Л. В. Шапошникова
Дороги джунглей. Великий Индийский путь
Однажды он услышал крики. Кадан выскочил из хижины и увидел, как рябой парень, пошатываясь от выпитой араки, намотал волосы Лакшми себе на руку и бил ее головой о стену хижины. Поодаль стояла группа людей, равнодушно наблюдавшая за происходившим. Кадан уже не пытался кричать: «Люди, он ударил мать!» Он видел такое потом не раз и, кажется, даже стал к этому привыкать. Но теперь били Лакшми. На мгновение у него стало темно в глазах, и он в несколько прыжков очутился у хижины. Кадан ударил рябого. И оттого, что это произошло с ним первый раз, он вдруг почувствовал, как ослабели ноги и какой-то комок подкатил к горлу. Рябой потерял равновесие, странно осел на землю и выпустил Лакшми. В его удивленно раскрытых глазах заметался страх, и он прикрыл голову руками, ожидая еще удара. Кадан с беспощадной отчетливостью понял, что рябой – трус. Он не ударил его второй раз. Осмотрелся по сторонам. Лакшми нигде не было. Рябой, лежа на земле, плакал пьяными слезами.
Ночью Кадан долго не мог уснуть. Он смотрел, как тогда, в своем уру, на черное звездное небо, но мысли порванной нитью проносились в голове, и связать их воедино он не мог. Вдруг он уловил в темноте какое-то движение. Кадан насторожился. В чужом уру можно ожидать всего.
– Кадан! – позвали его. Он узнал голос Лакшми.
Она первый раз назвала его по имени. В ту ночь он узнал о страшной, полной унижений жизни Лакшми в доме рябого. В ту ночь она сказала, что любит Кадана и будет его женой. И он теперь стал часто думать о ночи полнолуния, которая ждет его и Лакшми в уру Розового дерева. Но до ночи полнолуния был долгий и трудный путь. Выяснилось, что по законам четырехрукого бога женщина дается мужчине навечно. Для него все равно, какой муж у женщины и любит ли она его. Кадан не мог понять, почему бог Лакшми вмешивается в такие дела. Великий бог мудугаров предоставил это решать самим людям. И теперь снова, когда Кадан смотрел на четырехрукого, он видел холодную и жестокую усмешку, змеящуюся по бронзовому лицу. В этом уру был странный обычай. Если четырехрукий бог сказал «нет», люди тоже говорят «нет».
Для Лакшми и Кадана наступили тяжелые дни. Рябой не хотел ей давать развода. В поселке говорили, что Раман сделал неправильно, приведя с собой чужака. Он сманивает женщин. На плантации рабочие стали сторониться его и ревниво наблюдали, когда Кадан зачем-либо подходил к работающим женщинам. Раман, человек добрый, но слабый, однажды сказал ему:
– Кадан, или откажись от Лакшми, или уходи отсюда.
– Я сделаю так: не откажусь от Лакшми и уйду отсюда. Но у меня еще нет денег на дорогу.
– Я не знаю, чем тебе помочь. Но лучше уходи. – Раман отвел глаза в сторону.
В тот же вечер, когда муж Лакшми ушел в лавочку пить араку, Кадан рассказал ей об этом разговоре.
– У меня есть немного денег. Нам хватит доехать до Аттаппади. И я не хочу ждать, когда Шива станет милостив к нам. От такой жизни я умру.
– Великий бог мудугаров не запрещает женщине уходить от мужа, если она его не любит, – сказал Кадан.
– Если так, мы поедем туда, где правит Великий бог.
Но открыто уехать им не удалось. За каждым шагом Лакшми и Кадана следил весь поселок. Это была настороженная и враждебная слежка.
Наступил сезон дождей. И однажды, глухой и дождливой ночью, когда в хижинах все спали, Лакшми и Кадан, как два вора, выскользнули из поселка. Они промокли до нитки, но добрались до вокзала и сумели сесть на поезд. Больше Кадан не видел этого уру. Уже в полутемном и тесном вагоне третьего класса Лакшми вдруг заплакала. Ее пугал длинный трудный путь, она не знала, что ждет ее впереди. Ей стало страшно. Кадан сидел перед ней притихший и подавленный. До долины Аттаппади они добирались целую неделю. На этот раз почти без приключений. Потом долго шли до уру Розового дерева. Лакшми не умела хорошо ходить и боялась джунглей. Но они дошли. Весь уру встречал их. Никто не удивился, что Кадан привел с собой жену. Ее приняли как равную. Женщины и мужчины уру просидели около Лакшми всю ночь и слушали ее рассказы о большом уру. На Кадана не обращали внимания. Но он не обижался. Лакшми была женщиной, ей должны быть оказаны почет и уважение. Лакшми сначала не верила, что в племени так могут чтить женщину, даже чужую. Она ожидала подвоха и ловушки. Но ничего не случилось. Следующие дни были такими же, как и первый. А однажды, когда мупан уру пришел к Лакшми серьезно посоветоваться, она ведь была грамотной, Лакшми поняла – все то страшное, что было в ее жизни, навсегда осталось где-то позади, за горами. И она сказала Кадану:
– Мы с тобой как Сита и Рама.
– Кто? – не понял Кадан.
– Были такие Сита и Рама. Они ушли в лес и были счастливы. Так и мы с тобой счастливы в этих джунглях.
– Конечно, – серьезно согласился Кадан, – мы тоже счастливы.
А потом была церемония в ночь полнолуния. Лакшми говорит, что ничего прекрасней в ее жизни не было.
Поначалу многие обычаи племени были непонятны Лакшми. Некоторые из них ей казались смешными. Она долго не могла примириться с тем, что муж предоставляет ей полную свободу и не ревнует ее. Лакшми казалось, что Кадан ее разлюбил. Но потом она поняла своеобразную логику такого отношения. Поняла и оценила.
Я познакомилась с Лакшми в один из тихих вечеров в уру Розового дерева. О том, что Лакшми «чужая», мне никто никогда не говорил. Потому что мудугары считают ее своей. Лакшми пригласила меня в свою хижину. Во всем облике Лакшми было что-то неуловимое, отличавшее ее от остальных женщин племени. Я сказала ей об этом.
– Аё, – засмеялась Лакшми, – я же из Бангалура.
И тут она рассказала мне историю своей жизни. Своей и Кадана.
– Богаче я не стала, – закончила она свой рассказ. – Люди этого племени живут так же, как и рабочие плантаций. Иногда даже хуже. Но разве в этом дело? Здесь больше человеческого счастья. Все помогают друг другу. Никто не наживается на беде других.
– Лакшми, – спросила я ее, – а что тебе больше всего здесь нравится?
Она задумалась. Ее улыбчивые глаза стали серьезными и даже немного грустными. Видимо, она о чем-то вспомнила.
– Амма, ты, конечно, была там, за горами, – через несколько минут сказала Лакшми. – И женщин там видела.
– Видела, – подтвердила я.
– Женщину там не считают человеком, – продолжала Лакш ми. – Когда родится девочка – это несчастье. У женщины всегда есть хозяин. Сначала отец или брат, а потом муж. И надо слушаться мужа, во всем повиноваться ему. А здесь все равны – и женщины и мужчины. И женщина здесь – человек, как и все остальные. Я пришла оттуда и первое время все пряталась за спину Кадана. Надо мной даже стали смеяться. Я не верила, что женщина может сама постоять за себя, что она может сказать что-то умное и полезное. Теперь я знаю, что это так. Женщина может быть человеком. Это мне нравится больше всего.
Из уру Розового дерева видны горы. Из-за них каждое утро поднимается солнце. За горами чужой и непонятный мир. Мир насмешливого четырехрукого бога, полицейских, железных машин. Мир, где нужны деньги, где обманывают и бьют матерей. Кадан больше не хочет ехать в большой уру на плоской долине. Он знает, что солнце отдыхает не там. Но иногда Кадан думает о том, что где-то должно быть место для отдыхающего солнца. И мир отдыхающего солнца, созданный в его воображении, совсем не похож на тот, который он видел в плоской долине.
Совет в уру Розового дерева
– Вы забыли заветы предков, поэтому мужчины этого уру так снисходительны. Если Пачи нарушил закон племени и покинул ночью винебандарикуре, он совершил тяжкий проступок. Разве это вам не ясно?
Женщина вытянула вперед сухую темную руку и резко разрубила ею воздух. Сидевшие на циновках в просторной бамбуковой хижине люди не отрываясь смотрели на говорившую.
– Разве не ясно! – повторила опять женщина.
– Она права! – раздались возгласы.
– Женщины мудугаров всегда правы, – сказал высокий мужчина, прислонившийся к низкому проему входа. Густые вьющиеся волосы падали ему на лицо, узкая набедренная повязка резко выделялась на почти черной коже его мускулистого тела. Эти слова никого не удивили и не насмешили. Жрец, откинув пряди волос, глухо произнес: – Пусть будет так, как хотят женщины. Мупати говорила от их имени. Пачи будет наказан.
Присутствовавшие зашумели и стали подниматься с циновок. Совет уру Розового дерева кончился.
Традиции и обычаи, связанные с материнским родом, можно встретить у мудугаров на каждом шагу. К этой категории, вероятно, можно отнести и винебандарикуре, или мужские дома. В этих домах обычно живет неженатая мужская молодежь. Членами винебандарикуре мальчики становятся с двенадцати лет. Они обязаны ночевать в мужском доме и никуда в это время не отлучаться. Мупати из уру Розового дерева объяснила мне, что по традиции племени юноша до женитьбы должен сохранять свою чистоту. А вот Пачи нарушил закон, сбежал ночью из винебандарикуре на свидание с возлюбленной. Мупати горестно качает головой. И вот наказание, очень тяжелое – штраф в десять рупий. Теперь, уже зная некоторые стороны жизни племени, я подозревала, что таких денег нет у всех мудугаров, вместе взятых.
– Откуда же Пачи возьмет десять рупий, мупати? – спросила я.
Брови мупати чуть удивленно приподнялись.
– Как откуда? Мы соберем эти деньги. Всем жалко Пачи. Он ведь теперь опозорен.
– А девушка?
– Охо, – выдохнула мупати, – что ей сделается? Уже с утра к ней два жениха приходили из соседних уру. Она теперь самая желанная невеста. Бедный Пачи… – и опять горестно покачала головой.
Винебандарикуре есть почти в каждом уру. Юноши ночуют там. Это своеобразный мужской мир, куда женщин не допускают. Даже совет уру редко вмешивается в дела мужского дома. Только серьезное нарушение, какое, например, случилось в уру Розового дерева, требует обсуждения на совете. Остальное решается на совете самого винебандарикуре. Администрация этих домов автономна. Обычно вождем винебандарикуре избирается старший юноша. Он следит за дисциплиной в доме и обычно отвечает за соблюдение норм нравственного поведения. Здесь юношам передаются традиционные знания племени, их знакомят с легендами и преданиями мудугаров, с историей предков, обучают песням и танцам. Они постигают все то, что нужно знать мужчине. Утром юноши сами готовят себе завтрак. Днем они могут есть дома и помогать семье в ее повседневных заботах. Во время сельскохозяйственного сезона им разрешается ночевать на дальних полях, особенно тогда, когда поля нуждаются в охране. Молодые мудугары очень привязаны к своим мужским клубам, поэтому их можно найти там не только ночью, но иногда даже днем.
Первый в моей жизни винебандарикуре я увидела в уру Розового дерева. Небольшая бамбуковая хижина винебандарикуре оказалась рядом с домом Вете. У самого входа манукаран вдруг низко поклонился мне и коснулся кончиком пальцев моих ступней.
– Женщина, которую допускают в винебандарикуре, достойна высшего уважения, – объяснил мне Вете.
Это явно не соответствовало обычаям мудугаров, и я заподозрила Вете в наивной хитрости. В хижине несколько женщин подметали пол.
– Вете, – спросила я его, – почему ты не кланяешься этим женщинам? Они ведь тоже допущены в дом.
Манукаран смутился. Он с опаской поглядывал на женщин и переминался с ноги на ногу. Буди, молодая грациозная женщина, отбросила травяной веник в сторону и тоже спросила:
– Вете, почему ты не отвечаешь?
Вете тоскливо озирался по сторонам.
– Амма, – сказала одна из женщин, – он тебе все неправильно сказал. Так приветствуют гостей. – И насмешливо посмотрела на манукарана. – Он, наверно, забыл сразу это сделать.
– Прости, амма, я забыл, – признался Вете.
Вете, как и подобает особе духовного звания, был немного фантазер. К счастью, его нетрудно было поймать на этом.
В хижине размером четыре на четыре метра вдоль стены тянулась длинная бамбуковая суфа, на которой спали обитатели мужского клуба. Рядом с суфой помещался очаг. Над очагом висел барабан. Вот, пожалуй, и все, что здесь было. Обстановка самая деловая.
Внезапно в дверь сунулась маленькая голова с быстрыми, всепроникающими глазами. Голова сидела на нескладном долговязом теле. Увидев меня, голова исчезла так же неожиданно, как и появилась.
– Вели! – позвал манукаран. – Это вождь винебандарикуре, – объяснил он мне.
Но Вели и след простыл. Через некоторое время он был доставлен к хижине под женским конвоем.
– Вели, что ты делаешь как вождь в этой хижине? – спросила я его.
Вели раскрыл рот, но почему-то забыл его закрыть.
– Вели, закрой рот! – засмеялись женщины.
Вели закрыл рот. Но потом мы все-таки разговорились. Сказать, сколько человек у него под началом, Вели сразу не смог. Он всех перечислял: Вели (это он сам), Пачи, Кали, Купа, Патти и т. д. Называя имя, он загибал палец на руке. Так мы выяснили, что в винебандарикуре живет десять парней. Вели строго блюдет дисциплину в своей команде.
Наиболее частые нарушения – ночные побеги. Если эти побеги не связаны с амурными похождениями (как у Патти), виновника штрафуют на четыре анны. На эти деньги приобретается бетель для всего мужского клуба. Вели следит за тем, чтобы парни не ссорились. Но если такое случается, все стараются их примирить.
– А вот у Патти очень скверный характер, он всегда кого-нибудь задирает, – говорит вождь.
В группе окружавших нас людей вдруг возникает какое-то движение. Паренек лет пятнадцати с задорно вздернутым коротким носом, растолкав всех, устремляется к выходу. Это Патти.
– Ему стало стыдно, – замечает Вете.
К Патти применяют крайнюю меру. В периоды наиболее бурных проявлений неуживчивости и задиристости Патти колотят.
– А иначе нельзя, – говорит Вели. – Если у него останется такой характер, что будет потом делать его жена? Мужчина должен быть мягким и покладистым. Иначе женщины его не будут уважать и любить.
Хотя у Вели маленькая голова, соображает он хорошо. Да и Патти не безнадежен. Однажды я наблюдала такую картину. Патти и Кали стояли друг перед другом, держа у груди сложенные ладони. Потом они поклонились друг другу и каждый коснулся пальцами ступней другого. Затем они постояли с вытянутыми ладонями и разошлись. Это состоялось очередное примирение между оскорбленным Кали и оскорбителем Патти.
В уру Коравампади самый веселый, на мой взгляд, винебандарикуре. Там живут шесть юношей. Уж такой там подобрался народ. Все время поют и танцуют. Вождь Ранган и его закадычный друг Чалан – люди с голосами и тонким музыкальным слухом. Чалан, правда, выглядит несколько мрачновато. Копна кудрявых черных волос падает ему на лицо и скрывает живые, все время смеющиеся глаза. Характер у Чалана легкий и миролюбивый. Жена на него жаловаться не будет. Чалану очень нравится жить в винебандарикуре. Его мать иногда сетует:
– Чалана дома не увидишь ни ночью, ни днем.
Чалан не возражает, но регулярно не появляется дома. По ночам его сильный чистый голос доносится из винебандарикуре:
Посмотри на меня, посмотри на меня!
Я подарю тебе украшения.
Посмотри на меня, посмотри на меня!
У меня нет денег.
Посмотри на меня, посмотри на меня!
Я отработаю на поле твоей матери,
И ты придешь ко мне.
Посмотри на меня, посмотри на меня!
Потом раздаются ритмичные удары барабана. Барабан не совсем обычный. На большой без дна глиняный горшок натянута козья шкура. Юноши становятся в круг и, двигаясь в такт этим ударам, поют:
Аё, невестка, аё, невестка,
Иди танцевать вместе с нами!
И вы, молодые девушки.
Идите танцевать вместе с нами!
Пусть вдовы и мупати
Танцуют вместе с нами!
И вы, девушки, которые ушли в лес
Собирать вкусные коренья и мед,
Идите танцевать с нами!
Пусть женщины, которые готовят еду,
Идут тоже танцевать с нами!
И все те, кто стоит или сидит,
Пусть танцуют с нами.
Мотивы в песнях разные и довольно сложные. Но Чалан и Ранган прекрасно с ними справляются.
Часто юноши ведут долгие разговоры о своих возлюбленных. Они встречаются с ними днем и по вечерам. Но ночь – табу для таких встреч. Каждый из них ждет, когда возлюбленная скажет о ночи полнолуния. Брачная церемония этой ночи навсегда станет между мужчиной и винебандарикуре, в котором прошла его юность.
Мупати Рами
Худощавой и подвижной мупати Рами можно дать на вид лет пятьдесят. Она живет в Мукали – уру На трех дорогах. Муж Рами умер несколько лет назад, и мупати осталась вдовой. Сначала Рами очень тосковала. Она вспоминала погребальную церемонию во всех подробностях. Мертвого мупана завернули в циновки и положили на бамбуковые носилки. Над носилками был сооружен навес. Женщины рода мупана и мупати сидели в молчании около мертвого. Она смотрела на него и не могла себе представить, что он больше не поднимется.
Мупан был сильный и подвижный человек. Но несколько лет тому назад его тело стала подтачивать неизвестная болезнь. Даже самые старые мудугары не могли сказать, что это. Не помогли ни целебные травы, ни заклинания, Мупан угасал со дня на день. Видно, духи предков призывали его к себе. И теперь он лежал перед ней, завернутый в циновки, непо движный и безгласный. И Рами было трудно осмыслить случившееся. Временами острая печаль сжимала ее сердце, к горлу подкатывал комок, и глаза застилала тонкая влажная пелена. Но мупати удерживала слезы. По закону предков женщины мудугаров не плачут над мертвым. Они просто сидят и молчат. Где-то рядом глухо и ритмично стонал барабан. И как во сне мупати видела двигающиеся в погребальном танце ноги мужчин. Она не помнит, сколько времени это продолжалось. Она находилась в каком-то оцепенении. И только звуки стонущего барабана временами пробивались к ее сознанию.
Потом она увидела себя в Долине молчания. Здесь было приготовлено коппале, куда опустили тело мупана. Земля поглотила его, и только несколько камней отметили теперешнее жилище мупана. Кажется, именно в тот момент Рами поняла всю глубину постигшего ее горя. Но и тогда она не заплакала. В уру на погребальном пиру для души мупана была положена лучшая еда. О мупане хорошо говорили. Он был всегда добр и справедлив. Теперь его душа отправилась к Великому богу. Мупан был всегда мягок с ней и с другими людьми. И Рами утешала себя тем, что душа его возродится в достойном человеке, у которого будет легкая жизнь. Только мупати не знала, кто будет этот человек. Живым это знать не дано. И еще она с удовольствием подумала, что душа агента их дженми явно воплотится после его смерти в собаке. Мупан не раз говорил, что агент жаден, труслив и несправедлив. Рами представила себе голодного и облезлого пса, бегающего от уру к уру и не находящего себе приюта. Мысли об этом смягчали остроту печали и заставляли думать о том, что мир духов предков более справедлив, чем мир людей.
После того как мупана не стало, она целыми днями неподвижно сидела на пороге своей хижины. Ее руки, привыкшие к разнообразной и тяжелой работе, теперь праздно лежали на коленях. Люди уру не мешали ей. Они понимали состояние мупати. Они приносили ей еду, но Рами не притрагивалась к ней. Она сидела и неотступно смотрела на пик Великого бога. Она хотела увидеть там душу мупана. Над пиком плыли облака. Они принимали причудливые очертания, и ей казалось, что она видит среди этих белых движущихся глыб фигуру человека, похожего на ее мупана. Но через некоторое мгновение очертания расплывались, меняли свою форму и исчезали. А Рами сидела и терпеливо ждала, когда в синем бездонном небе вновь появится сверкающая белая фигура человека. Когда солнце садилось, над пиком загорались звезды. Души-облака уходили на покой, и Рами ничего не могла разглядеть в темной глубине неба.
Но то, что происходило с Рами, долго продолжаться не могло. У мупати всегда много обязанностей и хлопот. На какое-то время мысли о своем уру и его людях покинули ее. Но теперь они стали постепенно возвращаться. Ведь смерть мупана не унесла забот женщин уру. Все они по привычке шли к Рами. Одни за помощью, другие за советом. И именно в те горькие дни мупати остро ощутила, как нуждаются в ней женщины уру, и была им благодарна за это. Повседневная сутолока дел постепенно отвлекала ее от грустных размышлений и тоскливых воспоминаний. Однажды в Мукали появился новый человек. Он был высок, сед, с открытой, располагающей улыбкой. Человека звали Бабу Шетти. Он был главой недавно созданного здесь Блока по развитию племени. Бабу Шетти всем понравился. Он держал себя с мудугарами как с равными и ничем не напоминал высокомерных чиновников из долины, изредка появлявшихся здесь. Как-то в разговоре с женщинами он шутливо спросил:
– А где здесь председатель женского клуба?
Рами смутилась и спряталась за спины подруг. Но те со смехом подтолкнули ее к Бабу Шетти. Он задумчиво и серьезно посмотрел на нее и сказал:
– Так вот ты какая…
– Ну и что? – с вызовом ответила Рами.
Былая смелость уже вернулась к ней.
– Будем работать вместе, – улыбнулся Бабу Шетти. – Я рассчитываю на твою помощь.
– Помощь? – удивилась мупати. – Разве мужчины долины тоже нуждаются в помощи женщин-мудугарок?
– Представь себе, да, – ответил глава блока.
С тех пор у Рами прибавилось дел. Блок имел свой план по работе с женщинами. Мупати план понравился, и она рассказала о нем в уру. План оказался шире того, что она до сих пор делала. Но у Рами был талант незаурядного организатора.
– Ни один чиновник блока не может сделать того, что делает мупати из Мукали, – сказал мне Бабу Шетти. – Если Рами берется за дело, будьте уверены, все выполнит как надо.
14 ноября мупати организовала празднование Детского дня. Она – главный шеф недавно построенной в Аттаппади больницы. Рами следит за чистотой в уру, заставляет женщин ходить к врачу. И только однажды Рами не справилась с заданием. Блок поручил ей создать в уру курсы кройки и шитья. Вспоминая об этом, Рами очень смущается.
– Нет, не смогла я это сделать. У нас в уру нечего шить. Как же можно организовать такие курсы?
Действительно, никак не организуешь. Все, что можно было шить, сшили год тому назад, а теперь придется еще долго ждать.
Когда Бабу Шетти посоветовал выбрать в каждом уру руководителя женщин, в Мукали первой назвали мупати Рами.
– Она у нас и мупати и мупан, – говорят женщины. – Мупан того не может сделать, что делает Рами.
Теперь в Мукали есть новый мупан. У мупана – жена. Но никто не называет ее мупати. Если вы спросите у жителей уру, где мупати, вам сразу укажут на Рами. Если в уру решается важный вопрос, обращаются в первую очередь к Рами. Действительно, Рами – и мупан и мупати.
Рами давно уже не сидит на пороге хижины и не смотрит на пик Великого бога. Для этого у вдовы мупана нет времени. Целый день она в движении и работе. Ведь у людей ее уру так много забот. И эти заботы – ее хлопоты, ее волнения.
Плывут облака над пиком Великого бога, каждый вечер зажигаются над ним звезды, а жизнь в уру идет своим чередом. И Рами, худощавая маленькая женщина с умными глазами, в уголках которых затаилась хитринка, занимает не последнее место в этой жизни.
