Кэтрин Болфинч
Найди меня заново
Глава 6. Призраки возвращаются, если сильно этого хотят
Я обещал себе, что если Мадлен захочет уйти, я позволю ей это сделать, отпущу. Это оказалось легко только в мыслях, в жизни же я едва не вывернул душу. И хотелось бы сказать, что однажды она одумалась, все же вернулась, и жили мы долго и счастливо, но в реальности, которая сейчас казалась тошной, я сидел на берегу моря и наблюдал за очередным закатом. Уже завтра все привычное снова вернется в мою жизнь. Уже завтра я снова стану носить костюмы, пить виски и лживо улыбаться всем подряд.
Наверное, меня можно назвать самым неудачливым неудачником всех времен – развод, встреча бывшей возлюбленной, воссоединение и еще одна расставание – всего за три недели.
Боже, это даже звучало, как самая ужасная и отвратительная шутка, как анекдот, который уже в пятидесятый раз рассказывает пьяный дедушка, ожидая, что все засмеются, как в первый.
Возможно, это и, правда, не судьба сводила нас вовсе, а обычная случайность. И по этой случайности мне хотелось одного – чтобы она была счастлива, а уж с каким именем или в каком городе не так важно. Жаль, что не рядом со мной.
Я понимал, насколько страшно для Мадлен оказалось столкновение с прошлым, с тем, что отняло у нее столько всего разом. Да и вряд ли в новой жизни она натерпелась столько боли и потерь, что в них можно потеряться. Вряд ли ей приходилось проходить через те же ужасы снова.
Может быть, стоило ругать себя за торопливость, за предложение, которое снесло все ее обретенное спокойствие. Имел ли я на это право? Не знаю. Но точно был убежден в том, что должен оставить ее здесь, в этом теплом, маленьком городке, который осветил нас двоих короткими вспышками счастья, словно затвор ретро-камеры.
Я был рад, что с ней все в порядке. Признаться, желание влезть в новую жизнь Мадлен иногда достигало таких масштабов, что я почти сдавался под его напором, но в последний миг все же останавливался, а затем и вовсе запретил себе об этом думать, как хотел сделать это и сейчас. И когда солнце полностью зашло за горизонт, я поднялся, отряхивая мелкие песчинки с брюк, словно воспоминания, которые оставлял здесь.
Конечно, в глубине души жила надежда на то, что однажды Мадлен встретится мне еще раз, вот так же случайно и незапланированно, не хотелось верить в то, что нашей истории пришел конец. Но эти мысли – призрачные и мимолетные, словно ветер июльским днем, они не имели продолжения, не обрели почву под ногами и никогда бы не сбылись.
И вот так, под стремительно угасающий день, я вышел на заполненную людьми, запахами и звуками улицу, влился в толпу туристов, вернулся в отель, больше не задумываясь о девушке, что потревожила душу. Снова. Она снова ее собрала, а затем с особой жестокостью прошлась ножом по едва зажившим ранам, и я бы соврал, если бы сказал, что не стал бы этого повторять. Может, поэтому внутри верил, что призраки возвращаются только когда сильно этого хотят.
***
Я чувствовала себя полной дурой, когда смотрела в зеркало. Признаться, я редко когда так про себя думала. Мои действия и мысли никогда не поддавались осуждению со стороны моего внутреннего «я». Но… никогда не говори «никогда», потому что уже два дня в голове крутилось, словно рекламная лента, одно громкое и вполне понятное слово «дура». Красноречиво.
И не знала, почему именно так себя называла. Потому что не хотела возвращаться к людям, которые приложили руку к тому, чтобы уничтожить все мне привычное? Или потому что я не хотела бросать все ради мужчины, зная, что ничего хорошего из этого не выйдет? Или потому что до сих пор боялась жизни?
Город не виноват в том, что со мной случилось – это всего лишь кучка бетонных сооружений, гул машин и едкий запах бензина, разрезающий серое небо, но его населяли люди, в том числе когда-то знакомые, в стенах этого города, словно в старой шкатулке хранилось много воспоминаний, не только хороших, но и болезненных. Да и, если честно, хорошие выбивали почву из-под ног сильнее плохих. Хотя я возвращалась туда три раза. Каждый год в день свадьбы моих родителей – казалось, так правильно, навещать их в день, принадлежащий только им двоим.
Однажды я даже почти встретилась с Дэмианом. Такси проезжало мимо района, в котором находилась бесконечная череда офисов, я безучастно смотрела в окно, щурясь от яркого майского солнца, хотя, признаться, лучше бы небо оказалось затянуто тучами, чем так. Будто жизнь продолжалась, а я застыла в такси по дороге с вокзала на кладбище и обратно.
Теперь я лишь гость в этом бесконечном хаосе из толп людей во время обеда, и, может быть, поэтому одна единственная фигура, возникшая перед глазами, показалась самым настоящим миражом, блаженным островом посреди пустыни?
Тогда я попросила остановиться, выбежала из машины прямо посреди дороги, зажмуриваясь от яркого света, а когда открыла глаза, знакомой фигуры уже не было среди толпы. Он словно призрак, видение из прошлого, которое напомнило о себе, а затем исчезло.
Я не вернулась в такси, просто пошла вперед по длинной улице, глазея на все вокруг как туристка, а опомнилась уже около дверей его офиса. Хотелось зайти, посмотреть, что изменилось, увидеть его, печально улыбнуться и спросить как дела. Но я не вошла внутрь, одернув ладонь от дверной ручки, как от раскаленной сковородки в последний момент. Мы чужие друг для друга, да и в газетах писали о его свадьбе. Не то, чтобы я проверяла, но… этими новостями делились многие, и они не могли пройти мимо меня. Мое появление было бы некстати, я могла пожелать ему счастья и тоже жить дальше. Хотя бы в своих мыслях.
А сейчас я сидела в своем номере, злясь на себя, на него, на мир. Меня бесило то, что последнее слово осталось за Дэмианом. Что он оказался прав. Да, черт возьми, спустя столько лет прошлое имело надо мной власть. Намного большую, чем была у Элизы тогда. И на то, чтобы прийти к этим мыслям мне потребовалось три дня. Я никогда не считала себя тупой, но в этот момент хотелось с разбега удариться о стену.
Я подорвалась с кровати, вылетела из номера прямо в пижаме и, сгорая от нетерпения и желания высказать Дэмиану все, что я о нем думала, направилась в сторону его отеля. Благо, он находился не так далеко, и мой пижамный наряд не вызвал удивления у прохожих.
Уже через пять минут я стояла около нужной двери и настойчиво стучала, надеясь, что он не успел уехать. Или жениться.
Дверь открылась, на пороге показался Дэмиан в белом пушистом халате, с мокрыми волосами, на которых блестели капли воды. Раздражение на его лице сменилось сначала удивлением, затем недопониманием, а потом вообще превратилось в усмешку на губах. Что-то внутри екнуло, затрепетало, почему-то захотелось отложить все свои слова, запихнуть их внутрь и просто быть рядом. Черт возьми, просто нырнуть в крепкие объятия. Но его усмешку я изощренно и жестоко собиралась стереть.
– Не смей говорить то, о чем не знаешь! – рявкнула я, по-хозяйски входя в номер и толкая Дэмиана в грудь. – Ты не знаешь, как невыносимо больно было первое время, как я скучала по тебе, как плакала из-за того, что наша история закончилась, из-за того, что жизнь так и не дала нам шанса! Три месяца я засыпала и просыпалась с мыслью о тебе! Однажды я даже чуть не пришла к тебе, но ты уже был женат, и я не имела права являться, словно призрак в твою новую жизнь! – я говорила все это, впечатывая в его грудь маленькие кулачки, а он не пытался останавливать или перебивать, по моим щекам стекали слезы беспрерывным потоком, потому что душа желала быть услышанной, она хотела открыться, признаться, быть понятой и принятой. И Дэмиан не имел права говорить о том, что я застряла в прошлом, потому что именно здесь и сейчас я с трясущимися от страха руками, заплетающимся языком рассказывала все. Я была честна так, как не была честна уже очень давно. Может быть, уже стоило принять свою историю и саму себя. – Три месяца я рыдала в подушку, желая только одного – тебя, – я подняла взгляд, вглядываясь в карие глаза мужчины, ища там ответы, опору или презрение. Но он казался нечитаемым, а лицо слишком серьезным и напряженным. Я даже стала ругать себя за свою истерику. Снова повела себя, как полная дура.
Молчание затягивалось, как веревка на шее и без мыла – жестко и больно. Сердце колотилось так громко, будто кухонный таймер отсчитывал время до готовности. До моей готовности убежать и больше никогда об этом не вспоминать. Но тут на губах Дэмиана появилась легкая улыбка, он перехватил мои руки, прижав их к своей груди.
– Всего три месяца? – усмехнулся мужчина, я нахмурилась, снова готовя тираду ругательств, но не успела даже пискнуть. Дэмиан, склонившись, поцеловал меня. Жадно, властно, будто пытался поставить печать, подписать договор, скрепить его нашими губами и тяжелым дыханием. Я не знала, зачем сюда пришла, это действие – просто импульс, необдуманное решение без просчета последствий, но почему-то именно оно казалось правильным.
Я высвободила руки, обхватила Дэмиана за шею, притягивая ближе. И если нужно снова все разрушить, я была готова. Готова выплыть из бесконечной череды лжи всем вокруг и самой себе. Начинать заново не стыдно и не страшно, иногда это единственное, что нам остается, а иногда это единственное правильное решение. И я его приняла, когда пальцы Дэмиана зарылись в мои волосы на затылке.
