Лариса Куницына
Свадьба в Фогвуде
Вечером перед обедом снова появился Джеймс. Он был благодушен и расслаблен, и от его губ едва уловимо пахло коньяком. Я была рада, что, по крайней мере, у него день удался. Но он тут же насторожился и спросил, что со мной, а потом сообщил, что у меня вымученная улыбка. Мне пришлось соврать, что я снова переволновалась из-за свадьбы. Он успокоил меня, что всё будет хорошо.
На ночь я снова осталась у него. Хоть нам и приготовили разные спальни, никто не требовал, чтоб мы спали исключительно у себя. Напротив, все знали, в какой из двух спален мы устроились на очередную ночь, и именно в эту дверь утром аккуратно постучал Уолтер и сообщил, что оставит поднос с чаем на столе в гостиной. На подносе стояли две чашки и большой чайник.
Вернувшись в свою комнату, чтоб одеться к завтраку, я всё-таки заставила себя проверить телефон. Сообщение было только одно и вовсе не от мамы. «Старый друг» сурово вопрошал: «Ты ему рассказала?»
– О чём? – прорычала я, испытывая большое желание запустить телефоном о стенку.
Делать я этого конечно не стала, а сама набрала номер в Манчестере. Ответил Гордон, Голос у него был сонный, но он очень обрадовался, услышав меня, и сказал, что соскучился. Я знала, что это так. Большую часть жизни он прожил, заботясь о престарелых и больных родителях, а когда их не стало, оказался один. Стеснительность, не слишком привлекательная внешность и возраст мешали ему заводить знакомства с женщинами, и он всерьёз поверил, что так на всю жизнь и останется холостяком. Женитьбу, да ещё на женщине с дочкой, пусть даже почти взрослой, он воспринял как подарок судьбы. Он обрёл семью, заботился о нас с мамой, и всеми силами старался проявить свою любовь.
Услышав его глуховатую, сбивчивую от эмоций речь, я вдруг почувствовала себя лучше. Я тут же начала уверять его, что тоже скучаю и жду, когда они приедут. Гордон вдруг забормотал что-то и позвал к телефону маму. А она, выяснив, что у меня всё чудесно, сообщила, что пока с датой выезда они не определились. У Гордона срочные дела в офисе, а её просили встретить и поводить по Манчестеру какого-то писателя из Москвы.
Неопределённость меня огорчила. Я не хотела носить с собой телефон, он едва не жёг мне руки. Наконец, я сочинила что-то о том, что буду страшно занята подготовкой к свадьбе и могу не услышать сигнал, потому просила скинуть мне сообщение, когда всё будет ясно.
После этого я и спустилась в белый холл, в ожидании, когда домашние начнут собираться на завтрак в малую столовую. Феба в очередной раз требовательно ткнулась мокрым холодным носом в мою руку, а Винс очень мелодично проскулил длинный витиеватый пассаж. Потом они сорвались с места и запрыгали позади меня. Обернувшись, я увидела, как они выплясывают на своих длинных ногах вокруг Джеймса, направлявшегося ко мне. Они подкидывали свои тонкие передние лапы и пытались взгромоздить их ему на плечи.
– Ладно, ладно… – проворчал он, подходя, и обернулся назад. – Уолтер, вы боитесь собак?
На пороге тут же появился Уолтер и взглянул на борзых так, что и без слов стало ясно, что собак он не боится, он их любит и с младенчества на «ты» со всеми, даже самыми родовитыми собаками.
– Я выпущу их побегать, – продолжил Джеймс. – Вы закроете дверь в белый холл и не выпустите их из него, пока не оботрёте махровыми полотенцами. Они послушные и привыкли к этой процедуре, потому стоят спокойно, пока их вытирают.
– Я думаю, что таким чистюлям и самим не нравится быть мокрыми и грязными, – улыбнулся Уолтер. – Я спрошу у мистера Спенсера, где их полотенца.
– В большом холле, в шкафу за панелью с портретом леди Лавинии, такая суровая бабуся в чепце, как у Марии Стюарт, слева от входа.
– Я найду, – кивнул Уолтер и вышел.
Джеймс приоткрыл створку окна, и борзые, толкаясь, тут же протиснулись в щель. Уже спустя минуту они носились по лужайке, поднимая фонтаны брызг из спрятавшихся в траве луж, а потом скрылись за деревьями.
Джеймс обернулся ко мне и, покачав головой, попросил:
– Не грусти, дорогая. Я встал в отличном настроении, но если ты грустишь, грустно и мне.
Я невольно улыбнулась, и он, обняв меня, нагнулся и коснулся губами моего виска.
За завтраком снова царило некоторое уныние. Вернее, явно приуныли Том и Дэбби, которые уже вдвоём косились за окно, где продолжал лить дождь. Тётя Роззи что-то бодро говорила, пытаясь разогнать тоску, а сэр Артур задумчиво кивал ей из-за газеты, которую читал. Джеймс с любопытством поглядывал на членов семьи. Его дождь нисколько не тревожил, и я ему немного завидовала.
– Ну и долго это будет продолжаться? – проворчал сэр Артур, когда словесный поток всеми любимой тётушки иссяк. Он свернул газету и положил её на стол. – Можно подумать это первое дождливое воскресение, случившееся в Фогвуде. Что бы там ни было, дети мои, а этот день послан вам Богом, и он неповторим. Так почему бы не провести его с пользой и удовольствием?
– Я думаю, что мне нужно съездить домой, – неожиданно сообщила Диана, – за плащом и сапогами. Потом можно будет гулять даже под дождём.
– Тогда лучше захвати водолазный костюм, – пробормотал Том. – Лично я гулять не собираюсь. Книгу я дочитал, и пока литературы с меня хватит.
– Поедем со мной, – Диана, похоже, не теряла надежды заинтересовать его общением. – Я покажу тебе Чиверли-холл. Может, тебя заинтересует папина коллекция китайского фарфора.
– Кстати, замечательная коллекция, – поддержал её сэр Артур.
– Я с удовольствием посмотрю её, но не сегодня, ладно? – вежливо улыбнулся Том. – Лучше я съезжу в Орфорд к Френсису. К вечеру вернусь вместе с Джолионом. Они ведь приглашены сегодня на воскресный обед?
– Как всегда, – кивнул сэр Артур. – Они и Оскар с Кэтрин и Кристофером…
– Я, пожалуй, съезжу к ним, – тут же оживилась Дэбби. – Посмотрю, как чувствуют себя мои будущие свёкор со свекровью, и передам Кристоферу твою просьбу быть шафером на свадьбе, – она бросила взгляд на Джеймса. – Потом поеду к Мортонам и поговорю с Эллис. Она поможет мне выбрать подружек и подкинет свежие идеи для девичника. Может, Лара съездит со мной?
– Что-то подсказывает мне, что начав с Брэдли, до Мортонов ты не доедешь, – усмехнулся Джеймс. – Я бы отпустил Лару с тобой, если б ты начала с Мортонов. Потом бы ты на крыльях любви помчалась к Крису, а мне вернула мою невесту.
– Нет, к Мортонам я съезжу потом, – нахмурилась Дэбби. – Мне нужно обсудить с Кристофером некоторые проблемы с лошадями.
– Какие проблемы? – участливо осведомилась тётя Роззи.
– Мне кажется, что у Монро что-то с ногами. И Бригитта вчера чихала.
– Какой ужас, – усмехнулся Джеймс. – Это конечно важнее девичника.
– Ну, почему ты такой злой! – рассердилась Дэбби. – К тому же законченный эгоист! И Ларе снова придётся сидеть возле тебя целый день, вместо того, чтоб слегка развлечься.
– Обсуждая с вами хромоту Монро и насморк Бригитты? Я лучше знаю, что нужно моей невесте, чтоб она не скучала.
– Что, например? – поинтересовался сэр Артур.
– Мы можем пойти в мою гостиную, сесть у камина с чашками чая и обсудить пару актуальных гипотез об ориентации Большого Сфинкса на созвездие Льва.
– Льва? – изумилась я. – Я думала, что комплекс Гизы настроен на созвездие Ориона!
Джеймс победно усмехнулся и с безмолвным «Вуаля!» щёлкнул пальцами.
– Это ненормально… – проворчала Дэбби.
Я растеряно посмотрела на Джеймса.
– Она просто считает нормой обсуждать с любимым мужчиной лошадиные ноги и носы, – рассмеялся он.
– Важно, что вам обоим есть о чём поговорить со своими избранниками в такой дождливый день у камина, – как всегда мягко закрыл тему для перепалок сэр Артур.
После завтрака Диана велела Спенсеру подать к подъезду её машину и пошла переодеваться. Сэр Артур удалился к себе, чтоб разобрать частную переписку за неделю, а тётя Роззи направилась на кухню, чтоб дать указания насчёт обеда.
Джеймс взял меня под руку и посмотрел в глаза так, что мне сразу стало ясно, что он вовсе не собирается тратить такой чудесный дождливый день на обсуждение каких-то гипотез о Большом Сфинксе. У нас был повод уединиться в его апартаментах, и глупо было ограничиваться разговорами, пусть даже очень умными. По крайней мере, по его мнению. Пока я размышляла над тем, как бы его подразнить и раззадорить, к нему подошла Дэбби и с таинственным видом проговорила:
– Я жду тебя в большой гостиной. На два слова.
Джеймс вскинул бровь и удивлённо взглянул на неё. А она поманила пальцем Тома и грациозно вышла из столовой, постукивая каблучками.
Когда мы вошли в гостиную, Дэбби уже присела в кресло у камина и посмотрела на дверь, словно, хотела убедиться, что там никого нет.
– Что-то случилось? – спросил Джеймс, заметив этот взгляд.
– Мне хотелось бы обсудить это без посторонних, – ответила Дэбби.
Судя по тому, что моё присутствие её не смущало, под посторонними она имела в виду Диану. Том присел в соседнее кресло и вопросительно взглянул на неё.
– Вас не смутила эта история с жемчугом тёти Роззи? – Дэбби окинула взглядом всю компанию.
– Ну, какая история! – воскликнул Джеймс. – Наверняка она сама сунула его куда-то или просто положила на край стола, и он съехал в щель между столом и креслом. Как ни печально это признавать, но годы берут своё, она становится рассеянной…
– А я? – Дэбби в упор взглянула на него.
– Что ты? – насторожился Джеймс.
– Я тоже становлюсь рассеянной? Я нигде не могу найти бабушкину камею. Ты же знаешь, как я её берегу! Теперь немногие могут понять её подлинную ценность. Но это настоящая камея из сардоникса, сделанная при Наполеоне. Поэтому я всегда держу её в шкатулке из фарфора, которая досталась мне вместе с ней в наследство от бабушки. Я всегда кладу её именно в эту шкатулку, не в другое место, не рядом, а в шкатулку и закрываю крышку. Так вот, её там нет. Если её нет на мне, то где она?
Джеймс нахмурился.
– Ты хочешь сказать, что её украли?
– Я хочу сказать, что моя камея бесследно исчезла, как и тётушкин жемчуг. И я не верю в рассеянность.
– Мой перстень тоже пропал, – неожиданно сообщил Том и показал руку, на мизинце которой обычно поблескивала изящная золотая печатка с монограммой из мелких бриллиантов, которая в начале нашего знакомства произвела на меня неизгладимое впечатление. – Я обычно вечером кладу его в мыльницу в ванной комнате.
– В мыльницу? – невольно переспросила я.
– Он пользуется только жидким мылом, у него тонкая, склонная к раздражению кожа, – пояснила Дэбби. – Как у мамы.
– Поэтому мыльницы в ванных комнатах, здесь, в лондонском доме, в моей квартире я использую для того, чтоб хранить свой перстень, – кивнул Том. – Вечером снимаю, утром – надеваю. Эта печатка у меня уже шесть лет, мне её подарили на двадцатилетие. И я ни разу её не терял. Так что я тоже не верю в рассеянность.
Джеймс мрачно смотрел на него.
– А у тебя самого ничего не пропало? – спросила Дэбби.
Он покачал головой.
– Хотя, это ничего не значит. Я не ношу ювелирных украшений. Да и часы снимаю, уже ложась в постель, и надеваю, едва проснусь. Неужели в доме завёлся вор?
Том нерешительно пожал плечами, а Дэбби спросила:
– У тебя есть другое объяснение?
– В доме только два новых человека: Диана и Уолтер. Диана вряд ли будет красть нитку жемчуга и мужскую печатку, да и камею может купить любую. Уолтер?
Дэбби немного смутилась. Должно быть, такого поворота она не ожидала. Одно дело – обратить внимание на пропажу вещей и совсем другое – вдруг понять, что это сделал кто-то из живущих с тобой под одной крышей.
– Не знаю, – пробормотала она. – Конечно, у нас никогда никто не воровал. Слуги, кроме него, служат давно и ни в чём таком не замечены… Но выдвигать обвинения только на том основании, что больше некому…
– Может, сообщить в полицию? – предложил Том.
– Исключено! – раздражённо возразил Джеймс. – Не хватало ещё, чтоб тут рыскали полицейские. И, не дай Бог, это выйдет за стены дома! Попробуем разобраться сами.
– Может, если вор узнает, что пропажа вещей замечена, он их вернёт? – предположила я.
– Надеюсь, – проговорил Джеймс и, подойдя к звонку, вызвал дворецкого.
Когда Спенсер вошёл, Джеймс в нескольких словах обрисовал ситуацию. Спенсер тревожно взглянул на меня, потом на Дэбби.
– Вы полагаете, что это кто-то из слуг? – спросил он, его голос звучал ровно, но в глазах явно читалась тревога.
– Вы полагаете, это может быть леди Диана Чиверли или кто-то из нас? – поинтересовался Джеймс.
– Простите, сэр. Конечно, это был глупый вопрос.
– Дело осложняется тем, что пропажи имели место в разные дни. Позавчера – жемчуг, вчера – золотая печатка и камея…
– Я не знаю, когда пропала камея, – перебила Дэбби. – Я не надевала её несколько недель, но, услышав про жемчуг, решила проверить все ли мои драгоценности на месте. Её не оказалось. В любом случае, я полагаю, что кражи совершены в разное время и, если они совершены при этом в разных комнатах, то проникновение постороннего приходится исключить.
– Днём, кто-то всё время ходит по первому этажу, – заметил Том. – А ночью собаки при всей их лени услышали бы чужого. К тому же войти в комнату нужно было тогда, когда там никого нет, и знать, где искать.
– Не обязательно, – не согласилась Дэбби. – Твоя печатка и жемчуг тёти Роззи лежали на виду, как и моя шкатулка.
– Боюсь, мы слишком расслабились, – заметил Джеймс, хотя к нему это не относилось. – У всех в комнатах есть сейфы, но мы так доверяем слугам, что уже давно не утруждаем себя лишними телодвижениями.
– Мне искренне жаль, сэр, – произнёс Спенсер. – Я отвечаю за слуг в доме, за их поведение и надёжность. И доверие, которое вы к нам испытываете, всегда было для меня предметом гордости. Я проведу собственное расследование или вы пожелаете вызвать полицию, сэр?
– Это домашнее дело, – произнёс Джеймс. – И на этом этапе постарайтесь обойтись без необоснованных обвинений. Для начала известите слуг о том, что обнаружена пропажа драгоценностей и виновный имеет возможность их вернуть, чтоб избежать общения с полицией.
– Я понял, сэр.
Спенсер удалился. Должно быть, он сохранял присутствие духа, когда разговаривал с нами, но когда он выходил, я заметила, как поникли его плечи.
– Придётся сообщить об этом папе, – с явной неохотой произнёс Джеймс.
– Может, пока не надо? – Том умоляюще взглянул на него. – Он расстроится… или рассердится. Возможно, похищенное вернут, тогда и скажем. Нам всё равно придётся позже выяснить, кто это. Этого человека нельзя оставлять в доме. У него снова может возникнуть искушение.
– Согласен, – кивнул Джеймс и взглянул на Дэбби.
– Если Спенсер во всём разберётся, то папу раньше времени можно не тревожить, – кивнула она, и похоже, тут же выбросила эту проблему из головы. – А Эллис Мортон я приглашу завтра съездить с нами в Лондон.
На этом разговор был окончен. Дэбби и Том вслед за Дианой покинули Фогвуд, а мы поднялись к Джеймсу. Какое-то время он был задумчив, но потом, видимо, вспомнил напутствие отца провести день с пользой и удовольствием.
За ленчем в малой столовой собрались только сэр Артур, тётя Роззи и мы вдвоём. Тётя Роззи снова попыталась обсуждать свадьбу, но это не вызвало у нас отклика. Мы то и дело поглядывали друг на друга, ожидая момента, когда можно будет вернуться наверх. Сэр Артур с добродушной усмешкой наблюдал за нами, а потом предложил тётушке послушать в его гостиной записи Марии Каллас. Она тут же воодушевилась и оставила нас в покое. За столом прислуживал Уолтер, и я сразу заметила, что он немного бледнее обычного, и улыбка исчезла с его лица. Он явно был расстроен, а это значило, что Спенсер уже поговорил со слугами. Мне почему-то стало его жаль. Впрочем, я понимала, почему. Именно на него, как на нового человека в доме, должно было, прежде всего, пасть подозрение в этих кражах. Но мне почему-то не верилось, что это он. Может, просто потому, что он мне нравился, и так не хотелось в нём ошибиться.
К вечеру приехали Клэптоны, дядя Джолион с тётушкой Эдной и Френсисом, Оскар, Кэтрин и Кристофер Брэдли. С гостями приехали Том и Дэбби. Вернулась и Диана.
Обед прошёл довольно весело, только под конец он омрачился тем, что Джолион обнаружил, что потерял свою золотую таблетницу, которую заказал в Швейцарии из-за того, что ему необходимо было по часам принимать лекарства, а, значит, приходилось всегда носить их с собой. Эдна с очаровательной гримаской заявила, что так и знала, что он её тут же потеряет, и потому в её сумочке всегда есть все нужные таблетки. Пока Джолион принимал свои пилюли, я заметила, как мрачно переглянулись Дэбби и Джеймс.
Вернувшись к себе, я проверила телефон и увидела на нём три пропущенных звонка с номера, который не был определён, и шесть сообщений от «Старого друга», среди которых уже появились угрозы сообщить ему то, что не хочу рассказать я. Я понятия не имела о чём речь, но сама мысль о том, что кто-то что-то напоёт Джеймсу, привела меня в ужас. Я порылась в памяти, выискивая грехи, которые могли бы разрушить наш будущий брак, но таковых не нашла. В какой-то момент я подумала, что, может быть, этот неизвестный просто спутал меня с кем-то… В конце концов, я не единственная Лара Милфорд в этой стране. И, может…
Резкий сигнал заставил меня вздрогнуть. На экране снова появилась надпись, что номер не определён.
Я поспешно нажала на кнопку и крикнула в трубку:
– Что вам нужно?
Из динамика какое-то время слышалось чьё-то дыхание, а потом раздались гудки.
Оливия Брэдли снова не спала. Она сидела в постели, тревожно прислушиваясь. Мало ей было своих бед и проблем. Теперь ещё и это. Ей казалось, что она потихоньку сходит с ума. По ночам её всё так же тревожили далёкие звуки в восточном крыле здания. Но ни Глэдис, ни Брейвик ничего не слышали. Она была уверена, что по ночам там происходит что-то нехорошее, даже страшное. И внезапная авария водопровода лишь подтвердила это.
Слуги не увидели в этом ничего странного. Дом уже давно начал приходить в упадок. Восточное крыло пустовало несколько лет. Его закрыли, чтоб не тратить деньги на отопление. Семья и оставшиеся после увольнений слуги жили в западном крыле. В центральной части дома ещё пару лет назад проводились приёмы, там принимали гостей, но потом и это прекратилось. Запустение потихоньку распространялось, захватывая неживой тишиной старое величественное здание Олдфилда. Что удивляться, что прорвало трубу? Трубы не меняли уже лет пятьдесят, если не больше. Всё однажды изнашивается и приходит в негодность.
Оливия сама с радостью приняла бы эту версию, если б Глэдис не передала ей слова того стеснительного парня, которого послал Том Оруэлл. Пожимая плечами, Глэдис сказала, что осматривая трубу, он всё изумлялся, как она могла прохудиться в таком месте. И выглядит это так, словно её пробили снаружи. Глэдис это не встревожило. У неё и без того было полно работы, а тут ещё нужно было убрать воду, залившую полы из-за аварии.
Но Оливия поняла, что смутило этого парня. Авария случилась не из-за старых труб, а из-за того, что кто-то или что-то специально или нечаянно эту трубу повредило. Но кто или что могло это сделать, ведь там, в восточном крыле уже давно царят тишина и пустота, там никто не живёт? И только по ночам там кто-то стучит, скрежещет, гремит, не тревожа установленную там сложную и довольно дорогую систему сигнализации.
Тот парень в мокрой одежде зашёл к ней перед отъездом и сказал, что смог только перекрыть воду. Что он не сантехник, а там нужно менять кусок трубы и, возможно, задвижку и хомуты. Оливия испугалась. У неё не было денег на сантехника. Они берут за свою работу дорого. Ричард всегда ругал их непомерные аппетиты, когда приходилось что-то чинить. Она поблагодарила его за помощь, и он уехал. Она просто велела Брейвику закрыть все двери в восточное крыло, и постаралась забыть об этом. Вот только звуки в пустом крыле здания, и слова о том, что труба была повреждена чем-то извне, не давали ей покоя.
Поздно вечером она задержалась у дочери. Та закапризничала, не хотела ложиться спать. Ребёнка явно что-то тревожило. Своей чуткой душой она уже поняла, что происходит что-то странное, что их с мамой жизнь изменилась, она часто была грустна или раздражительна, и плакала порой без всякого повода. Не позволяя себе злиться, Оливия долго сидела у её кроватки, читала ей книжку, а потом напевала какие-то обрывки песенок, которые когда-то пела ей няня. Наконец Мэри уснула, и Оливия тихонько поднялась и пошла к себе. Проходя по галерее, она случайно посмотрела в окно и ясно увидела напротив в окне второго этажа восточного крыла свет, словно кто-то стоял там со свечой. Она какое-то время смотрела туда, пытаясь убедить себя, что ей это только кажется, или это просто отсвет от другого источника света. Но луны в этот день не было на затянутом тучами небосводе, да и каких-либо прожекторов и даже просто зажженных фонарей они уже давно не могли себе позволить. А потом свет вдруг двинулся и переместился к другому окну, словно этот кто-то прошёл со свечой по комнате.
Оливия бросилась будить Брейвика. Сбивчиво она объяснила ему, что видела в соседнем крыле свет. Он вместе с ней вышел в галерею, но окна напротив были уже темны. И всё же он, кряхтя и, наверно, проклиная свою хозяйку, зашёл к себе за ключами и фонарём и пошёл проверить.
Его не было долго, а когда он вернулся, то сказал, что обошёл все комнаты на всех трёх этажах восточного крыла и никого не обнаружил. В его глазах читалось беспокойство. Он явно счёл её сумасшедшей. Она отправила его спать и пошла к себе.
Полночи пролежав без сна, она на следующий день отправилась к Аманде Рочестер. Импульсивная и экстравагантная американка в последнее время стала её близкой подругой. Она единственная из тех дам, что раньше входили в их узкий аристократический кружок, не отвернулась от неё. Она была полна сочувствия и полного презрения к мнению высшего света.
Вот и сейчас, усадив её в кресло у камина в высоком мрачном зале, она поставила перед ней чашку дурно заваренного чая, а сама села напротив, держа в перепачканной краской руке стакан с бренди. Её пепельные волосы были уложены в замысловатую причёску, лицо украшал тщательный макияж, а мятно-зелёную свежесть широкой шифоновой блузы дополнял мерцающий золотыми пайетками широкий шёлковый шарф. Аманда внимательно, не перебивая, выслушала рассказ о её тревогах, странных ночных звуках, свете в окне закрытого и пустого восточного крыла и о загадочной аварии.
– Может, я и правда схожу с ума, – сжав виски пальцами, проговорила Оливия. – Это одиночество, эта нищета, этот страх от одной мысли, что столько лет я прожила под одной крышей с опасным безумцем. Я никому не нужна, меня все избегают. Вчера этот мальчик Том… Он так поспешно бросил трубку, словно, ему противно говорить со мной…
– Не думай так, – энергично возразила Аманда. – Том стеснителен и, наверно, его испугал твой тон. Он боялся, что ты разрыдаешься в трубку, и он не будет знать, что делать. Это типично для мужчин. Они боятся женских истерик. Он хорошо относится к тебе, он же пригласил тебя на свой день рождения и весь вечер был любезен, не так ли?
– Наверно, – утомлённо вздохнула Оливия. – И он послал этого парня, который перекрыл воду… Я теперь во всём вижу только плохое. Я нуждаюсь в помощи, но боюсь просить о ней, чтоб не получить унизительный отказ или не причинить кому-то лишнее беспокойство. И эти звуки, этот свет… Брейвик ходил туда и ничего не нашёл. Но я ясно видела в окне свечу… Или я и правда сумасшедшая?
Она напряженно взглянула на Аманду, но та покачала головой.
– Есть ещё одно объяснение, но не думаю, что оно более утешительно. Это ведь старый дом, не так ли?
– Он был построен во времена королевы Анны, и перестроен при короле Георге III, – ответила Оливия.
– И всё это время он принадлежал Кодденхэмам?
– Конечно, они жили в этих местах с пятнадцатого века.
Аманда торжественно и немного скорбно кивнула.
– Череда славных предков жила в этих стенах, приумножая богатство и величие рода, и вдруг такой позор и обнищание… Я думаю, что происходящее встревожило кого-то из них.
Оливия нахмурилась.
– Ты думаешь, это… призраки?
– Ты сама думаешь так же, – проницательно заметила Аманда. – Иначе давно бы пожаловалась в полицию. Это, конечно, пугает, но на самом деле не так страшно. В таких местах, как Олдфилд, и в такое время, какое он переживает сейчас, грань между миром живых и мёртвых истончается. Может, кто-то из былых обитателей дома все эти годы продолжал оставаться там в тишине, незримый и неосязаемый, но трагедии минувших месяцев так потрясли его, что он проявил себя. Может, это кто-то из предков Ричарда, а, может, это Роберт.
Оливия испуганно вздрогнула и воззрилась на подругу. Та печально кивнула.
– Да, это вероятно. Много лет он оклеветанный лежал в парке соседнего поместья под охраной древней магии друидов. Но его извлекли из его могилы и перенесли в усыпальницу предков.
– С чего ему являться? – воскликнула Оливия. – Наконец, его имя очищено от клеветы, он погребён по всем правилам рядом со своими предками. Если б он бродил раньше, ища возмездия или покоя, ещё ладно, но теперь…
– Его сын и наследник совершил злодеяние, – сурово напомнила Аманда. – Преступления Ричарда наверняка потрясли души многих усопших баронов. Но его отец и его дед были ближе всего к этому несчастью. Они оба знали его. Так что это может быть и старый барон, и Роберт.
– Но что им нужно? Зачем они могли явиться обратно?
– Это можно узнать только одним способом, – вздохнула Аманда. – Нужно просто спросить у них.
– Как спросить? Пойти и спросить?
– Боюсь, что поскольку только ты слышишь и видишь их проявления, они будут говорить только с тобой…
– Да я просто умру со страху! – воскликнула Оливия. – Ты сама не понимаешь, о чём говоришь! Иногда мне страшно даже пошевелиться под одеялом, а ты предлагаешь отправиться туда и говорить с призраками? Я сойду с ума по дороге!
– Возможно, они хотят помочь.
– Я предпочитаю искать помощи у живых! – с пылом воскликнула Оливия.
– Но ты только что сказала, что боишься о ней просить. Может, потому они её тебе и предлагают.
– И для этого пробивают трубы? Отличная помощь! У меня скоро не будет денег, чтоб покупать молоко для дочери, а они устраивают аварии!
– Просто они уже не знают, как ещё привлечь твоё внимание и вступить в контакт.
– А почему они торчат в восточном крыле? – неожиданно спросила Оливия. – Почему там? Или призраки не могут ходить по всему дому, который когда-то им принадлежал?
Аманда задумалась над этим резонным вопросом, а потом пожала плечами.
– Может, призрак привязан к какому-то помещению там. Например, если он там умер. А, может, он просто хочет привлечь к чему-то твоё внимание. Именно там. Может, там спрятаны сокровища, которые помогут решить твои финансовые проблемы.
– Или лежит кирпич, который решит все мои проблемы окончательно, – нервно рассмеялась она. – Я не пойду туда, Аманда!
– Тогда остаётся только один способ, – сообщила та свой вердикт. – Придётся провести спиритический сеанс.
– Там?
– Можно здесь… Мы вызовем духа и спросим, что ему надо.
– Мы даже не знаем, кто это.
– Тогда вызовем Роберта.
– Нет! – содрогнулась Оливия. – Ни его, ни его отца, ни убиенных доктора Ричардса и несчастного боливийца. Никого, слышишь? Мне итак страшно.
Её возбуждение быстро сошло на нет, и она устало опустила плечи. Она искала утешения, но Аманда из самых лучших побуждений только ещё больше разбередила её раны. Домой она вернулась совершенно измотанная и весь вечер провела с дочкой, рисуя в альбоме домики, цветы и смешных котят с разноцветными бантиками. Это её несколько отвлекло.
Но постепенно стемнело, и Мэри начала зевать. Оливия уложила её в постель и дождалась, пока она крепко уснёт, а потом пошла к себе. Проходя по галерее, она заставила себя взглянуть в окна напротив, но там было темно. Она забралась в постель и долго сидела, прислушиваясь. Было тихо. И, наконец, она успокоилась, и, свернувшись под одеялом, уснула.
Утром выглянуло солнце, и мои страхи и тревоги как-то сами собой рассеялись. За завтраком я с улыбкой наблюдала за Джеймсом, который жмурился, как кот, поглядывая на золотистые отсветы, пляшущие на влажных листьях за окном. Сэр Артур и Том уехали в Лондон рано. Диана на сей раз не стала изощряться по поводу своего наряда, видимо, все прежние потуги были всё-таки предназначены Тому. Она сидела за столом в футболке с отделанной стразами Сваровски кошечкой Китти и лениво ковыряла вилкой омлет с шампиньонами.
– Сегодня мы едем в Лондон, – деловито напомнила мне Дэбби. – Я уже созвонилась с Эллис Мортон, она заедет за нами на своём «Ягуаре». Я уверена, что она тебе понравится.
– Я уже слышала о Мортонах, – припомнила я. – Но они ни разу не появлялись в замке при мне. Они не наши соседи?
– Мортоны живут на севере графства, – пояснил Джеймс. – Они, скорее, наши деловые партнёры.
– Прадедушка Эллис владел бакалейной лавкой в своей деревне, – пояснила Дэбби, – а у её папы крупная сеть супермаркетов, которая работает уже в нескольких графствах. Мы помогаем им придать их магазинам респектабельный вид, а они нам – увеличивать прибыль.
– Мы не только поставляем им чай, но и проводим совместные акции, в том числе благотворительные. А они очень успешно рекламируют и продают нашу продукцию, – пояснил Джеймс. – Сотрудничество расширяется с каждым годом. У Эллис, кстати, есть замечательная идея открыть прямо при магазинах стильные чайные салоны, и здесь у нас огромное поле для сотрудничества.
– У Эллис хороший вкус и талант организатора, – заметила тётя Роззи. – Я думаю, что её салоны будут пользоваться популярностью.
– Она несколько заносчива и легкомысленна, но умеет жить со вкусом, – проговорила Диана, и добавила тоном, не терпящим возражений: – Я, пожалуй, поеду с вами.
Дэбби скептически взглянула на неё, но ничего не сказала. После завтрака мы даже не успели подняться к себе, когда Уолтер доложил о приезде мисс Эллис Мортон. Она ждала в большом холле, явно не собираясь задерживаться. Это была молодая и очень изящная женщина, вся такая точёная от обтянутой чёрными брючками и серебристой курточкой фигурки до тонких черт красивого овального личика, которое поражало свежестью. Белизну её кожи подчёркивал прозрачный естественный румянец.
– Привет! – кивнула она, оторвавшись от созерцания портрета дамы в шляпе кисти Гейнсборо. – Так это и есть знаменитая невеста Джейми Оруэлла! – она внимательно посмотрела на меня и одобрительно кивнула. – Я удивлялась, как это какой-то девице удалось так стремительно заарканить нашего неуловимого Джейми, но кажется, я понимаю, в чём дело…
