Лана Троянова
Чистильщик
…Энджела лежала передо мной обнажённая, раскинув ноги, открыв моему взгляду всю себя. Я знал её тайну – она была девственна, нелюбимый муж ни разу не смог коснуться её тела. Блики огня медью и золотом переливались в рыжих волосах Энджелы, искрами играли в её глазах. Я наклонился, чтобы поцеловать её в губы. Она порывисто поцеловала меня в ответ, крепко обняла и притянула к себе. Сначала её губы были такими нежными, будто ангел касался моей кожи лепестками роз, но постепенно поцелуи становились всё более горячими и неистовыми. Последнее, что я ощутил – как её острые зубы впились в моё лицо, шею, а тонкие, как стилет, когти полоснули меня по спине. Последнее, что я увидел – как её глаза из янтарно-карих стали ядовито-жёлтыми, а зрачки вытянулись и превратились в тонкие хищные щели.
Не знаю, как я нашёл силы оторвать её от себя. Я не чувствовал боли, но видел, как крупные капли крови оставляли свои следы везде, к чему я ни прикасался. Энджела, вернее, то существо, в которое она превратилась, не успела нанести мне глубокие раны. Зато я в следующую минуту сделал это с ней – со всей страстью, которая кипела во мне и требовала выхода. Это был древний животный инстинкт, который, минуя мой мозг и сердце, приказывал телу выжить любой ценой.
Я мгновенно вскочил на ноги, метнулся туда, где лежала моя одежда, и выхватил из ножен клинок. Я видел будто со стороны свою руку, которая погружала нож в тело Энджелы снова и снова, до самой рукояти, с тем остервенением, которое испытывает смертельно раненый воин, убивающий своего врага. Я услышал, как её стон превратился в хрип раненого зверя и вскоре совсем умолк.
Когда всё было кончено, я обнял любимую и уснул рядом. Сколько времени я пробыл в забытье – не знаю. Может быть, пару часов, может, больше суток. Когда я очнулся, по-прежнему была ночь. Энджела лежала рядом, похожая на ангела – нагая и беззащитная, а луна сквозь открытое окно серебрила её кожу. Ничего в моей любимой не напоминало о тех метаморфозах, которые произошли с её телом в порыве звериной страсти. Только кровь, очень много крови.
Я решил оставить тело Энджелы в лесу. Я отнёс его в низину, спрятал среди густых кустарников и забросал хворостом, надеясь вернуться позже и похоронить её достойно, по-людски.
*****
Сложно описать словами, что творилось тогда в моей голове и в сердце. Лучше бы моё тело извивалось в агонии на костре или дёргалось на виселице, чем ад этих душевных терзаний! В тот момент я думал, что быть повешенным и станцевать прощальную джигу с верёвкой на шее на городской площади – самый лёгкий и достойный финал моей никчемной жизни. Мне хотелось поступить по-мужски: принять неизбежность наказания, смиренно войти в дом своего друга и признаться во всём. Я понимал, что нет мне прощения, поэтому жаждал покаяться, взойти на эшафот и молча встретить смерть. Но я не смог. Я испугался позора и боли.
Я поступил как жалкий трус, как самый последний негодяй. Я бежал в другую страну, изменил имя… Мне хотелось навсегда забыть своё прошлое и стать другим человеком. Я много и усердно молился Богу в надежде, что Он простит меня, убеждал себя, что убил не Энджелу – не человека, а демона, а значит, совершил богоугодное дело.
Я стал часто посещать храм и слушать проповеди. Не пропускал ни одной казни на городской площади, тщетно надеясь притупить собственную боль созерцанием чужих мучений. На мои странные, по меркам обычного горожанина, привычки обратили внимание в Священной конгрегации, и однажды сам председатель Верховного суда вызвал меня для беседы с глазу на глаз. Моя настойчивость в молитвах и интерес к суду над еретиками были восприняты служителями церкви как искреннее желание очистить мир от еретической скверны. Так я оказался в рядах несущих Свет, став сначала помощником одного из местных инквизиторов, а затем – правой рукой главного инквизитора нашего города.