Лена Лорен
Его последняя надежда

Глава 7. Надя

– Девушка, постарайтесь восстановить в памяти момент грабежа. Может быть, вы запомнили хотя бы во что был одет грабитель? Поймите, так мы гораздо быстрее выйдем на преступника.

В третий раз подряд говорит капитан полиции Скворцов, не переставая клацать по клавиатуре. Хотя такое ощущение, будто он всего лишь делает видимость работы.

– Нет, всё произошло так быстро. Я запомнила только его руки. Они были покрыты какими-то ужасными наколками, – всхлипываю, вытирая салфеткой слезы.

– Ситуацию слегка усугубляет то, что на момент грабежа вы находились в слепой зоне. Мы, конечно, попробуем отследить по камерам, установленных на выходе, но на это потребуется время.

– Хорошо. Я готова ждать сколько угодно, только, прошу вас, – говорю заплетающимся языком, смотря в добрые глаза полицейского. – Найдите мои вещи. Я вас умоляю, у меня же там вся жизнь.

– Постараемся сделать всё, что в наших силах, – кивает капитан, не внушая особого доверия.

В дверь неожиданно стучат. Капитан громогласно просит войти, и в проёме показывается мой спаситель. Если бы за поиски пропавших вещей взялся он, а не наша доблестная полиция, у меня было бы куда больше шансов на положительный исход. Не знаю, почему. Этот мужчина с первых минут нашего знакомства внушает доверие. Наверное, про таких обычно говорят: за ним, как за каменной стеной.

Что-то я раскатала губу.

– Максимка, – улыбаюсь со слезами на глазах при виде его взлохмаченных волос.

– Надь, у тебя всё хорошо? Тебя не обидели? – слишком возбуждён, даже немного приятно, что переживает за меня.

– Гражданка Синичкина, вы можете быть свободны. Мы с вами свяжемся как только у нас появится что-нибудь на преступника, – отчитывается полицейский, откладывая моё заявление в сторонку.

– Огромное спасибо! Но только связывайтесь не со мной, а с ним, – приподнимаясь со стула, указываю на Максима, по-прежнему стоявшего в дверях. – Телефон-то у меня тоже свистнули!

– Да, звоните мне если что, – Максим добродушно обращается к полицейскому. – Ты дала им мой номер? – спрашивает он и я быстро киваю. – Хорошо, тогда погнали. По дороге расскажешь мне всё, что там с тобой приключилось.

Какой-то он чересчур снисходительный. Даже не орёт и не упрекает за то, что я отвлекла его от важных дел. Насколько помню, у него должна была быть какая-то там примерка. Уж не знаю, что они с Миланой собрались примерять, но, видать, ничего серьёзного, раз он примчался ко мне спустя десять минут после звонка.

Мы располагаемся в его машине, я в мельчайших подробностях рассказываю Максиму как оказалась на вокзале, что со мной успело произойти за каких-то пару минут пребывания в нём, и первое, что получаю в ответ – возмутительное недовольство.

– Да как так-то? Ну как? Как, чёрт возьми, можно быть такой растяпой? – нравоучительным тоном говорит, пристёгивая ремень безопасности. Отчитывает меня, как маленького ребёнка.

– Ну а что? Я была расстроена! Видел бы ты, как прохожие тыкали пальцем на мои сапожки! Они смеялись, шушукались, – снова начинаю лить крокодильи слёзы, совершенно не беспокоясь за свой внешний вид. Должно быть, лицо сейчас взбухло, а глаза заплыли от слёз, но мне всё равно. – Мне стало обидно. А потом этот козёл спёр у меня самое ценное, пока я отвлеклась на табло с расписанием поездов.

Вслед за негодованием Максим наградил меня сочувствующим взглядом.

– Извини, это моя вина, – он кладёт ладонь на моё колено, но вмиг одёргивает её и возвращает на руль. – Нужно было сразу рассказать Милане правду, а не выдумывать историю про троюродную сестру. Она у меня жутко ревнивая.

– Тоже верно, – отвечаю его же фразой, уголки его губ дрогнули, но он так и не соизволил улыбнуться. – Да и вообще, было бы к кому ревновать. Я ей точно не конкурентка!

Заводя мотор, он неотрывно смотрит на меня глубоким взглядом, проникающим прямо в самую душу. На его устах будто бы застыл вопрос, но почему-то он решил не озвучивать его. Моргнув, он сбрасывает пелену задумчивости и сосредотачивается на дороге.

– Ладно, горе ты луковое. Отвезу тебя в одно место, а там обсудим, как дальше быть с твоим паспортом.

– Вовсе необязательно! Я могу поехать автостопом, там, у себя и восстановлю его, – тяжело вздыхаю, глядя в окно.

– Совсем уже рехнулась? – внезапно прикрикивает он, чем заставляет меня вжаться в кресло. – Хочешь не только вещей лишиться, но ещё и жизни? Наслышан я о таких историях! Ничем хорошим обычно они не заканчиваются! Да и незачем тебе уезжать так скоро! Ты же хотела куда-то поступать или уже передумала?

– Поступать? – прыскаю я.

– Ну зачем-то же тебе понадобились концертные наряды, над которыми ты так трясешься.

– Нет! Что ты? Я всего лишь выступаю в ансамбле "Казачок", – гордо произношу, выпрямляя свои плечи. – У директора нашего Дома Культуры есть старший брат. Тот живёт в Новосибирске и тоже является директором местного ДК. Так вот, у них уволился преподаватель, а кто пойдёт на такую сомнительную должность? Платят-то за эту работу гроши, вот я и вызвалась на помощь, пока они не найдут кого получше. А наряды на тот случай, если я захочу выступить со своими учениками.

– Вот оно что! Тогда тем более! Воспитанники рассчитывают на тебя. Наверное, ещё дети совсем, а ты сдалась в первый же день! Эх, ты! – качает он головой, усомнившись в моих силах. – Решила просто сбежать, никого не поставив в известность.

– Да подумаешь. Людям всё равно на меня. Что есть, что нет – без разницы, – отмахиваюсь, разглядывая мимо проезжающие машины. – Кстати, куда мы едем?

– Ко мне.

– Что? Ну уж нет! – дёргаюсь к ручке двери. Зачем? Выпрыгнуть на ходу? А как иначе, если перед глазами предстала эта кобра Милана. Глаза бы мои её больше не видели. – Извини, я не хочу, чтобы твоя невеста прибила меня при первой же возможности. Что-то подсказывает, она и на такое способна. Балетки – это так… цветочки. Разве нет?

– Не беспокойся. Её там не будет, – резко отвечает, но будто соглашается с моими доводами.

– А чего это? Выгнал её, что ли? – шутки ради спрашиваю.

– Нет.

Максим паркуется у пятиэтажного жилого дома советской постройки и выходит из машины, попросив последовать за ним.

Поднявшись на пятый этаж, мы входим в обычную двухкомнатную квартиру с миниатюрной кухней. Чистенькая, с современным ремонтом и мебелью, но она уже не такая роскошная, как та, в которой я была с утра. В ней в разы приятней находиться. Хотя бы потому, что заблудиться в ней ну просто невозможно.

– Здесь есть всё необходимое: компьютер, кабельное и интернет, – проводит Максим мне ускоренную экскурсию, оббегая все комнаты. – Если нужно связаться с родными или с твоим парнем, в гостиной имеется домашний телефон, – он заходит в кухню и заглядывает в холодильник, в котором, на удивление, имеются продукты. – Я пока узнаю как по-быстрому решить проблему с твоим паспортом, а вечером завезу что-нибудь из продовольствия на первое время.

– Максим, не нужно, – переминаюсь с ноги на ногу. – Тут и так достаточно всего. Мне как-то неудобно.

– Всё нормально. Мне не сложно. Когда-то я сам был в похожей ситуации, и, если бы мне вовремя не помогли, неизвестно, чем могло бы всё обернуться, – договорив, он заостряет чрезмерное внимание на фотографии, примагниченной к дверце холодильника.

На ней Максим совсем такой же как и сейчас, а рядом с ним стоит девушка необычайной красоты. Она обнимает его за плечи и смотрит на него так, будто готова горы свернуть ради него. А под самой фотографией прикреплена маленькая записка, выведенная каллиграфическим почерком: "Навсегда, мой любимый. Я буду с тобой всегда, что бы с нами ни происходило".

– А кто эта девушка?

Без спроса снимаю фотографию с дверцы, но сразу же жалею об этом.

Максим сердито хмурит брови. Он вырывает из моих рук снимок, всматривается в него невидящим взглядом, а затем возвращает обратно, аккуратно закрепив под магнитом в форме знака бесконечности.

– Моя бывшая жена, – холодно бросает, обойдя меня.

– Мама Василисы?

Я встаю напротив дверцы, изучаю милую девушку с фотографии. Эти поразительные сходства с его дочерью просто невозможно не заметить. Тут никакая экспертиза не нужна.

– Если будут вопросы, звони с домашнего, – говорит, проигнорировав мой вопрос.

Почему он не ответил? И что разлучило его с бывшей женой, ведь она обещала всегда быть рядом…

– Максим, ты…

Но в коридоре уже пусто. Мой спаситель бесшумно исчез, оставив дверь открытой.

Странный он уж больно. Думала, это я чудачка, но Максим обскакал меня далеко вперёд по шкале чудаковатости.

Глава 8. Надя/ Максим

– Надюш, я думал, трубить тревогу! Хотел уже сдавать билеты и брать новые на ближайший поезд, чтобы ехать тебя искать, – задыхается Алёшка от потока собственных слов. – Как ты? Почему так долго не звонила? У тебя закончились деньги на телефоне?

– Ой, не! – хихикаю, не переставая. – Со мной всё в полном порядке. Как ты? Как там мама с папой?

– Хорошо! Вчера как тебя проводили ещё посидели немного за столом, а сегодня я их ещё не видел. Но, думаю, ничего не изменилось, всё так же переживают за тебя.

– Блин, надо будет им позвонить, только вот.., – ухожу в недолгие раздумья, нервно жуя губу.

Рассказывать ли им всё то, что со мной приключилось за прошедшие сутки?

– А что это за номер? Откуда ты звонишь? – перебивает поток моих сбивчивых мыслей голосом, в котором я различаю малейшее проявление настороженности.

Теперь я задаюсь другим вопросом: стоит ли говорить ему правду? Почему нет? Между нами никогда не было недомолвок, да и скрывать мне нечего. Разве только…

– Та квартира, что мы с тобой выбрали… в общем, как бы тебе сказать… – запинаюсь языком о собственные зубы, пытаясь подобрать подходящие намёки. – Она оказалась совсем не такой, как мы себе представляли…

– И....?

– Я долго искала приличное жильё и в итоге мне помог один хороший человек. Сейчас я временно остановилась у него, – как раз в этот момент я беру с комода рамку с фотографией и смотрю на Максима, изображённого на ней.

– Так, – протягивает Лёша. – И что за человек? Ну, это я к тому, чтобы знать к кому мне приезжать…

– Не думаю, что мы останемся у него, когда ты приедешь. Этот мужчина согласился пристроить меня у себя только потому, что меня обокрали.

– Чего-чего? Тебя обокрали? – басисто переспрашивает. – Подожди, а кто этот мужчина? Чё за дела, Надюш?

– Нормальные дела и нормальный мужчина! – я начинаю злиться на него за такой внезапный наезд. Ставлю фотографию на комод и плюхаюсь на диван. – Тебя больше волнует кем является этот человек или то, что я сейчас в целости и сохранности, в тепле и безопасности?

– Конечно же, меня интересуешь только ты! – после затянувшейся беззвучной паузы заверяет, как мне кажется весьма убедительно. – Надюш, можно я чуть позже тебе позвоню?

– Я думала, мы с тобой ещё немного поболтаем. Лёш, я же соскучилась.

– Я тоже! Тоже, моя Искорка, очень по тебе соскучился, – слышу как он чмокает воздух, чем заставляет меня залиться краской, – Давай я перед сном тебе наберу? Договорились? Просто тут кое-какое дело нарисовалось в автомастерской. Хочу подзаработать перед поездкой. Всё ради тебя, – припеваючи говорит он и я расплываюсь в улыбке, уткнувшись носом в подушку.

– Договорились, так и быть! Перед сном, так перед сном. Буду ждать звонка!

Не сказала бы, что наши отношения настолько серьёзные, чтобы требовать от него ощутимо больше внимания к себе. Хотя, признаюсь, порой я испытываю нехватку чуткости со стороны Лёши, но обхожусь тем, что есть. Я ведь сама не подпускаю его слишком близко к себе, довольствуясь лишь ухаживаниями, невинными поцелуями и милыми полуночными эсэмэсками.

Общаемся мы сколько я себя помню, однако ребята из нашей компании в шутку окрестили нас женихом и невестой ещё года четыре назад.

Когда нам было по шестнадцать, мы жутко друг друга ненавидели. Не упускали возможности подколоть, бросить язвительные замечания или пустить слухи друг о друге… В общем, вели мы себя как самые настоящие дети, пока не поняли, что таится за всей этой ненавистью.

Наверное, у многих так бывало в подростковом возрасте: тебе нравится мальчик и ты готова пойти на всё, что угодно, чтобы он обратил на тебя внимание, даже сломать ему руку в двух местах… со смещением… Случайно, разумеется.

С этого и началась наша дружба и дальше по нарастающей, но следующий шаг в развитии наших отношений я не осмеливалась делать, пока не зашла речь о моём переезде. Алёшка сам вызвался поехать со мной. Якобы, проверить наши отношения в быту, испытать стрессовыми ситуациями вдали от родителей и знакомых, которые вечно мельтешат перед глазами и бдят.

Я согласилась. Почему бы и нет? Может быть, по итогу окажется, что мы совершенно не подходим друг другу.

А пока я не требую от него многого, так же и он вслух не настаивает о большем, ограничиваясь лишь туманными намёками.

Во время нашего разговора мне показалось, что Лёша приревновал меня к Максиму. До сцен ревности, конечно, не дошло, но это вызвало у меня двоякие ощущения. Мне вроде и приятно, но в то же время непривычно, поскольку подобное произошло впервые за столько времени нашего общения. Просто раньше я не давала поводов. Я всегда находилась у него на виду.

Родители тоже до недавнего времени контролировали каждый мой шаг. Если бы не ежедневные уговоры и подзуживания на протяжении всего месяца, если бы я не пригрозила им скорой свадьбой с Лёшей, они так и держали бы меня на коротком поводке до конца моих дней. Их не колышет, что я уже взрослая и вольна делать всё, что вздумается. Им всё равно, что из-за их круглосуточной гиперопеки, я до сих пор ощущаю себя наивной школьницей, не имеющей личного мнения.

Проблема в том, что я единственный и долгожданный ребёнок в семье, отсюда столько родительской заботы и повышенной тревожности.

А сейчас настал такой момент, когда я впервые могу отдохнуть от всего этого, могу дышать полной грудью.

Да, моё приключение началось далеко не по тому сюжету, каким я описывала его в своей голове. Без препятствий не обошлось, но какая жизнь без трудностей? Сладкая, тягучая и однообразная… Невзгоды закаляют нас. Испытания делают устойчивей. Перемены в жизни меняют нас, и какими бы ни были эти перемены – всё это в конечном счёте приведёт меня к чему-то особенному. Должна же я когда-то была начать свой собственный путь.

Набравшись смелости, я звоню родителям и вкратце обрисовываю им своё пребывание в чужом городе. Те первое время покатываются со смеху, а, когда до них доходит, что я вовсе не анекдот им рассказывала, начинают попрекать меня за ослушание. Доходит даже до того, что маме приходится измерять давление и принимать успокоительное. Но, как только я упоминаю своего спасителя и защитника в одном лице, мама заметно оживляется. Давление как рукой сняло. Ей даже приспичило немедленно познакомиться с ним и лично поблагодарить за оказанную помощь.

– Кто знает, мамуль, может ещё поблагодаришь его лично! Вот встану на ноги, да привезу тебя сюда, так познакомлю тебя с Максимом! Если, конечно, на тот момент мы ещё будем общаться.

– Дай-то бог ещё скатаемся с твоим отцом до большой Земли! Надь, слушай, а он женат этот твой спаситель? – с хитрецой интересуется мама.

– Ма! За каким делом тебе это знать?

– Как за каким? Ты у нас девушка свободная, видная…

– А ну-ка притормози, – протестую от обиды за Лёшу. – Ты разве забыла? Я не свободная!

– Да не могу я воспринимать своим зятем твоего Алёшку, – фыркает она. – Вы всю жизнь то ругались, то мирились, а тут вдруг любовь вспыхнула, – плюётся мама. – Ерунда какая-то!

– От ненависти до любви, сама же знаешь, – смеюсь я, не разделяя маминых негодований.

– Не нравится мне он! Вот и всё!

Вот так всегда. Ей не нравится то, что я самостоятельно выбираю. Не нравится то, что я предпочла ансамбль, а не заведование в родительском продовольственном магазинчике. Не нравится мой парень, не нравится, что, по её словам, я проживаю жизнь зря.

Да моя жизнь только начинается!

Мне всего лишь двадцать и в свои двадцать я многое преуспела… Вот, например, потеряла паспорт, когда он был так нужен. Без него меня, наверное, и на работу сейчас не примут. А как мне дальше жить? Ну не буду же я и дальше докучать Максиму.

Нужно пойти завтра в ДК попытать удачу. Может, Роман Олегович сможет устроить меня без оригинала паспорта.

После всех звонков я какое-то время ещё брожу по квартире, на каждом шагу отмечая для себя различные безделушки. В глаза бросаются статуэтки на комоде в виде ангелочков, заставляющие меня улыбнуться. На полочках громоздятся кипы любовных романов зарубежных писателей, из которых я практически всё прочла. А, открыв один из шкафчиков, я совсем не ожидала наткнуться на женскую одежду. Тут и пижама в цветочек, и солидный брючный костюм, и… свадебное платье, обёрнутое в прозрачный чехол.

Это её? Бывшей жены Максима? Но зачем он хранит всё это, раз они разошлись?

Настенные часы показывают уже достаточное позднее время, да и мои биологические часы работают бесперебойно. Меня то и дело клонит в сон, а Лёша так и не позвонил, даже Максим не объявился, хоть и обещал.

Решив, что у всех них возникли дела куда поважнее, я везде выключаю свет, вооружаюсь пледом и сворачиваюсь калачиком на диване под "Красотку".

Обожаю этот фильм.

***

Максим

– Сначала ты приводишь в дом беспризорную девку, потом срываешь примерку, о которой я мечтала всю свою жизнь, а сейчас указываешь мне на то, чтобы я не вмешивалась в воспитание твоей дочери! Не многовато ли? – писк Миланы противно режет слух.

Она мельтешит перед моими глазами, а я сижу за кухонным островком и отчаянно пытаюсь не обращать на неё внимания. Смотрю на дно стеклянного заварочного чайника, стоявшего на столе, и считаю в нём крупицы заварки. Занятие куда более приятное, нежели чем вступать с этой психованной женщиной в диалог, который ни к чему хорошему всё равно не приведёт. Мы обменяемся "любезностями", как это обычно бывает, если разговор начинается с претензии.

– А что в этом такого? Я буду указывать, потому что Вася – моя дочь, а тебя она пока не воспринимает. Если ей хочется спать со светом, значит, не нужно ей запрещать. У неё всегда должен быть выбор, – прилетает от меня ответное замечание, как мне кажется вполне содержательно и даже вежливо.

Вижу, что задел Милану, или внешняя оскорбительность всего лишь очередная маска. Впрочем, подобных масок в её "гардеробе" не счесть. Я уже и не знаю, когда эта девушка бывает искренней со мной.

– Как это не воспринимает? – выпучив глаза, она топает ногой. – Я выхожу за тебя замуж! Как мы собираемся дальше жить, если Василиса огрызается на меня всякий раз, стоит мне с ней заговорить!? Ей всего пять лет, а что будет дальше? Я не потреплю к себе такого отношения!

– Ты можешь орать на пол тона тише!? Тамара Александровна всё ещё здесь, – пытаюсь быть тактичным, но сам едва ли не до хруста в костяшках сжимаю кружку, наполняя её черным чаем. – И Вася уже спит!

– А мне плевать! Пусть Вася слышит!

Ну всё. Это уже ни в какие ворота не лезет. Если ей плевать, мне и подавно....

Резко встаю из-за стола, размашистым шагом приближаюсь к ней практически вплотную и хватаю за локоть. Вся напускная бравада заметно поубавила обороты, стоило мне разок её встряхнуть. Легонько, для профилактики.

Милана знает, что я привык относительно спокойно переживать моменты конфликтов. Стараюсь не реагировать на гормоны и прочую лабуду, которой она в последнее время прикрывается. Но она также знает, что есть и такие моменты, когда я могу взорваться. Когда она переходит ту грань, что я не могу уже спокойно реагировать – всё это связано с моей дочерью. Никому не дозволено что-либо говорить о ней, тем более в таком тоне.

– А потом ты ещё удивляешься тому, что она на тебя огрызается? Так заслуживаешь! Ты не задумывалась, почему Василиса нормально общается со мной? С Тамарой Александровной? Она ребёнок, Милана! – отпускаю её, та начинает пятиться от меня, пока не упирается в стену. – Но в развитии ты недалеко от неё ушла. Зря ты возлагаешь надежды на то, что она бросится тебе на шею сразу после свадьбы! Я неоднократно предупреждал тебя, нужно дать малышке время. Ей нужно привыкнуть к тебе, пообщаться нормально, а ты всякий раз включаешь мамку за каким-то делом! Только вот слишком рано! Довольно!

– Ну, давай! – краснеет она, ещё немного и расплачется, судя по её дрожащему подбородку. – Давай, скажи это!

– Что ты хочешь услышать от меня?

– Что ты готов отменить свадьбу и отказаться от меня из-за того, что Василиса не принимает меня! – кричит, впадая в истерику.

Если она думает, что я куплюсь на весь этот цирк…

Усмехнувшись, я лишь качаю головой и возвращаюсь за стол в надежде спокойно допить остатки уже остывшего чая.

– Зачем мне так говорить?

– Да потому что я чувствую, что тебе уже не нужна вся эта свадьба! Не забеременела бы я от тебя, не было бы предложения. Не было бы никакой свадьбы! Для тебя я сосуд, вынашивающий очередного твоего ребёнка! Не удивлюсь, если у тебя таких на стороне ещё куча, – как разъярённая волчица подбегает, семеня мелкими шажками. Милана наваливается на стол, вырывает из моих рук кружку, швыряет её в раковину и как ни в чём не бывало продолжает всматриваться в глаза. – Скажи, а эта твоя, якобы, сестра, она тоже беременна от тебя? Может, поэтому ты привёл эту замухрышку в наш дом?

В наш… Здесь нет ничего твоего…

– Ну всё! Это уже переходит всякие границы! – резко приподнимаюсь, стремительно шагаю в холл.

– Куда ты намылился? – плачет она, крича мне вслед.

– Подальше от твоих истерик! Задолбала орать!

– Вот так всегда! Чуть что – так ты всегда убегаешь из дома! Ещё бы знать, куда ты уезжаешь в ночь!

– Тебя это не должно касаться!

Она что-то ещё буровит, но я уже не разбираю ни единого слова. Беру телефон, бумажник, ключи от машины и сваливаю к чертям собачьим. В такие моменты я обычно уезжаю в свою старую квартиру на пару часов, чтобы остыть, но вовремя вспоминаю, что там сейчас Надя.

Проезжая супермаркет также вспоминаю, что обещал завезти ей продукты.

Как я мог забыть? С Миланой я скоро забуду и своё предназначение. А есть ли оно у меня вообще?

Через полчаса я уже стою в коридоре своей квартиры с двумя пакетами продуктов и всякой всячины. Внутри темно, из гостиной доносятся звуки телевизора. Ставлю пакеты у прихожей и бесшумно дохожу до угла комнаты. Телевизор работает, а Надя тем временем спит, свернувшись калачиком.

Достаю телефон, смотрю на часы.

Одиннадцать вечера. Я точно рехнулся, раз припёрся в такое время.

Иду в кухню, включаю свет и замечаю, что Надя уже успела сварганить борщ, что так привлекает меня своим видом и ароматом. Стараясь не обращать внимания на то, как в моём брюхе начали взвывать волки от голода, я разбираю пакеты, раскладываю продукты в холодильник. Уже собираюсь по-тихому уйти, выключаю свет, но из-за угла показывается Надя. Она носом врезается в меня и начинает громко визжать, совсем не щадя мои барабанные перепонки.

– Убирайтесь к чёрту! – верещит, будто её режут тупым ножом, а потом как двинет мне коленом между ног. Согнувшись в три погибели и скорчившись от невыносимой боли, какое-то время я могу лишь кряхтеть, пыхтеть и материться. – Я вызвала полицию! Слышал? Вали отсюда, забулдыга!

С горем пополам приподнимаюсь с колен, и не успеваю опомниться, как мне моментально прилетает маленькими кулачками сначала по башке, а затем и по морде.

– Получай! А ну, козлина, покажи мне свою харю пропитую!

Я на лету перехватываю её руку. На всякий случай разворачиваю Надю спиной к себе и прижимаю, чтобы больше не распускала конечности.

– Надь, да успокойся же ты, – хриплю на ухо и включаю в коридоре свет. – Это же я. Максим.

– Да хоть сам господь бог, это ничего не меняет! Отпусти меня, бандюган! – судорожно дышит, не прекращая брыкаться, как вдруг замирает на месте. – Постой-ка, Максим? Максим! Да ну тебя! Чтоб мне провалиться! – она резко разворачивается и как только мы встречаемся взглядами, Надя ахает и в ужасе шлепает ладонью по своим губам. – Оюшки-ой! Пп-прости…

– Не страшно. Прилетало и пожестче, – сдавленно произношу.

Я потираю скулу, куда прилетело, параллельно ощущая неимоверный дискомфорт между ног, что даже звон "бубенцов" стоит в моих ушах, если прислушаться. Все-таки удар у неё поставлен отменно.

– Я же подумала, что в квартире грабители. Думала, они выследили меня.

– Моя вина. Надо было позвонить, прежде чем заявляться в такое время.

Надя прочищает горло, я, наконец, выпускаю её из рук.

– Синяк, скорее всего, будет на щеке, – с досадой говорит и бросается в кухню. – Сейчас принесу лёд.

Я изучающе прохожусь по ней с ног до головы.

Моё сердце ухает и проваливается в пятки. Оно вдребезги разбивается об пол.

– Где ты взяла эту пижаму? – настороженно спрашиваю, и чувствую, как по причине эмоционального взрыва глаза наливаются кровью.

– Так в шкафу. Я постирала всё своё, – с застенчивой улыбкой на лице указывает на сушилку в ванной, где вывешены её вещи. – Мне нечего было надеть, вот я и решила на время воспользоваться этой пижамой. Просто я тебя уже не ждала. Ты же не против?

Сам не нахожу настоящих причин негодованию, но внутри меня набирает обороты настоящий пожар.

– Против! Снимай! – надвигаюсь на Надю, практически дойдя до точки кипения, а она молчит и непонимающе моргает. – Сейчас же!

– У тебя как вообще со слухом? – крутит она у виска. – Я же сказала, что постирала все свои вещи! Или мне голой нужно расхаживать перед тобой?

– А меня не волнует! Я сказал, снимай! И впредь больше не трогай эти вещи!

На глаза Нади наворачиваются слёзы при виде моего безумия.

Вздёрнув подбородок и расправив плечи, она резкими движениями сначала сбрасывает широкие штаны, оставаясь в одних лишь цветастых трусах, а потом избавляет себя и от верха, но под ним нижнего белья я уже не наблюдаю. Скомкав вещи, она швыряет их мне в лицо.

– Да подавись ты! – дерзко выплёвывает, обнимая себя руками и закрываясь от меня. – Чтобы я ещё раз повелась на твоё радушие!

Она залетает в ванную и с грохотом закрывает за собой дверь.

Откинувшись на стенку, я сжимаю в руках пижаму, в которой раньше ходила по дому Марина. Я подношу её к носу и вдыхаю.

Нет… Первые месяцы эта бездушная вещица ещё сохраняла насыщенность её аромата, но столько времени прошло....

Она уже давно ничем не пахла, но теперь я ощущаю как от неё исходит приятный цветочный аромат… Надя так пахнет…

Какой же я болван…

Психолог настоятельно рекомендовал мне избавиться от Марининых вещей… От всего, что напоминает мне её, чтобы раз за разом не возвращаться к прошлому.

И что я сделал? Избавился практически от всего, однако самые значимые вещи я оставил.

"Но это всего лишь вещи. Всё, что по-настоящему дорого, должно храниться в вашей памяти", – твердил мне психолог. И он прав.

Надя выходит из ванной. На ней мокрые джинсы и футболка. Сгорбившись, она выключает в ванной комнате свет и подходит к входной двери, которую я заслоняю собой.

– Спасибо за всё, Максим, но я лучше пойду, – не отваживается глянуть на меня, а мне в который раз стыдно за себя и за свой безрассудный поступок.

– Куда ты собралась?

– Подальше от твоих истерик! – говорит она моими же словами и приставляет палец к горлу. – Они у меня уже вот где стоят! Дай пройти!