Лена Лорен
Невинная жена для мажора

Глава 5. Аделаида

С каким превеликим удовольствием я стукнула бы по этой симпатичной, но жутко нахальной роже.

Руки так и просятся взять тарелку с супом со стола и вылить всю эту огненно-острую жижу прямо ему в трусы, чтобы сморщилось всё там, чтобы до самой гробовой доски зуд напоминал обо мне. О том, как я ненавижу его.

– У тебя сейчас такое выражение лица… Ты там случайно не убийство планируешь? – спрашивает он, пуляя в рот ролл, глаза его искрятся серебром.

– Как ты догадался? – отвечаю кое-как.

У самой рот горит, горло жжёт настолько, что ещё чуть-чуть, и я начну изрыгать языки пламени.

Что-то я погорячилась с азиатской кухней. Во всех смыслах.

Не думала, что Серёжа так быстро согласится. Предполагала, что он станет навязывать мне своё мнение, но ошиблась.

С ним нужно быть поаккуратней… и с огнем лучше тоже.

От греха подальше задуваю рядом стоявшую зажженную свечу, чтобы, не дай бог, не взорваться в случае непроизвольной газовой атаки с "передовой" линии.

– Да так… Частенько с подобным сталкиваюсь, – жмёт плечами и хмыкает он, хочет ещё что-то сказать, но его отвлекает сигнал телефона. Серёжа поглядывает на экран и кривовато ухмыляется. – Подожди минутку, никуда не уходи! Хорошо?

Не дождавшись моего ответа, он выскакивает из-за стола, смахивает пальцем вправо. Подносит телефон к уху и со словами: "Марго, я как раз ждал твоего звонка!", произнесенными елейным голоском, направляется в сторону туалетов.

Козлина!

А чего я ожидала от него? Что он сегодня же при мне удалит всех своих баб из бесконечного списка контактов, нацепит на себя трусы верности и будет честным путём добиваться моего расположения?

Испускаю ироничный смешок, удивляясь, как мне могло такое в голову прийти. Как я вообще пошла на подобное безрассудство, зная Уварова. Уж я-то его знаю и так сложилось, что мои "Снежинки" тоже. Некоторые из них настолько хорошо, что неделю потом ходили в раскоряку, рассказывая о его всемогущей "штанге".

Идиотки велись на его льстивые словечки, а потом, как по расписанию, их ожидало разбитое вдребезги сердце, насквозь вымокшая подушка от слез и полнейшее равнодушие с его стороны.

Наверное, вы скажите, что я сама недалеко от них ушла. Ввязалась в спор, затеяла войну, и так или иначе окажусь в этой войне проигравшей.

Чёрта с два.

После того, как он использовал мою лучшую подругу в своих грязных целях, мы вынашивали план мести около месяца. Мне выпала роль исполнителя, поскольку так вышло, что с Алькой он уже успел познакомиться настолько близко, насколько это вообще возможно.

Правда, нас вычислили за каких-то полчаса, и мне не удалось произвести должного эффекта, после которого думала, доведу его каменное сердце до приступа.

Вот, к примеру, я до ужаса боюсь змей и всех ползучих гадов, а что боится Уваров, как думаете?

Я тоже думала, что этот наглец ещё с пелёнок страх потерял, но кое-что я всё же нарыла на него.

Наш Серёженька до дрожи в коленках боится стать тряпкой. Он боится прогнуться под девушку, не потерпит отношений и не приведёт в свою постель девушку, которая уже однажды в ней была.

Зная фобии этого негодяя, я намерена поставить его на место. Я проучу его, я сделаю из него тряпку, совью из его нервов коврик и вытру об него свои ноги.

Попытаюсь, если своими выходками не разозлю его ещё больше.

Плевать, теперь это дело принципа. В себе я уверена.

Во всяком случае машина будет не лишней. Выиграю, и поедем с Алькой отмечать победу в Горный Алтай. Развеем там прах тёмной стороны Уварова на самой крутой вершине.

– Извините, а у вас имеется какой-нибудь острый соус? – спрашиваю я, подозвав к себе официанта.

– В меню у нас представлены васаби, соевый соус.

– Нет, нужно что-нибудь другое. У меня тут особый случай.

– Ну, также в нашем меню имеются соусы "встреться со своим творцом" и “грёбаный шмель". Только вот их весьма редко заказывают.

Одни только названия уже говорят сами за себя, но необходимо точно убедиться.

– Почему же?

– О-о-о, после них вам будет так горячо, что пекло в самой преисподней с этим даже не сравнится, – произносит он, опасливо озираясь по сторонам, словно предлагает мне купить у него запрещенку, что может означать, что это именно то, о чём я думала. – Не советую употреблять, если даже васаби вызывает у вас слезы.

Мои внутренние демонята коварно посмеиваются и потирают свои когтистые лапки.

– Это как раз то, что мне нужно. Принесите, пожалуйста, все эти наименования.

Пока Уваров болтает с какой-то там Марго, официант приносит мне соусы. Недолго думая, я выливаю всё содержимое соусниц в его суп. Хорошенько размешиваю. Забираю свой телефон и успеваю прикинуться скучающей по нему до того, как он возвращается за стол.

– Извини, мачеха как обычно любит сесть на уши, хрен заткнешь, – проясняет он ситуацию, пряча свой телефон в карман джинсов, а мне вдруг как-то тошно становится, и демонята мои голову в песок зарыли.

Не по себе. Сразу в жар бросает. Я-то думала, он там с тёлкой какой-то разговаривает, а тут мачеха, оказывается, нарисовалась.

Совесть взывает во мне, но я всеми внутренними силами стараюсь заглушить ее голос.

“Он заслужил”, – повторяю я про себя.

– Ничего страшного. Кушай супчик, стынет же.

Серёжа прищуривается, словно услышал в моём призыве какой-то подвох.

Опускаю глаза, не выдержав его подозрительного взгляда, угрызение совести мучает, глодает нутро.

Слышу лязганье по тарелке. Серёжа зачерпывает ложку супа, подносит к губам, и, не сводя с меня глаз, отправляет в рот.

Держит какое-то время во рту, а затем с усилием проглатывает.

Я втягиваю голову в плечи, ожидая, что он сейчас как завизжит на весь ресторан, что вся посуда разобьется от высоких частот его голоса, но нет.

Он аккуратно кладет ложку на стол, салфеткой протирает рот. Положив ладони по обе стороны от тарелки, Серёжа замирает. Он силой мысли делает из меня отбивную.

– Что-то не так? – осмеливаюсь я спросить.

Кожа лица его становится ярко красной, из глаз уже вовсю брызжут слёзы.

– Нет, всё в полном порядке, – хрипит он сквозь зубы. – Подай водички, пожалуйста, АДА.

Сомневаюсь, стоит ли помогать ему, но, когда замечаю, что случай тут чрезвычайно хреновый, и всё ведёт к тому, что сейчас у него начнётся анафилактический шок, после которого, вероятнее всего, последует остановка дыхания, я передаю ему свой стакан воды.

Он с жадностью выпивает всю воду.

Но почему? Почему он даже не злится на меня? Он ведь понял, что это я устроила ему преисподнюю в желудке.

Всё-таки угрызения совести становятся на порядок сильнее желания поиздеваться над ним, и мне ничего не остаётся, кроме как остаться со своим стыдом наедине.

– Извини, мне пора домой! – стыдливо бросив, я хватаю рюкзак. Быстро выскакиваю из-за стола, стягиваю свою куртку с вешалки и убегаю прочь под его: “Стой! Куда ты?”

Глава 6. Аделаида

– Что так поздно сегодня? Матч же уже давно закончился. Ты не предупреждала, что будешь задерживаться, – сердито бурчит отец, поймав меня на пороге, словно дежурил под дверью.

Я суетливо убираю ключи в ключницу, разуваюсь, скидываю с себя куртку. Судорожно подбираю достойный ответ, который может его устроить, но понимаю, что вряд ли вообще что-либо может устроить моего гиперзаботливого и чрезмерно переполошенного родителя.

– Извини меня, па. Как-то даже не подумала, что будешь волноваться. Не стоило переживать, мы с Алькой в киношку ходили. Надеюсь, ты уже поужинал? – путем наглого вранья увожу от себя разговор, заглядывая в кухню.

– Нет, ждал тебя как раз, – недоверчивым прищуром проходится по мне снизу вверх.

Неловко как-то. Сразу же хочется выдать ему все свои секреты. Я ведь привыкла делиться с отцом всеми глобальными изменениями в своей жизни до того, как у него появятся собственные домыслы. А это может случиться.

Такой у меня папа. Подозрительный во всём, что касается меня.

С недавних пор за мной ведется тотальный контроль, доходящий порой до абсурда. Отец как за маленькой следит за мной. Проверяет, взяла ли я с собой лекарства, не закончились ли деньги на балансе.

А как по-другому?

Только я у него осталась, а он – единственный, кто остался у меня…

В прошлом году моя мама скончалась от сердечного приступа. Это произошло после ужасающей новости о том, что жизни ее дочерей унесла страшная авария.

Одной из них в результате всё же удалось выкарабкаться. Она выжила, чтобы потом заново умереть, услышав от отца всю правду о том, почему мама не навещает её в больнице.

Я осталась жива, к счастью, или к сожалению, теперь уже и не знаю даже.

Я выжила в той аварии, похоронив в искореженной груде металла всё, что так любила когда-то. Всё, к чему стремилась долгие годы, всё, ради чего жила…

После того злополучного дня моя жизнь стала бесконечной черной дырой, состоящей из одних лишь запретов.

Границы дозволенного сузились тысячекратно, ограничившись жёсткими рамками, с которыми мне теперь приходится уживаться.

Мои мечты остались только мечтами, без малейшей возможности на их осуществление. Теперь все мои мечты погребены глубоко в далёком прошлом. Сейчас только боль и разочарование окружают меня повсюду, оставив позади то светлое будущее, о котором я так грезила.

Отец – единственный лучик света в моей блеклой жизни, ровно так же, как и я у него.

Мне не хочется лишний раз расстраивать его по пустякам, поэтому и приходится скрывать некоторые подробности своей жизни.

– Пап, я не хочу кушать. Давай я тебе разогрею, посижу с тобой за компанию, а потом пойду спать? Что-то голова сегодня целый день болит.

– Всё хорошо? – папа встревоженно подлетает ко мне, зрачки проверяет, температуру. – Где болит?

– Да, говорю же, просто голова болит и всё. Не переживай ты так, – отмахиваюсь, устало улыбнувшись.

Не люблю, когда он напрасно тревожится обо мне. Тем более, когда первопричиной моей головной боли стал сам Уваров.

– Иди тогда отдыхай, я сам здесь разберусь. И лекарство не забудь принять, – тепло улыбается в ответ.

Поцеловав папу в щёку, я отправляюсь в свою комнату, швыряю рюкзак на пол и плашмя валюсь на кровать.

Вот что мне теперь делать с Уваровым, спрашивается?

Я проявила жалость ко врагу своему.

Своим ненужным сочувствием я чуть было не запорола операцию "влюбить и уничтожить". В особенности, когда осознала, что он намерен стерпеть всю незавидную участь, что выпадет на его долю.

Господи, проблем своих мало, подавай еще и Уварова в придачу.

Телефон в рюкзаке вибрирует, сигнализируя о новом сообщении. Я лениво тянусь за ним, достаю из внутреннего кармашка, и на экране вижу всплывающее уведомление, от которого сердце заходит в ритмичный пляс.

Ну надо же!

Во ВКонтакте мне пришло сообщение от самого Сергея Бесподобного: “Ты объяснишь мне в чём дело? Почему убежала? Что я сделал не так?”

Непроизвольно улыбаюсь экрану, но тут же стираю глуповатую улыбку с лица. Понимаю, что беспокоится он не обо мне вовсе. В данном случае он печется только о себе любимом.

Хорошенько обдумав, строчу ответ: “Ты мне наскучил. Извини, пришлось уносить ноги”.

Сергей: “И напоследок ты решила ещё и отравить меня? Просто потому, что я тебе наскучил? А сказать мне было не судьба? Или у тебя всё решается только через глупые и необдуманные поступки?”

А ведь он прав. Последние пару дней я поступаю слишком уж неразумно. Вразрез всем своим правилам.

Это он всему виной. Я стала одержима идей насолить ему, но пока что у меня получается насолить только самой себе. Я не могу определиться со своими эмоциями, которые он у меня вызывает.

Глупо, очень глупо. И зачем только я прислушалась к Альке? Зачем затеяла эту аферу, когда знала, что стану убиваться по нему?

Адель: “Не отравить, а добавить нашему свиданию пикантную остринку. Тебе не понравилось разве? Странно, я думала, ты любишь острые ощущения”.

Сергей: “Это ведь было не свидание. Я хотел лишь поближе узнать тебя, сгладить углы после нашего неоднозначного знакомства! Я ведь даже не подкатывал к тебе, хотя мог! А теперь у меня пропало всякое желание подходить к тебе, не то чтобы узнавать тебя ближе. Кто знает, что меня ждёт дальше… Не хочу я узнавать. Увольте”.

Не привыкла я общаться без смайликов и скобочек. Так ведь даже непонятно, какая интонация присуща тому или иному предложению.

Он смеётся надо мной или это он вполне серьёзно? Бывает ли Серёжа когда-нибудь серьёзным вообще?

Адель: “Этим самым ты хочешь сказать, что намерен сдаться? Ты хочешь досрочно принять проигрыш?”

Сергей: “А ты сама этого хочешь? Хочешь, чтобы я отстал от тебя?”

Я теперь уже сомневаюсь в своих желаниях. Серёжа поселился у меня в голове, и теперь он только и делает, что устраивает там полный бардак.

Не к добру это. Ой, не к добру.

Адель: “Скорее, да, чем нет…”

Он незамедлительно пишет мне ответ, который, по идее, должен порадовать меня, но всё происходит с точностью до наоборот. Повесив нос, я читаю очередное его сообщение:

“Лады. Тогда завтра я готов переписать тачку на тебя. Паспорт только взять с собой не забудь”.

Адель: “Так просто? Ты решил сдаться без борьбы? Три дня ведь всего прошло…”

Сергей: “Да, решил. За эти три дня я уже пожертвовал своим пищеводом и задницей. Больше я не планирую ничем жертвовать ради тебя и глупого спора. Я слегка не рассчитал свои силы. Ты победила в этой игре”.

Адель: “Я тебя не узнаю. Уваров, это точно ты?”

Сергей: “Я тоже себя не узнаю… Вырос из игр, наверное. Завтра у меня тренировка до двух. Подходи к половине третьего к машине моей. Там я всё тебе отдам”.

Адель: “Хорошо. Тогда до завтра?”

Серёжа читает сообщение. Я вижу как в поле набирается ответ, но затем он просто выходит из сети, так ничего мне и не ответив.

Получается, я победила? Похоже на то…

Только вот привкус этой победы какой-то пресный и плакать почему-то хочется.

Не выйдет! Не готова я всё это так оставлять. Я не приму такую победу. Не нужна мне его машина.

Эти три дня я просыпалась с приподнятым настроением, с улыбкой на лице. Я радовалась жизни и излучала лучики позитива, что у самой в глазах рябило, когда видела себя в отражении. Внутри меня было столько сил и энергии. Да я готова была горы свернуть, но всё разом испарилось бесследно.

Приняв безрадостный душ, я нахожу Серёжину настоящую страничку в закладках и "проваливаюсь" туда с головой. Минут десять разглядываю его фотографии, которые уже изучила до мозолей в глазах ещё до нашего формального знакомства.

Когда-то он мне даже нравился. Разумеется, до того, как я узнала, кого он из себя представляет.

Наверное, я как и многие повелась на внешнюю картинку.

Серёжа парень привлекательный. Я бы сказала, до неприличия привлекательный.

Густая каштановая шевелюра, идеальная растительность на лице. Его глаза графитового-серого цвета всегда блестят и переливаются, как полированная сталь под палящим солнцем. Мускулистое загорелое тело с парочкой татуировок, значения которых никто не знает… и пирсинг в соске.

Всё это может свести с ума любую глупую студентку… среди которых оказалась и я.

Ладно, скажу прямо, мне действительно нравился Уваров до поры до времени. Но ровно до тех пор, пока он не переспал с моей лучшей подругой.

После этого случая я возненавидела его. Беда в том, что иногда я забываю о своей ненависти к нему.

К примеру, как сейчас, когда предательские пальцы сами набирают ему сообщение, а потом нажимают кнопку "отправить": “Какой твой любимый кофе?”

Что я делаю? Ещё подумает, что я от него без ума.

Сообщение Серёжа читает сразу же. Ответа долго ждать не приходится: “Любой, только без перца. Хочешь пригласить меня на чашечку кофе? Я пас, сразу говорю”.

Адель: “Почему? Я ведь чисто по-дружески. Отметим мой выигрыш”.

Сергей: “Скорее, мой проигрыш. Ты ведь это хотела написать?”

Адель: “А что нам мешает отметить и то, и другое?”

Сергей: “Я люблю чёрный, без сахара. В полтретьего жду тебя. Мне нужно спать”.

Время десять, а он уже спать собрался. Это точно на него непохоже.

Стучу себя ладошкой по лбу, поражаясь своим гениальным умозаключениям.

Что я несу?

Чтобы точно быть уверенной, похоже это на него или нет, наверное, нужно хотя бы знать человека. Хорошенько покопаться у него в мозгах.

А я знаю его лишь по слухам и по парочке поступков, которые его совершенно не красят.

Но что если он совсем не такой, каким кажется или каким хочет казаться? Можно ведь допустить эту мысль?

Можно, думаю.

Нет, я не стану узнавать его. Не стану лезть ему под шкуру.

Да он и не позволит мне. Он ясно дал понять, что не желает больше связываться со мной.

Всё, забыли. Тачка моя. Я выиграла, и на этом всё.

Только вот ещё разок погляжу на его фотографии и навсегда удалю профиль Уварова из закладок.

Сергей: “Спорим, что ты сейчас разглядываешь мои фотки? Хочешь расслабиться перед сном? Тебе помочь?”

Неужели я так предсказуема?

Адель: “Не хочу! Я вообще-то уже сплю. И ты должен!”

Сергей: “Не мог уснуть, не посмотрев на твои фотки в купальнике. Я ведь всю дорогу терпеть не мог доходяг, но в тебе что-то есть. Сиськи у тебя зачётные, так и просятся в руки. Дашь подержаться за них напоследок?”

И это каких-то пять минут назад я всерьез размышляла о том, что Серёжа может быть совсем не таким похотливым имбецилом, каким кажется на первый взгляд?

Да он ещё хуже!

Адель: “Подержи себя за… за сам знаешь что! Проверь, а то, может, его и не было у тебя никогда”.

Сергей: “Я бы устроил для тебя индивидуальную ревизию, где ты могла бы самостоятельно убедиться в том, что у меня есть, а чего нет, но поезд ушёл, АДА. Всё, конец связи!”

Глава 7. Аделаида

После учёбы ровно в половину третьего я уже стою у выхода на ВИП-парковку, охраняю фонарный столб.

Узнаваемый брутальный "немец" Уварова, припаркованный на его личном месте, переливается в лучах морозного солнца. Руки мои согревают стаканчики только что сваренного ароматного кофе, а в рюкзаке томятся свеженькие пончики с вареной сгущенкой.

Нормально подготовилась, да?

На войну же всегда приходят со сладостями, чтобы уважить своего противника.

Это хорошо ещё, что под видом выпущенного мною белого флага, я борща ему не наварила, а то у меня и такая мыслишка промелькнула с утра в голове.

Он же с шести часов утра на ногах, после пятичасовой изнуряющей тренировки. Наверняка, голодный… и злой. И есть вероятность того, что вся его злость обрушится шквалом на меня.

Дверь в который раз распахивается, заставив меня оживиться и выпрямиться струной. На сей раз из дворца выходит именно он. Как только мы обмениваемся взглядами, я вдруг ловлю себя на мысли, что мне требуется кислородная маска. Он имеет способность не только выбешивать меня, но и перекрывать собой воздух даже на расстоянии.

Сощурившись от солнца, Серёжа вышагивает прямиком ко мне. Волочит за собой огромный баул, становится напротив, а затем наглым образом вырывает из моих рук один стаканчик с эксклюзивной надписью, адресованной именно ему.

– Хм, "Американо для болвана"? – подняв над головой стаканчик, он разглядывает мой жирно выведенный почерк.

Ухмыляется, зараза, оценив по достоинству мои старания. Я ждала колкости в ответ, но наперекор всем моим ожиданиям Серёжа тянется лицом ко мне и оставляет влажный след от поцелуя на щеке.

– Спасибо, девочка-война. Как ты угадала? Это же мой любимый сорт кофе!

Я на какой-то миг теряюсь, растворившись в аромате, исходящим от него. Рассыпаюсь на атомы, почувствовав приятное покалывание на том участке кожи, куда пришёлся поцелуй. Но стоит провести рукавом по щеке, чтобы стереть с нее следы его губ, как сознание возвращает меня в реальность, а приятное покалывание становится лишь игрой больного воображения.

Это просто уловка.

Что за бред?

Его губы не могут доставлять приятное покалывание. Только если перед выходом он не обмазал их звёздочкой или змеиным ядом.

– Не знаю, – рассеянно жму плечами. – Если честно, я до последнего была уверена, что ты предпочитаешь латте. Ну, он же вроде как девчачий больше, а ты всё-таки не тянешь на джентльмена, как ни крути.

Серёжа отпивает глоток обжигающего кофе. Одобрительно кивает, а затем смакует его маленькими глотками, глубоко дыша между паузами.

– Латте я предпочитаю только на закаттэ, будучи в кроваттэ, – подмигивает. – Выпьешь как-нибудь со мной, м?

Ещё немного и снег под моими ногами расплавится от ярости, поселившейся во мне, или же от того, как разыгралась моя фантазия на фоне его слов. В любом случае, ощущения не из приятных.

– Ты позвал меня сюда, чтобы заигрывать со мной? Или приступим уже к делу?

Серёжа наиграно округляет свои глаза и оглядывается по сторонам, чем выводит меня из себя.

– К делу? Прям здесь? Совсем уже стыд потеряла? Адель, тут же люди! Побойся бога! – он прочищает горло, видя то, как я закатываю глаза на его ребячество. – Ах, да, ты же у нас выходец из Дьявляндии. А такие, как ты, ничего не боятся, – Серёжа открывает для меня дверь своей машины. – Ну, тогда прошу. Тут, правда, температура не как в преисподней, но ты же быстро повысишь здесь градус до комфортной температуры?

– Ещё одна подобная шуточка, и я сваливаю.

– Согласен, перегнул с богом.

Только дёргаюсь, чтобы свалить от него подальше, как он захлопывает перед моим носом дверь. Быстро оббегает капот и садится за руль.

Он берет из моих рук стакан с кофе, ставит со своим в подстаканники. Затем Серёжа корпусом переваливается на мою сторону, нарушив тем самым покой.

Его сосредоточенное лицо сейчас находится в считанных сантиметрах от моего. Пар из его ноздрей плотной дымкой врезается в мои губы, он смотрит на них. Пристально, как будто задумался о чём-то. А я двинуться не могу ни назад, ни вбок. Точно парализовало, только сердечко трепыхается внутри.

– Что ты так смотришь на меня? – спрашивает он вполголоса, расширенными зрачками бегая по лицу.

– Как? – почти беззвучно отвечаю, боясь даже моргнуть.

– Как будто мысленно умоляешь меня поцеловать тебя, – растягивает он свой надменный оскал, а в следующую секунду перед глазами появляется папка для документов.

В это время он доставал её из бардачка, а я уже все губы себе искусала из-за нервов, наивно предполагая, что сейчас будет нечто… Нечто омерзительное.

– Что за глупости? – кривлю рот в глупой усмешке.

Я переживаю, что на то, каким ярким пламенем стыда горят мои щеки сейчас, сбегутся местные бомжи для того, чтобы погреться.

– Ну, раз глупости, то держи, – бросает он папку на мои колени. – Я всё уже подготовил. Тебе осталось только вписать данные своего паспорта и поставить подпись. Ручка же у тебя есть?

– Ага, есть, – тряхнув головой, я лезу в свой рюкзак. В глаза бросаются пончики, о которых я совсем забыла. Достаю упаковку и передаю ему. – А это тебе, в качестве компенсации причиненного вчерашнего морального вреда.

Облизнувшись, он раскрывает упаковку. С соседнего кресла слышу, как его желудок распевает для меня благодарственную серенаду.

Проголодался, бедняжка.

Но я совершенно не ожидала, что вместо того, чтобы схомячить пончик самому, он заботливо поднесет его к моему рту. На салфеточке. Даже как-то мило с его стороны.

– Первыми пробу обычно снимают подопытные. Попробуешь? А то вдруг он тоже отравлен, – ржёт он в голос. Достаю ручку из рюкзака и трескаю ему по лобешнику, а тот уже хрюкает от смеха. Обхохочешься, блин, – Ладно, я пошутил. Подписывай, и мне ехать надо. Но спасибо, очень кстати. Прям неожиданно приятный жест.

Держу язык за зубами. Препираться с ним не хочу сейчас.

Открываю папку, кладу договор купли-продажи со своим паспортом на колени и начинаю выводить свои ФИО в отведенном поле, а они не выводятся.

Чернила перемерзли, пока я ждала его на улице.

– Дай сюда, – произносит он, увидев мои никчемные попытки расписать стержень на собственной ладошке.

Серёжа откладывает пончики, тянется ко мне и подхватывает мою руку, в которой я держу ручку.

Он подносит её к губам и дышит паром изо рта.

Горячее дыхание уже опаляет мою кожу. Кровь закипает в том месте, куда направлены струйки тепла.

Я завороженно наблюдаю за ним, а он теперь не сводит глаз с меня. И уже не дышит даже. Просто смотрит на меня из-под ресниц, положив подбородок на мою ладонь.

Аромат его парфюма или геля для душа творит чудеса. Он погружает меня в воспоминания.

Именно так пахла его постель, впитавшая в себя его же аромат.

Так пахла я, мои волосы и вся одежда, когда я вернулась домой, после проведенной с ним ночи, о которой он не помнит.

В безмолвной тишине и спокойствии проходит целая вечность.

Он улыбается уголками губ, а затем этими же губами тянется ко мне. Плавно, как если бы ждал от меня ответной реакции, которую он в итоге получает. Серёжа буквально вынуждает меня своими неожиданными действиями судорожно хватануть в себя воздух. Веки мои тяжелеют под грузом необъяснимого чувства и глаза сами по себе закрываются.

Неужели он…

– Я же говорил, что ты ждёшь от меня поцелуя, – издевательски шепчет он у уха, вынудив меня резко раскрыть глаза. – Можешь сколько угодно строить из себя недотрогу, а вокруг себя неприступную крепость, но меня ты не обманешь. Твоя крепость рушится от одного моего прикосновения, а уж что будет, если я наброшусь на тебя прямо сейчас?

Опомнившись, я вырываю свою руку и ею же замахиваюсь. Оплеуха получается слегка смазанной, потому что он успевает увернуться.

Как знал, что выбесит меня.

– Всё-всё! – ухахатывается он, выставив руки перед собой. – Проверяй ручку и подписывай. Я больше тебя не трогаю, пока сама не попросишь.

– Не попрошу! – рычу я злобно.

– Ну, ага, конечно, – хмыкает он, надкусывая пончик.

Справившись кое-как со стыдом и стараясь выбросить его слова из головы, я заполняю договоры в двух экземплярах, ставлю на них свою размашистую подпись и вручаю Серёже.

– Что дальше? – спрашиваю, насупившись.

Грустно, что всё это заканчивается именно на такой ноте. Ноте позора. Когда он вычислил мои постыдные желания, а я не смогла этому противостоять или хотя бы опровергнуть.

– А дальше вот, – с самодовольным видом Серёжа вынимает из кармана ключи, вкладывает в мою ладонь.

С недоумением рассматриваю их у себя на ладони. Микроключи какие-то. Такие разве что детскую шкатулку смогут открыть.

– Это что вообще?

– А это, девочка-война – война! – он тянется на заднее сиденье, откуда достаёт коробку, а в ней машина. Точь-в-точь как у него, даже цветом таким же, но она на пульте управления, чёрт бы её побрал. Не могу прийти в себя. Раскрыв рот, я лишь тупо моргаю. – Сорян, но пока ты выиграла только такую тачку. Какая победа, такой и приз. Неужели ты думала, что я так легко сдамся? Да хер ты угадала! Я продержусь до последнего. Я еще дождусь того дня, когда ты явишься ко мне и сама попросишь разложить тебя на моём журнальном столе! Прям как сраный пазл! Работа будет кропотливой, но я выбью из твоего ротика: “Да, Серёжа! Да, ещё!”

Я пыхчу от переполняющего меня возмущения, от распирающей злости. Внутренности щекочет, судорогой тело сводит.

Я с трудом сдерживаю себя, чтобы не устроить в его машине чертову ядерную войну, а Серёжа своей циничной усмешкой только разжигает во мне ещё большее яростное пламя.

Не война это! Я устрою тебе персональный конец света!

Перевоплотившись в сексуальную штучку, я закусываю нижнюю губу. Медленно расстегиваю молнию на своей куртке, сбрасываю её с себя, оголив плечи.

Серёжа тем временем уже отправлен в нокдаун, а я только-только начала своё представление.

– Да, Серёжа! Да! Ещё! Глубже! Да-а-а-а, боже, – охаю я весьма правдоподобно, постанываю, прогнувшись в спинке и задрав голову вверх. – Возьми меня грубо! Жёстко, как ты умеешь. Да, вот так! О-о-о, у тебя такой большой, такой твёрдый, м-мм-м-м, – уже сама начинаю верить тому, что получаю оргазм за оргазмом, а Серёжа так вообще, чуть пончиком не подавился. Кусок вываливается из его полуоткрытого онемевшего рта, пока я изображаю из себя похотливую сучку, извиваясь в кресле. – Только пообещай, что кончишь мне в рот? Я хочу всё, до последней капли! – раскрыв рот, я застываю, а потом сглатываю. Деликатно вытираю свои губы, трепеща ресницами. И тотчас меняюсь в лице, внутри наслаждаясь его очевидным замешательством. – Так вот знай, это был первый и последний раз, когда ты услышал подобное от меня! Ты понял?

Я швыряю в него ключи, машинку с документами забираю с собой, и, воспользовавшись его заторможенным состоянием, выскакиваю из тачки.

Ещё бы дверью хлопнула для закрепления эффекта, но доводчики не позволили мне этого сделать.

Вот, оказывается, какой вкус у победы.

Терпкий, но в то же время очень сладкий.