Лариса Куницына
Капли крови на нити времён
– Я проветрила комнаты и перестелила постель, господин бакалавр, – произнесла квартирная хозяйка, молодая темнокожая женщина в домашнем платье и переднике, с яркой косынкой, повязанной на упругих чёрных кудрях. Она с любопытством поглядывала на меня, пока я с некоторым изумлением осматривалась по сторонам. – Вы по-прежнему желаете, чтоб я убирала у вас?
– Конечно, миссис Трипс! – с энтузиазмом откликнулся Джеймс, опуская чемоданы на пол посреди небольшой гостиной. – Моя жена – настоящая леди, и я не хочу утруждать её!
– Я понимаю, сэр! – с готовностью кивнула она. – Тогда, как обычно, по средам после полудня. Ещё что-нибудь, сэр, мэм?
– Ничего, миссис Трипс. Разве что предупредите молочника, что нам понадобится ещё пара бутылок молока. И пусть привезут уголь для камина.
– Уголь есть в подвале, – она живо обернулась к нему. – Я скажу Перси, чтоб он наполнил ваш ящик.
– Тогда, пожалуй, это всё! – он лучезарно улыбнулся.
Миссис Трипс ещё раз заинтересованно окинула меня взглядом и направилась в маленькую прихожую. Проведя пальцем по подставке для зонтов, она удовлетворённо кивнула и вышла за дверь.
– Почему ты сказал, что я настоящая леди и…
– Разве это не так? – Джеймс вздёрнул бровь.
– Это так, но я могла бы убирать в доме сама.
– Исключено! Это испортит мой имидж, – Джеймс окинул взглядом гостиную.
Мне кажется, его забавляла моя реакция на его жилище. После просторного пентхауса в престижном районе Лондона, оформленного в стиле хай-тэк, роскошного семейного особняка, построенного во времена королевы Виктории, и трёхэтажного замка в неоготическом стиле, затерявшегося в уютном ухоженном парке в Саффолке, это его жилище показалось мне на удивление маленьким и безыскусным. Не то, чтоб я успела отвыкнуть от скромного жилья, в котором и сама ютилась не так давно, просто то, что Джеймс, наследник чайной империи и старинного баронетства, привычно купавшийся в остальное время в роскоши, мог довольствоваться небольшой квартиркой с тесными комнатками, не укладывалось в моей голове.
В крохотной прихожей помещался только узкий шкаф, небольшая кованая вешалка на стене и та самая, немного вычурная подставка для зонтиков. Маленькую гостиную украшал камин, возле которого стоял старинный столик с инкрустированной столешницей и два больших кресла, обитых блестящей кожей медового цвета. В углу, конечно, как и во всех его жилищах, красовалась тонкой работы китайская этажерка с фарфоровыми и терракотовыми чайниками и чашками и комплектом антикварных палисандровых резных шкатулок для чая.
Налево сквозь дверной проём виднелся тесный кабинет с втиснутым в него письменным столом, за которым громоздились чёрные, потёртые на краях деревянные полки, заполненные книгами. Справа светлела арка, через которую были видны современного вида кухонные шкафы и узкая столешница, сделанная из искусственного камня. Дешёвая мебель кухни так отличалась от добротной мебели остальных комнат, что я невольно снова вспомнила его упоминание о том, что он предпочитает покупать еду в супермаркете и ужинать в пабе. Ему было всё равно, что стоит в его кухне.
– Что наверху? – спросила я и по узкой лестнице с вытертыми до блеска перилами поднялась на второй этаж.
Распахнутая дверь вела с площадки в небольшую уютную спальню с широкой деревянной кроватью, возле которой стояла небольшая тумбочка, украшенная точёными столбиками, а с другой стороны у стены красовался большой шифоньер, который, судя по слегка выщербленному резному карнизу и мутноватому зеркалу, был ровесником дома, если его не перетащили сюда из какого-нибудь его предшественника. Тем не менее, здесь было чисто и уютно. Дверь налево вела в небольшую ванную комнату, где на белом столе возле раковины лежала стопка чистых махровых полотенец, а на вешалке-плечиках за дверью висел белый банный халат.
Я вернулась на площадку и, открыв небольшую дверь справа, увидела кладовку с полками, на которых лежали стопки одежды и постельного белья, стояли коробки, набитые всякими мелочами, а в углу разместился велосипед с наброшенным на руль синим дождевиком.
– Боюсь, что это всё, – усмехнулся Джеймс, проходя мимо.
Он унёс чемоданы в спальню и положил один из них на кровать, застеленную бархатным покрывалом, расшитым голубыми розами. Я вошла вслед за ним и, наблюдая, как он вынимает из чемодана вещи, чтоб повесить их в шифоньер, заметила:
– Я прониклась восхищением, Джейми, – призналась я, – убедившись в том, что ты, и правда, умеешь довольствоваться малым.
– Ты говоришь, как Дэбби, – заметил он, распахивая дверцу шкафа. Мой взгляд сразу упал на мантию бакалавра, аккуратными складками ниспадавшую с широких мягких плечиков. – Я тебе говорил, что здесь я веду другую жизнь. Здесь я работаю. У меня много работы и мало времени на развлечения. Они довольно скромны. Кстати, миссис Трипс ничего не знает о моём истинном положении. Я как-то слышал, как она отрекомендовала меня молочнику, как очень приятного молодого джентльмена, сына какого-то обедневшего баронета. Я не хочу разубеждать её в этом.
– А твой «Ламборгини» её не разубедит? – усмехнулась я, вспомнив, что мы приехали на его роскошном серебристом автомобиле, который выглядел у подъезда, как золотая пряжка на холстине.
– Она порадуется за меня, решив, что я удачно женился, – пожал плечами он. – Давай временно поменяемся местами. Ты будешь богатой леди, а я – бедным интеллектуалом, которому повезло вытащить счастливый билет. Кстати, то, как ты озиралась по сторонам, лишь подтвердило эту версию.
Он ловко развесил свои вещи в шкафу и взялся за мой чемодан.
– Миссис Трипс, судя по всему, дама неискушённая, – заметила я, глядя, как он достаёт из него мою одежду. – Иначе бы она сообразила, что этажерка в углу гостиной и инкрустированный столик возле камина стоят столько же, сколько вся эта квартира. Ты сам их покупал? И наверняка не у антиквара.
– На аукционе, – кивнул он одобрительно. – Я рад, что ты заметила. Письменный стол тоже, правда, он требует реставрации и явно велик для кабинета. Но это подлинное бюро Чиппендейл, правда, со снятой верхней частью. А эта тумбочка? Не узнаёшь? Это же Шератон! В составе полного комплекта она бы стоила бешеных денег! А так я купил её почти даром.
– Наши с тобой «почти даром» отличаются значительным количеством нулей, – усмехнулась я. – Но в одном я была права, мой мальчик! Ты бы и под нищенское рубище надел золочёные доспехи.
– Мы женаты всего полгода, а ты уже знаешь меня лучше всех, – удовлетворённо кивнул он, а потом нахмурился. – Погоди, ты что, не взяла вечернее платье?
– А зачем мне вечернее платье в университете? – беспечно уточнила я, решив подразнить его.
– Лара! – тут же вскипел он. – Я же не студент! У меня определённые общественные обязательства в колледже! На торжественные мероприятия я должен являться в мантии, а моя супруга в вечернем платье! Мы будем ходить в театр и на концерты. Я посещаю воскресную проповедь в соборе! Нас могут пригласить на обед к ректору или на приём, например, в память об основателях!
– Ты же младший преподаватель, – пожала плечами я. – И ваш ректор приглашает всех?
– Уже не младший! – разозлился он. – А в этом году я получу степень магистра и должность старшего преподавателя! В конце концов, меня всегда туда приглашают, хотя бы для того, чтоб заманить в уголок и, кокетливо отвинчивая пуговицу с моего смокинга, уточнить, не намерен ли мой отец спонсировать какой-нибудь перспективный проект.
– Убедил, – с серьёзным видом согласилась я. – Ещё один чемодан в багажнике.
– Сама разбирай свои кружевные тряпки, – он сердито бросил на кровать изящный чёрный пояс для чулок, который сам же подарил мне на Новый год. – Я пошёл за чемоданом.
И едва не спихнув меня с пути, вышел из спальни. Я невольно рассмеялась и подошла к шифоньеру, чтоб сообразить, где я могу уложить свое бельё. Долго сердиться он не собирался, поняв, что я его дразню, и не собираясь идти у меня на поводу. Пока я раскладывала в ящики свои вещи и развешивала на вешалки костюмы и платья, он сидел на кровати и беспечно щебетал. Я расставила на столике в ванной флаконы с гелями и шампунями и аккуратно разложила свою косметику. Когда я вернулась в комнату, он озабоченно осматривался по сторонам.
– О чём думаешь? – спросила я.
– О том, как втиснуть сюда хотя бы небольшой комод и туалетный столик для тебя. К тому же нужен пуфик.
– Я бы не отказалась от оттоманки и скамеечки для ног, – съехидничала я.
– Нереально, – мотнул головой он, а потом вздохнул: – Этого я и боялся. Придётся искать квартиру побольше.
– Не надо, – возразила я. – Краситься я могу и в ванной, все вещи поглотил этот шифоньер и, когда я закрывала дверцы, плотоядно вздохнул, намекая, что хочет добавки.
– Это не отель, где мы остановились на пару дней, дорогая, – напомнил он. – Это наше жильё на несколько месяцев в году. Обычно я провожу в университете все три триместра, и тесниться в маленькой квартирке глупо. Хотя мне совсем некогда ездить и смотреть. Придётся пока потерпеть, а потом выделить несколько летних недель на то, чтоб подыскать новую квартиру или дом и переехать. Пока же заедем к антиквару и посмотрим, не подберёт ли он нам столик с ящиками и зеркалом и небольшой пуфик. Ещё одно кресло можно поставить в гостиной у стены. Хотя я бы предпочёл диванчик и ещё один столик. Может у него есть что-нибудь в викторианском стиле, изящное и миниатюрное. Но это потом…
– А зачем диван? – наивно спросила я, припомнив два великолепных кресла у камина.
– У меня тоже иногда бывают гости, и я принимаю у себя студентов для устных консультаций, – он честно посмотрел мне в глаза. – Исключительно одарённых юношей. Девушек я консультирую в колледже.
– Конечно, – тут же закивала я.
– Кстати, я давно думал о диване. Тогда можно было бы приглашать больше одного гостя. Хотя на вечеринки эта нора всё равно не рассчитана.
– А где ты встречаешься с друзьями? – поинтересовалась я.
Он посмотрел на меня, и я вдруг смутилась, словно задала какой-то бестактный вопрос.
– Теперь второе, – так и не ответив на мой вопрос, произнёс он. – В кухне есть холодильник, но он совершенно пуст. Его надо заполнить.
– Едем в супермаркет?
– Да! – он решительно поднялся.
– Я думаю, что можно было бы купить баранью лопатку, и я запекла бы её на ужин.
Он снова нахмурился.
– Баранью лопатку? В супермаркете? Ты шутишь? Если уж ты собираешься готовить мне такие изыски, то ради Бога, не из того мяса, что продают в супермаркетах! – в его голосе снова зазвенели капризные нотки. – И вообще! – он взглянул в зеркало, вставленное в дверцу шифоньера, и выпрямился. – Я вдруг почувствовал себя настоящим доном, хотя раньше считал чем-то вроде студента-переростка. У меня есть супруга, учёная степень и должность в колледже. Стало быть, я имею право на что-то особенное.
– Безусловно, ваше высочество! – я подошла и сняла с его плеча воображаемую пылинку. – А что особенное?
– Лара! – рассмеялся он. – Хорошее мясо покупают у мясников! Мы едем на рынок и купим там всё самое лучшее, а заодно пару бутылок вина, достойного нашего стола. Кстати, у нас даже нет обеденного стола! Нет, надо подыскать дом! Но это потом. А пока: рынок и паб! Я выдержу поездку за продуктами, но ждать, пока ты приготовишь мне фрикасе, я уже не смогу. Или умру с голоду, или кого-нибудь загрызу! Так что сегодня ужинаем в пабе. Изощряться с кулинарными шедеврами будешь завтра, когда я уеду в колледж готовиться к лекциям.
Поездка на рынок оказалась для меня приятным развлечением. Я с детским любопытством смотрела вокруг, бродя по старинным крытым рядам, глядя на прилавки, на которых красовались выдержанные сыры, свежие фрукты и овощи, зелень, колбасы, сладости и прочие соблазнительные лакомства. В мясной лавке, где трудились два улыбчивых, очень похожих друг на друга джентльмена преклонных лет, чьи головы украшали шляпы-катонье, Джеймс выбрал баранью лопатку, несколько телячьих отбивных, и солидный кусок копчёного окорока, при этом беседуя с мясниками с видом светского льва. Он с достоинством представил меня им, и они радостно заверили, что всегда рады меня видеть. Потом мы купили свежего хлеба, крепких золотистых яблок, масло, мармелад, миндальное печенье, овощи и специи, выбор которых Джеймс великодушно уступил мне. Подойдя к цветочному прилавку, он выбрал пять алых роз, после чего сказал, что остальное я куплю завтра в супермаркете, и решительно направился к выходу.
Мы заехали домой, где я разложила продукты по полкам в кухонном шкафу и холодильнике, а он принёс из кабинета высокую вазу синего стекла и, наполнив её водой, поставил розы на столик в гостиной. После этого мы отправились в паб.
К тому времени начало темнеть и холодная сырость февральского вечера так и норовила втечь в тёплый салон автомобиля. Я вдруг почувствовала, что устала, и с трудом удерживала себя от того, чтоб пожаловаться и поныть о том, что лучше было бы остаться дома и попить чаю у камина с печеньем и сэндвичами. Однако поскольку Джеймс явно вознамерился ужинать вне дома, я понимала, что в лучшем случае он начнёт меня уговаривать, а в худшем я нарвусь на его раздражённое ворчание. Поэтому я сдержалась и уныло смотрела в окно, где на тёмных улицах загорались вечерние огни.
Ещё этим утром мы завтракали в компании тётушки и сестры Джеймса в нашем уютном замке в Саффолке. Я была совершенно счастлива, потому что больше месяца мы провели в этой тёплой и приятной компании, купаясь в домашнем уюте и ни о чём не тревожась. Внимательные и верные слуги взяли на себя все заботы, и мы могли наслаждаться тишиной и покоем, вкусной едой и прогулками по спящему зимнему парку. Вечерами мы сидели у камина, слушая Вивальди или Шопена. Джеймс читал свои умные книги, делая пометки в блокноте, а я, пристроив на подставке старинные деревянные пяльцы, вышивала затейливый сюжет со средневекового гобелена, изредка поглядывая на мужа и переводя взгляд на выцветшую схему из старинного дамского журнала по рукоделию. Я не успела ещё вышить своего стоящего на задних лапах геральдического льва, когда заметила, что Джеймс начал проявлять нетерпение. Он пресытился покоем, и ему надоело размеренное течение жизни.
Едва выдержав до конца января, он с радостью сорвался с насиженного места и, загрузив наши чемоданы в багажник автомобиля, повёз меня навстречу новой жизни, той самой жизни, которую он считал настоящей, которую любил, и с которой не желал расставаться, пока суровая действительность не заставит его покинуть стены университета и вернуться в офис семейной фирмы, чтоб встать у руля бизнеса.
Мне вовсе не надоели уют и покой. Я готова была прожить так всю жизнь, болтая по утрам за завтраком с Дэбби и тётушкой Роззи, гуляя по дорожкам парка с парой великолепных русских борзых или выезжая на конную прогулку по пустошам, а вечерами занимаясь рукоделием у камина, как образцовая викторианская жена. Я была к этому готова, но только если бы рядом со мной оставался Джеймс. Он был для меня важней всего. И потому, когда он собрался вернуться к своей работе и своей напряжённой жизни в университете, я, ни минуты не сомневаясь, покинула наш сказочный замок, чтоб следовать за ним.
Дорога не утомила меня, и я с восторгом осматривалась по сторонам, когда мы въезжали в город с узкими улочками, запруженными студентами и туристами. Готические церкви и башни, викторианские и георгианские особняки, удивительное смешение стилей и эпох очаровали меня, и я замирала в предвкушении чего-то яркого, прекрасного и интересного. Пока мы ехали по улицам, Джеймс рассказывал мне о том, что мелькает за окнами автомобиля. Он много знал и был прекрасным рассказчиком. Он даже сделал круг, чтоб показать мне больше, чем можно было бы увидеть на том маршруте, что вёл к дому, ещё одному дому, которому предстояло стать нашим семейным гнёздышком.
И всё-таки, наверно, впечатлений было слишком много. Я устала и вдруг ощутила некоторое разочарование, припомнив нашу тесную квартирку. Я даже немного обиделась. Сперва он приучил меня к простору и роскоши, а теперь… Впрочем, он честно предупреждал меня, что там будет тесно и обстановка почти спартанская. Он приходит домой только ночевать и изредка проводит вечера с книгой у камина. Зачем ему большой дом? Действительно, зачем? И теперь он будет целыми днями торчать в своём колледже, а я буду сидеть в этой крохотной квартирке и ждать его. Хорошо хоть додумалась захватить спицы и пряжу нежного серо-голубого цвета, подходящего к цвету его глаз. Буду сидеть у камина, слушать музыку и вязать ему свитер. Как примерная викторианская жена. Мне стало совсем грустно.
– Что ты так тяжко вздыхаешь? – нежно спросил он.
– Немного устала, – пробормотала я.
Я прекрасно знала, на что иду, когда настояла, чтоб он взял меня с собой. Я найду, чем заняться, но, по крайней мере, я буду видеть его каждое утро и каждый вечер, а не раз в месяц. И к тому же он обещал брать меня с собой в колледж, чтоб я могла послушать его лекции. Я смогу ходить в библиотеку, записаться на какой-нибудь учебный курс, больше узнать о его работе, чтоб со временем помогать ему в его исследовательской деятельности. Так что, наверно, всё не так плохо, и незачем так переживать.
– Уже подъезжаем, – извиняющимся тоном произнёс он. – Мне хотелось отвезти тебя в хорошее заведение, где не так шумно и вечерами не толпятся студенты. К тому же очень приличная кухня.
Автомобиль неожиданно свернул и проскользнул под закруглённую арку в массивной стене с узкими бойницами. Джеймс аккуратно припарковался в ряд с другими машинами, стоявшими в небольшом мощёном дворе, после чего вышел и открыл дверцу с моей стороны. Над низким подъездом висела неярко подсвеченная вывеска с изображением трёх корон. Наверно, это заведение не нуждалось в особой рекламе.
Мы вошли в просторный низкий зал, обшитый деревом. За покрытыми белыми скатертями столами сидели хорошо одетые люди средних лет и старше. Возле барной стойки стояли несколько мужчин, потягивая пиво. Джеймс взял меня под руку и направился туда. Седоватый плотный мужчина оторвался от процесса наполнения кружек и обернулся к нам.
– Добрый вечер, мистер Фликси, – улыбнулся Джеймс. – Мы с супругой хотели бы поужинать. У вас найдётся для нас столик?
– Для таких гостей у нас всегда найдётся столик, господин бакалавр, – ласково проворковал мистер Фликси, посмотрев на меня. – Вон там, столик у окна.
– Иди, дорогая, – кивнул Джеймс. – Я сделаю заказ и перекинусь парой слов с хозяином.
Отходя, я заметила девушку, вошедшую в зал с подносом, которая с любопытством посмотрела на меня. Пройдя к указанному нам столику, я села и тут же почувствовала, как моя грусть уходит. В зале негромко играла приятная музыка, на столе стояла зажженная свеча в стеклянном стакане, а рядом со мной было красивое окно с толстыми стёклами и деревянным переплётом, широкое внизу и заострённое сверху. Тут было спокойно и уютно, почти как дома, в нашем замке.
За окном было темно, но эта тьма почему-то притягивала взгляд, и я засмотрелась, различая только отражавшиеся в стекле огоньки свечей на столах и чьи-то смутные силуэты. Я заметила движение и кто-то сел за стол напротив меня. Я думала, что это Джеймс, но это был другой мужчина, в чёрном костюме, белой рубашке и с галстуком-бабочкой. У него были грубоватые черты лица и очень красивые густые волосы, уложенные волнами. Он знал, что они являются его украшением и придают ему изысканный вид.
– Я не видел вас здесь раньше, – сообщил он, с любопытством глядя на меня. Ему было что-то около сорока, и видно было, что он привык к женскому вниманию. – Вы учитесь здесь? Странно, что я не встречал вас, ведь уже идёт зимний триместр. Как же я пропустил такое очаровательное создание?
– Я похожа на студентку? – усмехнулась я.
Если он и мог счесть меня в полумраке зала юной особой, то мой низкий грудной голос, который так нравился Джеймсу, заставил его изменить мнение.
– Конечно, нет. Простите. Наверно, вы аспирант или стипендиат. Тогда понятно, почему вы появились здесь в середине учебного года. Или, может, вы работаете в городе? Библиотека, театр? Вы здесь одна?
– Дама со мной, Тоби, – раздался рядом голос Джеймса, и он поставил передо мной бокал белого вина.
– Боже, Оруэлл! – рассмеялся Тоби, откинувшись на спинку стула. – Неужели ты меня опередил? – и, взглянув на меня, он шутливо добавил: – Имейте в виду, леди, этот парень крайне опасен для невинных дев.
– Я знаю, – улыбнулась я. – И всё-таки рискну.
– Ты позволишь? – Джеймс вздёрнул бровь.
Тоби нехотя поднялся и невинным тоном поинтересовался:
– Я слышал, ты женился, Джейми?
– Неужели слышал? – усмехнулся Джеймс. – Похоже, и правда, слухи в нашем курятнике разносятся быстрее скорости света. Даже до тебя они дошли, при всём твоём равнодушии к светским сплетням. Мне же остаётся только подтвердить их соответствие действительности.
Тоби перевёл взгляд на меня и снова рассмеялся.
– Конечно, миссис Оруэлл! До меня сегодня туго доходит. Ты представишь меня своей очаровательной жене?
– А ты ещё не представился? Ну, что ж… Дорогая, разреши тебе представить магистра искусств и тьютора классической филологии нашего колледжа Тобиаса Эймана.
– Для вас просто Тобиас, – интимно сообщил тот, чуть склонив голову со своей великолепной шевелюрой. – Кстати, Джеймс, я думал, ты приедешь раньше, ещё на прошлой неделе.
– Чего ради? – нахмурился мой муж. – Мои лекции начинаются только послезавтра.
– Ты что, не слышал, что на учёном совете обсуждалась твоя монография по периодизации кельтской истории?
– Что-то такое слышал.
– Не моя тема, но ректор счёл твою работу весьма дельной. Он даже предложил рекомендовать её, как справочное пособие для первокурсников. Решили одобрить издание дополнительного тиража, правда, с условием, что найдётся спонсор, который оплатит это. Сам понимаешь, колледж не так богат, чтоб издавать монографии бакалавров, даже если они очень полезны для первокурсников. Нам вечно не хватает фондов.
– Я всё понял, Тоби, – кисло улыбнулся Джеймс.
– Ну, не буду вам мешать. До завтра, Джейми. Я надеюсь вас ещё увидеть, миссис Оруэлл…
Он вопросительно взглянул на меня, но я только нежно улыбнулась. Джеймс тоже доставил себе невинное удовольствие не сообщать ему моё имя. И Тоби с гордым видом двинулся в сторону стойки.
– Павлин, – проворчал Джеймс и, наконец, сел, поставив рядом на стол стакан с апельсиновым соком. – Я заказал для тебя форель со сливочным соусом и брокколи.
– Спасибо. А что он говорил о монографии?
– Это та монография, которую ты помогала мне редактировать летом. Ректор сам просил меня изложить суть моих лекций. Мне удалось структурировать вопросы периодизации, чётко сформулировать методы датировки на основании сравнительного анализа археологических данных и сведя их в таблицы. Часто случается, что студенты путаются в периодах, а у преподавателей, дающих основной курс, нет времени каждый раз разъяснять им, о каком периоде идёт речь. В результате уйма времени и сил обоих сторон пропадает впустую. В этом году в качестве эксперимента мы решили дать предварительный курс, посвященный периодизации и краткой характеристике периодов с упором на артефакты, позволяющие произвести точную датировку. Я постараюсь разложить всё по полочкам, и если студенты не поленятся и за время летних каникул поработают с моими лекциями и этой монографией, то уже в осеннем семестре они готовы будут воспринимать лекции профессоров. Но, если верить Тоби, мне снова придётся выпрашивать деньги у отца, чтоб напечатать в типографии университета достаточный тираж.
– Я уверена, что если б у тебя не было богатого отца, они бы нашли деньги, чтоб её напечатать.
– Ты мой ангел, – улыбнулся он. – Но поскольку у меня есть богатый папа, а я достаточно честолюбив и к тому же стараюсь учить своих студентов как можно лучше, мне придётся просить у него денег. А он даст. И в следующий раз эта история повторится.
– Другому было бы сложнее найти деньги, Джейми. А твоя монография кажется мне очень удачной. Даже я теперь знаю, чем керамика Гальштата отличается от керамики Латена.
– Правда? А как насчёт различия между керамикой кельто-иберской культуры и иберской культуры?
– Пока не очень, – усмехнулась я. – И у нас есть прекрасная возможность проверить, насколько хороши твои лекции. Если я смогу ответить на твой вопрос после курса, значит, у тебя получается.
Джеймс рассмеялся.
– Ты набираешь очки, моя милая! Я только собираюсь тебя слегка подколоть, а ты тут же разворачиваешь моё жало против меня!
– По-моему, мы с тобой и начинали с этих игр, – напомнила я. – Но согласись, так интереснее!
– Соглашаюсь, – кивнул он и откинулся на спинку стула, потому что возле стола появилась та самая девушка с подносом и, снова с любопытством посмотрев на меня, поставила на стол тарелки с лососем и брокколи для меня и бифштексом и жареной картошкой для Джеймса.
Взглянув на свою тарелку, я только теперь вспомнила, что ничего не ела с утра, и розоватый цвет лосося под нежной вуалью сливок показался мне восхитительным, особенно на фоне ярко-зелёных соцветий брокколи.
– Неплохо, – кивнул Джеймс, попробовав кусок своего бифштекса. – Надеюсь, это связано не только с тем, что я зверски голоден.
Какое-то время мы ели молча. Это было действительно вкусно, и я подумала, что буду не против иногда выбираться сюда на ужин, особенно если это избавит хотя бы на один вечер от метаний по кухне в стремлении удивить своими кулинарными достижениями моего искушённого супруга.
Утолив голод, и Джеймс пришёл в благостное настроение и, снова откинувшись на спинку стула, с нежностью взглянул на меня.
– Честно говоря, любимая, я рад, что ты поехала со мной. Я видел, что тебе хорошо в Фогвуде, там спокойно, уютно, и не о чем беспокоиться. А здесь маленькая квартирка и куча бытовых проблем. Я бы понял, если б ты осталась дома.
– Мой дом там, где ты, – ответила я без особого пафоса. – Я бы уже сейчас отчаянно скучала и думала, как мне добраться сюда к утру.
Он усмехнулся.
– Ты привыкла ко мне, как ручная белка.
– Я не привыкла, Джейми, потому что радуюсь, что ты рядом, каждый раз, когда смотрю на тебя или слышу твой голос. В конце концов, мы пока слишком мало живём вместе, чтоб надоесть друг другу. Так что вопрос о том, ехать мне с тобой или нет, не стоял. Я бы всё равно поехала, даже если б ты был против.
– С какой стати мне быть против? Чтоб приходить вечером в пустую квартиру, в одиночестве довольствоваться готовым ужином из пластиковой коробки, который разогревают в духовке, ложиться в пустую холодную постель и слушать, как на улице идёт дождь, пока не удастся уснуть? А утром тащиться на пустую кухню, чтоб сделать сэндвич и сварить кофе.
– Ты так жил? – невольно улыбнулась я.
– Нет, у меня есть волшебный сундук, и если по нему постучать, он открывается и оттуда выскакивает маленький дворецкий Спенсер, который готовит мне еду и подкладывает в кровать грелку и плюшевого мишку, – немного обиженно проворчал он.
Я рассмеялась.
– Меня поражает твоя выносливость, Джейми. И в таких нечеловеческих условиях, ты умудрился дождаться меня и не жениться на первой попавшейся девушке, которая согласилась бы тебя кормить и греть тебе постель!
Он с печальным укором взглянул на меня.
– Я ждал тебя. И не моя вина, что ты не спешила являться. Что же до нечеловеческих условий, то два года в армии и год по госпиталям и реабилитационным центрам делают такую жизнь более чем приемлемой. К тому же во время учёбы, я, как все студенты, жил в колледже, где у меня не было ни отдельного кабинета, ни личной ванны. И вообще было довольно шумно. Так что меня всё устраивало. Но теперь всё это казалось бы таким… тоскливым. Без тебя.
– Но я здесь.
– И я очень счастлив, – кивнул он.
– Я тоже. И я очень рада, что ты взял меня с собой.
И на этой жизнерадостной ноте, он обернулся к стойке, чтоб подозвать официантку и заказать десерт.
Утром меня разбудил аромат кофе. Вернее, я проснулась не от самого аромата, а от удивления. Кофе в постель? Такого не случалось с того дня, когда он прокутив всю ночь в ночном клубе в Биарицце, явился на рассвете и решил осчастливить меня таким невероятным вниманием. Я открыла глаза и тут же проснулась окончательно. Он стоял возле кровати в спортивных брюках и непромокаемой ветровке с капюшоном, надетой на утеплённую куртку. На плечах болтались проводки с наушниками-вставками. Я невольно посмотрела в окно. Там синели ранние сумерки и лил дождь.
– Я на пробежку, – сообщил он. – Ты со мной?
– Не сегодня, – пробормотала я, снова покосившись на окно. – Дождь?
– Не сильный. Вернусь всё равно мокрый, и придётся принимать душ. Я так и думал, что ты не пойдёшь. Пей кофе и вылезай. Буду дома минут через сорок. Надеюсь на завтрак. Потом поедем в колледж.
Он нагнулся и поцеловал меня в губы. Его светлые глаза с длинными чёрными ресницами задержались возле моих. Я невольно вздохнула, подумав, как он хорош…
– Я бы пошла с тобой, если б не дождь, – виновато пробормотала я.
– Я б тебя не взял, именно потому, что дождь, – шепнул он и, быстро чмокнув меня в кончик носа, вышел из спальни.
Внизу хлопнула входная дверь. Я села, потянулась и заметила на шератоновской тумбочке кофейную чашку с английскими розами на бочке и золочёной изогнутой ручкой. От неё и шёл этот изумительный аромат. Взяв чашку, я доставила себе удовольствие не спеша выпить её в постели. При этом я думала, как, должно быть, отличается его жизнь здесь от той, что он ведёт в Лондоне и родовом замке. Проваляться в постели до обеда было для него обычным делом. Чтоб выпить чашку кофе, он вызывал дворецкого, который отправлял горничную к кухарке, и чашка появлялась перед ним через пять минут. Он мог часами бродить по окрестностям с замёрзшими борзыми или носиться по пустошам верхом на каком-нибудь породистом скакуне из сестричкиной конюшни. Но представить, что он встанет затемно, чтоб бегать под дождём с наушниками в ушах, было совершенно невозможно. Какое-то время я размышляла, какие ещё сюрпризы ждут меня здесь, а потом вспомнила о своей обязанности приготовить мужу завтрак и встретить его в виде, подобающем истинной леди. Или хотя бы умытой и причёсанной. Это, наконец, заставило меня выбраться из тёплой постели и отправиться в душ.
Я успела вовремя и как раз положила на тарелку последний тост, когда снова хлопнула входная дверь. Джеймс в мокрой куртке со стекающими с капюшона и волос струйками воды заглянул в кухню и подал мне мокрую газету.
