Кэти Свит
Ребенок из прошлого. Шанс на семью

Глава 6. Кирилл

– Операционная готова? – Спрашиваю, выходя из лифта.

– Да, – кивает медсестра.

Вижу, что она хочет что–то сказать, но у меня нет времени на разговоры. Поэтому не даю ей ни единого шанса.

– Какая? – требую номер. У нас нет ни единой лишней секунды!

– Третья, – показывает рукой направление, и я тут же срываюсь с места.

Прохожу до конца коридора, заворачиваю за угол, захожу в предоперационное помещение и вдруг понимаю, что в самой операционной пострадавшей малышки нет.

– Где девочка? – ловлю выходящую из помещения медсестру.

– Ждем. Пока не привозили, – признается.

Та–а–ак. И что это за фигня?

Да я сейчас разнесу к чертям всю эту гребанную клинику!

– Тогда, где она? – спрашиваю у нее, с трудом сдерживая нарастающее раздражение.

У меня операция скоро, я должен быть максимально спокоен и сосредоточен. А вместо этого мне предлагают бегать по больнице и разыскивать пациентку? Они серьезно вообще?

– Я… – Тут же тушуется. – Я не знаю.

– Зашибись! – кидаю в сердцах.

Достаю телефон и набираю Ланского. Слушая длинные гудки, выхожу в коридор.

Стоит мне сделать пару шагов, как вижу друга. Сбрасываю вызов и со всех ног мчусь к нему.

– Дим, где девочка? – Без предисловий задаю ему самый важный вопрос.

– Здесь она, – хмуро показывает на дверь в палату.

– Как показатели? Анализы в норме? – спрашиваю, заходя в небольшое помещение. На малышку пока стараюсь не смотреть.

В моей голове не укладывается, что эта девочка – мой ребенок. Сейчас я даже мысли такой стараюсь не допустить!

От моего состояния конкретно сейчас зависит вся дальнейшая жизнь маленькой девочки, и я не имею никакого права ей рисковать.

Беру со стола историю болезни, открываю, пробегаюсь по анализам и проведенным обследованиям.

– Чем же она так? – недоумеваю. Состояние слизистой – просто жесть.

– У меня есть пара вариантов, но я пока их оставлю при себе, – произносит серьезно.

– Ну с вариантами ты не одинок, – говорю, хмурясь. – Банально бытовая химия.

– Я тоже склоняюсь именно к ней, – кивает, соглашаясь со мной.

К сожалению, родители очень часто слишком легкомысленно относятся к хранящимся в квартире моющим средствам и прочей химии, которой они пользуются для уборки или ухода за собой. И эта халатность порой приводит к самым ужасным последствиям для детей.

Не даром на каждой упаковке пишут о необходимости убрать средство подальше от ребенка. Хранить в недоступном месте и никогда, ни при каких обстоятельствах открытое средство рядом с ребенком не оставлять.

Света, видимо, как всегда, забила на правила. И теперь за ее наплевательское отношение к безопасности расплачивается наша дочь.

– Забирайте в операционную, – даю указание медсестрам. На девочку принципиально не смотрю.

Не могу.

Боюсь, что сорвусь.

– Погнали! – кидаю другу.

– Она подписала документы? – подлавливает меня Димка перед самым выходом.

– Нет, – честно признаюсь. Смысла скрывать от него правду нет.

– В смысле, не подписала? – резко останавливается и, охреневая, смотрит на меня. – Ты же сказал, что все сделаешь.

– Сказал, – хмуро киваю.

– И? – заводится друг.

– Не сделал, – произношу сурово.

Ланской психует. Он понимает возможные последствия не хуже меня.

– Кир, ты не можешь оперировать ребенка без согласия, – пытается до меня достучаться. Друг не разделяет со мной решение и не скрывает этого. Я же едва сдерживаюсь, чтобы не высказать все, что думаю по возникшей ситуации.

Меня не хило бомбит от одной мысль о возможном отцовстве, и я никак не могу взять под контроль эти чувства.

Если Светка солгала, то я уничтожу ее! А если нет…

То она тогда больше нашу дочь никогда не увидит.

– Могу, – огрызаюсь.

Сейчас у девочки есть единственный шанс выжить. Это я!

Больше ее никто не в состоянии вытащить.

– Нет, Кир, – отрезает Ланской. Он встает на выходе из кабинета и не пропускает меня дальше.

– Дим, уйди, – рычу.

– Нет! – заявляет упрямо. Взгляд друга пылает праведным гневом.

– Я все равно ее прооперирую! – напираю. – Дим, я не хочу причинять тебе вред, – предупреждаю.

Каждый из нас двоих знает, что я сильнее его.

– Не ломай себе жизнь и карьеру, – стоит на своем Димка. – Мать этой девочки засудит любого, кто хоть пальцем тронет ее дочь.

– Да пофиг! – отмахиваюсь от угрозы, как от назойливой мухи. – Задолбается со мной воевать!

– Нет, Кир, – не поддается на мои уговоры друг. – Я не позволю тебе совершить роковую ошибку.

– Ты собираешься меня остановить? – спрашиваю с вызовом.

– Кир! Да, блин! – снова психует. – Услышь меня! Нельзя оперировать без согласия! – говорит на повышенных тонах.

Вижу, что Ланскому самому хреново от сложившейся ситуации, но он, в отличие от меня, не поддается эмоциям. Димка думает наперед.

– Мне плевать, – огрызаюсь. – Она моя дочь.

Ланской смотрит на меня во все глаза.

– Что? – охреневает.

– То, что слышал! – грозно рычу на него. – Мать этой девочки – моя бывшая! А малышка – моя дочь.

Последняя фраза повергает друга в самый настоящий шок.

– Кир, ты потеряешь все, – говорит, немного придя в себя. – Разве этого не понимаешь? – смотрит с такой тоской в глазах, словно отправляет меня не в операционную, а на смертную казнь. – Лицензию, свободу, имя…Загубишь себя, как врача.

– Зато я спасу ее! – произношу с жаром.

– Такой высокой ценой? – охреневает.

– Да, – уверенно киваю. – Я все решил.

– Ты даже не знаешь, твоя ли это девочка, – качает головой. – Может ее мать солгала? Не думал об этом, м? – делает последнюю попытку достучаться до здравого смысла.

Но его усилия тщетны. Я все решил.

– Девочку надо спасать в любом случае. Ты со мной или против меня?

Глава 7. Кирилл

Выхожу из операционной и иду прямиком к кофейному аппарату, что стоит на этаж ниже. Если я немедленно не выпью бодрящего крепкого кофе, то упаду от бессилия прямо здесь.

Бесконечные ночные дежурства, должность завотделением, операции у себя в центре и внештатное сотрудничество с частной клиникой окончательно меня доконают. Но и отказать никому не могу.

Мне нужно нарабатывать практику, зарабатывать имя. Защищать диссертацию и расти дальше, как хирургу.

Понятия не имею, как успевать все задуманное и оставаться в ресурсе, но нужно. Это даже не обсуждается. Правда, хрен знает сколько я выдержу еще в таком темпе.

– О! – Останавливаюсь у аппарата. – И ты здесь, – удивленно смотрю на задумчивого Димку Ланского. На друге нет лица.

Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы понимать – возникла еще одна проблема. Иначе б Димка не стоял здесь в одиночестве и не пил дрянной кофе, а сидел бы у себя в ординаторской и ждал меня.

– Угу, – кивает, делая глоток из пластикового стаканчика.

Присматриваюсь чуть пристальнее и понимаю, другу хорошо прилетело. Рубашка помята, рукав халата чуть порван, на скуле красное пятно. Скоро будет синяк.

– Малышку забрали? – уточняет, игнорируя мой вопросительный взгляд касаемо своего внешнего вида.

– Да, – киваю. – Дим, что случилось–то? – спрашиваю, не сдерживаясь. Делать вид, будто ничего не случилось, не собираюсь. Другу явно досталось, и я должен знать из–за чего.

Когда его вызвали, то ничего особо не пояснили. Сказали, чтобы срочно спустился и что вопрос по пациенту. Больше ничего не пояснили. Димке пришлось уйти.

Я его спокойно отпустил, ведь мы тогда уже были на завершающей стадии операции, и я вполне смог справиться один, без него. Девочки–медсестры помогли, операцию успешно завершили и отправили малышку в реанимацию для последующего восстановления.

– Не бери в голову, – отмахивается от вопроса. – Как Ева? Все хорошо?

– Нормально, – отвечаю ему. Беспокойство за друга не отпускает. – Тебя не из-за Светы выдернули с операции? – спрашиваю. – Прилетело не из-за нее? – хмуро смотрю на след от кулака на его лице.

– Из-за нее, – ухмыляется, горько потирая скулу. – Сволочи, – ухмыляется. – Не дали твое шедевральное исполнение операции досмотреть.

– Да брось, – отмахиваюсь от похвалы. – Я просто люблю свое дело. Не более того.

Мне не нужны лесть коллег и хвалебные отзывы о проделанной работе, ведь при желании каждый из них может добиться того же самого.

Практика, постоянное повышение квалификации, мастер-классы у ведущих коллег и развитие, развитие, развитие… Без этого всего я бы никогда не добился тех результатов, которые имею сейчас.

Меня гораздо сильнее волнует, что именно случилось у друга, и почему он так сильно помят.

– Знаешь, Кир, – Ланской не сводит с меня взгляд своих проницательных глаз. – Есть просто врачи, а есть – гении, – произносит так уверенно и спокойно, что не приходится сомневаться в его словах. – Вот ты – гений, – заявляет, показывая на меня.

Как же ловко Дима перевел тему.

– Не неси ерунды, я не гений, – не собираюсь выслушивать лишнюю похвалу. – У каждого врача свое кладбище и свой список спасенных. Для кого-то я лучший, а для кого-то – самый ужасный хирург на планете.

Димка ухмыляется, но не спорит. Понимает, что это бесполезно, и меня не переубедить.

– Ладно, фиг с тобой, – отмахивается от моих слов. – Скажи лучше, с девочкой все в порядке, и повторная операция не нужна?

– Этого я не могу обещать, как бы мне не хотелось, – недовольно сжимаю губы. – Теперь все зависит от того, как пищевод будет заживать, не возникнет ли стеноз, и не пойдет ли дальше воспаление.

– Ну да, – задумчиво хмурится друг. – Ну да…

– Что там со Светой? Из–за чего тебя выдернули? – задаю животрепещущий вопрос. – Кто тебя так разукрасил? – снова смотрю на его лицо.

Мысленно готовлюсь к самому худшему.

– Муж ее объявился, – говорит недовольно, поправляет оторванный рукав и рубашку. – Пытался доступным ему языком объяснить, что мы зря его жену на освидетельствование отправили, – ухмыляется горько. – Обещал всех нас засудить и посадить.

Встречаемся с другом понимающими взглядами. Приличных слов касаемо этой ситуации ни у кого нет.

– Тот случай, когда деньги есть, а мозгов не додали, – продолжает после небольшой паузы. – Орал на все приемное, угрожал. Пришлось вызывать наряд, чтобы его отсюда нахрен убрали пока он никого не покалечил.

– Тоже не в адеквате? – спрашиваю, щурясь.

Блин, Светка! Ты ж раньше нормальная, вроде, была. Что с тобой стало? Не понимаю…

– Слушай, анализы у него, конечно, не брали, – делает паузу. – Но по внешнему виду, вроде, не скажешь, – задумывается на мгновение. – Нет, друг. Нормально с ним все, – снова делает глоток кофе. – Только головушка похоже бо-бо.

– М-да, – все, что могу сказать.

Подхожу к автомату, вставляю купюру, выбираю напиток и жду.

Кофе для меня готовится в полной тишине.

– Кирилл Александрович, девочку перевели в реанимацию, – говорит операционная медсестра, проходя мимо. – Вас просили зайти, как освободитесь.

– Хорошо, – говорю на автомате. – Скоро зайду.

Девушка уходит, а я смотрю на задумчивого Димку. Его вид меня настораживает.

– Кир, езжай домой и пока здесь не отсвечивай, ладно? – просит. Я хмурюсь.

– Нет, друг, так не пойдет, – стою на своем.

– Это не обсуждается, – говорит жестко. – Тебе на некоторое время нужно скрыться и не появляться, пока не получил еще больше проблем.

– Дим, я буду регулярно приезжать, проверять малышку, – отвечаю, не в силах выполнить его просьбу. – Сам понимаешь, если Света сказала правду, и Ева – моя дочь, то я…

– Не отсвечивай! – говорит с напором. – А твоя дочь или нет – мы это обязательно выясним, – перебивает. – Ты анализ в лабораторию сдал?

– Да, – киваю. – Девочки увезли со всеми остальными. Я пометил, что этот анализ оплачивается отдельно. Его не нужно в общую стоимость включать.

– Вот и отлично, – расслабляется немного и говорит уже более спокойно. – Как будет результат, сообщу, – обещает.

– Дим, я не уйду, – упрямо ему говорю.

Если Ева – моя дочка, то я не прощу себя, что оставил ее одну в тяжелом состоянии.

Я и так пропустил самые важные моменты в жизни малышки! И не собираюсь это усугублять.

– Кир, муж твоей Светы – агрессивный неадекват, – друг по–прежнему пытается до меня достучаться. – Ты просто не понимаешь, – снова потирает скулу. – Ему пофиг, на ком срываться, он тебе жизни не даст.

– Слушай, я не первый день оперирую, – отмахиваюсь от его слов. – Пуганый уже! Всякого успел повидать и неадекватов тоже. Справлюсь!

– У тебя что, проблем нет? – хмурится. – Хочешь добавить?

Тяжко вздыхаю. Блин, а ведь Ланской прав.

– Нет, не хочу, – недовольно с ним соглашаюсь.

– Вот и славно, – смягчается. – За девочкой присмотрю, не переживай. Буду держать тебя в курсе событий, – приобнимая за плечи, ведет к выходу. – Но сейчас самое лучшее, что ты можешь сделать для нее, для себя и для всех нас – свалить.

– Зашибись, – горько усмехаюсь. – Дим, я не трус и не намерен бегать даже от неадекватов.

– Кир, у тебя, возможно, дочь появилась, – продолжает, особо выделяя последнюю фразу. – И как только она придет в себя, ей будет нужна помощь. Как думаешь, кто за малышкой будет следить? М?

Твою ж мать! Как я об этом не подумал?

– Понятия не имею, – обреченно вздыхаю.

– Подумай об этом, друг, – говорит, заводя меня в служебный лифт.

Глава 8. Марина

Пары в универе закончились, Кирилл на мои звонки не отвечает и единственное, что мне остаётся – это пойти к себе в общагу.

Есть хочется просто ужасно, у меня в холодильнике, вроде как, оставались вареные макароны и один огурец. Хватит, чтобы пообедать.

– О, привет, – удивлённо смотрю на соседку. – Я думала, ты на парах, – с сомнением смотрю на нее.

Глаза Ульяны выглядят слишком болезненными, да и вообще такое ощущение, что девушка немного не в себе.

– Марин, уходи, – говорит, не давая сделать шаг в комнату. – Врачи сказали, что у меня вирус какой–то сильный. Я тебя могу заразить.

– Ой, – застываю на пороге и не знаю, как быть дальше. – Тебе, может чего из аптеки принести?

– Все есть, – жестом показывает на тумбочку. – Реально, Марин, уходи.

Ульянка настроена категорично, и мне становится страшно. А что, если я заражусь и Евочке в больницу принесу эту заразу?

Ну уж нет!

– Если что, то ты обязательно позвони, – прошу.

– Угу, – кивает. – Иди, – и заходится в кашле.

Схватив рюкзак с лекциями, ухожу. На душе скребут кошки. Теперь мне приходится переживать не только за Евочку, но и за Ульянку. Уж слишком сильно она больна.

Отказ от помощи от соседки я воспринимаю очень болезненно, мне от чистого сердца хочется ей помочь.

Ульянка так много сделала для меня за столь короткое время, что я хочу ее хоть как–то отблагодарить. Она разрешила пользоваться ее холодильником и чайником, утюгом. Даже на первое время дала постельное бельё постелить!

Родители не помогли мне с деньгами при переезде. А Сашка… Он и так слишком много потратил уже на меня.

Брат с женой купили мне новой одежды для универа, тетради, учебники и канцелярию. Даже для жизни в общаге кучу всего!

Родители… ни-фи-га.

Саша периодически даёт мне денег на продукты и проживание. Пусть не так много, сколько реально мне требуется, но лишь благодаря его переводам я хоть как–то концы с концами свожу.

Если Ульяна не пришла бы ко мне на помощь, то было бы совсем туго, ведь пришлось бы делать крупные покупки, а у брата, помимо меня, есть своя семья. Поэтому доброту соседки я особенно сильно ценю и хочу хоть как–то отблагодарить за помощь. Но она отказывается.

Обидно.

Спускаюсь на первый этаж и сажусь на скамеечку, благо у нас в холле предусмотрены места, где можно присесть. Облокачиваюсь назад, на холодную стену, закрываю глаза.

Блин… Что ж делать теперь? Мне нельзя возвращаться в комнату. Тогда… Где же мне ночевать?

– О, Маринка! – над самым ухом раздается знакомый голос.

Открываю глаза и вижу прямо перед собой довольную физиономию Витьки Гуськова, своего одногруппника. Мы живём в общаге на одном этаже.

– Ты чего здесь сидишь? – удивленно поднимает брови. – Уснула что ли? Или домой не пускают? – спрашивает, смеясь.

– Ульянка заболела, – делюсь с ним своей печалью. – Говорит, что мне нельзя в комнату заходить.

– Опа, – тут же становится собранным и серьезным. – Что делать будешь? Нашла, к кому пойти? – спрашивает в лоб.

От прямого и откровенного вопроса тут же тушуюсь. Я понятия не имею, что ему отвечать.

– Еще не решила, – решаюсь сказать правду. – Наверное, поеду к брату, – высказываю предположение, ведь, по сути, других вариантов у меня попросту нет.

Правда, Саша живет довольно далеко от моего универа, и мне придется тратить много времени на дорогу. Получается, утром я попадаю в самый час пик.

– Слушай, ты голодная? – ненароком задевает больную тему.

Потому что я так сильно проголодалась, аж желудок болит.

– Я есть хочу зверски! А одному как–то скучно, – пожимает плечами. – Мне матушка на выходных ленивые голубцы передала.

– Вить, – смотрю на него удивленными глазами. – Ты меня приглашаешь на обед? – улыбаюсь.

– Ну, – немного смущается.

Когда он смущается, то такой милый! Прям как плюшевый мишка, которого хочется обнять.

– Так пойдешь? – спрашивает с надеждой. – У меня мамка просто шикарные голубцы делает! У тебя есть все шансы оценить, – играет бровями. Смеюсь.

– Ну пойдем, – соглашаюсь с теплой улыбкой.

Все равно до Сашки еще ехать и ехать, да и вообще, для начала было бы неплохо их с Василисой предупредить.

Поднимаюсь с Витькой к нему в комнату, бросаем на кровать вещи, и, пока он переодевается, я иду на кухню и грею еду.

– Девочка, ты кухни не перепутала? – с наездом спрашивает у меня старшекурсница. – женская дальше по коридору! – показывает рукой в сторону девчачьего крыла.

– Тот же вопрос могу задать тебе, – говорю, не поведя бровью. – Тоже перепутала? – разворачиваюсь и смотрю на намалеванную девку в упор.

На ней минимум одежды. Облегающий топик на тонких бретельках задрался и оголяет поясницу, я без труда могу рассмотреть сережку в пупке. Миниатюрные шорты больше похожи на трусы, чем на предмет повседневной одежды, настолько они коротки.

Мне даже не нужно напрягаться, чтобы понять цель визита этой девицы на мужскую кухню. По–любому парня пришла себе искать.

– Ах, ты, мелкая! – шипит зло и надвигается на меня. – Я живо научу тебя старших уважать!

– Воу–воу! Потише! – раздается за нашими спинами. Оборачиваемся. – Детка, не кипишуй.

На пороге кухни стоит, судя, по виду пятикурсник. Он нахально проходится откровенным взглядом по моей фигуре, а затем смотрит с ухмылкой мне прямо в глаза.

– Влад, – представляется. – А ты у нас первогодка? – щурясь, присматривается ко мне.

– Она со мной, – говорит Витька, заходя на кухню. – К ней не приставать!

Гуськов подходит ко мне, слегка приобнимает, закрывая своей мощной фигурой от посторонних глаз.

– Прости, что так долго, – извиняется тихо. – Все в порядке?

– Ага, – киваю и вдруг понимаю, что с этим глупым наездом совсем забыла включить газ.

Вот же блин!

– Вить, я не разогрела голубцы, – виновато говорю другу.

– Пофиг, – отмахивается, забирая сковороду с плиты. – У меня в комнате микроволновка есть, там погреем, – тянет меня за собой. – Пойдем.

Глава 9. Марина

Как же с Витькой легко и комфортно! Я словно очутилась в родительском доме много лет назад, когда отец еще не был по уши погружен в работу, когда мама была жива, и мы проводили с ней практически все свободное время вместе.

Когда Саша приезжал к нам, и мы разговаривали обо всем! Ох, как же тогда мы смеялись!

Веселое было время… Беззаботное и счастливое.

А потом все стало не так, и об этом я уже не хочу думать.

– Нет, ну ты прикинь! – активно жестикулирует Витька. – Я ему пас даю! Мяч летит прям на него, а он, зараза! Не видит! – друг от переизбытка эмоций аж голос повышает.

– А дальше что? – спрашиваю. Меня увлек рассказ про недавние соревнования.

– Да что там говорить! – кидает в сердцах. Достает телефон, находит видео и включает. – Здесь смотреть нужно.

Доедая неимоверно вкусный голубец, склоняюсь над экраном, внимательно слежу за траекторией полета волейбольного мяча и кусаю губы.

– О, нет! – ахаю. Резко разворачиваюсь к Витьке. – Как? – не понимаю. – Как он мог так промазать?

– Вот и я про то же тебе говорю! – кидает в сердцах. – Теперь ты понимаешь, почему я зол на него?

– Теперь, да, – признаюсь.

Пропустить решающий мяч, когда он летит прямо тебе в руки… Это досадная и очень обидная ошибка.

– Вить, он, конечно, не прав, – решаю донести свои мысли до друга. – Но это спорт. Здесь не угадать, – печально вспоминаю свое прошлое. – Даже самый сильный соперник может проиграть, ты ведь понимаешь это.

– Понимаю, – соглашается со мной. – Но злиться от этого меньше не стану.

– Ой, Витька! – качаю головой. – Нашел из–за чего с другом ругаться. Вот честное слово.

– Проехали, – отмахивается от меня. – Ладно?

– Да без проблем, – соглашаюсь с ним. – Ты только подумай над моими словами. Обещаешь? – пристально, но с улыбкой смотрю на него.

– Обещаю, – со скрипом кивает.

У нас довольно много общего в самых разных сферах жизни и поэтому мы без труда находим, о чем поговорить. Перескакиваем с темы на тему, обсуждаем университетские новости, шутим, смеемся, и я окончательно расслабляюсь.

Внешние проблемы становятся далекими и чужими. Даже ситуация со Светланой и Евочкой отходит на второй план. Как и невозможность вернуться в свою комнату в общаге.

Мне снова легко и хорошо.

– Марин, может, вместе сделаем домашку? – спрашивает Витька, возвращаясь с кухни. Он после обеда сам мыл посуду, мне не разрешил помочь. Заявил, что у меня и без того проблем хватает.

– Давай, – без раздумья соглашаюсь, ведь вместе всегда проще и быстрее. А с Витей еще и веселей.

– Тогда иди сюда, – зовет, пододвигая стул к себе. – Устроим мозговой штурм, – смеется.

– Иду, иду, – говорю.

Подхожу к его кровати, беру рюкзак и лезу в него за учебником и тетрадью, но вместе с учебным материалом достаю еще кое–что.

Смотрю на сложенный пополам бумажный лист бежевого цвета, и сердце начинает биться чаще.

Блин! Как же я могла забыть? Не понимаю…

Это ж доверенность на все–превсе!

Я утром ведь перед парами отправилась к Светлане именно за ней!

Мать Евы не желает заниматься дочерью, но есть ряд вопросов, где необходимо ее присутствие. Девочка ж маленькая еще и не может подписывать официальные документы, ее даже в поликлинику к педиатру обязательно нужно сопровождать. Поэтому Светлана оформила специальные документы, чтобы ее «не доставали ненужными вопросами».

Доверенность на представление интересов малышки во всех органах, за исключением банка, есть у бабушки малышки и… у меня.

Свете настолько плевать на ребенка, что она оформила нотариальную доверенность даже на няню! Которую видела лишь пару раз.

Она готова на все, лишь бы не решать вопросы, связанные со своей дочкой. Я поражаюсь, как она вообще с таким подходом к малышке родила.

В голове не укладывается, как ни старайся. Понять такую недомамашу не смогу никогда!

Я искренне не понимаю подобного отношения, но мое мнение никого не интересует. А после произошедшего сегодня утром, я в принципе не знаю, что думать.

Как по мне, мать малышки не мать, а самая настоящая тварь!

Дрожащими руками раскрываю сложенную бумагу и принимаюсь вчитываться в напечатанные строчки. От волнения глаза разбегаются в разные стороны, мне становится практически нереально понять смысл написанного на листе.

Дочитываю до конца, но в голове по–прежнему каша.

Нет. Сама я ничего не пойму.

– Вить, прости, но готовиться к парам тебе придется без меня, – говорю другу, принимая решение.

Спасти жизнь Евочке и репутацию отличного врача гораздо важнее, чем подготовка домашки. Это не может ждать!

Мне срочно нужно в больницу. Я должна показать эту доверенность Кириллу!

Если мои полномочия подходят для подписания документов на операцию Евы, то я все подпишу! Лишь бы у него не появилось лишних проблем.

Кровь бешено несется по венам, устоять на месте – выше моих сил.

В спешке засовываю обратно в рюкзак все, что вытащила. Нетерпеливо застегиваю молнию, но от моих резких и дерганых движений ее заедает.

– Да погоди ты, – Витька вырывает рюкзак у меня из рук. – Сейчас собачку выломаешь.

– Что? – недоумевая, смотрю на него. Хмурюсь.

– Погоди, – произносит спокойно, уверенно высвобождает попавшую под металл ткань и застегивает молнию.

Он так медленно все делает и говорит, что меня это начинает раздражать. Мне не терпится немедленно отправиться в больницу.

Я даже на месте устоять не могу!

– Ты чего кипишуешь? – спрашивает Витька, видя, как я переминаюсь с ноги на ногу. – Случилось чего?

– Спасибо, – растерянно благодарю друга. – Прости, но мне действительно нужно бежать.

Не дожидаясь еще кучи лишних вопросов, на которые я не могу дать Витьке ответа, забираю куртку, обуваюсь и выскакиваю в коридор. Одеваться буду уже на ходу. Времени нет.

Каждая секунда на счету.

Со всех ног несусь в сторону лестницы, перескакивая через ступеньки, спускаюсь на первый этаж. Мысли в голове гонят вперед, нетерпение лишь усиливается с каждым мгновением.

Мое состояние просто атас! Я перевозбуждена настолько, что готова бегом домчаться до клиники, где лежит Ева.

Сил и выносливости хоть отбавляй.

Вот, что значит, находиться в стрессе.

– Марин! – летит в спину, когда я миную пролет второго этажа.

Слышу Витькин голос и резко останавливаюсь. Но инерция так просто не отпускает, и я лечу вперед.

Мне приходится схватиться за перила и приложить усилия, чтобы не упасть и не клюнуть носом об ступени.

– Что такое? – переводя дыхание, смотрю на него.

– Ты телефон у меня забыла, – протягивает трубку. – Еле догнал! – смотрит на меня с изумлением.

Ухмыляясь, молчу. Я никому не рассказывала про свое спортивное прошлое.

– Ой, – смущаюсь от его заботы. – Спасибо, Вить, – произношу с жаром.

Забираю у друга смартфон, прижимаю к груди, еще раз благодарю друга и выскакиваю из общаги. Мне нужно бежать! Я должна успеть связаться с Кириллом!

Не успеваю пройти и ста метров, как понимаю, что дико замерзла. Как ни крути, на улице лютый мороз, а я слишком легко для этого одета.

Жаль, что я вчера не посмотрела прогноз погоды и сегодня утром не оделась нормально, теперь у меня зуб на зуб не попадает. Разница градусов в десять между вчерашним и сегодняшним днем!

Блин.

Ладно, перетерплю как-нибудь! Сейчас есть дела поважнее.

Нужно попасть в больницу и пробиться к Кириллу. Я должна показать ему доверенность как можно скорее!

Перетерпливать мороз мне не впервой, а после устроенного мачехой я долго и упорно закалялась. До автобусной остановки я как-нибудь доберусь, а там и до клиники добегу.

Лишь бы поскорее транспорт приехал. А то превращусь в ледышку…

Перебирая ногами, я максимально сокращаю расстояние до остановки. Хоть до нее идти недалеко, теплее от этого не становится нисколько.

Подхожу к проезжей части, вижу на противоположной стороне дороги автобус и у меня все замирает внутри.

Блин! Это же мой маршрутный номер!

Не думая ни о чем, смотрю по сторонам, срываюсь с места и со всех ног бегу на остановку. Но не успеваю заскочить на тротуар, как сбоку до меня доносится визг шин.

Поворачиваю голову на звук. Все остальное происходит словно в замедленной съемке.

Шикарный дорогущий белоснежный автомобиль, не успевая остановиться летит прямо на меня по покрытому коркой асфальту. В горле застывает крик. Пространство сужается. Время застыло.

Собрав всю свою силу, вкладываю ее в один мощный прыжок, отталкиваюсь и в самый последний момент успеваю увернуться от потерявшей управление машины. Я практически смогла заскочить на тротуар, но в самый последний момент нога теряет устойчивость, и я теряю равновесие.

Лечу обратно…

– А-а-а! – визжу не в силах сдержаться. Паника пересиливает здравый смысл.

Готовлюсь к удару и адской боли, ведь теперь это все неизбежно.

Внутри все сжимается в тугой комок, ведь я прекрасно понимаю последствия от столкновения с несущимся на высокой скорости неуправляемым куском металла.

Вдруг неконтролируемой силой меня резко швыряет назад, и я со всей дури влетаю в широкую грудь какого–то мужчины.

– Простите, – произношу на автомате, отшатываясь от него. Голова кругом. Ничего не понимаю.

Я… цела?

– По заднице давно не получала?! – рычит Кирилл не, скрывая своего гнева.