Лариса Куницына
Капли крови на нити времён
– Ладно, ладно, – проворчал профессор. – Извини, если я оскорбил твою жену…
– Ей плевать, – резко перебил Джеймс. – Она не страдает от комплексов при столкновении с чужим хамством. Но я, действительно, чувствую себя задетым. Думаю, что я заслужил, чтоб ты с уважением относился к моим чувствам и моей жене.
– Я ещё раз приношу извинения, – покаянно произнёс профессор. – Я просто подумал, что она будет мешать твоей работе…
– Это жена, а не любовница, – резко ответил Джеймс. – У нас общая жизнь. И до этого момента она помогала мне, а не мешала.
– Она ведь умна? – неожиданно спросил Мидланд. – Не думай, что я не заметил. Она очень умна. Другая девушка не привлекла бы твоё внимание, какой бы красавицей не была. И уж тем более ты не привёз бы её сюда. Тогда последний совет. Не позволяй ей заниматься наукой самостоятельно. Пусть просто помогает. А я обещаю, что впредь буду предельно учтив.
Джеймс какое-то время молча смотрел на него, а потом слегка расслабился.
– Я принимаю твои извинения, приму к сведению твой совет и надеюсь, что ты не забудешь о своих обещаниях. Где твой негр? – он кивнул в сторону небольшого стола, стоявшего у окна. Он был чист, если не считать бювара, письменного прибора и ровной стопки папок разного цвета и степени потёртости.
– Натан? – Грегори мрачно усмехнулся. – Ты не забыл, что сегодня воскресенье? Или думаешь, что все мои ассистенты, как и ты, кладут жизнь на алтарь науки, невзирая на календарь? Те славные дни для меня миновали. Парень чётко отслеживает часы труда и часы отдыха.
– Это не значит, что он лентяй, – пожал плечами Джеймс. – Просто тебе когда-то повезло со мной.
– Что верно, то верно, – согласился Мидланд. – Я бы никогда не отказался от такого помощника, если б совесть не сказала мне, что пора отпустить тебя на волю. Ты вырос из плаща оруженосца, и над твоей головой уже соткались из эфира золотые рыцарские шпоры.
– Красиво сказано, – усмехнулся Джеймс. – Честно говоря, я тоже рад тебя видеть, и заглянул бы в любом случае, но ты сказал, что есть дело.
– Даже несколько. Поднакопились, знаешь ли… Я бы растянул их на несколько встреч, но размеренное общение за пинтой эля не в моём стиле. Потому вывалю на тебя всё сразу.
– Я внимательно слушаю, – кивнул Джеймс.
Профессор порылся в бумагах на своём столе и достал оттуда какой-то предмет.
– Как думаешь, что это такое? – спросил он, протянув Джеймсу кинжал с потемневшим зазубренным клинком.
– Ты что, устраиваешь мне экзамен? – нахмурился тот.
– Я буду устраивать тебе экзамены, пока ты не станешь, по меньшей мере, доктором. Итак?
– Это элементарно, – пожал плечами Джеймс, осматривая кинжал. – Типичный образец раннего Гальштата: железное лезвие с расширением в центре и бронзовая рукоять с навершием в виде усечённого конуса. Перекрестье полумесячное рогами к клинку.
– Я тоже так подумал, – кивнул профессор, – но, к счастью, решил подстраховаться и отдал его в лабораторию на анализ.
– И что?
– Подделка.
Джеймс изумлённо взглянул на него и снова начал осматривать кинжал. Потом подошёл к столу и, взяв лупу, включил лампу. Какое-то время он тщательно разглядывал клинок под ярким светом, потом снова обернулся к Мидланду.
– Ошибки быть не может? Ничто не указывает на подделку. Металл явно выкованный из тестообразной массы, полученной в кричной печи. Окислы выглядят натурально, металл значительно разрушен, и вид дефектов свидетельствует о длительном пребывании во влажной среде.
– Анализ проводили дважды, – заявил Мидланд. – Второй раз в моём присутствии. Никакой ошибки. Это новодел, изготовленный с соблюдением технологий раннего Гальштата. Думаешь, это невозможно?
– Теоретически… – Джеймс задумчиво посмотрел на кинжал. – Если это могли делать наши предки, у которых под рукой были только камни, глина, дрова и руда, то почему это нельзя повторить сейчас? Сыродувный горн можно устроить у себя во дворе. Технологии многократно описаны в научных трудах по археологии и истории металлургии. А для имитации разрушения металла достаточно знать химию в пределах курса средней школы. А где ты это взял?
– Где взял, неважно, главное, что эта вещь была продана через Интернет, как раритет.
Джеймс прищурился.
– В любом случае, это незаконно. Это либо чёрная археология, либо мошенничество.
– И я подозреваю, что этим занимается кто-то здесь, у нас.
– Ты серьёзно? Хотя, чтоб сделать такую идеальную подделку, нужно действительно много знать. Думаешь, студенты?
– Да, среди них встречаются гении. Но хуже если это кто-то постарше.
– Брось, неужели думаешь, этим будут заниматься преподаватели?
– Наука – дело не прибыльное, Джейми, а за эту штуку заплатили пятьсот фунтов. Для тебя это пустяки, а для кого-то весьма неплохие деньги.
Он забрал кинжал и снова сунул его под бумаги на столе.
– Сам понимаешь, я не хочу поднимать шум и гнать волну, – продолжил он, – но если мои предположения верны, и это кто-то из здешних, то это надо пресечь. Если что-то узнаешь… Я не жду, что ты будешь искать этих умников, просто имей в виду.
– Конечно, – задумчиво кивнул Джеймс.
– Теперь следующее, – Мидланд присел на край стола и скрестил руки на груди. – Я прочитал твою монографию, Джейми. Хорошая работа… если воспринимать её как шпаргалку для первокурсников.
– Она и преследовала подобные цели, – пожал плечами Джеймс. – Кто-то должен разжевать для них азбуку, чтоб они могли читать. Надо сказать, твои же лекции воспринимаются ими с трудом, потому что ты рассказываешь им историю региона в определённом периоде, не утруждая себя разъяснением терминов и временных границ. Для тебя это всё ясно, как день, а они морщат свои юные лобики, пытаясь понять, в чём разница между фракийцами и киммерийцами. Ещё хуже, когда речь заходит о чём-то вроде сравнительного анализа кроатско-восточноальпийской и боснийско-адриатической культур. Им трудно понять это сходу. И я пытаюсь им помочь этой брошюрой и новым курсом, который буду читать в этом году.
– Но это, по сути, методическое пособие, обобщение всем известных данных! Ничего нового! Это работа для аспиранта, а не для исследователя! А ты мог бы стать серьёзным учёным! У тебя есть для этого всё. И на что ты разбрасываешься? На пирамиды в глобальном масштабе? На анализ средневековых рукописей? Первобытное общество от палеолита до позднего Латена? Чтоб чего-то добиться, нужно работать над одной темой, но упорно.
– Кто б говорил… – криво усмехнулся Джеймс.
– Ладно, я тоже разбрасываюсь, – кивнул Грегори, – но в целом я занимаюсь одной темой – систематизацией и периодизацией Гальштата. Все мои исследования подчинены этому. Ты не будешь с этим спорить? А ты хватаешься за всё, что видишь. Так ты не сделаешь ничего. Наука не прощает измен.
– Как и бизнес, и женщины, – ответил Джеймс. – И если месть науки не так страшна, а женщину можно уломать, то бизнес мстит страшно и беспощадно. У меня много планов и мало времени, Грегори. Ещё лет пять, и мне придётся встать у руля семейного бизнеса. Я не могу от этого отвертеться, да и не хочу. Семейный бизнес интересует меня не меньше, чем пирамиды. И у меня только одна жизнь, ценность которой я, как мне кажется, осознал, едва не отправившись в своё время на тот свет. Я хочу успеть многое, и мне приходится совмещать пирамиды, раскопки, финансовые вопросы семьи… А вскоре у нас с Ларой появятся дети, и я хочу, чтоб они меня видели не только на фотографиях и по скайпу. Поэтому мне приходится мириться с тем, что наука является для меня хобби. Тем более что мои возможности позволяют тратить на него достаточно времени и денег.
– Ты губишь талант исследователя на всякую ерунду! – раздражённо заметил Мидланд.
– Это не единственный мой талант, – возразил Джеймс. – Я достаточно одарён во многих областях. Но в некоторых я не так свободен, как в этой. Семейный бизнес – это серьёзное обязательство перед моими родственниками, партнёрами и потомками, и огромная ответственность. Я не вправе провалить это дело, а положиться на кого-то настолько, чтоб уступить бразды правления, я не могу. У меня не будет под рукой дяди Джолиона.
– А твой брат?
– Том умён, но пока ему не хватает хватки и жёсткости. И он вряд ли настолько повзрослеет, чтоб дойти до нужной кондиции. Кузен Френсис вообще пустое место. Есть некоторые надежды на Джонатана, но ему только двадцать один год. Пройдёт лет десять, а то и больше, пока он наработает опыт и наберётся сил.
Мидланд вздохнул и покачал головой.
– У тебя талант, Джейми. Пока у тебя есть эти пять лет, постарайся хотя бы закрепиться в науке. Степень доктора откроет тебе многие двери, и, глядя на тебя, уже никто не будет пренебрежительно шипеть. Возьми хорошую тему, поучаствуй в раскопках, набери материал, а систематизировать и проанализировать его тебе будет не сложно. У тебя отличные мозги. Кстати, я мог бы тебе помочь…
– Правда?
– Этим летом я буду проводить раскопки в Йоркшире. Там есть очень перспективный курган. Георадар показал наличие поселения, возможно, несколько культурных слоёв. Общий системный анализ может дать интересные результаты. Меня интересует частный вопрос технологического развития этих слоёв. Общую тему я могу отдать тебе. Если всё сделаешь правильно, через пару лет получишь степень доктора.
Джеймс прищурился.
– И что ты хочешь взамен? Только не говори, что ты жаждешь поздравить меня с академической степенью. Тебе ведь что-то нужно?
– Твоё участие в раскопках. Мне спокойнее, когда ты рядом. Ты всегда решаешь все проблемы, даже неразрешимые.
– Я профессиональный менеджер и разрешать неразрешимые проблемы – моя работа. И я поехал бы с тобой на раскопки из чистого интереса. Но ты отдаешь мне общий системный анализ…
– Меня это не интересует, мне нужны артефакты для общего анализа гальштатского периода этого района. А отдавать основную тему чужаку нет резона.
– И это всё?
– Мелочь… Я получил приглашение участвовать в раскопках большого могильника в Швейцарии. Меня там ждут не позднее начала апреля…
– Нет, – покачал головой Джеймс. – Ты хочешь повесить на меня свой курс лекций? Мне своего достаточно! К тому же в апреле свадьба моей сестры, а в начале мая мы с женой приглашены в Уэльс к друзьям.
– Перенести нельзя?
– Это не моя свадьба. А Белтайн не переносится на протяжении столетий.
– Свадьба – это один день, а Белтайн – это одна ночь. Съездите на пару дней…
– В Уэльс весной на пару дней?
– Одна маленькая услуга, Джеймс. Я не могу пропустить эти раскопки. Я должен быть там, когда они вскроют ранний гальштатский слой. Я уверен, что находки будут под стать тем, что нашли в Бычьей Скале.
– Ты серьёзно?
– Пока это предположения, но у меня есть основания предполагать, что это так. Серьёзные основания.
– Ладно. Я возьму твоих студентов. Когда ты вернёшься?
– Не знаю. Но на июнь запланировано начало раскопок в Йоркшире.
– То есть подготовка твоих студентов к экзаменам и рецензирование эссе тоже рухнут на мои плечи?
– И ты будешь соруководителем раскопок в Йоркшире. Свою тему ты будешь разрабатывать от начала до конца. Соглашайся, Джеймс! Ты же этого хочешь!
Мидланд заговорщески подмигнул.
– Хорошо, возьму, – вздохнул Джеймс.
– Отлично! – радостно воскликнул Грегори. – Теперь последнее на сегодня…
– Ещё что-то? – нахмурился Джеймс.
– Тебе понравится, обещаю! – с энтузиазмом заверил тот.
– Ну-ну… Посмотрим!
– Что ты знаешь о кладе Жореса-Парэ?
– Ничего, как и все, – пожал плечами Джеймс.
– Но что-то ведь тебе известно, или мне рассказать тебе?
– Уволь! В своё время я наслушался на лекциях вздохов и сожалений профессора Сатчина. Для него это Священный Грааль, который он мечтает найти. Он говорил что-то о том, что в начале тридцатых годов прошлого века французский археолог-любитель Жорес-Парэ раскопал где-то на юге Британии курганное захоронение, где нашёл артефакты предположительно VII-VIII веков, в том числе какие-то изделия из золота. Однако курган находился на территории какого-то имения и владелец, разрешивший раскопки, настаивал на том, чтоб все вещи остались на местах в могильнике. После съемки и зарисовок курган был закрыт. За консультацией по поводу находок Жорес-Парэ обратился к профессору Вудворту. Тот подтвердил их ценность. После того, как Франция была оккупирована нацистами, Жорес-Парэ передал все материалы своих изысканий Вудворту и вернулся во Францию, чтоб участвовать в Сопротивлении. Там он попал в руки Гестапо и был расстрелян. А Вудворт погиб при бомбёжке вместе со своим архивом. Дом сгорел, и с ним сгорели материалы экспедиции Жореса-Парэ. Но перед этим Вудворт, читая лекции в колледже, успел поведать своим студентам и в том числе юному Джонатану Притчарду о загадочном кургане, и даже показывал фотографии. И зажёг в его юном сердце неукротимую мечту найти это захоронение и этот клад. А Притчард, в свою очередь, став профессором археологии, внушил эту идею своему любимому ученику и аспиранту Джералду Сатчину. И с тех пор наш добрый декан фрустрирует на своих лекциях, рассказывая эту трогательную легенду, и смущает новые юные умы несбыточной мечтой. Я ничего не упустил?
– Ничего. Но судя по всему, тебя он этой мечтой не заразил?
– Нет. Я воспринял его рассказ так же как байки о могилах Александра Македонского и Чингисхана. Ничего, что можно было бы увидеть или потрогать руками. Ничего, с чем можно было бы работать, разгадывая эту загадку. Рано или поздно кто-то наткнётся на этот курган, но рыскать по южным графствам в его поисках я не намерен. К тому же, раннее Средневековье – не моя тема. Если не считать те самые монастырские хроники. Впрочем, они относятся к куда более позднему периоду.
– Удивительно, что ты, хватаясь за хвост любой пробежавшей мимо лисы, не ухватился за этот.
– Меня привлекает процесс, Грегори, а тут не с чем работать.
– А если я дам тебе кое-какие исходные данные?
– Ты что-то нашёл? – прищурился Джеймс. – Хочу заметить, что это и не твоя тема.
– Неизвестно. Сатчин говорил, что на покойнике были бронзовые браслеты и железный меч с бронзовой рукоятью. Возможно, Жорес-Парэ ошибся, и это было захоронение позднего Гальштата.
– Вудворт тоже ошибся?
– Не исключено.
– Послушай Грегори! Там была золотая фибула в виде диска. Ранее VII-VIII веков они не встречались! Мы вдалбливаем в головы студентам, что Гальштат характеризуется спиральными и дуговидными фибулами, а ты впадаешь в ересь!
– Это если они изготовлены в Британии или Галлии, но тогда имел место импорт. А в Греции такие фибулы встречались сплошь и рядом ещё до нашей эры.
– Наш спор совершенно беспредметен, это всё равно, что делить шкуру неубитого медведя! И пока мы не увидим эту фибулу и это захоронение, мы не установим, кто прав. А увидеть их мы не можем, потому что не знаем, где этот курган.
– О чём я тебе и говорю! – раздражённо воскликнул Мидланд. – Материалы экспедиции утрачены, Жорес-Парэ расстрелян. Но все всегда упускали из виду то, что он не в одиночку раскапывал этот курган! У него были помощники, люди, которые ему помогали, копали, фотографировали, рисовали.
– Прошло восемьдесят лет, Грегори! Кто из них ещё жив?
– Только один, Джейми! – с торжеством в голосе провозгласил профессор. – И я знаю, где он живёт!
Джеймс замер, недоверчиво глядя на него.
– Ты нашёл участника экспедиции Жореса-Парэ? И он всё помнит?
– Надеюсь, что хоть что-то! Ему девяносто пять лет. И было четырнадцать, когда он впервые участвовал в раскопках, был землекопом. После этого он довольно часто занимался этим. Буквально под Рождество я узнал о нём от одного парня, преподающего в Манчестере. Мы разговорились, делились новостями, потом зашла речь о раскопках, и этот парень рассказал, что ещё десять лет назад у него работал крепкий старик. У него было особое чутьё на то, сколько можно работать лопатой и когда нужно браться за совок или кисть. Он всю жизнь трудился на этом поприще и начинал именно с Жоресом-Парэ. А поскольку этот археолог-любитель провёл у нас не так много раскопок, а на юге копал только раз, не трудно предположить, что именно в той самой экспедиции он и участвовал. Простая арифметика это подтверждает. В 1932 году, когда Жорес-Парэ нашёл свой клад, старику было четырнадцать лет.
– И ты знаешь его имя и адрес?
– Питер Грэй, живёт на отдалённой ферме в паре миль от Гринзби.
– Гринзби это?..
– Ну, та деревня на восток от города. Да там пешком можно дойти через лес. Паркер ходит туда с ружьём и спаниелями.
– А, это там, где такой замечательный паб, что спасает от его пуль всех зайцев и куропаток в окрестных лесах? Вспомнил. Ты ещё не встречался со стариком?
– Времени не было. Собираюсь пойти послезавтра. Ты со мной?
– Послезавтра у меня лекции.
– Я про вечер. Миссис Оруэлл выдержит вечер без твоего общества? Да это и не займёт слишком много времени. Туда, обратно, побеседовать со стариком… За пару часов обернёмся.
– Он один живёт?
– Вроде, да.
– Ну, значит, ещё в здравом уме. Может, что-то и вспомнит. Ладно, я с тобой.
– Тогда часов в шесть я за тобой заеду. А после беседы проверим этот легендарный паб, которому воздают хвалу не только Паркер, но и зайцы с куропатками.
Моя экскурсия по библиотеке привела к совершенно неожиданному финалу. Узнав, что я из России, миссис Дэвис страшно обрадовалась и призналась в своей заветной мечте побывать в Санкт-Петербурге, в чём я её с пылом поддержала. Как-то незаметно мы очутились в маленькой комнатке за книжными стеллажами с чашками чая в руках. Я предавалась романтическим воспоминаниям об одном из самых любимых мною городов, а миссис Дэвис слушала меня с горящими глазами, а потом выхватила откуда-то блокнот и ручку и стала записывать упоминаемые в разговоре достопримечательности. Расстались мы почти подругами, объединёнными какой-то приятной тайной связью и в предвкушении новых встреч.
Выехав со стоянки, я отправилась искать супермаркет и нашла его почти сразу, совсем немного попетляв по окраинам. Естественно, я забыла указание Джеймса заказать доставку, и попыталась самостоятельно дотащить все свои пакеты до машины. Данное действие пресёк молодой человек в форменной куртке, который не торопясь загрузил мои покупки в тележку, довёз их до стоянки и перегрузил в багажник. Отблагодарив его самыми пылкими словами и чаевыми, я поехала обратно, но неожиданно увидела вывеску большого торгового центра и свернула туда. Не тратя времени на бесцельную прогулку по этажам, я направилась в отдел спортивной одежды и потребовала у выскочившего мне на встречу консультанта подобрать мне тёплый по сезону спортивный костюм, непромокаемую куртку, лыжную шапочку и кроссовки, в которых можно бегать по лужам. Он радостно устремился в зал, готовый раскрыть для меня все сокровища своего бутика. Вскоре я уже вышла оттуда с парой фирменных пакетов, благоразумно отнесла их в багажник автомобиля и вернулась в торговый центр, туда, где продают домашний текстиль, посуду и кухонный инвентарь. Ещё пара пакетов присоединилась к прежним, и я поехала домой.
По случаю воскресения большая часть магазинов в центре города была закрыта, но на углу какой-то площади призывно горела вывеска кондитерской. Печь кекс, несмотря на приобретение качественной формы, желание у меня пропало. Потому я зашла внутрь, купила свежие булочки на завтрак, пару пирожных с клубникой в желе для Джеймса и набор бельгийских шоколадных конфет ручной работы для нас обоих.
После этого, я, совсем немного поплутав по улицам, как-то выехала на нужную и со всеми предосторожностями припарковалась возле двери нашей квартиры. Для того чтоб занести покупки, я несколько раз возвращалась, но вскоре все пакеты перекочевали в дом. Можно было переодеться, выпить чаю и заняться домашними делами.
Джеймс вернулся в начале восьмого. Я в окно увидела, как к дому подъехало такси, и бросилась открывать ему дверь.
– Соскучилась? – рассмеялся он, заключив меня в объятия в маленькой прихожей. – Я тоже. Подожди, я разденусь.
Он снял куртку и повесил её в шкаф на вешалку-плечики.
– Прежде чем идти наверх, загляни в кухню, – попросила я.
– Не терпится услышать кучу комплиментов? – усмехнулся он, проходя туда.
Я не зря целый час билась, стараясь придать кухне уютный и жилой вид. Обозрев льняную скатерть, расшитую по краю незабудками, на которой красовались новые фарфоровые тарелки, мельхиоровые приборы и хрустальные стаканы, выстроившиеся на полочках симпатичные баночки для сахара, соли и специй, винтажную банку, в которой разместились лопатки и поварёшки, а также аккуратно развешанные полотенца с кружевной отделкой, он вздохнул.
– Как вы женщины это делаете? Несколько штрихов, и скучное помещение превращается в уютный дом. Ты умница, дорогая. Очень красиво. Только поставь на стол бокалы. У меня в чулане припасена пара бутылок вина. Что у нас сегодня на ужин?
– Телячьи отбивные в сырной панировке и тушёные овощи.
– Значит, красное, – он с нежностью поцеловал меня и ушёл наверх, а я, сияя от счастья, пошла к шкафчику, чтоб достать бокалы.
За ужином я рассказала ему, как подружилась с миссис Дэвис. Он выслушал внимательно и кивнул.
– Это хорошо. Она входит в какое-то академическое женское общество. Может, тебя заинтересует этот кружок. Я к тому, что тебе нужно обзаводиться своими знакомствами, чтоб не сидеть дома в одиночестве. Здесь очень много интересных людей, много интересных занятий. На первое время миссис Дэвис будет хорошим проводником в этом мире. Я так и знал, что вы понравитесь друг другу. Она умная и образованная женщина, могла бы стать выдающимся историком, но предпочла заниматься семьёй. Теперь дети выросли, учатся и живут своей жизнью. Супруг разъезжает по всему миру и пишет путеводители, а она нашла своё место в нашей библиотеке и вполне счастлива.
Он поднял глаза и посмотрел на окно.
– Новые занавески. Только сейчас заметил.
– Расцветка показалась мне похожей на обои нашей спальни в Фогвуде, – сообщила я. – Чудесные викторианские цветочки.
– Очень мило, – кивнул он, разливая вино в бокалы.
– И ещё я купила себе спортивный костюм и кроссовки. Дождя завтра не будет, потому я пойду с тобой на пробежку.
– Ты лихо встраиваешься в мою жизнь, – заметил он.
– Что-то не так? – насторожилась я, подумав, что опять вторгаюсь без спросу в его жизненное пространство.
– Напротив, мне нравится, как быстро ты здесь адаптируешься. Надеюсь, ты не будешь скучать вечерами, когда мне придётся уезжать по делам.
– Я могу читать или вязать тебе свитер.
– Думаю, что послезавтра можно начать. Мне нужно будет уехать на несколько часов, и я вернусь только к ночи.
– Хорошо, – кивнула я, воздерживаясь от вопросов.
Он видимо ждал их какое-то время, но, не дождавшись, объяснил сам:
– Мы с Грегори поедем в одну деревушку неподалёку. Очень интересное дело, и если оно выгорит, мы разгадаем загадку, которая уже много лет не дает покоя некоторым светлым умам нашего колледжа.
Он рассказал мне о несчастном французском археологе, таинственном кургане и спрятанных где-то сокровищах. То, что где-то неподалёку живёт человек, который может указать место клада, показалось мне чудом.
– Это здорово, Джейми, если удастся найти это захоронение, правда! – воскликнула я. – Конечно, я не сторонница разорения могил предков, но в них бывают такие красивые вещи, что просто несправедливо держать их в холодной темноте. Это произведения искусства, которые достойны того, чтоб люди их видели.
Он усмехнулся.
– Я с этим согласен, и потому иногда беру на себя грех разорения могил. Странно устроена наша жизнь, верно? Солдат – не убийца, археолог – не осквернитель могил. Всё условно. Кому-то позволено то, что в иных случаях являлось бы преступлением или грехом, только потому, что он профессионал.
– Тебя это смущает? – поинтересовалась я.
– Иногда. Но, кажется, свой Рубикон я перешёл в Афганистане. И если я не прав, и высокие цели не являются оправданием непозволительных с точки зрения морали действий, то я итак уже пал довольно низко. Впрочем, мораль – понятие довольно растяжимое.
Я задумалась, а потом призналась:
– Мне не нравится этот разговор, Джейми. Он меня смущает. И я не знаю, что сказать.
– Прости, – он виновато улыбнулся. – Это просто мысли вслух и не слишком уместные для семейного ужина. Телятина просто восхитительна. Ты совсем не пьёшь. Вино не нравится?
– За тебя! – я подняла бокал.
– За тебя, – он тихонько звякнул своим о мой. Выпив, он обернулся и посмотрел на тарелочку с пирожными, стоявшую возле плиты. – Попьём чаю у камина? Я подкину угля в огонь и заварю чай, а ты отнесёшь туда чашки, бокалы, остатки вина и что там у нас на десерт.
Остаток вечера прошёл очень приятно. Пригревшись у камина, я сидела с чашкой и, посматривая на Джеймса, блаженно улыбалась. Он рассказывал мне о своих делах в колледже, о каких-то ещё незнакомых мне людях. Потом сказал, что у него есть возможность руководить раскопками где-то в Йоркшире, и это даст ему возможность собрать новый фактический материал, разработка которого вскоре может принести ему докторскую степень. Но больше всего его увлекала сама возможность последовательного вскрытия нескольких культурных слоёв, которые расскажут о людях живших тысячи лет назад. Это возможность впервые за целую вечность прикоснуться к вещам, которые они брали в руки, которые были с ними на протяжении их жизней и где-то в глубине ещё хранят память о голосах, лицах и именах.
– Жаль, что вещи не умеют говорить, – задумчиво прошептала я.
– Ты не представляешь, как ты права, моя дорогая, – согласился он.
На следующее утро он разбудил меня рано и спросил:
– Пойдёшь на пробежку? Я не настаиваю.
– Пойду, – вздохнула я, вылезая из-под одеяла. – Потому что если я не пойду сегодня, я не пойду никогда.
Я надела свой новый костюм, кроссовки, шапочку и куртку. Джеймс, изучив мою экипировку, отметил, что я отлично подготовилась. Бежать по пустым улицам, погружённым в синие сумерки, мне не слишком нравилось, тем более что я не успела, как следует, проснуться, а Джеймс сразу задал весьма приличный темп. Но когда мы, миновав небольшой парк, выбежали на длинную набережную вдоль узкого чёрного канала, и оказались в компании таких же ранних бегунов, жизнь перестала казаться мне тяжким испытанием. Прохладный влажный воздух приятно бодрил, мышцы разогрелись, и я, наконец, догнала супруга и побежала рядом. Когда мы вернулись к дому, я чувствовала, что побегала бы ещё, но пора было приводить себя в порядок и готовить завтрак.
Для первой лекции Джеймс надел свой серый костюм, голубую рубашку и подобранный в цвет галстук. Достав из шкафа мантию, он попросил меня аккуратно упаковать её.
– И, будь любезна, – добавил он, – надень какое-нибудь строгое платье или деловой костюм. И не слишком короткую юбку.
– У меня нет деловых костюмов со слишком короткими юбками, – почему-то обиделась я и достала твидовый костюм с белой атласной блузкой.
Мы приехали в колледж пораньше, и Джеймс провёл меня в большую обшитую дубовыми панелями комнату, на стенах которой висели в рамах пейзажи восемнадцатого века. У окна стоял старинный письменный стол и рядом – вполне современная грифельная доска с мелом и губкой на полочке. Перед столом рядами были расставлены стулья для студентов. Указав мне на кресло в углу, рядом с которым красовался небольшой столик красного дерева, он попросил меня подождать и вышел. Вскоре стали заходить студенты. Они с любопытством смотрели на меня, здоровались и рассаживались на стулья, после чего доставали из сумок и рюкзаков тетрадки и ручки.
Вскоре вернулся Джеймс в мантии с бумагами в руках. Разложив их на столе в строгом порядке, он спокойно обошёл его и присел на краешек лицом к аудитории.
– Доброе утро, леди и джентльмены, – произнёс он, несколько озабоченно глядя на собравшихся студентов. – Напоминаю, что у нас сегодня лекция по вопросам периодизации древней истории. Потому, если кто-то забрёл к нам случайно, у вас ещё есть возможность покинуть помещение. Нет? Странно, мне сказали, что сегодня у меня будет только пятнадцать студентов, а вас больше. Мисс Маннз, вы уверены, что не ошиблись аудиторией? Это лекция для первокурсников, и вы уже слышали что-то подобное пару лет назад, – обратился он к светловолосой блондинке в красном свитере.
– Я прошу позволить мне остаться, сэр, – бойко ответила она. – Я пишу работу по периодизации Латена и хотела бы послушать.
– Да ради Бога, если вы считаете это полезным для себя! Ну, что ж, если все вы полны решимости остаться, то я начну, но прежде я хотел бы сказать вам несколько слов. Сегодня у нас самое сложное занятие, а потому я полагаю, что к его окончанию вы начнёте меня тихо ненавидеть. И совершенно зря. Да, я сегодня разом дам вам чёткую и понятную периодизацию древней истории начиная с нижнего палеолита и заканчивая поздним Железным веком. Я полагаю, вы оцените моё решение не начинать с четвертичного периода, что, во-первых, сделало бы лекцию просто недоступной для восприятия, а во-вторых, я полагаю, что данный вопрос вы уже изучили в осеннем триместре и не вижу нужды повторяться. Однако, и того, что мы собираемся сегодня охватить, вполне достаточно, чтоб впасть в тоску. Тем более что я призываю вас быть предельно внимательными и записывать и зарисовывать всё вслед за мной. Дело в том, что на самом деле я поработал за вас и, изучив массу источников, составил вполне понятную, наглядную и удобную для запоминания обобщённую систему. От вас же требуется только внимательно изучить её и по возможности зазубрить наизусть, как таблицу умножения и артикли немецких падежей. Это в существенной мере облегчит вам жизнь в будущем. Сразу предупреждаю, что на следующей лекции, когда мы коснёмся проблем периодизации, вы будете склонны возненавидеть меня ещё больше, потому что узнаете, что система, на зубрёжку которой вы затратили столько сил и времени, носит весьма условный и противоречивый характер, и постоянно подвергается нападкам со стороны сторонников альтернативных систем, о которых я вам тоже расскажу. Но на этом всё самое неприятное закончится. Дальнейшие лекции будут посвящены обобщённой характеристике каждого периода, чтоб вы имели полное представление о них, и они из схем превратились для вас во вполне объёмные и живые картины, которые будут ассоциироваться у вас с уже известной вам терминологией. Я обещаю сделать эти лекции интересными и наглядными. Если вы будете внимательны и трудолюбивы, не станете прогуливать семинары и избегать индивидуальных занятий, то к лету эта тема уже не будет представлять для вас никакой сложности, и вы будете готовы воспринимать последующие углублённые курсы, которые вам будут читать профессор Мидланд, доктор Паркер, доктор Абрахам и я. Ну что ж, вступительное слово закончено, и мы отправляемся в путь!
