bannerbannerbanner
Невеста-обманщица

Кэтрин Коултер
Невеста-обманщица

Полная версия

В ответ она только улыбнулась и пожала плечами.

В голове у него вдруг сложился четкий план дальнейших действий, который явился плодом размышлений всех последних недель. Он вдруг понял, на ком он женится. Райдер, сам того не ведая, случайно натолкнул его на эту мысль во время их последней встречи. Девушка, которой он был очарован три года назад, прекрасная и несравненная леди Мелисанда, дочь герцога Берсфорда. Она надеялась выйти за него замуж и в мечтах уже видела их имена, записанные рядом в церковной книге, как вдруг он внезапно покинул ее. Она была страшно оскорблена и расценила это как предательство. Но три года назад он был призван в армию, призван на войну с Наполеоном, призван спасти Англию.

Теперь он был призван спасти Нортклифф и сохранить род Шербруков.

– Я уже решил, кто станет моей невестой. Ее имя – Мелисанда, ей двадцать один год, она – дочь Эдуарда Чэмберса, герцога Берсфорда. Я встретил ее, когда ей было восемнадцать, но вскоре сбежал, так как не имел тогда желания жениться. Это было как раз тогда, когда меня ранили в плечо и я приехал домой в отпуск. Ах, Синджен, она была такой красивой, веселой и беззаботной, что я был без ума от нее. К тому же за ней стояло старинное и знатное имя Чэмберсов, хотя и несколько подмоченное во времена ее деда и репутацией ее брата, который прославился на весь Лондон своим распутством и умением в мгновение ока спускать все деньги, оказавшиеся у него в кармане. Похоже, что линия Чэмберсов закончится на нем. Но Мелисанда унаследовала все лучшие черты своих предков. Конечно, приданого за ней почти не было, но мне тогда было все равно, я бы женился на ней, даже если бы она пришла ко мне в одной рубашке, но потеря свободы меня пугала.

– Я думаю, ты не должен так легкомысленно относиться к приданому, Дуглас. Мама всегда повторяет, что это главное основание для женитьбы. Возможно, что твоя Мелисанда и ждет тебя до сих пор. Я бы на ее месте ждала. Возможно, что никто так и не женился на ней из-за отсутствия денег, несмотря на ее красоту и происхождение. А может быть, она вышла замуж и теперь вдова? Ее мужа вполне могли призвать на военную службу, где он погиб. Это решило бы все твои проблемы.

Дуглас кивнул и улыбнулся такому решению проблем. Он чувствовал себя с сестрой очень легко, радуясь возможности поделиться с ней своими планами. Да, Мелисанда ему нравилась, он находил ее красивой, неглупой и обворожительно беззаботной. Она была изумительно сложена, и не было ни одного мужчины, который не мечтал бы заполучить ее в любовницы. Охотников жениться, как всегда, было меньше.

Синджен вывела его из задумчивости.

– Если Мелисанда все еще свободна, то тебе не обязательно ехать в Лондон на поиски подходящей невесты.

– Ты, как всегда, права, малышка. Сегодня же напишу герцогу Берсфорду, и, если Мелисанда до сих пор не замужем, я немедленно отправляюсь в Хэрроугейт и женюсь. Тратить время на приготовления не будем. Надеюсь, она понравится тебе, Синджен.

– Если она нравится тебе, то понравится и мне. Мама, конечно, будет против, но это не имеет значения.

– Да, мама наверняка воспротивится. Ты заметила, что она – единственная, кто никогда не изводил меня разговорами о женитьбе?

– Ей просто не хочется никому уступать свое место хозяйки дома. И хотя второе поместье Шербруков просто чудесное, она считает ниже своего достоинства переезжать туда.

– Иногда ты просто ужасаешь меня. – Он погладил ее растрепавшиеся на ветру волосы. – И все-таки ты хорошая девочка.

Она пропустила это замечание мимо ушей, возвращаясь к занимавшей ее теме.

– Ты знаешь, Дуглас, я все думала, почему Новобрачная Дева появилась именно сейчас, но теперь я понимаю. Мне кажется, она появилась потому, что знала о том, что ты собираешься жениться. Возможно, это предзнаменование; может быть, она пытается предупредить тебя или Мелисанду о чем-то, что может расстроить ваши планы, если вы не будете осторожны.

– Чепуха, – ответил он. – И все же ты хорошая девочка, даже если ты веришь в такую чепуху.

– «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось вашим мудрецам».

– Ах, Синджен, в таком случае мой ответ: «Уймись, уймись, смятенный дух».

– Иногда с тобой бывает очень трудно.

– Это оттого, что я тоже знаком с Шекспиром?

– Ты слишком приземленный, Дуглас, но, может быть, женившись, ты переменишься.

Дуглас подумал, что Мелисанда, конечно, может внушить пылкую страсть, но вряд ли стоит надеяться, что рядом с ней он воспарит душой. Но говорить об этом Синджен он не стал, пусть остается со своими иллюзиями. Вместо этого он сказал:

– Я думаю, вскоре ты сможешь проверить это на практике. А теперь нам пора домой.

Домой он вернулся в приподнятом настроении. Пока он стоял в холле, отдавая приказания дворецкому, на лестнице показалась леди Лидия, которая метала громы и молнии, требуя, чтобы Джоан немедленно поднялась к себе в комнату, сняла с себя все это в высшей степени несовместимое с ее полом одеяние и попыталась, хотя бы попыталась, выглядеть так, как полагается выглядеть молодой леди. А ее братья, вместо того чтобы пристыдить девчонку, только подначивают ее. И Дуглас, который должен быть примером…

– Насколько я понимаю, мы ждем гостей, мама? – спросил Дуглас, посылая Синджен соболезнующий взгляд.

– Да, и если Алджерноны… ты знаешь, как Алмерия строга к правилам хорошего тона, – если она увидит этого несносного ребенка в этих штанах, да еще с волосами, как у… – Она задохнулась, и Синджен быстро договорила за нее:

– Как у горгоны Медузы, да?

– Как у ведьмы, про которых пишут в твоих пыльных книгах! Ступай к себе, Джоан. И прошу тебя, Дуглас, не называй ты ее этим дурацким именем хотя бы при Алджернонах!

– Кстати, ты знаешь, мама, что Алджернон означает «человек с бакенбардами»? Это было прозвище Уильяма Перси, который носил бакенбарды в то время, как все джентльмены ходили гладко выбритыми, и он…

– Довольно! – властно приказала вдовствующая графиня Нортклифф, устав от этих пререканий. – Хватит умничать, юная леди. Сколько можно тебе повторять, что мужчины стараются держаться в стороне от умных женщин. Образованная женщина подавляет их собственные способности, а это, в свою очередь, заставляет их тянуться к бутылке, игорным домам и прочим порокам. И чтобы я больше не слышала этого имени – Синджен. Тебя зовут Джоан Элен Уинтроп Шербрук.

– Но мне больше нравится Синджен, мама. Райдер придумал так меня называть, когда мне было десять лет.

– Замолчи. Тебя зовут не Сент-Джон и не Сент-Джоан, Синджен – уменьшительное от мужского имени. Боже, тебе досталось это нелепое имя только потому, что Тайсон вообразил тебя Жанной д’Арк…

– А следовательно, мученицей, следовательно, она стала Сент-Джоан[1] и, наконец, Синджен.

– Я не позволю ей носить это имя! – повысила голос графиня, но Синджен уже убежала в свою комнату.

Дуглас тоже любил имя Синджен, но не стал спорить с матерью. В чем-то, возможно, она и права.

Дуглас поднялся в библиотеку, быстро написал письмо герцогу Берсфорду и тут же отправил его с посыльным. До тех пор пока он не получит положительный ответ, он не станет никому говорить о своих планах. На Синджен можно положиться, она никому не расскажет. Дуглас поймал себя на мысли, что доверяет сестре больше, чем братьям. Они, конечно, тоже умеют держать язык за зубами, но, когда выпьют, могут выболтать что угодно. Матери он тоже ничего не скажет. У них никогда не было душевной близости. Он готов был простить ей почти полное отсутствие интеллекта, но ее эгоизм, черствость, постоянная раздражительность и жестокость по отношению к слугам и даже к собственным детям сделали их совсем чужими людьми. Он догадывался, как тяжело было его отцу прожить жизнь рядом с такой женщиной, и отчасти пример его собственных родителей отталкивал его от женитьбы. Но что толку мучить себя этими мыслями, раз он не в силах ничего изменить.

Неужели Синджен права? Неужели и впрямь его мать была так тиха посреди этого натиска родственников, требующих наследника, оттого, что боялась уступить бразды правления другой женщине? Он попытался представить Мелисанду, требующую ключи от дома у его матери, но этот образ никак не складывался в его голове. Он пожал плечами: в конце концов, это не имеет значения.

И чем ей не нравится имя Синджен?

Глава 3

Клейборн-Холл, Уэзерби,

окрестности Хэрроугейта, Англия

– В это просто невозможно поверить, папа, – сказала Александра зазвеневшим от волнения голосом. Она никак не могла оторвать взгляд от простого листка бумаги, лежавшего на письменном столе ее отца. – Граф Нортклифф хочет жениться на Мелисанде? Ты уверен? Это Дуглас Шербрук?

– Да, это он, – ответил лорд Эдуард, герцог Берсфорд.

Он расправил письмо и еще раз вслух прочитал его младшей дочери. Когда он закончил и снова посмотрел на нее, в какое-то мгновение ему показалось, что ей нехорошо. Она выглядела страшно бледной, но, возможно, это объяснялось игрой ярких лучей солнца, заливавших светом всю библиотеку.

– Твоя сестра будет на седьмом небе от счастья, – сказал он, – особенно принимая во внимание то, что Оглеторп исчез четыре месяца назад, так и не сделав решительного шага. Это предложение прольет бальзам на ее раненую гордость. Что до меня, то я готов хоть сейчас раскрыть объятия графу и плакать на его груди. Силы небесные, деньги, которые он предлагает, спасут меня от долгов. Сверх этого он обещает еще солидное обеспечение.

Александра опустила взгляд на свои стиснутые руки с побелевшими костяшками пальцев.

 

– Мелисанда мне рассказывала, как он ухаживал за ней три года назад. Она сказала, что он ей нравился, но на свое предложение получил решительный отказ. Он умолял ее, но она считала, что его будущее слишком неопределенно. Хотя он и был главным наследником, но его отец был тогда еще жив. К тому же Дуглас не собирался отказываться от армии, а это означало, что его могут убить, и тогда наследником после смерти отца станет его брат. Если это случится, она останется ни с чем. Лучше уж быть красивой дочерью бедного отца, чем бедной женой погибшего мужа – таково было ее решение.

– Она действительно так сказала тебе, Аликс? – Брови герцога поползли вверх.

Александра кивнула и отвернулась к окну. Это окно никогда не закрывали шторами, в любую погоду, так как отец находил замечательным вид, который открывался отсюда. Это было постоянной причиной жалоб матери, убеждавшей его, что от прямых солнечных лучей выгорают ее обюссонские ковры и бог знает сколько денег стоит заменить их, а он сам все время говорит, что денег нет, и все в том же роде. Но герцогу легче было терпеть нападки жены, чем отказаться от такого чудесного пейзажа.

Аликс медленно произнесла:

– Значит, теперь Дуглас Шербрук – граф Нортклифф и хочет приехать сюда и жениться на ней.

– Да, и я готов дать ему согласие немедленно. Брачный контракт, полагаю, тоже не займет много времени. Слава Богу, что он так богат. Шербруки всегда умели распорядиться деньгами, никогда не расточали их на излишества и всегда заключали браки, которые пополняли их казну и укрепляли положение. Конечно, женитьба на Мелисанде не принесет ему ни пенни, наоборот, он сам выплатит мне за нее солидные деньги. Но видно, он и вправду не на шутку влюблен в нее. К счастью для нас, несмотря на все ее совершенства, она так до сих пор и не вышла замуж. А ты меня удивила своим рассказом о ней. Похоже, она рассудительнее, чем я думал.

– Полагаю, что так. Я помню, как он приезжал к нам. Он добрый и очень милый.

– Горячая голова. Он был наследником Нортклиффа и отказался откупиться от армии. Теперь-то это не имеет значения. Он остался жив, стал графом, и отныне все будет совершенно по-другому. Все Шербруки были за тори, по-моему, аж со времен Всемирного потопа, и этот граф скорее всего тоже. Говорят, он весь в отца – у него такой же трезвый ум и блестящие способности. Ну да все это не важно. Я думаю, мне следует поговорить с твоей сестрой.

Он помолчал немного, глядя на тонкий профиль дочери. «Чиста и невинна, – подумал он, – но в гордой посадке головы и ясных серых глазах чувствуется незаурядная сила воли». У нее был прямой тонкий нос, высокие скулы и нежно очерченный подбородок. Весь ее облик производил впечатление податливости и покорности, но герцог по своему опыту знал, что это впечатление обманчиво. Странно, но, казалось, она сама не осознавала своей силы, даже когда спорила с ним. Ее густые волосы любимого Тицианом оттенка были зачесаны назад, открывая маленькие уши и стройную шею. Не обладая необычайной красотой Мелисанды, она была тоже по-своему очень мила, а природные доброта и ум сделали ее любимицей всего дома. В отличие от своей сестры Александра была более ответственной и никогда не требовала от отца больше, чем он мог ей дать. И снова герцога кольнуло чувство, что она чем-то расстроена, и он задался вопросом, что могло послужить тому причиной.

После некоторого молчания он сказал:

– Я сообщил тебе об этом первой, Аликс, потому что хочу знать твое мнение. И хотя твоя мать полагает, что ты должна быть тихой и незаметной тенью Мелисанды, я считаю иначе и хочу знать, что ты думаешь по поводу этого предложения.

Заметив, как задрожали ее руки, он подумал, что герцогиня, наверное, опять расстроила ее своими нелестными сравнениями со старшей дочерью. Он пристально всмотрелся в ее лицо.

– Что тебя беспокоит, моя дорогая?

– Ничего, папа. Это просто…

– Что?

– Я не уверена, что Мелисанда захочет выходить сейчас замуж. Она хочет насладиться предстоящим сезоном, ведь мы собирались на следующей неделе в Лондон. Возможно, она предпочтет подождать, не подвернется ли ей кто-то еще. Когда Оглеторп оставил ее, она сказала, что даже рада этому, что пусть он лучше держится за юбку своей матери, чем за ее. И в этом сезоне она рассчитывает взять реванш.

– Да, твоя сестра права, этот парень не стоил ее, – вздохнув, сказал герцог. – Но ты же знаешь, Аликс, деньги играют огромную роль в любом деле. Наша семья еще никогда не была в таких стесненных обстоятельствах, а расходы на содержание дома на Карлион-стрит в Лондоне, на платья твоей сестры и матери во время сезона могут нас просто разорить. Я собирался пойти на это, считая это вложением денег, которое окупится замужеством твоей сестры. Но тогда я не видел другого выхода. Теперь все меняется. Предложение графа Нортклиффа избавляет нас от необходимости ехать в Лондон на предстоящий сезон. И мне не придется нести все эти непомерные расходы.

Конечно, герцог понимал, что, отказавшись везти в Лондон Мелисанду, он также лишает и Александру ее первого выхода в свет. Но во что это обойдется? Он спрятал лицо в ладонях. Что делать? Он снова заговорил, скорее для самого себя, чем для дочери:

– Ведь есть еще твой брат Реджинальд, мой двадцатипятилетний наследник, который не пропускает ни одного злачного места в Лондоне, пускает на ветер все деньги, которые я ему посылаю, задолжал всем лучшим лондонским сапожникам, портным, галантерейщикам и в то же время дарит драгоценности своим бесчисленным любовницам. Боже, ты не представляешь, сколько денег он заплатил за рубиновый браслет, который подарил какой-то оперной певичке! – Он покачал головой. – Ах, Аликс, я так долго сводил концы с концами, что больше не могу нести этот груз на своих плечах. Ты знаешь, как я пытался убедить твою мать быть экономнее, но она и слушать ничего не хочет. Каждый раз, как я завожу об этом разговор, она заявляет, что мы просто не можем себе позволить экономию, если не хотим, чтобы с нами перестали считаться. Она говорит, что в каждом порядочном доме за обедом должно быть как минимум три перемены блюд. То же и с Мелисандой. Ты, конечно, всегда понимала трудность нашего положения, но, к сожалению, от тебя здесь ничего не зависит. А Реджинальд – шалопай, и, по правде говоря, у меня мало надежды на то, что он исправится.

Он снова замолчал, и слабая улыбка тронула его губы. Бог наконец услышал его молитвы. Он спасен. У него появилась надежда, и он не собирался позволить Мелисанде покачать своей прекрасной головкой и заявить, что это предложение ее не интересует. Если она станет противиться, нескольких дней под замком на хлебе и воде будет достаточно, чтобы сделать ее послушной.

– О чем ты задумалась, Аликс? Ты очень расстроена из-за предстоящего сезона? Ты ведь разумная девушка и должна понимать, что у нас нет денег…

– Все правильно, папа, – сказала Александра, улыбнувшись. – Мелисанда такая красивая, блистательная и веселая, такая естественная в своем веселье. В любом случае рядом с ней на меня вряд ли кто-нибудь обратил бы внимание, так что не важно, что я не поеду в Лондон. Я говорю правду, папа. Меня пугает мысль оказаться вдруг под пристальными взглядами стольких людей. Я все время буду бояться сделать что-то не так. Мама говорит, что никакими белилами не замазать моего румянца, а насколько я поняла, здоровый цвет лица в высшем свете вызывает в лучшем случае недоумение. Так что лучше уж мне остаться. И не беспокойся за меня. Я и здесь смогу неплохо провести время. Существует масса других занятий, помимо светских раутов, балов и венецианских завтраков.

При этом Александра умолчала, как ужасающе короток был список этих «других занятий» в их глуши.

– Как только Мелисанда выйдет замуж за графа, она, конечно, сразу постарается выполнить свой долг по отношению к тебе и будет вывозить тебя повсюду. Графиню Нортклифф будут приглашать на все светские мероприятия, и там ты сможешь познакомиться с молодыми людьми. Так должно быть, и так будет. У тебя появится прекрасная возможность выбрать себе достойного мужа.

– Меня не очень-то привлекают молодые джентльмены, папа.

– Ерунда. Просто у тебя здесь слишком маленький круг знакомых, да и те, что есть, смотрят только на твою сестру, и из их голов вылетает даже то немногое, что в них было. Но это не значит, что ты должна недооценивать себя. Ты очень привлекательная девушка и думаешь не только о лентах и побрякушках…

– Поскольку я не красавица, мне приходится взращивать другие сады, папа.

– Ты, кажется, перефразировала Вольтера?

– Это не игра слов, папа. Все так и есть на самом деле.

– Говорю же тебе, Аликс, ты и вправду очень мила. Надеюсь, ты не имеешь ничего против своих великолепных волос? Они в точности того же оттенка, что у меня в молодости.

Она улыбнулась на это, и герцог подумал, что не стоит все усложнять. Теперь все должно пойти прекрасно. Граф Нортклифф предложил спасти его от неминуемого финансового краха и одновременно избавить от старшей дочери. Такое стечение обстоятельств могло порадовать любого отца.

– Надеюсь, на этот раз Мелисанда не откажет Дугласу Шербруку, – сказала Александра. – Граф – очень хороший человек, и я буду рада, если он получит то, что хочет. – Ее пальцы нервно перебирали складки бледно-желтого муслинового платья, когда она, опустив глаза, тихо добавила: – Он заслуживает счастья. Дай Бог, чтобы Мелисанда позаботилась о нем и сделала его счастливым.

«Ну, вот уж на это не стоит надеяться», – подумал про себя герцог. Он мог представить, как Мелисанда будет радовать своим присутствием будущего мужа, но только до тех пор, пока он не выразит в чем-либо несогласие с ней или, не дай Бог, откажет в чем-то. Мысль о том, что за этим последует, заставила его вздрогнуть. Ну, его это не должно волновать. Теперь это будет заботой графа. А он может только помолиться за него.

– Я скажу Мелисанде, чтобы она зашла к тебе, папа.

Герцог посмотрел вслед удаляющейся дочери. И все-таки что-то здесь не так. Он хорошо изучил ее, она была его любимицей, с ней он отдыхал душой и сердцем. Ему вспомнились ее внезапная бледность и дрожание рук. Неожиданная догадка вдруг пронзила его мозг – неужели ей самой небезразличен Дуглас Шербрук? Он покачал головой, припоминая, что они познакомились три года назад. Тогда Александре было только пятнадцать и она была застенчивой толстушкой с туго заплетенными косичками. Нет, она была слишком мала. Если у нее и возникли тогда какие-то чувства к графу, это было не больше чем детское увлечение. И все же ему в голову закралось сомнение в правильности того, что он делает.

Но выбора нет. Само небо послало ему спасение, и было бы глупо отказаться от него из-за каких-то смутных подозрений. Если у Александры действительно сохранились какие-то чувства к графу, что ж, ему очень жаль, но он не может и не станет менять свои планы. Если граф хочет жениться на Мелисанде, он получит ее. Герцог сел за стол и приготовился к разговору со старшей дочерью.

Он не обманулся в своих ожиданиях. Разговор с Мелисандой протекал в точности так, как он и предполагал. После оглашения содержания письма она в течение двух минут изображала высшую степень возмущения. Ее щеки вспыхнули, а глаза, голубые, как озерная вода в Патли-Бридж поздним летом, гневно сверкали. Обрамлявшие ее лицо природные локоны, черные, как ночное беззвездное небо, вздрагивали в такт ее прерывистому дыханию. Она сделала еще один глубокий вдох, еще раз тряхнула локонами и почти закричала:

– Немыслимо! Он думает, что ему достаточно поманить меня пальцем после трех лет – трех лет! – полного молчания и я как ни в чем не бывало помчусь к нему и позволю ему делать со мной все, что он хочет!

Герцог понимал ее возмущение. Он знал, что ее гордость была задета, а гордость Чэмберсов была их фамильной чертой. Он также знал, что с ней можно поладить, если отнестись с пониманием к ее чувствам.

– Мне очень жаль, дорогая, что он так обидел тебя три года назад. Но прошлого не изменишь. Я знаю правду, и она очень сильно отличается от той трогательной истории, которой ты одурачила свою наивную сестру. Но теперь это не имеет значения, и я не собираюсь раскрывать твоей тайны. Перед своим отъездом три года назад граф говорил со мной, предельно ясно объяснив мне мотивы своего поступка. Но, как видишь, последнее слово в конце концов осталось за тобой. Именно ты, а никакая другая женщина завладела его сердцем, и теперь он предлагает тебе руку и сердце, и в твоей власти принять эту руку или разбить это сердце.

Глядя на Мелисанду, герцог в который раз подивился, что это его родная дочь. Бесспорно, она была самым красивым существом человеческого рода, которое он когда-либо встречал. Ее исключительная красота была заметна уже в детстве, и Мелисанда росла страшно избалованной. Герцог понимал, что домашние, балуя ее и потакая ей во всем, только портят девочку, но и сам был не в силах противиться ее обаянию. Он не мог возразить жене, когда она спрашивала, почему бы девочке не иметь все, что она хочет. И правда, она была так красива, так совершенна, что заслуживала всего. Юдит также считала, что Мелисанды достоин лишь герцог, а не какой-то граф, хотя бы и самый богатый во всей Англии. Но герцогов было не так много – один стоял на краю могилы, а другой еще не достиг совершеннолетнего возраста.

 

Герцог смотрел на дочь, подыскивая слова, которые залечили бы ее оскорбленное достоинство и потешили тщеславие.

– Ну так вот, – сказала она после нескольких минут молчания. – Ну так вот, он хочет слишком многого. Я не выйду за него, папа. Ты должен написать ему и поставить в известность его высочество, что я нахожу его отталкивающим, таким же отталкивающим, как жаба, каким был и Оглеторп. Я не выйду за него, я выйду замуж за другого. – Она остановилась, переводя дыхание и прижимая свои нежные руки к щекам. – О, папа, а что, если он думает, будто разбил мне сердце три года назад и именно поэтому я до сих пор не вышла замуж? Что, если он решил, будто все эти годы я страдала по нему? О, я не перенесу этого, папа, просто не вынесу! Боже, что мне делать?

«Проклятая гордость, – думал тем временем герцог. – Нечего упрекать теперь девочку, раз я сам так воспитал ее». Неожиданно его осенило, и он улыбнулся про себя.

– Бедняга, – сказал он с горечью, покачав головой.

– Кто бедняга? – резко повернулась к отцу Мелисанда.

– Как кто? Граф, конечно. Человек, который мечтал о тебе целых три года и страдал гораздо больше, чем ты. Он безумно хотел жениться на тебе, Мелисанда, но он понимал свой долг перед Англией и не мог отказаться от него даже ради тебя. Это было делом чести. И ты не должна винить его за это. Он так страдает по тебе, он склонился перед тобой, умоляя о прощении. Он будет просто убит, если получит от тебя отказ. Ты не можешь отказать ему, девочка.

Герцог не собирался говорить дочери, что граф покинул армию десять месяцев назад и все это время и не вспоминал о ней. Она вправе задуматься, что же это за любовь, узнав, что он свободен уже целый год.

– Он тогда словно обезумел, – медленно сказала Мелисанда. – Даже если и допустить, что он посвятил себя выполнению этого абсурдного долга перед родиной, все равно он вел себя очень странно.

– Он – граф Нортклифф, и его поместье – одно из самых больших в Англии.

– Да, это правда.

– У него есть богатство и положение. С его мнением считаются в правительстве. Я слышал, он до сих пор является консультантом в военном министерстве и дает советы даже Эддингтону. Человеку с таким положением просто необходима жена с твоей грацией и умом, чтобы помочь ему в выполнении светских обязанностей. К тому же его считают красивым мужчиной, и, насколько мне известно, он пользуется большим успехом в лондонских гостиных.

– У него слишком черные волосы. И могут быть волосатыми руки. Мне не нравятся такие мужчины.

– Три года назад он тебе нравился.

– Возможно, но я была в то время еще слишком молода. Он выглядел очень суровым тогда, а сейчас, наверное, еще больше. Я никогда не видела его смеющимся, он даже улыбался редко. Я не люблю таких серьезных мужчин.

– У него было ранение, если ты помнишь, и он страдал от сильных болей.

– Да нет, в любом случае в нем нет ни проблеска юмора. Странно, что тогда я не придала этому значения.

– Прости, дорогая, но я не могу поверить, что он был так уж суров. Я прекрасно помню, как он восхищался тобой. Да он просто дня не мог прожить, не увидев тебя. Никто не мог этого не заметить.

Это было правдой, но герцог также знал, что, пробудь граф в обществе его дочери чуть дольше, очень скоро шоры упали бы с его глаз. Герцог всей душой надеялся, что они успеют пожениться прежде, чем это случится.

– Его любовь была не столь заметна, как его преданность стране!

– Теперь он предан только тебе, своей будущей жене. Ты умная девушка, Мелисанда. И я не сомневаюсь, что с таким преданным мужем ты сможешь устроить свою жизнь так, как тебе нравится. Ах, вообрази, как ты будешь блистать в лондонском обществе под именем графини Нортклифф!

Герцог остановился, чувствуя, что семена брошены в землю и как следует обработаны. Осталось только ждать, когда они дадут всходы. Возможно, он даже несколько переусердствовал. Если же все его старания не принесут желанных плодов, то, как это ни грустно, придется применить более решительные меры.

Она выглядела очень задумчивой. Это обстоятельство насторожило герцога, так как на то должны были быть достаточно веские причины. Опасаясь нанести малейший ущерб своей внешности, она обычно избегала умственного напряжения, от которого на ее мраморном лбу могли появиться морщины. Слава Богу, скоро все ее страсти, вздохи, обиды и доводившие его до изнеможения вспышки гнева станут предметом забот другого мужчины. Это, конечно, нелегкий груз, но зато этот человек получит в жены самую прекрасную женщину в Англии.

Герцог задумался, достаточно ли этого для счастья. Он симпатизировал графу Нортклиффу и считал его неплохим человеком. Он не находил графа таким уж серьезным и суровым, как характеризовала его дочь. Напротив, время от времени до него доходили слухи, что граф не чужд никаких человеческих радостей и умеет неплохо повеселиться в компании повес, хотя и не афиширует этого, как всякий умный человек.

Нет, такой шанс выпадает только раз в жизни, подумал герцог. И он его не упустит. Его дочери не на что жаловаться. Она выйдет замуж за молодого, красивого и богатого графа, а семья будет спасена от разорения.

1Сент-Джон – святая Джоан.
1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23 
Рейтинг@Mail.ru