эдельвейс, приложив руку к сердцу. И эфир отозвался на ее зов всплеском магической силы, о которой она раньше и не мечтала!
Эта сила заклокотала в горле, запульсировала в каждой жилке.
Эдельвейс подняла с земли камень, стиснула его между пальцами, и он раскрошился, словно кусок трухлявого дерева.
Разбежавшись, полукровка ловко взобралась на верхушку почти отвесной скалы и безбоязненно повисла на ней, цепляясь лишь кончиками пальцев.
– Я сделала это! Я действительно сделала это! – счастливо закричала она.
В тот день архесса так и не вернулась в храм. Более того, она не вернулась и через неделю… Эдель без устали носилась по лесам и горам Ирна, купалась в источниках, охотилась на диких зверей Кантара. Она чувствовала себя всемогущей, неуязвимой, неимоверно сильной, быстрой и ловкой.
Теперь она превосходно видела в темноте, могла часами находиться под водой и почти не знала усталости.
Эдельвейс вернулась в монастырь лишь через несколько недель. Грязная, потрепанная, насквозь пропахшая лесом, болотом и кровью. С безумно горящими глазами, но со счастливой улыбкой на губах…
За это время она научилась полностью контролировать магию Санои и была готова продемонстрировать свои новые способности в Большой Игре.
Как только улеглись все волнения по поводу ее долгого отсутствия, Эдель решилась на откровенный разговор с матерью.
Ей не терпелось поделиться с гранд-арханой своим триумфом. Неужели настал тот момент, когда мать будет ей гордиться?
Однако реакция Солфиры ее просто потрясла.
– Что же ты натворила?! – в голосе гранд-арханы смешались ужас и ярость.
Эдель привыкла, что мать всегда чем-то недовольна, но в этот раз слова Солфиры задели ее за живое.
– Переживаешь, что я стану джеарнэ вместо тебя? – в сердцах воскликнула полукровка. – Или завидуешь, что я смогла повторить подвиг Ташеритона, тогда как ты даже попробовать побоялась?
– Умолкни, неразумное дитя! – зарычала Солфира. – Отправляйся в пещеру возле Кипящего озера и взгляни внимательно на идола всех ирнитов. Посмотри на его тело, вросшее в камень, на его кровь, застывшую смолой. Подумай о вечных муках, на которые он себя обрек. Разве можно ему позавидовать?
