Лана Мейер
(Не)дай мне утонуть
Глава 4
Марина
– Мам, ты обещала, что я останусь на домашнем обучении, – уперев руки в бока, я встаю в позу, собираясь до последнего топать ножкой и противостоять матери. – А теперь заявляешь мне, что сегодня – мой первый день обучения в закрытом колледже?
– Ну, ты можешь не жить там. Возвращаться домой. Дорогая, что плохого, что ты получишь лучшее образование в Европе? Влад все организовал. Для тебя, – меня бесят мамины светящиеся глаза и певучий голос. Она влюблена в Кайриса по уши, и, честно говоря, я впервые вижу ее такой окрыленной, влюбленной и счастливой. Но тот факт, что она не только насильно перевезла меня в другую страну, но еще и затолкала в элитный испанский колледж, раздражает.
Я должна поставить на паузу свои амбиции и карьеру только потому, что мне еще нет восемнадцати? Мой день рождения в аккурат за день до их свадьбы с Владом, и лучшим подарком для меня будет возвратиться в Питер: навсегда избавиться от Саши, обвивающим мою жизнь ядовитым змеем, и вернуться к своей жизни и амбициям.
– Ты даже не представляешь, что организовал мне его сын! – вскидываю руки, так и порываясь рассказать матери о том, что по воле Александра Кайриса меня чуть было не изнасиловали. Все могло бы закончиться очень печально, несмотря на то, что Саша, якобы, утверждает, что нападение для меня было в рамках «игры». Вертела я его долбаную игру на одном месте!
Но рассказать маме правду – значит признаться в том, что у Саши есть рычаги давления на меня. То есть делиться с ней придется всем от и до. Даже тем, что так отчаянно хочется забыть, стереть из памяти, навсегда вычеркнуть.
Я виновата в том, что произошло. Быть может, Александр Кайрис служит мне смертельным бумерангом в жизни, и я действительно заслуживаю всего, что происходит… и будет происходить дальше.
– Ты что-то хотела рассказать, дочь? Есть что-то, чего я не знаю? – сдвинув брови к переносице, интересуется мама. Утонченным жестом аристократки, она поправляет собранные в пучок волосы на затылке.
– Проехали, – отмахиваюсь я, прекрасно понимая, что своим чистосердечным признанием только добавлю проблем.
– Дочь, у тебя странный взгляд, – мама вдруг резко подходит ко мне и, обхватив мое лицо, заглядывает мне в глаза, рассматривая зрачки. – Надеюсь, что ты оставила дурные привычки в далеком прошлом.
– Не понимаю, о чем ты, – убираю ее руки с себя, ощущая на коже ее пальцы, словно кровососущих пиявок, от которых хочется поскорее избавиться. – Так, когда начинаются мои первые занятия?
– С сегодняшнего дня ты допущена к обучению и проживанию в кампусе. Но я думаю, будет лучше, если ты будешь жить здесь, с нами. Не хочу, чтобы ты натворила глупостей, – мама крепко обнимает меня, но камень в моей душе превращается в еще большую глыбу льда.
– Могу ли я надеяться на то, что ты изменишь свое решение?
– Я хочу для тебя самого лучшего, Марин. Согласись, ты была трудным подростком. И ты все еще ребенок. Пока ты не закончишь учебу, я не могу воспринимать тебя как взрослую. Не говоря уже о том, что ты для меня всегда останешься маленькой девочкой… сколько бы лет тебе ни было.
– Но мне здесь очень плохо, мама. Очень плохо, – признаюсь я, пытаясь достучаться до единственного близкого человека.
– Ты сама знаешь, что сейчас не самый лучший вариант для твоего возвращения в Россию.
Она права, чертовски права. Как бы я ни хотела вернуться… мне действительно страшно. Денис не защитит меня от него.
Внезапно из моей личной ванной комнаты выползает Миса. Ей тяжело передвигаться из-за гипса и травмы, но это, пожалуй, самая неусидчивая кошка, которую я когда-либо видела. Жалобно мяукнув, она привлекает внимание Агаты, и та мгновенно кидает вопросительный взгляд на меня.
– А это еще кто? Только не говори мне, что ты подобрала ее на улице.
– Здесь такой огромный дом, мам. Я хочу ее оставить.
– У Влада аллергия…
– Она будет только в моей комнате и на моем балконе. Он никогда не увидит ее шерсть.
– Ладно, чем бы дитя ни тешилось… лишь бы счастливо было, – подводит итог мама, смерившись с мелодично мурлыкающей у ее ног Мисой.
* * *
Я долго размышляла над тем, какое задание для Алекса придумать. Мне хочется, чтобы оно так сильно всколыхнуло его нутро и больную голову, чтобы он навсегда понял – со мной игры плохи. И если он не остановится и не прекратит свой грязный шантаж, это закончится фатально для нас обоих.
Но жизненные обстоятельства – лучшее вдохновение, и именно они вдохновили меня на следующий раунд жестокой игры с Кайрисом.
Моя цель – завершить ее как можно скорее. Найти его слабое место, достать из рукава козырь, который перекроет его манипуляции и шантаж знанием моей нелицеприятной тайной.
Честно говоря, я до сих пор не могу поверить, что он действительно сделает это. Расскажет всем о событиях пятилетней давности. Как и не могу поверить, что он смеет играть настолько грязно, что управляет мной при помощи секрета, о котором я сама ему и рассказала в порыве страха и отчаяния.
Как бы мне хотелось просто вычеркнуть из памяти те события, а лучше отмотать время вспять и поступить…как-нибудь иначе, не так, как выбрала тогда. Существуй в мире маховик времени, я отдала бы за него все, что у меня есть.
– Марина, Саша уже уехал в колледж, – на крыльце дома меня встречает Владислав Кайрис. Его горделивая осанка и широко расправленные плечи в сочетании с вечно поднятым подбородком красноречиво кричат мне о том, насколько яблоко «Александр» недалеко упало от яблони «Владислав». Они настолько похожи, что даже жутко становится. И судя по тому, что за Владиславом Кайрисом ходит слава дамского угодника, хоть и в прошлом, они похожи даже в этом. Возможно, мужское блядство передается генетическим путем, но мне искренне хочется верить, что моей матери этот павлин будет верен.
– Поэтому тебя отвезет личный водитель, – ставит перед фактом Влад, пока я внимательно изучаю схему общественного транспорта в телефоне.
– Эм…вам не стоит трак тратиться на меня, вы не обязаны, – пожимаю плечами, не в силах спокойно и без лишних слов принимать все эти непривычные блага, что внезапно свалились на нашу голову.
– Это мелочи, Марин. Личный водитель у каждого члена семьи – это давно базовый уровень моей жизни. К тому же, ты мне теперь как дочь. Уверен, скоро станешь ею, – Владислав бросает на меня взгляд полный тепла и нежности. Мне даже неловко становится, поскольку этот обволакивающий лаской взор слишком сильно контрастирует с волевым и упрямым палевом Кайриса Младшего.
Наверное, как и любой девочке, что росла без отца, мне очень не хватало подобного внимания со стороны взрослой мужской фигуры. Словив себя на этой мысли, я благосклонно принимаю заботу Владислава, и с легким сердцем заталкиваю свою задницу в комфортабельное авто с личным водителем.
Видеозвонок от Дениса застает меня в дороге. Принимаю его вызов, тут же расплываясь в широкой улыбке, заметив любимую и довольную мордочку на экране своего смартфона.
– Как ты там, малыш? Я обед готовлю. Гречу с курицей, ты там еще от паэльи не устала? – с глупой улыбкой, наблюдаю за тем, как Ден обильно сдабривает свой обед так называемым «кетчинезом» – замешанным в одном блюде кетчупом и майонезом. – По-домашней русской еде не соскучилась?
– Соскучилась очень, – едва ли не хнычу я. – Паэлью еще даже не ела. А тебя бы с удовольствием, – посылаю ему воздушный поцелуй и Денис тут же сжимает кулак в воздухе, словно мгновенно ловит его, находясь за несколько тысяч километров от меня.
– Блин, когда ты так говоришь, у меня даже аппетит пропадает, – смеется Денис, поправляя свои длинные волосы каштанового оттенка. Он не состригает их, поскольку они просто необходимы для его текущих ролей в нашем театре. Одна из его ролей – это юный Ромео, и я с теплом вспоминаю время, когда была его единственной Джульеттой.
– Когда ты вернешься, Марин? Ты же обещала, что это на время. Что найдешь способ надавить на маму.
– Ох, – тяжело вздыхаю я, вспоминая утренние новости, заставшие меня врасплох и сковавшие ледяной глыбой грудную клетку. – Кажется, я здесь надолго застряла, Ден.
– Ты серьезно? То есть ты не вернешься через пару месяцев, как обещала? – он хмурится, цокая языком и разочарованно качая головой. – В театре по тебе очень скучают. Другие актрисы херово играют, даже по аплодисментам зрителей слышно, – его слова вгоняют меня в глубокую депрессию. Я сплю и вижу, когда вновь буду играть на большой сцене.
– Не знаю, Денис. Пока все сложно с моим возвращением.
– Почему? Давай я помогу, возьму на себя всю ответственность. Тебе восемнадцать скоро. Может, жить вместе будем? – кажется, Денис готов на все, лишь бы вернуть меня домой, как можно скорее и от осознания этого факта, мое сердце заливает бесконечным теплом. – Может мне с твоей мамой поговорить?
– Денис, я не могу сейчас вернуться в Питер, как бы сильно я этого не хотела, – слова застревают комом слез в онемевшем горле.
– Почему? Что за бред ты несешь, Марин? Может тебе в Испании так понравилось?
– Брось. Хватит. Ты же знаешь, моя жизнь – театр. Ты. Наша труппа, репетиции, сценарии…, – мечтательно выдыхаю, представляя, как вновь окунусь в свой волшебный мир.
– Ну а в чем проблема тогда? Ты скоро станешь совершеннолетней.
– Дело не только в моем возрасте. Есть другие причины. Поверь, как только они решаться, я вернусь, – обещаю я.
– Я так скучаю, зайка, – артистично опустив на тарелку приборы, с отчаянием в голосе выдает Денис. – Хочу визой заняться, и сам к тебе прилететь.
– Ты правда готов заниматься этой бюрократией? Знаю, как ненавидишь это.
– Ради тебя я на все готов, – бьет себя в грудь Ден. – Смотрю на тебя и слюнями захлебываюсь. Девочка моя, ты такая красивая…глаза грустные. Тебя обижает кто?
– Грустные, – всхлипнув, мямлю я. – Тебя увидела. Заскучала еще сильнее по дому, – еще чуть-чуть и буду рыдать навзрыд. – Пройтись бы сейчас по набережной с любимым кофе.
– И со своим любимым парнем.
– Ага, – мы плавно тормозим, очевидно, прибывая в колледж. – Деня, бежать мне нужно. На учебу опаздываю, – вновь отправляю ему воздушные поцелуи. – Ты там ни с кем не флиртуй. С партнершами по-настоящему не целуйся, – пригрозив пальцем, предупреждаю я.
– Малыш, ты мне одна нужна. Я жду твоего восемнадцатилетия много лет, и никогда не давил на тебя. Думаешь, я перекрою долгие годы ожидания какой-то левой бабой? – усмехается Ден.
– Вот я себе цену набила. Замариновала тебя.
– Замариновала, так замариновала. Марина, – тараторит мое имя Денис, наслаждаясь игрой слов. – Ладно, малыш, люблю тебя. Созвонимся еще. Тоже на тренировку побегу сейчас.
– До скорого, – мягко прощаюсь я, ощущая, как душа расцветает после нашего разговора.
Наверное, таким и должен быть настоящий мужчина. Любящим, ответственным, надежным. Александру Кайрису очень далеко до этих качеств. И почему я вообще сравниваю своего парня со своим сводным братом? Как бы там ни было, это плохой знак.
Перед тем как выйти из машины, я вновь опускаю взгляд в свой телефон и открываю паблик в телеграмы с новостями. В связи с ними, мама приняла верное решение, отправив меня здесь в колледж.
Пробегаюсь взглядом по ужасающим строкам: «Досрочно освобожден…», и вздрагиваю от ужаса, когда лишь на секунду натыкаюсь на его фотографию.
Больше всего на свете я хотела бы забыть этого человека. Как он выглядит, как говорит…как пахнет.
Если бы я могла выразить действием, как сильно его ненавижу, оно было бы простым: подыхай он на дороге подобно бездомному и подбитому коту, с поломанными руками и ногами, разбитой мордой, я бы никогда не остановилась, я бы прошла мимо.
Такие люди, как он, не достойны милосердия. Но суд, очевидно, решил иначе.
* * *
Пройдя по ухоженным аллеям и скрытым от солнца аркадам, и вдоволь впитав в себя атмосферу колледжа, направляюсь к зданию, где пройдет моя первая лекция. Честно говоря, пришлось немного поплутать и понервничать, но мой отменный английский избавил меня от бессмысленных скитаний по колледжу.
Колледж международный, несмотря на то что большинство студентов являются испанцами, тридцать процентов отведено под иностранных абитуриентов. Обучение проходит на английском, поскольку элитное заведение является филиалом Британского университета. Я еще не совсем до конца разобралась в местной системе образования, но насколько знаю, что после выпуска из подобных школ, студент может позволить себе поступить практически в любое учебное заведение Европы и получить стипендию.
Около двадцати минут у меня уходит на поиски аудитории. Первая лекция – философия, являющаяся обязательным предметом почти у всех групп, поэтому и проходит в огромной аудитории.
В этом величественном амфитеатре царит вайб академической торжественности. На мгновение, ловлю себя на мысли, что ощущаю себя на съемках фильма. Полукруглая аудитория, расположенная перед сценой преподавателя, заполнена студентами. Такого многообразия лиц, я, пожалуй, никогда не видела. И каждое, отражает совершенно разный уровень вовлеченности в учебный процесс. Кто-то вообще врубил колонку на задних рядах. Некоторые усердно делают заметки, словно готовятся к какому-то важному тесту или контрольной. Другие – судя по витающему в облаках взгляду, утопают в мире своих мыслей, поглощенные внутренними диалогами и рефлексией.
Среди десятков лиц, я узнаю его мгновенно, незамедлительно. Стоит лишь лучу моего внимания случайно задеть его, прикоснуться. Словно непоколебимый монолит в океане их хаоса, восседает Кайрис, выделяющийся среди всех своими вальяжными манерами и уверенным взглядом. Лев, царь зверей – такие ассоциации возникают в голове, когда видишь его среди такого многообразия представителей животного мира. Его напыщенная фигура приковывает внимание всех присутствующих, создавая вокруг себя ауру власти и величия. А взгляд темных глаз…есть в них что-то магнетическое, непостижимое, что заставляет мое сердце в груди вздрогнуть, а желудок выписать самое безумное сальто.
И это сальто превращается в бесконечную петлю, когда Кайрис манит меня к себе не только взором, но и движением указательного пальца. Я что – собачка ему?
Я сажусь там, где мне хочется, но уже через пару минут, Кайрис опускается рядом.
– Ну как там твоя…, – Саша делает выразительную паузу, обращаясь ко мне. – Киска? Поживает, – ухмыляется, явно записав себя в список гениальных комиков.
– Ничего умнее не нашел спросить? – дерзко бросаю я.
– А что я такого сказал? Хочу знать, не зря ли отвалил пять тысяч долларов за твою киску, – вновь выдает Саша, за что мне хочется вмазать ему учебником по башке или чем-нибудь еще более тяжелым.
Хотя если честно, ему удалось вызвать улыбку на моем лице.
– Какой ты…мерзкий.
– Противный, да? – наклоняется ко мне ближе, позволяя ощутить дурманящий запах его парфюма. Черт. Такие мерзавцы не имеют права так пахнуть – морской солью, пряной дорогой кожей и машинным маслом.
– Невыносимый.
– И я буду еще более невыносимым, если напомню тебе, что твое время поджимает, – Кайрис постукивает по дорогим часам на своем запястье. Очередной подарок богатого папочки, который он не ценит, но носит, как дорогую игрушку.
– И почему у тебя вечно такое лицо, словно тебе корона жмет голову? Будь проще. Ты ведь ни копейки в своей жизни не заработал. А между прочим, тебе девятнадцать, скоро двадцать, – пытаюсь осадить его я.
– По крайней мере, на этом лице с удовольствием посидела бы каждая красотка в нашем скромном элитном колледже, – переводит все в пошлость Саша. – Судя по тому, как ты пересчитывала кубика моего пресса, пока мы ехали в госпиталь, ты бы не стала исключением, сестренка.
Его слова вызывают во мне целую волну ярости и негодования. И это мерзкое «сестренка» добивает окончательно, особенно, в сочетании с приглашением сесть на его лицо.
– Там считать нечего. А насчет посиделок на твоем лице…слишком самоуверенно.
– Зато, правдиво, – хорохорится Саша. – Открою тебе тайну: несмотря на это, я еще никому не позволял сидеть на моем лице.
– Идиот.
– По тону голоса слышу, что ты хочешь быть первой.
– Знаешь, меня даже челленджем для тебя озарило. Докажи, что твои слова – не просто вечно расцветающий павлиний хвост. Слабо соблазнить любую девушку, что находится в этом зале?
– Даже тебя не слабо, русака, – подмигивает мне Саша, обволакивая меня пронзительным взором, изучающим каждый миллиметр моего тела. Мне стоило выбрать юбку длиннее, чтобы так сильно не тушеваться под его пристальным взглядом. – Выберешь жертву?
– Пусть выберет его величество случай, – экспромтом предлагаю я. – Пусть она будет первой, кто войдет в эту аудиторию, – указываю на дверь, раскрывающуюся буквально через пару секунд после моих слов.
– Блядь, – ругается вслух Саша, привлекая внимания русскоязычных студентов в округе. Забавно, что по этому слову можно вычислять студентов из России. – Cagada.[6] Это дочь декана. ЛУна Торрес.
В аудиторию проходит девушка, привлекающая к себе внимание своим изяществом и благородством. Она напоминает мне хрупкую балерину, в которой сокрыто много силы и выносливости, грации, элегантности и изысканности. А главное – скромности и целомудрия, которые сыграют в мою пользу.
Волосы темного оттенка ниспадают на ее плечи волнистыми завитками, придавая ее внешности особый шарм и привлекательность. Твидовые пиджак и юбка подчеркивают изящную фигуру Луна, а дорогие аксессуары дополняют образ «хорошей девочки».
– Насколько я знаю, она даже в церковную школу ходит. Ты издеваешься?
– Его величество случай сегодня на моей стороне. Если бы сюда вошла одна из твоих шлюх, было бы совсем скучно, – я делаю вид, что вовлеклась в игру Алекса, несмотря на то, что все о чем я мечтаю, это скорее закончить ее. – Может быть, сразу сдашься?
– Еще чего, Мари. Я сегодня же сниму с нее трусики и предоставлю тебе все доказательства того, что она была бы готова перечеркнуть все свои принципы ради меня.
– Знаешь, я начинаю завидовать твоей уверенности в себе, Саш.
– Не называй меня так, – ощетинившись, словно раненный зверь, огрызается Саша, а после расплывается в плутоватой улыбке, упорно наблюдая за своей невинной будущей жертвой.
Алекс
Я здорово подыграл Мари, но совсем забыл добавить в процессе наших словесных баталий, что дочь декана давно в меня влюблена. Ходят слухи, что свой нетронутый цветочек, она с удовольствием подарила бы мне, да только, церковь, которую она посещает каждое воскресенье, это дело не одобрит. К слову, мы с Луна мало контактировали в реальной жизни, и возможно зря, потому что фигурка у нее зачетная, да и в эти роскошные густые волосы пятерню запустить хочется.
Конечно, она не Мари. И Марина сама не представляет, какие именно чувства будит во мне, и как сильно на мое сознание влияет тонкий шлейф ее духов и запах кожи. Мари – зависимость, которую я презираю сам в себе, ненавижу, жажду уничтожить…чертовы животные инстинкты. Единственное, чем невозможно управлять. Один ее взгляд действует на меня как мощнейший удар током по чувствительным точкам.
Я нахожу Луна после пар в одной из дальних беседок сада. Девушка читает книгу Дэниела Киза, неспеша перебирая страницы. На Луне – безупречная форма с эмблемой колледжа, но мой взгляд цепляется за короткую клетчатую юбку и белые гольфы, натянутые фактически до бедра. При этом пуговицы ее рубашки плотно застегнуты, воротник украшает женский галстук. Мисс Торрес – типичная «хорошая девочка», но мне, как владельцу ключа от ее двери, будет очень легко ее испортить.
– Знаешь, твои последние статьи и репортажи очень впечатляют, – некоторых девчонок невозможно зацепить, отвалив им конфликты про внешность. Здесь нужна тонкая работа: увидеть в ней то, что не видят другие. Оценить то, куда она вкладывает уйму своего времени и сил.
Луна Торрес – не только дочь декана и примерная девочка, но еще и «книжный червь», начинающий журналист и писатель. Она не редактор местной газеты, но полагаю, мечтает им стать. Ходят слухи, что она мечтала поступить в YELE[7] и уехать в штаты, но чрезмерно опекающий отец лишил мисс Торрес ее желаний своим твердым и волевым решением.
– Следишь за моими выпусками? Серьезно? – она быстро закрывает книгу, поднимая на меня свой напуганный взор. Застал птичку врасплох. – Александр Кайрис. Что тебе нужно.
– Читаю периодически. Ты собираешься написать про наши мотогонки в порту, и честно говоря, я надеюсь, что ты не станешь этого делать.
– Почему же я не должна этого делать? Если я пролью свет на беспредел, творящийся в вашей тусовке, то это поможет спасти чью-нибудь жизнь. Мотогонки – опасный спорт, а в ваших, нет абсолютно никаких правил.
– До меня дошли слухи, что я тебе нравлюсь и тебе не с кем пойти на бал в конце месяца. Ты же станешь подставлять своего парня?
В общении с девушками, наглость – второе счастье. Только наглость и уверенность в себе способны сразить любую девушку, внешность вообще не имеет никакого значения. С каждой из своих жертв я всегда веду себя так, словно она уже моя. И так и есть. Я уже вижу сияние в глазах Луны, и то, как она рада моему вниманию. Возможно, она поэтому постоянно цепляла меня в своих статьях, в которых я фигурирую как «избалованный мальчик» и «король колледжа» – ни то, ни другое, мне не льстит.
Скорее, раздражает.
– Ты? Мой парень? – делает вид, что ей это абсолютно не интересно. – Я не связываюсь с такими парнями, как ты.
– А хотела бы, да? Но боишься, что папочка накажет тебя?
А это уже грубо, Кайрис. Моей отец – декан колледжа, будь осторожен в своих высказываниях.
– А что мне терять, если ты хочешь написать про меня разгромный репортаж. Ты уже приняла решение.
– Возможно, это чему-то тебя научит. Избалованные парни вроде тебя привыкли к вседозволенности: ты устраиваешь опасные мотогонки, дикие вечеринки, куришь траву…мне продолжать? – нравоучающим тоном, перечисляет Торрес.
– А тебе обидно, что ты сама себе запрещаешь жить? – аккуратно прикасаюсь к ее волосам, вглядываясь в широко распахнутые глаза девушки. – И чувствовать?
– Я ничего себе не запрещаю. Просто мне не нужны острые эмоции, чтобы чувствовать себя живой и полноценной, в отличии от тебя.
– Ты ведь не такая хорошая, как все думают, – касаюсь свободной ладонью ее бедра над коленом. Девушка вздрагивает, облизывая губы. Да, моя хорошая, я понимаю, как тебе приятно. Тебя не трогали, не трахали, не приставали. Да к тебе любой подойти боится из-за твоего папаши, даже я, но поскольку Мари бросила мне этот вызов, выбора у меня не было. Точнее, я не боюсь, просто не хотел связываться с этим, ходить по тонкому льду.
Губы Луна приоткрываются, словно она инстинктивно открывает их для поцелуя. Зрачки расширяются, будто она под кайфом. Такая нетронутая и невинная, пожалуй, даже слишком реагирующая на меня. Когда с детства все запрещают, потом так легко сорваться и стать одержимой нимфоманкой. Секс – запретный плод для Луна, но все мы знаем, Насколько он может быть сладок.
– С чего ты взял? Опять слухи?
– У тебя же есть снэпчат[8]. Я в курсе, что ты не можешь позволить себе реальный секс, но с удовольствием занимаешься виртуальным и кидаешь нюдсы без лица.
Я находил ее в этой социальной сети и пару раз разводил на виртуальный секс. И она охотно скидывала мне свои голые фотографии, несмотря на то, что везде прикрывала лицо, чтобы не быть скомпрометированной или опозоренной. В снэпчате фактически невозможно сделать скрин голых фото, поэтому любительницы показать свои прелести на расстоянии, ощущают себя там особо раскрепощенными и вольными.
– Не понимаю, о чем ты. Что тебе нужно, Кайрис…
– Ничего, что тебе бы не понравилось, – ее рот говорит «нет», а движения тела кричат «да» – Луна Торррес аккуратно разводит ноги, когда я веду ладонью по ее бедру вверх. – «Невинная», – называю ее ник в снэпчат. Ее глаза округляются, поскольку, юная девственница осознает, что вела со мной интимные переписки. – Помнишь, как ты писала, что хочешь почувствовать, как я растягиваю тебя изнутри?
– Перестань, Алекс, – она закрывает ноги, но моя ладонь уже между ее бедер, юбка развратно задрана. Попалась, невинная. – Я много чего бы хотела. Но я не могу.
Встаю над ней, но только для того, чтобы поднять Луна с деревянной лавочки и развернуть к себе круглой задницей. Классный вид, ничего не скажешь.
– Сексом можно заняться и без проникновения, – быстро задирая ее юбку, я делаю пару снимков ее бедер, объятых маленькими кружевными трусиками. Она судорожно выдыхает, виляя попкой, пока я безошибочно нахожу девственные дырочки и размазываю по ним влагу. Легкая добыча эта невинная. Все женщины одинаковы. Стоит нажать пару кнопок между ног и тут же становятся послушными, сговорчивыми, угождающими.
Все они – лишь тела для секса. Есть только одна девушка, являющаяся для меня целой структурой, игрой, отдельным миром, и именно поэтому она так значима, что все мое внимание крутится вокруг нее.
Это с долбанной Мари я готов пожертвовать друзьями, сном и деньгами, чтобы провозиться с ней в больнице.
Это с Мариной я готов вступать в близкий контакт, несмотря на то, что его фундамент – ненависть, злоба и ярость.
Это Мари, черт бы ее побрал, приходит в мои сны каждую ночь, и вызывает у меня такой мощный стояк, что дрочить по два раза приходиться перед тем, как встать с постели и начать день.
Я ненавижу ее, и пожалуй, только ее смерть, избавит меня от всех этих проблем, и освободит много место, которое она занимает.
– Прошу, давай не будем делать этого здесь. Пригласи меня на свидание. Для начала, – пытается торговаться Торрес, но она видимо не в курсе, что устраивать аукцион слишком поздно, когда тебя к верху задом загнали в угол.
– Я ничего такого с тобой не сделаю, детка, – прижимаясь к ней бедрами, ощущаю, как член болезненно ноет и упирается в ширинку. Я действительно не собираюсь заниматься с ней сексом, но разрядка уже просто необходима. – До следующей пары осталось пять минут, – наматывая волосы на кулак, наклоняюсь к ее уху. – Готова кончить за минуту? – шепчу я, начиная теребить ее клитор, сдвигая белье в сторону.
* * *
После пар я нахожу Марину и резко преграждаю ей путь на одной из лестничных площадок.
– Фото доказательства того, что я свой челлендж выполнил, – демонстрирую ей экран смартфона, с открытой фотографией Луна: вид сзади с задранной до талии юбкой и моя пятерня на сочной заднице. – Засчитывай и я удалю. Не хватало, чтобы декан узнал об этом треше.
– Поздно, Саш. Удаляй, сколько влезет. Фото твоих приставаний к дочери декана уже у меня, – дерзко отрезает Мари, испепеляя меня своим ледяным взором.
До меня не сразу доходит смысл ее слов. Кажется, стервочка повышает ставки и тоже начинает играть грязно. Не могу поверить, черт возьми, что она пошла на это: попыталась меня скомпрометировать, причем я искренне не ожидал, что она пойдет на такой отчаянный шаг.
– Хочешь сказать, ты следила за мной в кустах, пока я ублажал другую крошку? Наблюдать за другими во время секса – психическое отклонение, в курсе? – выплевываю я, едва сдерживая свои руки, которые так и тянутся обхватить ее тонкое горло и хорошенько встряхнуть.
– Следила и что такого, Кайрис? На войне с тобой хороши все средства, – складывая на груди руки, перечит Марина. – Если ты не прекратишь шантажировать меня, эти фото попадут к декану. В последний раз предлагаю тебе прекратить этот беспредел.
– Думаешь, моя невинная шалость покроет тот пиздец, за который в ответе ты и только ты? Твои руки в крови по локоть, милая, а я, каким бы засранцем ни был, не являюсь убийцей, – загоняя ее в ближайший угол своим напором, взглядом и шагом, припечатываю в стенку. Марина сжимается под моим взором, дрожь бьет хрупкую и стройную фигурку. Я вырываю телефон из ее рук, и удаляю все снимки, которые она успела сделать.
Она едва ли не плачет от моих слов. Еще бы. Правда глаза режет, не так ли?
– Не надо воевать со мной, русалка. Играть по моим правилам – твой единственный путь. Или будет хуже. Я итак проглотил твою выходку с отцовской машиной, что доставила мне уйму проблем…
– Какую выходку? Не понимаю, о чем ты? – невинно порхая ресницами, пытается убедить меня в своей невиновности.
– Хочешь сказать, машину отца не ты раскрошила? – выплевываю я.
– Зачем мне это? Была бы эта твоя машина, то с удовольствием, – нагло парирует Мари, доводя меня до точки кипения.
– Давай сюда Порш. Быстро, – требую я, убедившись, что снес фотографии из удаленной папки ее телефона.
– Забыла дома, – Мари хочет обогнуть меня и спуститься вниз, но я дергаю ее на себя со всей дури, грубо припечатав к себе. Место, сука. Знай его. Ты на моем поводке, и так будет до тех пор, пока мне не надоест.
Губы Марины дрожат, она отчаянно отводит взор, пытаясь вырваться из моей цепкой хватки.
– Блядь, – не выдержав, ругаюсь я, сходя с ума от желания растерзать ее, подобно зверю. – У меня важная гонка на деньги, и я опаздываю.
А мне они очень нужны. Потому что я заложил дорогой и лучший свой мотоцикл, чтобы как можно скорее перевести деньги отцу. Если я не выкуплю его, то потеряю его. Честно говоря, на втором своем «звере» я, скорее всего, одержу победу лишь с божьей помощью или со своим талисманом удачи.
– И что? Ты не можешь поехать на гонку без детской машинки? – смеется в лицо Марина, и мне это как серпом по сердцу.
– Не могу, – челюсти сводит от гнева.
– Ты серьезно? Тебе сколько лет, Саш?
Неважно сколько мне лет. Я проиграю без талисмана. Или помру на треке. Этого еще не хватало… если вдруг из-за этого недоразумения так и случится, то ответственность за это ляжет на плечи Мари. И зачем я выгородил ее перед отцом? Разве она того стоила?
Смотрю в ее пронзительные голубые глаза и думаю лишь об одном: черт возьми, да.
– Скажи честно: ты разбила машину отца? – нужно расставить точки над «и» и двигаться дальше.
– Нет, правда нет, – довольно спокойно вторит Марина, качая головой из стороны в сторону.
Понятно. Кажется, сучка не врет.
– Это хорошо, сестренка, – шепчу прямо у ее губ. – Потому что если ты выкинешь нечто подобное, я тебя уничтожу. Игра у нас жестокая, но хозяин в ней один. И это не ты.
