Лена Сокол
Сердце на двоих
7
Нана
Нужно признаться, в первую секунду подобное поведение со стороны незнакомого человека инстинктивно воспринимается как агрессия. Резкие движения, дергающиеся конечности, соответствующая мимика лица. Пугающая и странная. Все незнакомое всегда вызывает опаску, и это нормально. Чувство самосохранения. И если не реагировать остро, а просто присмотреться, то уже через пару секунд понимаешь – природа происходящего с этим человеком абсолютно в другом.
Это не наркотики. Не алкоголь. Ничего подобного.
Этот мужчина напомнил мне тигра в клетке. Мечущийся из стороны в сторону, растерянный и оттого злой на самого себя, потому что, как бы не хотел, он не был способен что-либо поделать против творящегося в организме. Если у зверя всегда остается хоть какая-то надежда на выход из замкнутого пространства, то у больного человека, стальной клеткой которого является собственный мозг, нет никакой возможности вырваться оттуда.
Он был в ловушке.
Ловушка – это он сам.
– Стойте! – Окликнула я незнакомца, когда он, вручив мне мой рюкзак и паспорт, развернулся и быстро двинулся в противоположную сторону.
Еще недавно успокаивавшие меня звуки приходящих и уходящих поездов теперь пугали. Страшно было оставаться одной посреди шумной площади и понимать, что в целом свете не осталось никого кроме этого странного мужчины, удаляющегося прочь. Второго встреченного мной на пути человека, решившего протянуть руку помощи.
– Постойте, пожалуйста! – Придерживая лямки рюкзака на груди, я пустилась за ним в погоню.
Сама не знала, на что рассчитывала. Нагнала стремительно удаляющегося брюнета уже на краю площади.
– Постойте, пожалуйста! – Повторила, коснувшись его локтя.
– Пожалуйста, – кивнул он словно самому себе.
И остановился, дважды дернув плечом.
– С-спасибо, что помогли мне. – Произнесла я, пытаясь выровнять дыхание. Мужчина смотрел на меня внимательно и лишь каждые две секунды морщил лоб, будто ему было больно глотать. – Можно спросить вас?
– Можно спросить. – Поведя плечом, выдавил незнакомец. – Вас. – Зажмурился с силой, затем открыл глаза и уставился в мое лицо. – Меня.
Мне сразу стало жутко не по себе. Ему словно было тяжело разговаривать. Не со мной, а в принципе. Он топтался на месте, будто порываясь убежать в каждую следующую секунду. А его взгляд торопливо бегал по кирпичным серым стенам, стоящего рядом с вокзалом старого здания, по ржавой мятой кровле, по мягкой земле на клумбе, усеянной местами окурками и блестящими фантиками от конфет, и ни на чем не задерживался дольше секунды.
– Почему вы решили помочь мне?
Стоп.
Словно рубильник переключился. Пронзительные светло-зеленые глаза остановились на мне и налились необыкновенным теплом. Он смотрел на меня, не моргая, секунд, наверное, пять. Сверху вниз. Его плечи опустились, позволив спине расслабиться, пальцы мягко дрогнули, кулаки разомкнулись.
Мужчина, кажется, в этот короткий промежуток времени даже стал выглядеть моложе. И уже не виделся мне таким странным, как пару мгновений назад. Абсолютно ясный взгляд. Добрый, участливый, по-отечески душевный.
– Здесь нельзя без прописки. – Тик вернулся к нему заметным подергиванием плеча. Даже сразу обоих одновременно. – Не хотел, чтобы тебя забрали. – Он шмыгнул носом. – Жестокие они. Грубые. Долго бы держали. Не знаю, зачем совсем юной девочке спать на вокзале, но тебе к ним лучше больше не попадаться. – Подняв кисть правой руки, он прижал ее к груди и накрыл с усилием левой, словно удерживая себя от какого-то жеста или нечаянного действия. – Так что тебе лучше ехать, куда собиралась. Или идти.
Я прикусила губу. Боль мгновенно вернула мне сознание.
– Мне идти… некуда…
– Некуда. – Повторил он. – Некуда?
И вдруг поморщился.
Да. Мне было некуда идти. Нечего есть, негде спать, негде помыться, не во что переодеться. И согреться, когда наступит ночь, тоже было негде.
– Ладно. – К чему было посвящать посторонних? – Простите. – Покачала головой, с жалостью наблюдая внутренние терзания, написанные сейчас на его лице. – И еще раз спасибо, что помогли мне.
Хотела развернуться и уйти.
– Подожди! – Дергание плечами, кажется, захватило его полностью. – Ты… Е-есть хочешь?
Я потупила взгляд. Какое же унижение. Принять помощь? Значит, быть должной. Не принять? Значит, погибнуть. Чаша весов сама вдруг склонилась к положительному ответу. Я легонько кивнула и тотчас покраснела.
– Пойдем со мной. – Легко сказал он.
Вот теперь стало совсем страшно. Доверия к мужчинам у меня с некоторых пор отсутствовало. Я застыла на месте, а ноги словно приросли к асфальту.
– Там. – Незнакомец улыбнулся, словно прочтя мои мысли. Показал пальцем в сторону дороги. – Магазин. – Качнул головой. – И буфет.
– Хорошо… – Облизнув пересохшие губы, я нерешительно, но последовала за ним.
Он шел, намеренно делая мелкие шажки, чтобы успеть наступить на каждую из плиток, которыми была выложена пешеходная дорожка, тянущаяся от вокзала, вдоль производственных помещений к магазину и остановкам общественного транспорта.
Явно психическое отклонение. Только вот насколько серьезное? Вдруг мне угрожала опасность?
Пока я шла за ним, поймала себя на мысли, что мне тоже становится очень важным наступить на каждый бетонный квадратик. Оставить на каждом из них свой след. Словно от этого простого ритуала мог зависеть мой переход на какой-то новый уровень. И чем-то все это походило на квест. Или гадание. Или установку. Пройдешь, как положено, – желание исполнится, погода наладится, апокалипсис не случится, больше не нужно будет прятаться от людей. И так далее, и так далее.
Занятное же дело. И как будто даже имеющее смысл.
Я усмехнулась.
– Как тебя зовут? – Резко обернувшись, едва плитки под ногами сменились единым асфальтовым полотном, спросил он.
– Н… – Растерялась, хватая воздух. – Н… – Промычала, гадая, стоит ли довериться первому встречному. – У меня… нет имени! – Выпалила на одном дыхании.
– Нет имени. – Кивнул он.
Снова развернулся и пошел дальше.
И все? Ответ принят?
Нет. И это я поняла, когда врезалась в него лбом. Потому что мужчина резко остановился.
– Ой. – Отошла на шаг и потерла лоб.
– И как мне тебя называть? – Незнакомец уставился на меня, часто моргая.
Я перевела дыхание и пожала плечами.
– Не знаю…
– Не знаю. – Повторил он и мои слова, и мое движение. – А что написано в паспорте?
– Ю… Ю-ли-ана…
Светлые глаза сузились. Мужчина хмыкнул.
– Это твое имя?
По спине пробежали мурашки.
– Наверное.
Он развернулся и продолжил путь.
– Значит, так мне тебя называть? – Спросил через плечо.
Я кивнула, соглашаясь. Спохватилась вдруг, что он не увидел.
– Да. – И добавила громче: – Да! Можно и так.
Привыкну. Наверное.
– Хорошо, Юлиана. – Мужчина опять резко остановился. Я едва не впечаталась в него снова. – Оставайся здесь. – И указал на скамейку.
– Угу. – Пробормотала я растерянно.
Прошла к скамейке, села.
Сняла рюкзак, расстегнула и проверила самое главное свое сокровище – наушники. Они оставались в целости и сохранности. Жаль только, плеер разрядился. Музыка всегда хорошо помогала отрешиться от мира, реальности и всего плохого.
В день, когда я убежала из дома, у нас в городе на музыкальном фестивале должны были выступать IOWA, «The Diverse» и сам Джон Н. Конечно, отчим не отпустил бы меня на подобное мероприятие. Ни на какое мероприятие бы не отпустил. Вообще. Но осознавать, что я пропустила это грандиозное событие и даже не находилась где-то рядом, все равно было грустно. Наверняка, многие мои бывшие одноклассники были там и все могли видеть своими глазами. И слышать. А я нет…
Ну, и ладно.
– Держи.
Я вздрогнула от неожиданности. Застегнула рюкзак, подняла глаза.
– Ох…
Огромная лепешка, в которую был завернут поистине щедрый завтрак: помидоры, мясо, зелень, листья салата, соус. Чего только не виднелось через открытый край этой шавермы. Или как она там правильно называется? Угощение больше было похоже на хлебную корзину с продуктами размером с хорошую такую миску. Ничего подобного я раньше не ела.
Оно во мне, вообще, поместится?
Да… Ням!
– Это мне? – Спросила я на всякий случай.
– Тебе. – Коротко кивнул незнакомец и сел рядом.
Я осторожно взяла из его рук гигантский бутерброд и прицелилась. С какой бы стороны откусить? Ммм…
– Спасибо огромное. – Спохватилась вдруг. Посмотрела на него с благодарностью. Мужчина выглядел теперь спокойным и даже умиротворенным. Моргал так же часто, но уже почти не дергался. – Я… не спросила, как вас зовут?
– Иван. – Выдохнул он, сцепляя руки в замок.
Теперь мне было понятнее, для чего он так делал. Они, его руки, будто жили своей жизнью, временами совершенно не повинуясь хозяину.
– Очень приятно. – Я перевела взгляд на аппетитную шаверму. Вдохнула пьянящий горячий аромат. Мясо, отдавая свой жар помидорам, делало их запах невыносимо вкусным и свежим. Зелень придавала остроты и пряности. Закрыв глаза, я даже на мгновение представила, что нахожусь где-то на природе, у любимого моря, а не на старой лавочке возле вокзала.
– У тебя есть, куда пойти? – Раздался голос Ивана.
– А… Нет. – Сказала ему правду.
Желудок протестующе заурчал.
– Что? Негде ночевать? – Его брови медленно поползли вверх.
– Не-а. – Откусила большой кусок и почувствовала приятное покалывание на языке.
– Совсем?
Прожевала и проглотила. Стерла соус с губ тыльной стороной ладони.
– Угу. – Я решила, что будет невежливо жеваться во время разговора, поэтому повернулась к нему. – А вы здесь работаете? Или… живете?
Если бы полицейские не знали Ивана, то вряд ли бы просто так нас отпустили.
– Работаю. – Кивнул он. – Ты ешь. Ешь. – Мужчина дернул плечами. – И живу. Недалеко. Через дорогу от здания старого вокзала. – Махнул рукой: – Там.
– Па-ня-на. – С набитым ртом отозвалась я.
– И что ты планируешь? – Нахмурился он. – В смысле, у тебя что, совсем нет дома? Родственников?
– А-а. – Я отрицательно покачала головой и, не прожевав, как следует, кусок, с остервенением вгрызлась в шаверму еще раз. – Ни денег. – Быстро задвигала челюстями. – Ни дома. Ничего.
Будь он негодяем, продал бы сейчас же в какой-нибудь местный публичный дом, где меня приковали бы к кровати и накачали бы наркотиками. Учитель из нашей школы рассказывала в прошлом году о таком случае.
– Хоть прямо тут не умирай. – Сообщила, вложив всю искренность в свои слова. Заметила, как у него сразу же округлились глаза. – Нет-нет, я прямо здесь не собираюсь. Честно. И не сейчас.
И тут Иван вдруг весело рассмеялся. А я следом. Так захохотала, аж слезы из глаз брызнули. И чуть не подавилась. А мужчина, уже не смеясь, задергал плечами и принялся странно поворачивать голову набок.
Но продолжал улыбаться… Кажется…
В этот момент ко мне пришла мысль, что он очень уютный.
Редкое ощущение.
Ты никогда не видел человека, но, поговорив всего несколько минут, понимаешь, что знаком с ним уже целую вечность.
Бывает же…
– Я знаю, кто тебе может помочь. – Сказал вдруг он, резко встав.
Я тоже машинально соскочила со скамейки.
– Кто? – Еле проглотила огромный кусок помидорины.
– Пойдем! – Жестом указал направо. – Она здесь всем заведует. Начальник вокзала.
Она. Она… Стало быть, женщина. Ну, не так уж и страшно.
– Хорофо. – Ответила, дожевывая кусок мяса.
– Прости, – морщась, как от боли, попросил он.
Нагнулся и коснулся ладонями сидения скамьи, где я только что сидела. Выпрямился, наклонился и коснулся еще раз.
Интересный ритуал.
Я постаралась не выглядеть удивленной или смущенной этими странными действиями.
– Теперь можно идти. – Иван кивнул несколько раз. – Можно идти.
– Ну, пошли. – Улыбнулась и пропустила его вперед.
8
Он открыл дверь, остановился в проеме и коснулся руками дверной коробки с двух сторон. Опустил руки, снова поднял и еще раз коснулся. И все это, неловко пряча от меня глаза.
Понятно. Еще один его ритуал.
– Ну, – мужчина отошел от двери и пропустил меня в кабинет, – иди. Иди.
– Угу, – я несмело ступила внутрь.
Поджилки буквально затряслись от страха. Тело заходило ходуном.
Несмело подняла глаза.
Начальник вокзала оказалась женщиной лет сорока пяти, сидящей за широким столом. Пышнотелой, в форменном костюме, еле сдерживающем натиск груди размера этак пятого-шестого. Мой взгляд сразу привлекли ее по-мужски огромные кисти. Гладкие, сильные, с прозрачно-синеватой кожей, открывающей взору карту мельчайших сосудов и крупных синих вен.
Маникюр ее, настоящий, с нанесенным розовым лаком, смотрелся, на удивление, уместно. Да и прическа (сложенные в аккуратный клубочек на затылке пышные светлые волосы) говорили об ухоженности своей хозяйки и умении следить за собой.
– Юля? – Оторвавшись от бумаг, прогрохотала она.
– Да… Здравствуйте. – Я замерла на пороге, не решаясь ступить и шагу. – Ю… Юлиана.
– Садись. – Басовито произнесла она и указала рукой на стул напротив ее стола. – Меня зовут Маргарита Сергеевна.
– Очень приятно…
Я послушно села. Задержала дыхание, не позволяя ему со свистом вырываться из груди. И прикусила губу, дав себе обещание стойко выдержать взгляд суровой женщины-железнодорожника.
Оглядев скромный, хорошо обставленный, но плохо освещенный кабинет, я подняла, наконец, глаза на незнакомку. При всей своей внешней несгибаемости было в ней что-то истинно женственное. Взгляд? Может, милые ямочки на сухих щеках, подцвеченных румянами? Или плавно очерченные помадой тонкие губы? Не знаю. Это что-то было настолько неуловимым, что сбивало меня с толку.
– Значит, Гончар твой родственник? – Женщина подвигала затекшими руками и отклонилась на спинку кресла.
Я нервно потерла пальцем шершавую кожу на своих губах.
– Гончар…
Это она про кого? Про моего спасителя?
– Да. Иван Гончар. – Она усмехнулась. – Твой дядя. – И ее брови вдруг легли над веками прямой стрелой, сойдясь в одну на переносице. Голубовато-серые глаза подозрительно сузились и блеснули холодом. – Или ты не знала фамилию своего дяди?
– Знала. – Ответила я, ерзая на стуле.
Женщина смерила меня тяжелым взглядом.
– Да я знаю, что нет у Вани никаких племянниц. И не было никогда. – Она поправила рукава темно-зеленой блузки, выставляющиеся из-под форменного пиджака. – Мы с ним с детства знакомы. Учились вместе. Кроме матери с отцом, которые умерли лет десять назад, у него живых родственников нет. Да и будь ты племянницей, привел бы он тебя к себе в квартиру, и не стал бы просить меня. А так… сразу видно – чужая ты ему. Жалеет, видимо.
– Простите… – я виновато опустила взгляд на свои колени.
Быстро меня раскусили.
– Ну… – Женщина пожала плечами. – Если он просит за тебя, значит, ты того стоишь. Он вообще никогда ни за кого не просил. Даже, когда я устраивала его сюда. Долго не соглашался, считая это подачкой. С его мозгами работать бы электромехаником СЦБ или электромонтером, но по состоянию здоровья не допустят. – Шумно выдохнула, наклоняясь локтями на стол. – Вот и приходится убирать территорию.
– А что с ним? – Спросила я напрямую.
На лбу женщины мелкими складочками отразилось удивление:
– Вы давно с ним, вообще, знакомы, деточка?
«Говори честно. Или совсем не говори» – учила меня мама.
– Меньше часа. – Выпалила как на духу.
И тут же услышала, как ее ноздри жадно засасывают воздух.
– Дела…
– Это очень плохо, да? – Облизнув губы, я робко улыбнулась. – Теперь вы меня выгоните?
– Кхм. – Прокашлялась она. – Нет. Теперь мне стало еще интереснее. – Скользнула взглядом по мне от макушки до талии. – На бродяжку ты не похожа, так в чем же дело? Говори.
Мои скитания и беды отражались лишь в усталом лице и немытых волосах, в остальном она была права – я выглядела обычной девочкой.
– Мне просто некуда пойти.
– Из дома сбежала?! – Маргарита Сергеевна опять нахмурилась. Ее зычный бас был единственным, что могло вытеснить из помещения мерный шум поездов. И вблизи он закладывал уши не хуже паровозного гудка. – Мне таких проблем не надо. Предупреждаю сразу…
– Нет! – Спохватилась я. – Нет у меня ни дома, ни семьи. Никого нет, понимаете?!
– Детдомовская, что ли? – Прогудела она.
– Вроде того. – Выдохнула печально.
– Так вам же по закону жилье положено от государства.
– Так это по закону, а если по совести, то годами тянут. Бюрократия!
Сказала слово в слово, как мне говорила сама Юлиана.
– Это да. – Хмыкнула женщина.
– Но я совершеннолетняя. Работать могу. Все, что угодно. Полы мыть, улицы мести. Лишь бы на ноги встать, а там видно будет, может, профессию какую получу, квартиру сниму.
Она сгорбилась и сложила руки на груди. Переместила свой взгляд на потолок, будто отыскивая ответы на одной ей ведомые вопросы. Ее молчание повисло надо мной тугой петлей. Встать бы и уйти, но что-то внутри подсказывало, что мне нужен этот шанс. Очень нужен. Все лучше, чем спать под открытым небом.
– Старый вокзал. – Маргарита Сергеевна достала из ящика массивный ключ и положила передо мной на стол. – Здание недалеко от основного вокзала. Уже два года не используется. Его либо снесут, либо выставят на продажу. – Покачала головой. – Там есть отдельное помещение. Чердак. Ваня жил там недолго, пока ему не дали квартиру рядом с вокзалом. Красивое место, на самом-то деле… Правда, ни воды, ни электричества, но летом спать можно.
– Ох, – я взяла дрожащими руками ключ. – Спасибо вам огромное…
Прижала его к груди.
– Под мою ответственность. – Громыхнула начальница. – Своих предупрежу, чужим старайся не попадаться на глаза.
Теперь ее голос звучал даже приятнее. Или эти долгожданные слова так смягчали его. Уже не паровозный гудок, просто медный тромбон. Мне захотелось расцеловать эту женщину, но она по-прежнему держалась сухо и официально, как и полагалось человеку на ее должности.
– У тебя два месяца. Пока. Там будет видно. Надеюсь, за это время ты не доставишь мне проблем.
– Нет! – И уже тише: – Обещаю.
– Сходи завтра утром в кафе «Встреча», это по дороге от вокзала к институту. Я сегодня видела у них на двери объявление, им требуется официант. Документы-то у тебя есть?
– Есть. – Радостно закивала я.
– Вот и хорошо. – Она смела пылинки со стола, словно намекая, что пора заканчивать этот разговор. – И наведайся-ка в общественную баню. Тебе бы помыться.
Я потрогала свои волосы:
– Ладно…
– Это тоже по пути. Ваня подскажет. – Начальница нетерпеливо постучала по столу руками, сложенными в замочек.
– Спасибо вам большое. – Я встала. – Обещаю вести себя тихо. И… я могу вас чем-то отблагодарить?
– Не стоит, девочка. – Женщина выпрямилась. Ей явно не доставляло удовольствия, смотреть на меня снизу вверх. – Я бы все равно не смогла ему отказать. Поэтому и не задаю тебе лишних вопросов.
– А можно еще…
– Что? – Ямочки на ее щеках вновь обозначили недовольство.
– Вы мне так и не сказали, что с ним. – Указала головой на дверь, за которой меня ожидал мой спаситель.
Маргарита Сергеевна вытянула губы в трубочку и медленно выдохнула. Эмоции, отразившиеся на ее лице, я бы назвала не иначе, как боль и сочувствие. Или мне показалось, и это было что-то иное?
– Синдром Жиля де ла Туретта. – Она и сама как-то обмякла, произнеся эти слова. – Расстройство ЦНС, характеризующееся моторными, вокальными и механическими тиками. Это если коротко.
– Подождите… – Я опустилась на стул. – Я слышала о таком… Но разве это не когда человек нецензурно… бранится? И выкрикивает всякие…
Теперь ее взгляд отражал раздражение.
– Только в одном случае из десяти. У Вани этого нет. К счастью.
Ужасно стыдно. Но лучше это спросить у нее, чем обижать его самого.
– А… умственно… – Я провела ладонью возле своего виска.
Маргарита Сергеевна будто лично оскорбилась:
– Нет! Интеллектуально и в плане физического здоровья с ним все в порядке.
– О, – выдохнула я облегченно, – спасибо.
Мне стало не по себе.
Сердце призывало меня довериться интуиции, но сомнения все равно необходимо было развеять. Все-таки добрые глаза Ивана, не замутненные, светлые, чистые не могли врать.
– Он обычно не подпускает никого к себе, и тебе повезло, что ты встретила такого друга, как он. – Она сжала кисти, да так, что громко хрустнули пальцы. – Люди… трудно принимают… подобное. – И поморщилась, сглотнув. – Так что будь к нему внимательна, пожалуйста. Но не жалей. Эта болезнь, она грызет его нервные окончания, и он дергается, будто лягушка от тока. В остальном Ваня абсолютно нормальный. Как мы с тобой.
– Я понимаю…
– Общительный, но мало кто хочет дружить с таким. – Женщина взглянула на часы. – Его поведение, конечно, отличается от поведения большинства, но это не делает его хуже. Это всего лишь особенность его организма.
Я кивнула. Посмотрела ей в лицо, и мне вдруг показалось, что глаза начальницы покраснели.
– Он научился сдерживаться и даже в какой-то мере прятать свои особенности от окружающих, но это… чревато, понимаешь? – Она дождалась моего кивка. – Чем больше нагрузка, физическая и умственная, тем сильнее нервозность и гиперкинезы. По-жа-луй-ста, не подведи его, хорошо? Оправдай оказанное доверие. Не знаю, зачем. Не вижу в тебе ничего особенного. Но если он так хочет… – Начальница опустила голову и уставилась на свои руки. – Не знаю. Ладно. Иди. Все! Можешь идти.
– Спасибо вам огромное! – Я почему-то вдруг испугалась, что она передумает. Вскочила, неловко кивнула и метнулась к двери. – Спасибо, я ваша должница!
– Не моя. – Сказала мне уже в спину тихо. – Его.
– Да. Я поняла. Я все поняла. Спасибо!
И пока Маргарита Сергеевна не передумала, дернула ручку двери. Если моя интуиция меня не подводила, то ее слишком сильно задевало все, что касалось Ивана. Такое не скрыть за маской суровости. Оно само вырывается на поверхность и обычно даже меняет интонацию человека, произносящего то самое, заветное имя. Оно пронизано трепетом, мягкостью и светом. И имя ему Любовь.
