Кэрол Лоуренс
Кинжал Клеопатры
Глава 11
Элизабет молча сидела, пока кеб, грохоча, ехал по залитым дождем улицам, и смотрела на капли, отскакивающие от булыжников, словно крошечные обезумевшие танцоры. Дождь стер краски с города, размыв острые углы зданий и приглушив постоянный гул и гвалт до низкого гудения.
Импульсивное проявление эмоций Карлотты было трогательным, но Элизабет почувствовала себя неловко из-за такого откровенного жеста со стороны человека, с которым она только что познакомилась. Тем не менее она говорила себе, мол, обстоятельства были чрезвычайными и Карлотта, по понятным причинам, была расстроена. Элизабет сама была взволнована, но чувствовала, что она более эмоционально устойчива, чем Карлотта, которая, казалось, обладала более переменчивым характером.
К тому времени, когда Элизабет прибыла в «Геральд», ливень усилился, и она вошла в здание как раз в тот момент, когда раскат грома потряс улицы Нижнего Манхэттена. Зазубренные блики желтых молний прочертили небо, пока девушка поднималась по мраморной лестнице на второй этаж. Она представила бедную женщину, которую они нашли в Центральном парке, во власти стихии, пока ее тело лежало в импровизированной могиле. И Элизабет была рада, что они с Карлоттой обнаружили ее до того, как разразился шторм.
– Хотя на самом деле ее нашел Тоби, – пробормотала она, подходя к площадке второго этажа.
– Что ты сказала? – произнес чей-то голос, отчего она подняла глаза и увидела Саймона Снида, уставившегося на нее с ухмылкой на своем холеном, гладко выбритом лице. Даже без щетины, как и у большинства других мужчин, у него был весьма угрожающий вид. Без бороды острые линии его подбородка и скул казались более выраженными, что делало его похожим на хищную птицу.
– Ничего. Я просто, э-э, бормотала себе под нос, – ответила она, собираясь обойти его, но он преградил ей путь, и в этот момент громкий раскат грома потряс небеса. Она слегка подпрыгнула, и он придвинулся еще ближе. Она могла видеть поры на его длинном заостренном носу.
– Тебе лучше быть осторожной – некоторые люди могут воспринять это как признак расстройства психики. Насколько мне известно, у тебя в семье есть такие случаи.
Ярость пронзила Элизабет. Откуда он узнал о Лоре? И если уж на то пошло, кто еще в «Геральд» знал? Она боролась с желанием ударить его по лицу, выцарапать ему глаза, столкнуть с лестницы. Девушка боролась с собой, чтобы не заговориться и не привести задуманное в действие, поэтому хранила молчание. Она прищурилась, глядя на него снизу вверх и скрестив руки на груди, словно провоцируя его заговорить снова. Она чувствовала, как пот собирается у нее под воротником и на ладонях.
Спустя, казалось бы, целую вечность позади нее послышались тяжелые шаги, и она обернулась и увидела своего редактора – Карла Шустера, неуклюже поднимающегося по лестнице. Будучи крупным мужчиной, он шел размеренной походкой, однако его шаги были быстрее, чем обычно, – нехороший знак.
– Вот вы где! – сказал он, нахмурившись. – Где вы были? – спросил он.
– Я объясню, но не здесь, сэр, – твердо ответила Элизабет, немного удивленная собственной самоуверенностью. – Мы можем поговорить в вашем кабинете.
Шустер, казалось, был застигнут врасплох, его голубые глаза расширились от удивления.
– Хорошо, – сказал он, продолжая подниматься по лестнице. Однако, сделав несколько шагов, он остановился и свирепо посмотрел на Снида. – На кой ляд вы уставились?
– Ни на кой. Я просто…
– Если вам нечем заняться, то могу найти для вас работу.
– Д-да, сэр, – захныкал Снид. – Я как раз собирался…
– Недостаточно быстро! – взревел Шустер. – Иди куда шел, парень!
Элизабет ухмыльнулась Сниду, когда тот начал торопливо спускаться по лестнице. Проходя мимо, он посмотрел на нее. От его взгляда по спине робкой девушки прошлась дрожь, но Элизабет чувствовала некую силу после того, как самоутвердилась перед своим редактором. И лишь следуя за Карлом Шустером в его кабинет, она задумалась, не пожалеет ли потом о проявлении такой смелости.
– А теперь, – сказал Шустер, плюхаясь в свое кресло, – мне нужно поговорить с вами о вашей статье об Асторах.
– Сэр, мне нужно поговорить с вами еще по одному вопросу, – сказала она, стоя перед его столом.
– Во-первых, она была написана чересчур литературно. Все подробности о личности миссис Астор и тому подобное.
– Видите ли, дело в том, что…
– Никого это не волнует. Они просто хотят знать, во что были одеты люди, что они ели и сколько это стоило.
Она стукнула кулаком по столу.
– Сэр!
Он поднял голову, чтобы посмотреть на нее, без сомнения, ошеломленный ее дерзостью.
– Теперь послушайте, мисс ван ден Брук…
– Да будь прокляты эти Асторы! – заявила она. – У меня есть важная новость. Если мы будем действовать быстро, то сможем опередить остальные газеты.
– Что же такого срочного…
– Если вы согласны выслушать, я вам расскажу. Но сначала я хочу получить гарантии.
– Какого рода гарантии?
– Что вы позволите мне написать об этом.
– Что за новость?
– Она связана с убийством – зловещим и необычным. Тем самым, о котором будут говорить на первых полосах и размещать баннеры по всему городу, – у нее перехватило дыхание, она была взволнована и удивлена своей способностью думать о бедной покойнице как о трамплине для собственного карьерного успеха.
– Баннеры? – с сомнением произнес он.
– Ну, на первых полосах говорить точно будут.
– Расскажите мне об этом.
– Сначала я хочу получить от вас обещание.
– Кто обнаружил тело?
– Я. Но прежде чем я скажу вам что-нибудь еще, пожалуйста, дайте мне обещание.
– В «Геральд» нет женщин-репортеров в области криминалистики – да и в любой другой газете, о которой я знаю, если уж на то пошло.
– Значит, я буду первой.
– Я должен получить одобрение от мистера Беннетта.
– У нас нет времени. Пока мы разговариваем, «Таймс» или «Сан» могут уже работать над этой новостью. Или, быть может, даже «Штатс-цайтунг», – добавила она с легкой улыбкой.
Он нахмурился при упоминании своего бывшего места работы.
– Guter Gott[21]. Как мне объяснить это мистеру Беннетту?
– Ну, для этого нужна лишь капля мужества, мистер Шустер. Haben Sie keinen Mut?[22]
Он глубоко вздохнул и провел рукой по своей неопрятной копне светлых волос.
– Следуйте за мной, – сказал он, с удивительной скоростью поднимая свое грузное тело со стула.
С колотящимся сердцем Элизабет последовала за ним по коридору к столу криминального редактора. Кеннет Фергюсон, известный своей бестактностью и быстрой манерой речи, обладал сильным акцентом, который у нее ассоциировался с городами Бруклин и Глазго, откуда были его корни. Он работал в газете с начала правления Гордона Беннетта-младшего и был достаточно импульсивным и эксцентричным редактором. Он был довольно невысокого роста, с четко очерченными чертами лица, длинным клювовидным носом с острым, как лезвие, кончиком и темными, глубоко посаженными глазами. У него были длинные, густые каштановые волосы с пробором посередине, а в зубах он постоянно держал незажженную, наполовину изжеванную сигару. Он не сидел на месте, постоянно двигаясь, словно находился в кинетическом фильме, отчего его миниатюрное тело было достаточно жилистым, как у бегуна на длинные дистанции.
– Шустер! – воскликнул он, увидев Карла и Элизабет. – Что привело тебя в наше маленькое воровское логово? – В его замечании была правда – некоторые из репортеров, которые работали на него, были не так уж далеки от преступников, о которых они писали. Ходили слухи, что один из них убил человека в Кентукки.
Шустер терпеливо повторил все, что рассказала ему Элизабет. Закончив, Фергюсон вынул сигару изо рта и оглядел Элизабет с ног до головы.
– Что ж, ладно. А у вас есть наглость, юная леди. Значит, писать о высшем обществе уже не так увлекательно?
Элизабет ответила на его пристальный взгляд.
– Кровь больше будоражит льва, чем зайца.
– Ха! Цитируете Шекспира? Превосходно! Она мне нравится, – сказал он Шустеру, который мрачно кивнул. Сунув сигару обратно в рот, Фергюсон повернулся к Элизабет. – Что ж, поскольку вы, похоже, являетесь поклонницей Барда[23], позвольте мне сказать, что он лишь отважная блоха, которая осмелилась есть свой завтрак из львиной пасти. Неужели вы добиваетесь того же? Чувства опасности, возбуждения?
– Правосудия, – ответила она. – Я добиваюсь справедливости. Если для этого мне придется залезть в пасть льву, то так тому и быть.
– Ха! А она пылкая молодая леди, – сказал он Шустеру.
– Значит, мы договорились? – спросила она.
Он ухмыльнулся, сигара опасно болталась у него в зубах.
– Было бы невежливо отказывать такой стойкой и решительной молодой девушке, как вы. Но только при условии, что история действительно окажется столь достойной освещения в прессе, как вы утверждаете.
– Могу заверить, что я не обманула вас на этот счет, – сказала она и рассказала им обо всем, что они с Карлоттой видели.
Глаза Карла Шустера расширялись с каждым поворотом истории, однако Фергюсон никак не отреагировал. Скрестив руки на груди и склонив голову набок, он внимательно вслушивался в каждое слово. Когда она закончила, двое мужчин обменялись взглядами.
– Это действительно дельная история, – сказал Фергюсон. – Как звали того сержанта-детектива?
– Уильям О’Грейди из двадцать третьего округа. Участок находится на углу 6-й Ист-стрит и Четвертой авеню.
Карл Шустер перенес вес тела на одну ногу.
– Вы меня извините, но мне нужно заняться работой.
– Конечно, – сказал Фергюсон. – Хорошего дня, Шустер.
– И вам. Удачи, – добавил он, взглянув на Элизабет.
– Вы опубликуете мою статью об Асторах? – спросила она его.
– Мы добавим некоторые изменения и опубликуем ее в завтрашнем выпуске.
– Вы требуете, чтобы я…
– Я сделаю все возможное, чтобы внести в нее соответствующие поправки.
Когда Шустер ушел, Кеннет Фергюсон энергично потер руки.
– Итак, мне нужно отправить телеграмму мистеру Беннетту, и, если он согласится, мы поместим вашу новость на первую полосу завтрашней газеты.
Джеймс Гордон Беннетт-младший проводил большую часть своего времени в Париже, где работал над основанием международного отделения «Геральд». Однако широко распространено мнение, что он бежал в Европу из-за скандала, связанного с его невестой – светской львицей Кэролайн Мэй, в 1877 году. По слухам, он опоздал на вечеринку в особняк ее семьи и прибыл туда пьяным, а после отправился справлять нужду в камин. (Некоторые утверждали, что это был рояль.) Но где бы ни был расположен его импровизированный туалет, помолвка была расторгнута, и вскоре после этого Беннетт уехал в Европу.
– Прежде чем мы продолжим, – начал Фергюсон, – я должен напомнить вам, что еще не поздно изменить свое мнение.
– Почему я должна менять его?
Он вытащил окурок сигары и уселся на край своего стола, скрестив руки на груди.
– Вероятно, мысль стать криминальным репортером кажется вам захватывающей, но я считаю своим долгом предупредить, что это может оказаться совсем не тем, на что вы рассчитывали. И, возможно, это не та профессия, которая прекрасно подходит таким юным леди, как вы.
– Мистер Фергюсон, – медленно произнесла она, – я не сомневаюсь, что у вас добрые намерения. И под «такими юными леди, как вы», я полагаю, вы имеете в виду мое привилегированное происхождение и довольно безмятежную жизнь.
– Ну, вы же…
– Это правда, что за двадцать два года жизни я испытывала мало трудностей. Но я воочию убедилась в ошеломляющем неравенстве в Нью-Йорке – как и любой, кто потрудился открыть глаза и увидеть, на что на самом деле похожа жизнь в этом городе. Будучи дочерью судьи, я выросла с убеждением, что необходимо противостоять несправедливости. Если я могу внести хотя бы малую лепту в то, чтобы сделать город более безопасным местом для притесненных, то я считаю это своим долгом.
– Я понимаю вашу точку зрения, и я ожидал такого ответа. Но я счел своим долгом предупредить вас.
– Теперь, когда вы выполнили свой долг, можем мы продолжить?
– Хорошо. Вы можете начать писать свою историю. Обязательно укажите собственную роль в этом деле – читателям будет интересен рассказ от первого лица.
– Как я…
– Просто расскажите им, что произошло. Постарайтесь заставить их почувствовать, что они находились в тот момент с вами, – он достал из жилета карманные часы. – А теперь я должен зайти к А Кену, пока он не закрылся на обед.
А Кен был китайцем, который держал пользующийся большой популярностью табачный магазин на Парк-Роу. Элизабет много раз проходила мимо этого заведения, и у мистера Кена всегда были клиенты, отчасти из-за его большого и разнообразного инвентаря. Но его жизнерадостный характер и неизменное хорошее настроение тоже сыграли свою роль. Многие китайские иммигранты относились к белым жителям Нью-Йорка с вполне обоснованным подозрением, но дружелюбные манеры А Кена и остроумные замечания сделали его кем-то вроде знаменитости как для местных жителей, так и для туристов.
Без дальнейших комментариев Фергюсон выбежал из офиса. Элизабет вернулась к своему столу, держа в руке карандаш и лист чистой белой бумаги. Группа репортеров безучастно уставились на нее. За окном дождь перешел в мелкую морось, но ветер все еще хлестал лодки на Ист-Ривер. Она смотрела, как изящно спроектированная шхуна прокладывает себе путь на юг, направляясь в Нью-Йоркскую гавань, ветер сильно бил в ее паруса. Бруклинский паром, пыхтя, направлялся на восток, темные клубы дыма поднимались над его длинной черной трубой, напоминающие угли на фоне серого неба. Она подумала об Уолте Уитмене[24] и о множестве душ на борту этого судна – о своих соотечественниках и согражданах.
От мысли о том, что она несет ответственность за этот заголовок на первой полосе, у нее закружилась голова. Она остро ощущала тиканье искусно вырезанных настенных часов с римскими цифрами прямо над своим столом. Тик-так, тик-так. Она чувствовала, как ускользают минуты, а вместе с ними и ее шанс на то, чего она хотела больше всего на свете. Она опустила взгляд на чистый лист бумаги. «Постарайтесь заставить их почувствовать, что они находились в тот момент с вами». Она глубоко вздохнула и склонилась над своим столом.
Мумия за музеем
Если бы не любопытство маленького пятнистого терьера, тело женщины в Центральном парке могло бы подвергнуться дополнительному унижению – промокнуть под ливнем. Как бы то ни было, кто-то счел нужным завернуть ее в белую ткань, прежде чем опустить в большую яму, вырытую для египетского обелиска, известного как Игла Клеопатры. Кто виновен в ее безвременной кончине – это еще предстоит определить, тем не менее отвратительное обращение с ее телом не оставляет сомнений в том, что в нашем городе на свободе разгуливает монстр. Возможно, для него это некое шоу, и если это правда так, то оно ужасно извращенное.
Она отдавала себе отчет в том, что ее статья написана чересчур кардинально, но также знала, что выделение мрачных элементов истории поспособствует хорошей продаже газеты. Полчаса спустя, когда Кеннет Фергюсон вернулся, она все еще яростно строчила.
Шагнув к ней, он оперся одной рукой о ее стол и торжествующе улыбнулся.
– Мне потребовалось немало времени, чтобы убедить мистера Беннетта. Но когда он узнал, что вы обнаружили тело… что ж, он достаточно хороший репортер, чтобы понять, стоящий ли материал.
То, что он мог говорить об их начальнике с такой снисходительностью, говорило о его высочайшей уверенности в себе. Она еще не встречала мужчину с таким непоколебимым самомнением.
– Итак, – начал он, – что вы написали?
– Я еще не закончила, сэр.
– Давайте посмотрим, что у вас есть на данный момент.
– Но…
– Вы уже написали статью на целый лист?
– Да.
– Позвольте посмотреть, нам нельзя терять ни минуты.
Она протянула ему то, что написала. Тонкие волоски на затылке покрылись испариной, пока она смотрела, как он читает, по-прежнему держа в зубах окурок сигары. Элизабет стало интересно, использует ли он один и тот же изо дня в день, храня его в коробке на своем столе.
– Хм, очень даже хорошо, – сказал он спустя, как казалось, вечность, хотя на деле прошло всего несколько минут. – Вы не лишены таланта, мисс ван ден Брук. О, полагаю, мистер Беннетт знаком с вашим отцом?
– Да, сэр, знаком.
– Держу пари, это только поспособствовало вашей работе. Что ж, тогда, – сказал он, щелкнув пальцами, – вам пора идти.
– Прошу прощения, сэр? Куда идти?
– Разузнать оставшуюся часть истории. Кто жертва, есть ли подозреваемые и так далее. Тот сержант О’Грейди – он же вас теперь знает?
– Детектив-сержант О’Грейди, и да, сэр, знает.
– Скажите ему, что наши читатели заслуживают того, чтобы знать, на свободе ли этот сумасшедший. И что это вопрос общественной безопасности – и так далее, и тому подобное.
– А если ему все равно?
– Примените свои уловки. Используйте свое женское обаяние. Ни один мужчина не остается равнодушным к мольбам красивой женщины – по крайней мере, ненадолго.
Он сказал это таким сухим, безличным тоном, что Элизабет не почувствовала, будто у него были на нее какие-то виды. Это было лишь объективное оценивание. Несмотря на его острый ум и импульсивность, в Кеннете Фергюсоне было что-то безжизненное. Он был похож на охотничью собаку, идущую по следу и занятую своим делом, и ничто не могло отвлечь его от цели. Она боялась – и надеялась, – что и сама немного была такой.
– Возьмите с собой юного Фредди. Он не самый опытный наш фотограф, но он полон энтузиазма и проявил определенные способности.
– Фредди Эванс?
– Так вы его знаете?
– Да.
– И вы с ним ладите?
– Да, сэр.
– Тогда чего же вы ждете?
– А что насчет моей статьи, сэр?
– Я закончу ее сам.
– Но…
– Никаких «но», вы сделали самую трудную часть. Я только немного приведу ее в порядок и добавлю все недостающие фрагменты информации. И не беспокойтесь – ваше имя появится первым в заголовке.
– Это очень великодушно с вашей стороны, сэр.
– Чепуха. Так поступают все добросовестные коллеги. Не стоит подставлять людей – рано или поздно это обернется против вас.
– Хорошо сказано, сэр, – сказала Элизабет, но он уже переключил свое внимание на что-то другое. Сунув блокнот в сумку, она вышла из офиса, чтобы найти Фредди. Она чувствовала на себе взгляды, пока торопливо шла по коридору. Девушка обернулась и увидела Саймона Снида, пристально глядящего на нее с такой злобой, что ее накрыла волна головокружения. Глубоко втянув воздух, она ответила ему таким стальным взглядом, на какой только была способна, прежде чем продолжить свой путь. Несмотря на свою уверенную походку, она знала, что, если бы можно было убить взглядом, она бы уже была мертва.
Глава 12
Возможно, показателем беззаботной жизни Элизабет было то, что она никогда раньше не бывала в полицейском участке. Когда она вошла в прочное каменное здание на 68-й Ист-стрит, то оказалась не готова к тому темпу работы, с которым столкнулась. Патрульные сновали туда-сюда, заряженные общим делом и преисполненные чувством собственной важности. Постоянное шарканье кожаных подошв по полированному полу напомнило ей о поездках через Центральный вокзал, когда она садилась на поезд до Вассара и обратно.
На темно-синей форме у всех служащих были золотые пуговицы, расположенные в один или два ряда на задней вставке кителей длиной до колен. Воротники или манжеты украшали блестящие латунные пуговицы, которые соответствовали начищенным значкам, носимым на сердцах полицейских. И у всех были одинаковые усы, по крайней мере, так казалось. Густые и пушистые, подстриженные чуть выше верхней губы, что усиливало впечатление единообразия.
Пока Элизабет стояла среди шума и суеты, к ней подошел сержант О’Грейди. В отличие от коллег, у него не было растительности на лице, и вид его гладко выбритого лица успокаивал.
– Добрый день, мисс ван ден Брук, – сказал он, приподнимая шляпу с широким плоским верхом и жесткими кожаными полями. Некоторые из патрульных были одеты в более объемистые шлемы, украшенные медными знаками отличия.
– Здесь всегда такой хаос? – спросила она, довольная тем, что он запомнил ее имя.
– Боюсь, вы прибыли во время пересменки. Скоро все должно утихомириться.
Элизабет огляделась в поисках Фредди Эванса. Он шел прямо за ней, когда она зашла в участок, но куда-то исчез.
– Странно, – пробормотала она. – Где он… – И в этот момент входная дверь распахнулась, и вошел Фредди, запыхавшийся, сжимая в одной руке фотоаппарат, а под мышкой – громоздкий штатив. – Вот ты где, – сказала она. – Что с тобой случилось?
– Извините, мисс, – сказал он, тяжело дыша. – Я увидел потрясающий кадр, когда мы входили. Я окликнул вас, но вы меня не услышали.
О’Грейди нахмурился при виде коренастого фотографа с веснушчатым лицом и акцентом кокни.
– И кто же это?
– Это Фредди Эванс, штатный фотограф газеты «Геральд».
– И зачем вы взяли с собой мистера Фредди Эванса, штатного фотографа? Если уж на то пошло, чему я обязан вашим присутствием здесь?
– Я думала, это очевидно, – сказала она, краснея. – Именно я обнаружила тело…
– Не здесь, – сказал он, нервно оглядываясь по сторонам. – Пойдемте со мной.
Элизабет и Фредди последовали за О’Грейди в угловую комнату, расположенную в задней части полицейского участка, которая использовалась как складское помещение. Вдоль одной стены были сложены коробки с бумагой и печатными бланками; перед ними стояло несколько сломанных стульев и письменный стол без ножки. В углу валялась сломанная дубинка. Она содрогнулась, представив хруст костей под тяжелыми ударами, проломленные черепа и другие ужасные травмы. Она достаточно насмотрелась на поведение полицейских, чтобы понимать, что ее фантазии не были совсем уж безрассудными.
Если не считать незажженного газового настенного бра, единственным источником света в комнате было маленькое окно. Тусклый летний солнечный свет проникал сквозь грязное стекло, погружая комнату в серый полумрак. О’Грейди, казалось, был рад относительной темноте, когда закрывал за ними дверь.
– Значит, он знает о… теле? – спросил О’Грейди, указывая на Фредди.
– Я объяснила ему это по дороге сюда. Почему вы спрашиваете?
– Как много вы знаете?
– Только то, что видела в парке.
О’Грейди закусил губу и перевел взгляд с Элизабет на Фредди.
– Дело в том, что… это очень странный случай. Не похож ни на что, что я видел прежде.
– В этом нет ничего удивительного.
– Преступник явно неуравновешенный.
– Мне кажется, что любой, кто стал бы заворачивать мертвую женщину, как мумию…
– Нет, это еще не все.
– Не все? – спросила она, внезапно осознав, насколько душно в комнате, воздух пыльный и спертый. – Что вы имеете в виду? – прохрипела она, у нее внезапно пересохло в горле.
О’Грейди посмотрел на Фредди.
– Ему можно доверять?
– Детектив-сержант О’Грейди, я здесь как представитель «Геральда», как и Фредди. Так что можете говорить все, что пожелаете нужным…
О’Грейди снял фуражку и провел рукой по своим волнистым черным волосам. Элизабет не смогла подавить дрожь удовольствия при виде его пышных локонов.
– Видите ли, только что пришел отчет из офиса коронера.
– Была ли установлена причина смерти?
– Были признаки удушения, но она умерла не от этого.
– Тогда… от чего она умерла? – спросил Фредди едва слышным голосом.
О’Грейди скрестил руки на груди, словно защищаясь от их реакции.
– Обескровливание.
И без того бледное лицо Фредди стало еще белее. Он с трудом сглотнул, его кадык запрыгал вверх-вниз, как поплавок.
– Значит…
О’Грейди пристально посмотрел на молодого человека.
– Кто-то выкачал из нее всю кровь.
Фредди ахнул.
Элизабет сделала глубокий вдох и медленно выдохнула.
– Логично ли предположить, что тот же человек, который это сделал, также завернул ее и оставил тело там, где мы его нашли?
Она произнесла эти слова без каких-либо эмоций, отчего О’Грейди уставился на нее, словно пораженный ее холодностью. По правде говоря, ситуация глубоко затронула ее, но как репортер – и к тому же женщина – она хотела создать впечатление профессионала, который, как она надеялась, заслуживает его уважения.
– Да, – медленно произнес О’Грейди, – если только у него не было сообщника.
– Вы опознали эту женщину?
– Нет. Под тканью она была… увы, обнаженная. Прошу прощения, мисс, – сказал он, и румянец залил его щеки.
– Кто-нибудь из них уже знает об этом? – спросила она, кивнув в сторону закрытой двери, по другую сторону которой находились полицейские из 23-го отделения.
– Никто не знает, кроме меня и капитана. Но в данный момент его нет в участке.
– Я хотела бы увидеть тело.
– У меня нет полномочий…
– Вы только что сказали мне, что вашего капитана нет на месте.
– Да, но…
– Вы главный следователь, не так ли?
О’Грейди грыз ноготь большого пальца, уставившись в пол.
– Не знаю, стоит ли…
– Дело вот в чем, детектив, – начала Элизабет, – для того чтобы раскрыть преступление, вам нужно установить личность вашей жертвы. Что может быть лучше, чем поместить ее фотографию на первой странице «Геральд»?
– Но…
– Хочу напомнить вам, что именно я обнаружила тело и незамедлительно довела данное происшествие до вашего сведения. Я могла бы сначала связаться со своим редактором, но сразу же обратилась к вам, – она заявила об этом смело, хотя и сознавала, что ее доводы ложны. К тому времени, когда она предупредила «Геральд», кто-то еще мог наткнуться на тело, но она надеялась, что сержанту О’Грейди это не придет в голову.
– Все верно, вы так и сделали, – сказал он. – Но что касается осмотра тела, возможно, мне лучше подождать капитана…
– У нас нет времени, чтобы тратить его впустую. Статья в «Геральд» поступит в печать менее чем через два часа. Обещаю вам, Фредди сделает фотографии на высшем уровне… Верно, Фредди?
Он нетерпеливо кивнул.
– Помоги мне, Господи.
– Вы должны защитить общественность от этого монстра, – продолжила Элизабет. – Позвольте нам помочь вам, пожалуйста. «Геральд» всегда тесно сотрудничал с департаментом полиции, – это была наглая ложь, и подобное нельзя было сказать ни об одной газете в городе. Но она надеялась, что сама смелость поможет ей проскользнуть мимо.
Раздался стук в дверь.
– В чем дело? – рявкнул детектив. Дверь приоткрылась, и показалось гладковыбритое розоватое лицо высокого, очень молодого полицейского. – Да, Дженкинс? – нетерпеливо спросил О’Грейди.
– Прошу прощения, сэр, но я просто хотел спросить, не хотите ли вы чаю.
Элизабет достаточно часто слышала от своего отца, что мужчины в полиции предпочитают виски, пиво, чай и кофе именно в таком порядке. В крайнем случае они пили джин, ром или сидр – и даже зерновой спирт, если уж на то пошло. Но большинство полицейских зарабатывали достаточно, чтобы можно было не посещать бары или ночлежки, где подают алкоголь, от которого портятся кишки или даже наступает слепота.
– Я сейчас выйду, Дженкинс, – сказал О’Грейди. – Закрой за собой дверь.
Элизабет воспользовалась возможностью, чтобы настоять на своем.
– Ну что, детектив? – спросила она, делая шаг ближе к нему. – Что скажете? Вы позволите нам помочь вам привлечь убийцу к ответственности?
Детектив снова провел рукой по волосам и вздохнул.
– Думаю, это не повредит.
– Вот это правильный настрой! – воскликнула Элизабет. – Вы не пожалеете об этом.
– Надеюсь, вы правы, мисс, – с сомнением сказал он. Он протянул ей визитную карточку.
Детектив-сержант Уильям О’Грейди
23-е отделение, 86-я Ист-стрит
Город Нью-Йорк
Ее внимание привлекло старомодное написание названия города, когда она засовывала карточку в карман своего приталенного жакета.
– Попросите о встрече с Виком Новаком – сокращенно от Виктор. Он поляк, но хороший человек. Если вам повезет, то в морге будет его смена. Передайте ему мою визитку и скажите, что вас к нему направил я.
– Премного благодарна, детектив, – сказала Элизабет. Она поспешила из полицейского участка, за ней последовал Фредди Эванс, тащивший свое громоздкое оборудование. Она не оглядывалась, словно, сделав это, она могла превратиться в камень.