Ланиус Андрей
Женские страшилки и заморочки
Недолгое счастье А
лександры
У Шуры Ашихминой, 38-летней сотрудницы рекламного отдела, была жгучая тайна.
Еженедельно ей на работу звонил её бой-френд по имени Стас. Телефонный аппарат находился на тумбочке у окна. Невольными свидетельницами разговора становились все другие сотрудницы – четыре молодые женщины, а также Маргарита Сергеевна – пасмурная особа увядающего возраста.
«Стасик, ты предлагаешь в ресторан? – с милой непосредственностью щебетала Шура. – Но, заинька, в ресторане мы были в прошлую субботу. Давай лучше в театр»…
Тайна заключалась в том, что никакого Стаса не существовало в природе.
А кто же ей звонил? Обычно это был какой-нибудь абонент, неправильно набравший номер. «Старина, ты?» – к примеру, раздавался в трубке чей-то голос. «Нет-нет», – улыбчиво отвечала Шура несколько раз подряд. Наконец, ее незримый собеседник прерывал связь, она же вела импровизированный диалог с мифическим Стасом.
Зачем ей эта игра? А что же ей оставалось, если четыре молодые сотрудницы-красавицы то и дело откровенно обсуждали перипетии своей личной, весьма бурной жизни? Жаловаться им на свою не сложившуюся долю? На отсутствие удачи в тонкой сфере женского счастья? Или же следовать манере Маргариты Сергеевны Зыриной, тоже одинокой женщины, с её устоявшейся репутацией злобной мегеры? Все ждут – не дождутся, когда та уедет в другой город к сыну. А сынок-то, между прочим, у нее неблагополучный, с ним связана какая-то темная история…
Шура жалела Зырину, хотя и не одобряла ее неуживчивого, склочного характера.
Нет уж, пускай все вокруг думают, что она – Ашихмина Александра Николаевна – самый счастливый человек на свете.
Попрощавшись со «Стасом», она обычно так и восклицала: «Девочки, хотите увидеть счастливого человека? Это я!» И они верили. И порой даже завидовали. А ей иногда хотелось плакать.
О подоплёке этой своей жгучей тайны она никому даже не заикалась.
Как-то раз она сидела в кабинете одна. Девчонки еще не вернулись с обеда, а Зырина вышла куда-то по своим делам.
Раздался телефонный звонок. Приятный мужской голос произнёс:
– Здравствуй, Шурочка! Это я, твой Стас.
У неё коленки подогнулись.
– Но ведь тебя нет, – прошептала она, поглядывая на дверь. – Я тебя выдумала.
– А разве ты не знаешь, что мечты обладают свойством материализоваться? – спросил он с мягким укором. – Ты ведь хотела, чтобы я был? И вот это произошло.
– Ой, кажется, кто-то идёт! – переполошилась она.
– Я позвоню тебе домой вечером, после десяти, когда уснёт твой Серёжа. Тогда и поговорим спокойно.
Он и вправду позвонил ей домой в четверть одиннадцатого.
Сначала поинтересовался, как там Серёжа, её сынишка. Учится хорошо? Молодец! Много времени проводит за компьютером? Не страшно. Но нельзя забывать о физкультуре. И делать по утрам зарядку тоже нужно. Затем Стас уточнил, какому театральному репертуару она отдаёт предпочтение? А кого из актёров выделяет? Нет ли проблем по хозяйству, был следующий круг вопросов? Может, кран течёт или замыкает проводка? Он может прислать от своего имени мастера.
«Приходи лучше сам», – мысленно попросила она.
«Обязательно приду, но позже, – ответил он. – Ты ведь и сама понимаешь, что наше общение не может ограничиться одними лишь телефонными разговорами…»
Напоследок Стас предупредил, что позвонит ей завтра на работу перед обеденным перерывом. «Только ты сама не спеши к аппарату, пусть трубку снимет одна из девушек. Пора им тоже услышать мой голос».
Оказалось, уже полночь! Время пролетело, как одна минута! Ах, как давно она не испытывала такой лёгкости!
Трубку сняла Леночка Веретенникова. Слушая абонента, она заговорщицки поглядывала на Ашихмину, хлопая своими длинными ресницами, затем объявила:
– Шурочка, возьми трубку, это твой Стас! Ой, какой он у тебя лапочка!
Стас снова огорошил:
– Дорогая, я хочу увидеть тебя немедленно, прямо сейчас!
– Я тоже думала об этом, – призналась она. – И вот что хочу тебе предложить. Ты много раз приглашал меня и в театры, и на выставки, и в рестораны. Теперь я хочу сделать ответный ход. Пригласить тебя в театр, а затем в хорошее кафе. Но завтра.
(Нет, она тоже хотела бы увидеть его немедленно, но не говорить же, что ради такого события ей хотелось бы принарядиться, посетить парикмахерскую…)
– Возражений нет, – ответил он. – И всё же я хочу, чтобы мы увидели друг друга прямо сейчас. Это проще, чем кажется.
– Подскажи, что я должна сделать?
– Выйди сейчас в коридор и пройди до чулана уборщицы. Чулан закрыт на замок, но ты ведь знаешь, что запасной ключ висит на гвоздике за кадкой с фикусом. Откроешь, включишь свет и войдёшь внутрь. У стенки стоит стремянка. Поднимешься по ней до маленького окошка под потолком. Оно, правда, запылённое, но не беда, через пять минут вымоешь свои ласковые ручки. Как только ты откроешь окошко, я увижу тебя, а ты, надеюсь, меня! Кстати, не забудь прихватить свой мобильник.
Она в точности выполнила его инструкции, дивясь, откуда он всё это знает. В глубине души надеялась, что из окошка увидит его, и что он будет похож на образ, созданный её воображением. Увы, стремянка оказалась слишком короткой. В окошко виднелись лишь верхушки деревьев, да квадратик неба.
В этот момент ожил ее сотовый.
– Стас, милый, где ты?
– Я рядом, – ответил он. – И вижу твою милую причёску. Лесенку бы чуть длиннее, да? Но всё равно, спасибо, Шурочка! Значит, встречаемся завтра возле театра?
– Да! Да! – жарко выдохнула она.
– Я тебя не разочарую. Надеюсь, и актёры сыграют как надо.
В шесть утра её разбудил настойчивый звонок в дверь.
На лестничной площадке стоял седоватый подтянутый мужчина.
Уж не он ли Стас, растерялась она?
– Разрешите войти, Александра Николаевна? Надо поговорить, – он раскрыл перед ней полицейское удостоверение и назвался, но она не запомнила ни его имени, ни звания.
«Случилось что-то нехорошее», – оцепенела Шура.
Они расположились на кухне.
– Сегодня ночью шайка Зырина пыталась ограбить кассу вашей фирмы, – сообщил ранний гость. – Мы были предупреждены и устроили засаду. Грабители взяты с поличным. Но в этой истории есть белые пятна. Мы должны их прояснить. С вашей помощью. Беседуем мы без протокола. Пока. Дальнейшее будет зависеть от вашей искренности. Вот объясните мне, что связывает вас, честную, порядочную женщину, с матерым рецидивистом Борисом Зыриным?
– Зыриным? – удивилась она. – Наверное, это сын Маргариты Сергеевны? Я знала, конечно, о его существовании. Но ни разу в жизни не видела его и даже не слышала его голоса.
– А вот это неправда! – резко возразил визитер. – На протяжении последней недели вы неоднократно вели с ним доверительные телефонные беседы. Называя его почему-то Стасом. Может, для маскировки?
Окажись собеседник менее деликатным человеком, Шура, скорее всего, замкнулась бы в себе, по крайней мере, сейчас. Но этому седому сыщику с усталыми умными глазами открыться было не стыдно. Она ничего не утаила. Рассказала о своих невинных фантазиях, о загадочной «материализации» Стаса, о назначенном на вечер первом свидании. Правда, случилась накладка. Билеты, которые она вложила в записную книжку, куда-то пропали. В офисе были на месте, а дома она их так и не нашла.
– Эти билеты? – гость выложил на стол узкие бумажные прямоугольники.
– Но как они попали к вам?
– Изъяты при обыске у Зыриной. Вместе с вашей пилочкой для ногтей. Шайка загодя готовила улики против вас. Вам отводилась роль наводчицы. Весьма нестандартный ход!
– Мне?! Но почему?!
– Потому что ограбление, окажись оно удачным, связывали бы с вами, а через вас – с несуществующим Стасом. На окошке в чулане уборщицы, как и на стремянке, обнаружены только однотипные отпечатки пальцев, и, полагаю, они оставлены вами. Следствие начало бы отрабатывать тупиковую версию. И, не исключено, увязло бы в ней. Да и вам не удалось бы вырваться из замкнутого круга. А настоящие грабители, между тем, праздновали бы удачу. И если всё в реальности сложилось иначе, то лишь благодаря утечке информации из шайки.
Шура наклонилась над столом:
– Клянусь, о том, что Стас придуман, я не говорила ни одной живой душе! Как они могли узнать, как?!
Сыщик сощурился:
– Полагаю, вашу наивную хитрость раскусила Зырина. Она могла приметить, что Стас «возникает» лишь тогда, когда к телефону подходите вы. Начала наблюдать. Очевидно, заметила и то, что разговор вы ведёте в пустоту. И, будучи сама женщиной одинокой, всё поняла. Она-то и была наводчицей. Правда, ей двигала жажда не столько обогащения, сколько мести коллективу, который, по ее мнению, не оказывал ей подобающих знаков уважения. Вероятно, именно Зырина предложила сыну разыграть вашу карту. От матери он знал про все ваши маленькие секреты. А по натуре этот «Стас» ещё тот артист!
Шуре вдруг стало очень грустно.
– Это был просто сон, – сказала она. – Сон, который уже закончился.
Ранний гость поднялся:
– Обещаю сделать всё возможное, чтобы про этот ваш сон никто более не узнал.
Наглядная агитация
Россияне, размножайтесь!
Будет ли услышан этот призыв?
Верочка Веретенникова, миловидная особа 22 лет, заметно волнуясь, заглянула в кабинет Яхтина – руководителя отдела дизайна бойкого рекламного агентства «Вега-Омега»:
–Анатолий Валентинович, можно с вами пошептаться?
Яхтин – вечно озабоченный господин в квадратных очках, с широкой лысиной и желтоватыми от никотина усами – зазывно махнул сотруднице рукой:
– Заходи! А я как раз собирался тебе звонить. Ну-ка, присаживайся! Новое задание! Чрезвычайной важности!
Девушка пристроилась на боковом стуле. Чувствовалось, что ее гложет какая-то тревога, но Яхтин, собираясь с мыслями, этого не замечал.
Наконец, он заговорил торжественным тоном:
– Так вот, Верочка! Начиная с сегодняшнего дня, наш отдел подключается к реализации заказа, являющегося составной частью программы общенационального масштаба под условным названием «Россияне, размножайтесь!» Надеюсь, что у тебя, молодого перспективного дизайнера, не будет недостатка в свеженьких идеях, а?
Верочка машинально кивнула, думая о чем-то своем.
А Яхтин продолжал, понемногу впадая в патетику:
– Суть проблемы очевидна и животрепещуща! Великая Россия вымирает! Статистика убийственна! Смертность уже который год превышает рождаемость. Женщины не хотят рожать. Особенно, молодые. Вот, вроде тебя. Почему? Загадка! Времена трудные? Так и раньше бывали трудные времена, а всё равно рожали! Назло всем! Во времена Золотой Орды будь здоров рожали! А сейчас не хотят! Общество должно переломить эту самоубийственную тенденцию, Верочка! В том числе, средствами уличной, настенной и телевизионной рекламы! Остро нужны оригинальные, яркие плакаты, воспевающие радость материнства, гордость отцовства, улыбку ребенка, весь этот милый лепет «агу-агу», преимущества большой здоровой семьи, тепло родного очага! Нужна, не побоимся этого затертого штампа, наглядная агитация, да, умная, взволнованная, доказательная, доходящая до самого сердца наглядная агитация, направленная… Ну, чего ты улыбаешься?
– Да не улыбаюсь я! – Верочка вся зарделась. – Я просто хотела вам сообщить, то есть, предупредить… Ой! – она закрыла лицо ладонями.
Яхтин вдруг осекся и замер в своем скрипучем кресле.
Несколько секунд длилась немая сценка.
Затем главный дизайнер вскочил, обошел, крадучись, вокруг стола, осторожно прикрыл дверь и снова вернулся в кресло.
– Ты серьезно, что ли? – прошептал он.
– Мы с мужем вообще-то не собирались, но когда узнали, то решили оставить как есть! – скороговоркой выпалила Верочка, удовлетворенная тем, что всё объяснилось проще, чем ей представлялось.
Яхтин ослабил узел галстука:
– Девочка, ты с ума сошла!
– Почему, Анатолий Валентинович?
– Почему?! Она меня спрашивает: почему?! – он нервно хрустнул пальцами. – Хорошо, я тебе скажу почему. Но сначала ответь мне на один вопрос: твой муж прилично зарабатывает? Он в состоянии содержать тебя и ребенка?
– Вообще-то, он сейчас без работы. Но это временно…
– Хм! Временно… Родители помогают?
– Они сами нуждаются. И вообще, они живут в другом городе.
– Твои или его?
– И мои, и его.
– Квартира у вас с мужем своя?
– Снимаем комнату.
Яхтин присвистнул:
– Славненько! А теперь, Веруня, я тебе напомню кое о чем. О разговоре, который состоялся в этом кабинете перед тем, как тебя приняли на работу. Я ведь тебя честно предупреждал, Верочка: никаких детей в ближайшей перспективе! Наш издатель терпеть не может этих фокусов! Потому-то мне и пришлось, девочка, да-да, пришлось попросить тебя во избежание возможных недоразумений написать одновременно с заявлением о приеме на работу заявление об увольнении по собственному желанию. Без даты. И ты его весьма охотно написала. И клялась, что ни-ни! Забыла, милочка?! А заявленьице-то твое, ну, второе, без даты, где оно сейчас, как думаешь? Лежит себе в целости и сохранности где положено! И едва твоя ситуация станет известна издателю, как тебя, девочка, уволят задним числом. Ну, если будешь паинькой, может, дадут кое-какое вспомоществование. Не зверь же совсем наш издатель, у самого двое своих милых крошек. А начнешь, упаси господи, права качать, сама тут же окажешься кругом виноватой. Прецеденты уже случались. Я ведь тебе всё это подробно растолковывал, Верочка! На пальцах. И ты, между прочим, соглашалась со всеми моими доводами. А теперь, извини, ставишь меня в критическое положение!
– Я не забыла, Анатолий Валентинович, – кусая губы, выдохнула девушка. – Просто мне очень нужна была работа. И потом, я не думала…
– Не думала… А надо было думать! Ты же умная девочка! Вот сама прикинь. Из агентства тебя выкурят, даже не сомневайся. А едва округлится твой животик, как хозяин комнаты выставит вас с мужем на улицу. Ведь вы, наверняка, не заключали договор о найме жилья? Но если даже и не выставит… Безденежье, пеленки-распашонки, все эти нескончаемые «агу-агу» – знаешь, не всем мужьям свойственно долготерпение. Нет-нет, я вполне допускаю, что твой муж – человек исключительных достоинств… Но, увы, жизнь полна неожиданностей, и как бы не пришлось тебе, милочка, возвращаться с ребеночком в провинцию, к своим бедствующим родственникам. Где можно и застрять. На всю оставшуюся жизнь. – Он побарабанил пальцами по листу бумаги, на котором было набрано большими буквами: РОССИЯНЕ, РАЗМНОЖАЙТЕСЬ!
– Что же мне делать, Анатолий Валентинович? – Верочка подняла на заведующего свои вишневые глаза.
– Разве я имею моральное право давать советы по столь деликатному вопросу? – уже другим, вкрадчивым, голосом продолжал Яхтин. – Решать тебе, детка. Вместе с мужем. Но ты всё же объясни своему благоверному, что у тебя несомненный талант, который со временем поможет тебе занять достойное положение в агентстве. Начнешь получать высокие гонорары, а там, глядишь, и муж встанет на ноги. Обзаведетесь жильем, купите машину, дачу, попутешествуете, посмотрите мир… А там уже можно и… – он махнул рукой: – Словом, давай считать, что ты мне ничего не говорила. До понедельника.
Когда девушка вышла, Яхтин сокрушенно покачал головой:
– Ох, Вера-Веруня! Вот так учудила! Как будто это не она три месяца назад разработала шикарный дизайн плаката «Умей предохраняться!» Ну, зачем, спрашивается, создавать искусственные проблемы себе и окружающим?! Не понимаю! – и он снова уткнулся глазами в белый лист, на котором крупно чернели два одиноких слова: «РОССИЯНЕ, РАЗМНОЖАЙТЕСЬ!»
Домик нал обрывом
Тот, кто баламутит воду в тихом омуте, рискует собственной головой
Ну и типом же оказался этот Фомич!
Судьба послала ему в жены редкостную женщину – красивую, добрую, тихую, заботливую, хозяйственную, притом на восемь лет младше его самого. Другой носил бы такую на руках, не скупился бы на ласку, пушинки бы с нее сдувал… А этот?!
Еще и медовый месяц не истек, а он уже заявился домой за полночь – дескать, совещание затянулось. Так и пошло. То совещание, то заседание, то юбилей, то круглая дата, то сдача объекта, то проводы.
Жили супруги в ближнем пригороде, в собственном доме на крутой горке. Внизу протекал безымянный ручей, заросший камышом, а наверх, к металлическим воротам, вела дорожка как раз по ширине мотоцикла с коляской. Возвращаясь домой с очередного “совещания”, Фомич вихрем взлетал по ней и мастерски тормозил на площадке, такой тесной, что переднее колесо едва не зависало над обрывом с острыми камнями внизу. Рокер, да и только! Перед сном он выпивал на веранде чашку крепчайшего чаю, а в перерывах между глотками говорил жене: “Ладная ты баба, Анюта! А только нет в тебе изюминки. Живешь, как клуша…”
Случалось, он говорил ей подобное и при людях, когда в доме собирались гости. Его надтреснуто-мурлыкающий басок звучал вроде бы без обиды, как бы в шутку, но бедная женщина цепенела от его слов и заливалась краской, понурив свою гордую голову. Что творилось в этот момент в ее душе, можно было только гадать. Но за целый вечер ни словом, ни взглядом она не выдавала своего протеста.
И как только он сумел взять над нею такую власть?!
Добро, сам был бы красавцем. А то рожа самая простецкая, нос бульбой, губы жабьи… И должность обыкновенная – дорожный мастер. Казалось, ну, ничем его не проймешь!
Однако же, и у этого человека имелась одна слабость, о которой он сам без утайки рассказывал всем подряд. Еще в детстве нашел он вместе с дружками в лесу ржавый снаряд. Бросили его в костер, а сами сели вокруг. Рвануло так, что двое уже не поднялись. Маленький Фомич не получил даже царапины, но с той поры всегда вздрагивал, если рядом раздавался резкий звук.
Зная эту особенность мужа, Анюта даже крышку на кастрюлю опускала с особой осторожностью.
Как известно, некоторые гуляки с возрастом делаются смиреннее. А этот кочегарил еще пуще. Уже совсем поседел ёжик его жестких волос, уже покрылось морщинами его обветренное и докрасна загорелое лицо, уже стал он дедом (единственная дочь, вышедшая замуж в другом городе, подарила им внука), но продолжал вести себя так, будто имел в запасе еще три жизни. И по-прежнему не было для него ничего милее доброй попойки и чужой юбки. И всё так же лихо, не хуже заправского рокера или каскадера, гонял он на своем мотоцикле.
Что касается его бедной жены, то всю свою нерастраченную нежность она, похоже, перенесла на домашнее хозяйство, которому отдавала каждую свободную минуту. В доме у нее всё сверкало чистотой, аккуратный дворик был всегда аккуратно подметен, клумбы пламенели яркими цветами, а ухоженные грядки радовали глаз. И ведь всё – сама!
Ну, хотя бы за этот уют, за вкусные пироги, за чистые глаженые рубашки для своего гулящего муженька могла ведь она рассчитывать на добрые слова с его стороны?
Но нет! Анюта так и оставалась для него “клушей”.
Оказалось, однако, что это еще цветочки.
Однажды, чаевничая на веранде, он сказал жене, как бы между прочим:
– Возвращайся-ка ты к матери, Анюта. Вещи бери, какие хочешь. Материально тоже буду тебе помогать. Но наша с тобой совместная жизнь закончена. А сюда придет другая хозяйка. Тебе в этом доме уже не жить.
Она вздрогнула, как от удара, но не проронила ни слова и долго еще в молчании протирала абсолютно чистый стол, опустив глаза долу. Лишь уходя, остановилась в дверях и спросила, не поворачивая головы:
– Можно я приглашу маму, чтобы помогла собрать вещи?
– Только не тяни! Сроку тебе – три дня!
Своим непреклонным характером Варвара Ивановна ничуть не походила на дочь. Это была властная, решительная дама, ставшая на склоне лет, особенно после кончины супруга, еще суровее. Своего разбитного зятька она невзлюбила с первой же встречи, чего никогда и не скрывала. Худой мир поддерживался кое-как лишь благодаря разделявшему тещу и зятя расстоянию. Фомич вполне искренне считал ее ведьмой, которая по ночам летает на метле.
Но сейчас, к немалому удивлению Фомича, Варвара Ивановна повела себя выдержанно.
– Здравствуй, зятек мой драгоценный! – сказала она, приехав с вокзала.
– Здравствуй и ты, теща моя золотая! – не остался в долгу Фомич.
Она не то что не скандалила и не грозила подать в суд на раздел имущества, но даже не предлагала супругам помириться. Да уж ей ли было не знать, что если Фомич решил что-то про себя, то сделает это, хоть тресни, и никто не собьет его с задуманного пути.
По дому Варвара Ивановна ходила тихо, почти неслышно, как бы оберегая покой нелюбимого зятя от всякого излишнего шума. Но, видать, недаром говорят, что и на старуху бывает проруха.
Однажды утром, когда Фомич брился на веранде, ей вздумалось выйти в сад за яблоками. И вот, проходя неслышно за его спиной, она вдруг упустила из рук пустое ведро, которое так загремело по полу, что вздрогнувший Фомич глубоко порезал подбородок.
Небывалый случай: Варвара Ивановна сама налепила ему пластырь, да еще долго извинялась за свою неловкость. Определенно, со старой ведьмой что-то случилось!
И всё же Фомич старался приезжать домой попозже, чтобы не сталкиваться лишний раз с этими двумя женщинами, которые стали для него чужими, но, слава богу, скоро должны были съехать со двора и навсегда исчезнуть из его жизни. Однако когда бы он не вернулся, даже во втором часу ночи, в комнате Анюты всё равно светилось окно, а за занавеской виднелись два знакомых силуэта. И чего им не спится?
Ладно, теперь уже скоро…
Беда случилась в последнюю ночь.
Соседи, встревоженные громкими женскими криками, спросонья потянулись к горке, на которой стоял дом Фомича.
Сам Фомич лежал под обрывом на острых камнях. Его седая голова, неестественно свернутая набок, была в крови. Тело было придавлено мотоциклом.
Ну, что тут скажешь?
Всей улице была известна беспримерная лихость Фомича. Сотни, тысячи раз, подобно каскадеру, он взлетал на мотоцикле на свою горку, тормозя у самого края обрыва. Но ведь годы берут свое. Видать, на этот раз просчитался на каких-то полметра, потерял бдительность на пару секунд. Но этого оказалось достаточно, чтобы сорваться с обрыва вниз. Что ж, бывает, что и настоящие каскадеры разбиваются. На то он и риск. Да-а, жаль Фомича, но винить в его смерти некого, кроме его самого.
Еще с полудня над поселком собирались тяжелые свинцовые тучи.
Анюта и Варвара Ивановна не поскупились ни на достойные похороны, ни на поминки.
Когда приглашенные, наконец, разошлись, женщины перемыли посуду, а затем уселись за столом на веранде, друг напротив друга.
– Это была удачная мысль, – сказала старуха. – Никогда не забуду, как он вздрогнул, когда я уронила у него за спиной ведро. После такой проверки я поняла, что наше дело сладится. – Она усмехнулась: – Правда, были сомнения насчет хлопушки. Говорят, среди этих китайских хлопушек часто попадаются бракованные. Пшик, да и только. А второго случая могло бы уже и не предоставиться. Но, слава богу, хлопушка оказалась что надо. И ты, дочка, тоже молодец! Пальнула у него под ухом из кустов в самый нужный момент!
– Ах, мама, давайте не будем об этом!
– Не переживай, дочка! Ты у меня еще такая красавица! И дом теперь твой, и участок! И найдется еще хороший человек, с которым ты будешь счастлива! А он получил то, что заслужил!
И тут – загрохотало, загремело над домом. Затем наступила минута какой-то полной тишины, как нередко бывает перед сильным ливнем.
– Быть может, теперь он знает, что я никакая не клуша, – тихо проговорила бледная и словно бы помолодевшая Анюта.
