Андрей Ланиус
Дивный мир братьев наших
В ходе другого промыслового сезона в Анадырском заливе Пургин был свидетелем охоты косатки-одиночки на горбатого кита. Крупный кит-горбач длиной около 15 метров пытался спастись бегством от своего хищного сородича, но сравнительно небольшая по размерам разбойница, подобно бульдогу, впилась в его тело, не разжимая пасти.
Выпуская с шумом фонтаны, горбач принялся кататься по поверхности воды и совершать отчаянные прыжки, но косатка продолжала терзать его брюхо.
Уже в Антарктиде Пургин наблюдал, как две косатки буквально влезли в пасть убитого кита, лакомясь его языком (у блювала – синего кита, язык весит до трех тонн).
Наружу из китовой пасти торчали только хвосты двух хищниц.
Американский зоолог Д.Ханкок рассказал, что для расправы с китами косатки пользуются особыми приемами. Их “бульдожья хватка” позволяет им увлечь кита в глубину. Там, меняясь, они не дают ему возможности подняться для дыхания на поверхность. То есть, “гладиаторы” фактически топят кита. Когда же дело сделано, косатки открывают у обессилевшего гиганта пасть, впиваются зубами в его горло, рвут массивный и жирный язык, кусают плавники. Их добыча обречена на гибель.
В Калифорнийском заливе стадо из двух десятков косаток напало на сотню дельфинов. Взяв своих жертв в кольцо, хищницы постепенно суживали круг. Затем одна из косаток ворвалась в центр и как бы расчленила группу дельфинов. Свидетели этого побоища говорят, что морская вода была красной от крови.
При этом косатки не выказывали особого страха перед китобоями, словно понимая, что из-за малого количества жира в своем теле не являются для людей ценным объектом промысла.
Всё же не зря еще Карл Линней, создатель системы растительного и животного мира, назвал косатку мучителем и тираном кита.
Тем более удивительно, что в неволе с “ужасом морей” происходит странная метаморфоза: косатки становятся миролюбивыми, легко обучаются и поддаются дрессировке. Они безропотно катают тренера на своей спине, позволяют надеть на себя упряжь, почистить голову щеткой, аккуратно берут рыбу из рук. При этом они могут выполнять трюки даже в небольшом бассейне, который лишь втрое превышает длину их тела.
Директор океанариуме в Сиэтле (США) Эдвард Гриффин как-то раз, кормя косатку рыбой, поскользнулся, и хищница вместе с рыбой втянула в свою пасть его ногу. Ничего страшного не произошло. Косатка осторожно вытолкнула ногу обратно, не причинив человеку никакого вреда.
В том, что косатки не нападают на людей в принципе, убеждены ныряльщики за жемчугом, в частности, филиппинцы. Косатка, по их словам, может подплыть к ныряльщику и какое-то время повертеться рядом, но затем, удовлетворив свое любопытство, исчезает.
В океанариуме Майами в одном бассейне с дельфинами обитал самец косатки по кличке Хуго. Он ни разу не пытался напасть на своих сородичей, как и на людей, а когда был голоден, то просто колотил хвостом по воде, поднимая каскады брызг.
Хуго невольно помог людям сделать одно интересное открытие. Однажды он наскочил на выступ подводного окна и сильно поранился, лишившись кончика рыла. Однако всего через четыре месяца эта часть его туловища полностью восстановилась сама собой.
Так была открыта способность тканей китообразных к быстрой регенерации.
Месть желтой змеи
Есть в Туркмении город под названием Безмеин. Когда произносишь вслух, так и чудится: «Без-змеин». Но в действительности змей в этих краях хватает, особенно в сельской местности: климат уж больно подходящий.
История, о которой мы расскажем, произошла как раз неподалеку от Безмеина – в маленьком кишлаке Дарваза.
Здешние жители еще издревле научились ладить со змеями, которые обитают тут почти в каждом огороде. Существа эти, между прочим, вовсе не агрессивны. Они дорожат покоем, ценят ласку и готовы платить добром за добро. Лишь две вещи пробуждают в змеях холодную ярость: когда на них замахиваются палкой и, в особенности, когда обижают их детенышей. (Вспомним кобру Нагайну из сказки Р.Киплинга «Рикки-Тикки-Тави», а уж кому, как не Киплингу, прожившему много лет в Индии, не знать о змеиных повадках!)
Многие в Дарвазе каждый вечер ставили под тутовником блюдечко с молоком, чтобы «своя змея» могла ночью полакомиться. А змеи, в свою очередь, ловили во дворе и в погребе крыс и мышей. В кишлаке никогда не держали дома кошек – с их обязанностями хорошо справлялись змеи, ставшие почти домашними. А некоторые сельчане и вовсе смотрели на змей, живущих рядом, как на своеобразный талисман: дескать, пока «огородной» змее хорошо, то и в хозяйстве будет благополучие.
Вот и бабушка Бибигуль из большой семьи Алланазаровых всегда старалась задобрить змею, которая жила в дальнем конце участка. Это была довольно крупная змея с желтым узором по бокам и на плоской голове. Всех домочадцев бабушка просила не обижать Желтую Змею. Чаще всего она напоминала об этом семилетнему внуку Реджепу, который ром озорником и любил поступать шиворот-навыворот. Однако змею и он не трогал. Но вовсе не потому, что хотел угодить бабушке. Честно говоря, он попросту побаивался «домашнего талисмана».
Однажды летом все взрослые работали в поле. Детишки постарше помогали им, а младшие играли дома под надзором бабушки Бибигуль.
В какой-то момент Реджепу захотелось пить, и он помчался в летнюю кухню, где висел кувшин с айраном – кислым молоком. Надо сказать, что в кишлаке кувшины с провизией именно подвешивали, чтобы туда случайно не угодил какой-нибудь мышонок.
Летняя кухня располагалась в тени большого тутовника. Ее стены и потолок были выложены из сухих связок камыша и стеблей кукурузы, а каркас сделан из толстых жердей. На жердях специально были оставлены сучья. Вот на этих сучьях и висели разные кувшины, в том числе и кувшин с айраном. Пол был бетонный: если такой пол время от времени поливать водой, то прохлада продержится дольше.
И вот вбегает Реджеп с солнечного двора в полумрак кухни и видит на бетонном полу змею. Но не ту большую Желтую Змею, а совсем нестрашную маленькую змейку, может, чуть больше ладони. Другой бы обошел ее стороной, но ведь Реджеп был озорник. На одной из жердей висел чугунный казан для плова. Реджеп снял его и быстрым движением накрыл змейку, прикидывая, что бы ему еще учудить. А сам, между тем, потянулся за айраном.
И тут где-то рядом послышалось шипение. Реджеп повернул голову. К нему медленно приближалась Желтая Змея.
Мальчуган отскочил назад, схватил швабру, стоявшую в углу, и, выставив ее перед собой, отступил к выходу. Затем выбежал во двор. Отсюда он принялся наблюдать за происходящим на кухне, не выпуская из рук швабру.
Но Желтая Змея, похоже, забыла про него. Вот она с размаху бросилась на казан, сдвинула его с места, но опрокинуть не смогла – казан был слишком широким. Змея принялась быстрыми кругами ползать вокруг, кидаясь на казан с разных сторон. Тот даже слегка подпрыгивал, звеня, – такими мощными были змеиные атаки, – но опрокидываться всё же не желал. Следом змея начала тыкаться головой в пол возле казана, как бы стремясь подрыть нору под ним, но бетон тоже оказался ей не по силам. Тогда она, вся прижавшись к казану, принялась жалобно шипеть, словно окликая маленькую змейку.
Реджепу всё это было очень интересно.
Вдруг Желтая Змея резко оттолкнулась от казана и поползла к мальчишке. А в глазах у нее будто зажглись зеленые лампочки.
Реджеп швырнул в нее швабру и, визжа, помчался прочь. Он так перепугался, что убежал в самый конец огорода. Ему казалось, что змея гонится за ним по пятам. Сорванца колотила дрожь до той поры, пока он не вцепился в юбки бабушки Бибигуль.
Бабушка принялась успокаивать и расспрашивать внука, но прошло не меньше четверти часа, прежде чем он сумел внятно ответить на ее вопросы.
– Ах, ты, глупый мальчишка! – вскричала бабушка в сердцах, уяснив, наконец, что же произошло в летней кухне. – Это ведь детеныш Желтой Змеи! Если он там задохнулся, то его матушка может очень сильно рассердиться на всех нас и тогда не оберешься беды… Ну-ка, пойдем и посмотрим! Может, еще не поздно всё исправить.
Прячась за бабушку, Реджеп неохотно пошел следом.
Войдя в кухню, старушка первым делом перевернула казан. Змейка лежала, свернувшись колечком, и казалась неживой. Бабушка осторожно подняла ее, уложив на ладони, затем поднесла к своему лицу и несильно дунула. Змейка зашевелилась и подняла голову.
– Вот и хорошо! – обрадовалась бабушка, бережно опуская недавнюю пленницу на пол. – А теперь ползи и успокой свою родительницу!
Змейка, словно внимая совету, юркнула в угол и исчезла в щели.
Бабушка Бибигуль выглядела счастливой. Хвала аллаху, всё обошлось!
Только тут Реджеп вспомнил о своей жажде.
– Пить хочу! Хочу айрана!
– Сейчас, сейчас, внучек… – бабушка шагнула к кувшину.
И тут из просвета в камышовой стене как раз на уровне кувшина вдруг выдвинулась голова Желтой Змеи. Ее немигающие глаза смотрели пристально и горели неукротимым зеленым огнем.
– Ты не должна сердиться, Желтая Змея, – мягко сказала ей бабушка – Твой сыночек не пострадал. А Реджепа прости. Он еще глупенький и многого не понимает. Но теперь он понял кое-что и больше так не сделает. Никогда.
Казалось, змея внимательно слушает.
Но стоило бабушке сделать шаг вперед, как змея тоже подалась вперед, при этом в воздухе мелькнул ее длинный раздвоенный язык.
Бабушка Бибигуль растерялась, что случалось с ней нечасто.
А змея, изогнувшись, вдруг подцепила своим крючковатым зубом несколько волокон в шпагате, на котором висел кувшин, и резким рывком оборвала их. Еще два-три таких движения, и шпагат оборвался, кувшин упал с высоты на бетонный пол, разбившись на куски. Весь айран растекся широкой лужей.
Змея снова уставилась на старушку, словно спрашивая ее о чем-то.
– Для чего ты это сделала, Желтая Змея? – расстроилась бабушка. – Я ведь объяснила, что никто в этом доме не желает тебе зла.
Змея качнула головой и исчезла.
– Ничего не понимаю… – сокрушалась бабушка. – Целый кувшин айрана пропал, что бы всё это значило? Ох, не к добру… Ладно, надо принести тряпку и вытереть здесь. Но сначала, внучек, пойдем в дом, я дам тебе напиться…
Когда минут через десять бабушка вернулась на кухню с тряпкой, то обнаружила возле молочной лужи мышонка – ведь мыши, как известно, большие любители молока. Но мышонок этот был мертв.
Только сейчас бабушка Бибигуль поняла всё.
Желтая Змея сначала решила, что люди погубили ее сыночка, и в отместку отравила айран в кувшине, к которому тянулся Реджеп. Но едва маленькая змейка оказалась на свободе, как Желтая Змея поспешила отплатить добром за добро. Она порвала шпагат, кувшин разбился и отравленное ею же молоко разлилось по бетону.
Давно уже можно было вытереть эту лужицу, но бабушка Бибигуль всё стояла и смотрела на нее.
Долгожитель океанских вод
Капитан Госен из южноафриканского портового города Ист-Лондон был опытным мореходом, как, впрочем, почти все члены экипажа его рыболовецкого траулера.
Много диковинок доводилось им вылавливать из безбрежных вод Индийского океана в погоне за рыбными косяками.
Но такой удивительной рыбы, какую поднял на палубу трал в один из декабрьских дней 1938 года, никто из них не видал никогда.
Крупная, длиной полтора метра, она резко выделялась своим внешним видом среди прочей добычи.
Ее мощная чешуя напоминала панцирь, а еще точнее, броню. Четыре расположенных попарно задних плавника, также покрытых толстой чешуей до самой оторочки, походили на лапы ящерицы. Крупную голову с хищной пастью покрывали с боков костные пластинки, а сильный хвост, в отличие от прочих рыб, был трехлопастным!
Весь облик рыбы как бы являлся воплощением неукротимой свирепости.
Это существо казалось куда опаснее, чем даже более массивные акулы, выловленные этим же тралом.
– Ни один нормальный торговец не возьмет у нас эту рыбину, да и вряд ли она съедобна, – сказал один из рыбаков. – Давайте лучше выбросим ее в море!
– Нет! – покачал головой капитан Госен. – Думаю, это чудище надо показать ученым. Отнесите-ка его в морозильник!
По прибытии в Ист-Лондон капитан Госен без промедления посетил местный краеведческий музей и рассказал его заведующей госпоже М.Кортенэ-Латимер о своей странной добыче.
Заинтригованная заведующая тут же отправилась вместе с ним на судно.
Увидев рыбину, госпожа Кортенэ-Латимер ясно поняла, что перед ней действительно необычное существо, которое должны изучить специалисты-ихтиологи.
– Вы поймали ее в местах вашего обычного лова? – уточнила она у капитана.
– Не вполне, – ответил тот. – В тот день нам долго не везло с уловом, и мы решили попытать счастья на песчаных отмелях, что тянутся далеко в море от устья реки Чалумны. Никогда прежде мы не забрасывали трал в тех местах.
– Спасибо вам, капитан, что сохранили это чудо природы, – поблагодарила дама. – Я в самое ближайшее время обращусь к весьма знающему специалисту, и тогда, быть может, мы узнаем, что это за существо.
С любезного разрешения капитана, странную рыбу забрал препаратор музея, а госпожа Кортенэ-Латимер в тот же день написала письмо в Кейптаун, доктору Дж.Смиту, известному южноафриканскому ихтиологу, приложив к письму собственноручную зарисовку необычного экспоната, выполненную разноцветными чернилами.
Получив письмо и рассмотрев рисунок, доктор Смит совсем потерял покой.
Ведь на зарисовке была изображена латимерия – рыба отряда целакантообразных из группы кистеперых, которая вымерла, как было принято считать, еще 50млн. лет назад!
Та самая латимерия, от которой вели свой род все сухопутные позвоночные существа – от лягушки до человека!
Десятки миллионов лет назад, когда суша была практически необитаемой, многие водоемы начали пересыхать под палящими лучами солнца, и тогда кистеперые рыбы в поисках спасения двинулись на сушу, переползая на своих лапах-плавниках в более глубокие озера.
Выжили те из них, кто лучше передвигался по земле.
Благодаря жесткому естественному отбору, кистеперые рыбы постепенно освоили две среды обитания – воду и сушу…
Неужели латимерии, размышлял ученый, все же не вымерли, подобно динозаврам и другим доисторическим животным, а сохранили свой род до наших дней?!
Срочные дела помешали доктору Смиту немедленно отправиться в путь.
Но, едва освободившись, он помчался в Ист-Лондон.
Да, это был он, кистеперый целакант, никаких сомнений!
Вот только над рыбиной уже успел поработать музейный препаратор, и некоторые ее части, а также внутренности, оказались утраченными.
Тем не менее, доктор Смит опубликовал сообщение об этом открытии, снабдив свою статью фотографиями латимерии.
Но сенсация в тот раз так и не состоялась.
Коллеги-ихтиологи всех континентов сочли это сообщение мистификацией и попросту проигнорировали его.
Скептицизм у специалистов вызвал, в частности, размер рыбины.
Все ведь знали, что ископаемый целакант редко превышал в длину 30см. А тут – целых полтора метра! А уж если у берегов Южной Африки и вправду водятся такие крупные латимерии, то почему их не вылавливали раньше?!
В том же году началась Вторая мировая война, и удивительная находка в далеких водах оказалась забытой.
Доктор Смит понимал: чтобы доказать свою правоту, надо выловить хотя бы еще один экземпляр латимерии и продемонстрировать его коллегам-ихтиологам.
Погоня за мечтой продолжалась несколько лет.
И, вот, наконец, 20 декабря 1952 года, ровно через 14 лет после капитана Госена, ихтиолог поймал свою “золотую рыбку” близ островка Паманзи, входящего в группу Коморских островов на севере Мозамбикского пролива.
Правительство ЮАР предоставило ему военный самолет, на котором доктор Смит и доставил свою добычу в Кейптаун.
Вот теперь-то ученый мир признал это открытие, заставившее по-новому взглянуть на наши знания о природе.
Профессор Дж.Смит так написал об этом в своей книге “Старина четвероног”:
“Открытие целаканта показало также, как мало мы, в сущности, знаем о жизни моря. Верно сказано, что господство человека кончается там, где заканчивается суша…
Да, мы знаем очень мало. И есть надежда, что где-то в морях поныне обитают и другие формы.
И еще один урок: мы узнали, что сравнительно крупные животные чрезвычайно долго могут обитать в морях, не оставляя легко обнаруживаемых окаменелостей. А отсюда почти наверняка следует, что в океанах жили существа, не оставившие никаких следов и потому совершенно неизвестные нам. И мы вправе предположить, что есть незнакомые науке морские животные, которых обнаружат, когда человек освоит глубины за пределами прибрежных вод”.
В последующие годы состоялось немало научных экспедиций, ставивших целью выловить очередной экземпляр “доисторической” рыбы.
Самым удачным местом для такой охоты оказалась зона Коморских островов.
Тем не менее, суммарный счет добычи растет весьма медленно.
По некоторым сведениям, всего выловлено порядка четырех десятков латимерий.
Один экземпляр достался и нашим ученым.
Он хранится в Зоологическом музее Московского университета.
Последняя рыбалка творческого работника
Недавно на одном из прилавков главной питерской книжной ярмарки в “Крупе” (ДК имени Крупской) мне попалась на глаза книга под названием «Рыбы Каракалпакии». Раскрыв ее на середине, я увидел то, что и ожидал – цветной рисунок гигантского сома. В долю секунды память перенесла меня почти на треть века назад и до мельчайших подробностей оживила таинственную историю с детективной подоплекой, разгадка которой так и не была найдена.
В тот знойный июльский день я встретил на центральной улице Тахиаташа своего знакомого Владимира С., коренастого энергичного брюнета с мягкой улыбкой под шелковистыми усиками на круглом лице. Под мышкой он держал книгу большого формата, которую тут же протянул мне со словами:
– Только что купил. Нет, ты посмотри, какое замечательное издание! Кажется, они научились, наконец, выпускать хорошие книги!
Книга называлась «Рыбы Каракалпакии». Из вежливости я перелистал ее. Суховатый текст, насыщенный цифрами и таблицами, адресовался, несомненно, специалистам рыбного хозяйства. А вот блок цветных иллюстраций, наверняка, был интересен всем. На фоне глубокой синевы изображались рыбы, обитающие в водах южной части бассейна Аральского моря.
Замечание же Володи относилось, конечно, всецело к полиграфическому качеству издания. Вообще, в этом смысле нукусское издательство “Каракалпакстан” редко баловало своих читателей. Книги издательства обычно печатались на желтой бумаге, имели аляповатые иллюстрации и такую склейку, что издание быстро рассыпалось в руках. Но та книга, что была сейчас передо мной, действительно являлась приятным исключением из общего правила. Конечно, я имею в виду только полиграфическое исполнение.
Володя бережно взял у меня книгу и раскрыл ее на середине. Я увидел усатого, с большой сплющенной головой сома, нахально вытянувшегося вдоль обеих страниц центральной вкладки.
– Сом… – мечтательно произнес Володя. Затем заговорил, словно цитируя: – Местное название – лаха, жаин, лапыш. Ночной хищник. Питается рыбой, ондатрой, птицами, а также крысами в период их миграции с берега на берег. Легко ловит кур, сбивая их в воду хвостом… Известны случаи поедания крупным сомом овец и собак, а также нападения на детей. Благодаря особенностям строения тела и верткости легко переползает по росной траве из водоема в водоем… Минутку… Вот, самое важное! В 1951-м году в Амударье поймали сома весом более ста килограммов. Его длина составляла 258 сантиметров!
Тут Володя захлопнул книгу и горячо продолжил, как бы расширяя рамки темы:
– В 30-х годах в Днепре выловили сома весом 420 килограммов и длиной свыше 5 метров! Этот не рыбацкая байка, а факт, засвидетельствованный членом-корреспондентом украинской Академии наук, известным ихтиологом Мовчаном! – Усмехнулся: – Днепр! Река, где рыбаков всегда было больше, чем рыбы!
Володя пристально уставился на меня и произнес, как нечто заветное:
– А вот здесь, в низовьях Амударьи еще сохранились совершенно нетронутые уголки… Представляешь, какой сомище мог вырасти в каком-нибудь тихом омуте под глинистым обрывом! – И добавил загадочно: – Очень может быть, мы вскоре узнаем об этом…
Владимир, что называется, оседлал любимого конька. Но я торопился домой и вынужден был попрощаться с приятелем.
Наша компания состояла в основном из недавних выпускников вузов, направленных по распределению в этот жаркий и пыльный, малообжитой край. Молодые прорабы, инженеры-технари: энергетики, наладчики, дорожники…
Владимир был среди нас «белой вороной»: более старший по возрасту, он являлся художником по оформлению зданий общественного назначения. Здесь, в Тахиаташе, он создавал панно во всю боковую стену нового дома культуры. Здание это поднималось по соседству с участком нашей мехколонны. Его инструментом были не краски и кисти, а цветная мастика и скребок. Сначала он наносил на часть стены пять слоев цветной мастики, а затем с помощью специального скребка снимал в нужных местах еще сырую мастику до заданного слоя. В результате получался фрагмент будущего цветного панно. Судя по отдельным репликам Володи, этой технологией владели единицы. Здесь он взял двух помощников из местных, которые выполняли всю черновую и подготовительную работу. Всю художественную часть Володя делал сам.
Когда он впервые назвал нам сумму своего гонорара, за столом повисла тишина. Слишком уж заоблачной казалась цифра. Она превышала наши инженерные оклады со всеми надбавками и коэффициентами в десятки раз. То есть, по тогдашним меркам Володя вполне тянул на роль миллионера из провинции.
Должен подчеркнуть, что о своих баснословных гонорарах Володя говорил не из желания похвастаться, а в силу своего добродушного, в чем-то наивного характера. Это был парень с открытой душой, живущий в своем придуманном мире, бесконечно далеком от бытовых разборок и мелкой зависти.
И всё же за общим столом кто-то из наших по-дружески предостерег его:
– Володя, ты бы немного поосторожнее. Тахиаташ всё-таки город сложный. Вольные поселенцы, летуны, бывшие зэки… Смотри! Найдутся охотники до чужого добра.
В своей манере Володя перевел разговор на любимую тему.
– Я же не держу свое добро под подушкой, – улыбнулся он в ответ. – А вообще-то, парни, я охотно уступил бы свое место на недельку-другую любому желающему, а сам отправился бы с удочкой на озера.
Он и вправду здорово выматывался, находясь на строительных лесах от рассвета до заката, почти без выходных и праздников. Объяснял, что обязан укладываться точно в жесткий график, что панно должен сдать в срок, иначе понесет немалые убытки.
Тем не менее, несмотря на занятость и усталость, он хотя бы раз в неделю выезжал на своем мотоцикле на ночную рыбалку, которая была его неодолимой страстью.
Существует особый тип любителей рыбалки. Это рыболовы-сомятники. То есть, те, кто ловит только сомов. Вот к их-то плеяде и относился наш общий друг Володя.
Чаще всего он привозил рыбин весом 8-10 килограммов, которых снисходительно именовал «мелкими сомиками». Примерно через два похода на третий его добычей становились двухпудовые сомы, а однажды под утро он привез усатого гиганта, который едва умещался в коляске мотоцикла. Посмотреть на улов сбежалась половина микрорайона. Когда этого зверюгу взвесили, в нем оказалось без малого 70 кило! Когда Володю спросили, как же он справился в одиночку с этим гигантом, художник с виноватой улыбкой ответил, что повозиться, конечно, пришлось, но, если честно, эта рыбина вовсе не гигант и это еще не настоящая рыбалка. Но, быть может, скоро ему выпадет настоящая рыбалка… Целую неделю общежитие, где жил художник, питалось деликатесными котлетами из сомятины.
Не было для Володи более желанной темы, чем особенности рыбалки на сома или соминые повадки. Вот только заинтересованных собеседников он находил себе с трудом. Ну, не было среди нашей компании других заядлых рыболовов! Тратить дефицитное свободное время на ужение обитателей речных глубин казалось нам просто глупо. Тем более что на местном рынке живой, а также копченой и вяленой рыбы было в избытке.
Амударья к тому времени уже сильно обмелела, ужалось и Аральское море, но всё равно рыбы еще было вдоволь.
На всех каракалпакских базарах имелись рыбные ряды, где главным товаром был копченый усач. Этот товар, можно сказать, был наиболее популярным “сувениром”, который увозили с собой гости республики. Наблюдая за посадкой пассажиров в нукусском аэропорту или на ходжейлийском вокзале, несведущий человек удивился бы тому, что практически каждый несет с собой некий продолговатый сверток. Это и был специально упакованный для удобного провоза усач: отборная рыба весом в 5-7 килограммов, с нежным, тающим на языке мясом, на срезе которого выступала янтарная пленка жира. В те времена за такую упаковку просили 25 рублей, и, поверьте, товар стоил таких денег.
В местных пивбарах к скверному нукусском пиву подавали жареного сазана. Где-нибудь в углу заведения дымила рыбожарка – котел с кипящим маслом, куда бросали панированные куски свежей рыбы, обязательно крупной, а после жарки вылавливали их большой шумовкой и выкладывали на весы. Стоило это удовольствие сущую безделицу, и было доступно даже бомжам.
А в Ургенче, где к рыбе всегда было особое отношение, на центральном базаре в ошхоне масло кипело сразу в четырех-пяти котлах, выстроившихся в ряд. В первом котле традиционно жарили только сомятину, во втором – сазана, в третьем – судака, в четвертом – жереха…
В условиях этого рыбного изобилия лишь прирожденный рыбак мог посвящать свой досуг спиннингу и удочке. Полагаю, Володя и был таким прирожденным рыбаком – фанатом своего хобби.
И всё же в памяти сохранилось кое-что из его рыбацких рассказов.
Он всегда охотился один из своей надувной резиновой лодки, имея целый арсенал особой снасти. Говорил, что крупные сомы лучше всего ловятся в самый глухой час ночи. А лучшая приманка – это уклейка, на которую сомы бросаются словно акулы. Сомы хитры и сообразительны, нахальны и агрессивны, по уму они почти не уступают дельфинам, а по ненасытности аллигаторам. Известен случай, когда сом утащил под воду переплывавшего реку медведя (правда, это произошло на Алтае). Жители низовьев Амударьи знают, говорил Володя, как опасно вывешивать на берегу для просушки одежду яркой расцветки, – сомы, выпрыгивая из воды, утаскивают ее буквально на глазах. В брюхе крупных сомов нередко находят бутылки и даже кирпичи.
«Вываживание» сома – это всегда единоборство, отчаянный поединок. Даже пудового сомика удается вытянуть на берег минимум после часового вываживания. Сом живуч. На берегу, во влажной траве, может продержаться более суток, поскольку дышит не только жабрами, но и всей своей осклизлой, голой кожей. В нем скрыта живая мощь, сила гибкой торпеды, которая может обрушиться на тебя в любую секунду. И еще мне запомнилась брошенная вскользь фраза Володи: “На запах крови крупный сом реагирует в точности как акула”…
В последний период Володя зачастил в поселок Водник, расположенный на Амударье, в стороне от трассы Тахиаташ – Ходжейли. Смутно помню его рассказы о том, что там живут потомки уральских казаков, которые знают какие-то особые секреты рыбной ловли…
Как раз незадолго до того дня, когда в продаже появилась книга «Рыбы Каракалпакии», Володя рассказал, что на последней рыбалке рядом с его лодкой сразу после полуночи вдруг всплыл гигантский сом, который какое-то время спокойно двигался параллельно, притом, словно в насмешку, перевернулся брюхом кверху. Рыбина была вдвое больше лодки! Он, Володя, поначалу даже растерялся. Но стоило ему чуть шевельнуться, как сом мгновенно ушел на глубину. Зато теперь понятно, где его искать.
Между прочим, Володя сам плавал и нырял как рыба.
Недели через две Володя уехал на очередную ночную рыбалку. Собирался на нее он более тщательно, чем обычно, и даже прихватил какие-то особые орудия лова.
Утром он не появился (как раз в тот период я был на отгулах в городе и по обыкновению заглянул в общежитие, чтобы проведать приятелей). Мы не особенно обеспокоились, решив, что он, вероятно, прямо с рыбалки отправился на работу. Так случалось изредка, когда он возвращался без улова. Ведь для него выходных не было.
Тахиаташ – город небольшой, и слухи быстро облетают его.
В середине дня стало известно, что мотоцикл Володи обнаружили на пустынном берегу Амударьи в районе поселка Водник – но в стороне от жилья. Ни его самого, ни лодки, ни снастей найти так и не удалось. Не было обнаружено и следов какой-либо борьбы возле мотоцикла. На сидении коляски лежала книга «Рыбы Каракалпакии». Закладка была вложена на страницу, где рассказывалось о сомах.
При осмотре его личных вещей, находившихся в общежитии, милиция не обнаружила ни денег, ни сберегательной книжки. Куда они могли подеваться? Ведь Володя, между прочим, намекал, что вскоре собирается купить с рук машину.
В конце концов, решили, что Владимир С. утонул во время ночной рыбалки по неосторожности, а его лодку унесло вниз по течению, где она была подобрана и присвоена неким лицом. Подобные происшествия на Амударье случались и прежде. Что касается денег, то, вероятнее всего, он истратил их на личные нужды. Или переслал своим родственникам.
Но в нашей компании в это никто не верил. Утонуть по неосторожности Володя не мог, поскольку был великолепным пловцом-ныряльщиком. Может, ему встретился сом, еще больший, чем днепровский? А может, тут какая-то запутанная криминальная история? Ведь по тогдашним меркам Володя был почти миллионером…
Пересудов было много, но все они основывались на вольных допущениях. Оказалось вдруг, что мы, его приятели, ничего не знали о личной жизни Володи, да и о нем самом.
В самый разгар этих событий я покинул Каракалпакию навсегда. Слухов о том, чем закончилось дело о последней рыбалке художника, до меня не доносилось. Но мне почему-то кажется, что эта загадка так и осталась не распутанной.
Книга кандидата биологических наук Р.Тлеуова и кандидата экономических наук Ш.Тлеубергенова “Рыбы Каракалпакии” была выпущена нукусским издательством “Каракалпакстан” в 1974 году. В ссылке указано, что цветные иллюстрации взяты из атласа “Промысловые рыбы СССР”. Тираж – 10 тысяч экземпляров. Цена 1 рубль 64 копейки. Книгу можно листать сколько угодно, и она не развалится в руках, поскольку сшита прочной белой ниткой.
Я допускаю, что какая-то малая часть тиража могла оказаться в Ленинграде среди любителей ихтиологии, а позднее некий экземпляр неведомыми путями попал на книжную ярмарку в «Крупу”. Продавец, у которого я пытался навести справки, не помнил, как ему досталась эта книга.
