bannerbannerbanner
Кинжал Клеопатры

Кэрол Лоуренс
Кинжал Клеопатры

Полная версия

Глава 8


Час пик еще не наступил, поэтому в поезде было не так многолюдно, и Элизабет заняла место у окна, глядя в него на клубы дыма, поднимающиеся из-под локомотива, пока поезд, пыхтя, мчался в центр города. Воздух был густым от сажи и пепла, и она видела, как ее мать качает головой, озадаченная ее выбором транспорта: «Такой грязный и вонючий! С какой стати кому-то, кто может позволить себе комфортно передвигаться, хотеть…»

Ее размышления были прерваны витриной магазина с коваными перилами и старомодной надписью:

Hermann Weber – Metzger
Feines Fleisch

Ее немецкий был достаточно хорошим, чтобы понять, что написано на вывеске: «Герман Вебер – мясник. Наивкуснейшее мясо». Она быстро встала и чуть не упала на пол, когда машинист резко затормозил перед следующей остановкой.

Выйдя из поезда, она направилась обратно к магазину. Эта часть Бауэри находилась на южной окраине района, известного как Маленькая Германия, или Kleindeutschland, где проживало самое большое количество немецких иммигрантов. Более зажиточные люди обитали к северу от Хьюстона, но чем ближе вы продвигались к центру города, тем больше могли заметить, как бедность сковывала людей в тиски. Белье висело на веревках, натянутых поперек аллей и балконов. Дети с немытыми лицами, оставленные матерями без присмотра, пока те страдали от гнета ежедневных обязанностей, сновали по подъездам. Звуки плача младенцев и лая собак соперничали с грохотом проносящегося мимо вагона поезда, извергающего дым и сажу в загрязненный воздух. Такова была жизнь бедных работяг в Нью-Йорке, и Элизабет страстно хотелось писать о них, а не об избалованных павлинах Пятой авеню.

Высокий мужчина в холщовом фартуке и котелке стоял перед мясной лавкой, покуривая трубку с замысловатой резьбой. У него были усы, похожие на щетку для обуви – темные, густые и пушистые, – а рукава рубашки, закатанные до локтей, обнажали мускулистые предплечья. На вид ему было чуть за сорок, отчего этот мужчина с властным видом напомнил Элизабет самого мистера Вебера. Рыжая кошка обвила своим гибким телом его голень, приподняв хвост и держа глаза полузакрытыми – воплощение кошачьей безмятежности. У многих магазинов города были свои усатые друзья, и Элизабет с трудом могла представить себе лучшую жизнь для животного, чем в мясной лавке. Она позавидовала этому простому счастью.

Светский этикет запрещал уважаемой молодой леди приближаться к незнакомому мужчине на улице. Глядя в темное окно третьего этажа, она размышляла, что делать, как вдруг мясник постучал своей трубкой о железный поручень, вытряхнул остатки пепла и вернулся в свою лавку.

Элизабет посмотрела на квартиру на третьем этаже, но не увидела никакого движения за темными окнами: в ней не прослеживалось признаков жизни. Она уже собиралась войти в мясную лавку, когда услышала позади себя шипение:

– Псс, мисс! Сюда, мисс!

Обернувшись, она увидела женщину неопределенного возраста, с бугристой кожей и проницательными темными глазами. Ей могло быть как сорок, так и восемьдесят лет. Пьянство и разгульная жизнь уже сказались на ней, сделав кожу тусклой, а кости истонченными. Она стояла перед салуном «Запойная ворона» через две двери. Таких заведений на Бауэри было множество, часто по три и более на квартал.

Одетая во все черное, с выдающимся тонким носом и острыми скулами, женщина напомнила Элизабет ворону. И вправду, при каждом шаге в ее сторону женщина проявляла настороженность, подобно птице: начала оглядываться по сторонам, быстро вертя головой, словно проверяла, нет ли опасности. Ее настороженность казалась излишней. Все на улице, казалось, были поглощены своими делами, спеша, как типичные жители Нью-Йорка. Считалось, что людям, приехавшим в город из других мест, хватало всего месяц, чтобы начать быстрее ходить, быстрее говорить и даже быстрее есть и пить.

Она пристально посмотрела на Элизабет.

– Вы выглядите, как та молодая леди.

Элизабет почувствовала запах алкоголя в ее дыхании: дешевого зернового виски, такого, от которого у вас разъедаются внутренности и гниют зубы.

– Какую юную леди вы имеете в виду?

– Ту, которая жила там, на третьем этаже, в квартире, на которую вы смотрели.

– Вы ее знаете?

– Знала. Ее больше нет, – сказала женщина, громко рыгнув. Кислый запах колбасы и лука исходил из ее грязного рта.

– Куда она уехала?

Женщина приблизила свое лицо так близко к лицу Элизабет, что та могла отчетливо разглядеть каждый бугорок. Ее кожа напоминала изрытую кратерами поверхность Луны.

– О-о-она ис-с-чезла, – сказала женщина, невнятно выговаривая слова. – Сегодня утром, а сейчас в комнатах пусто. Все ее вещи исчезли. Даже не сказала «пока».

– Откуда вы знаете?

– Домовладелец иногда нанимает меня убирать. Сказал, чтобы я прибралась для нового жильца, кто-то завтра переедет.

– Что произошло?

– Что-то плохое.

– Что именно?

– Не знаю, но вы ни от кого здесь не получите ответа.

– Почему?

Женщина посмотрела на мясную лавку.

– Я думаю, им кто-то заплатил.

– Кто?

– Не знаю, но сегодня утром я видела старину мистера Вебера с изрядной суммой наличных. Их было так много, что он закрыл магазин в полдень, чтобы пойти в банк.

– Может быть, он просто продал сегодня утром много мяса?

Женщина рассмеялась, что вызвало приступ кашля.

– Может, вам дать воды? – предложила Элизабет.

– Воды? Эта дрянь вас убьет, – сказала она, рассмеявшись так громко, отчего еще сильнее закашляла. Наконец она ударила себя в грудь, затем откашлялась и выплюнула огромный комок мокроты в грязную сточную канаву.

Борясь с желанием подавить рвотный позыв, Элизабет глубоко вздохнула.

– У вас есть какие-нибудь предположения, кто дал ему эти деньги?

– Возможно, – сказала женщина с лукавой улыбкой. – Например, за определенную плату.

Элизабет порылась в сумочке и достала пятьдесят центов. Едва она достала их, как женщина жадно выхватила деньги из ее рук.

– Вот так, милая. Грэмми Нэгл нужно поесть.

– Вам следует поесть, а не тратить деньги на виски.

Женщина сунула монеты в карман своего поношенного пальто.

– Не волнуйтесь насчет Грэмми, милая. Она сама о себе позаботится.

– Грэмми – это ваше имя?

– Мое настоящее имя Матильда, но все зовут меня Грэмми.

– Что ж, Грэмми, кто дал мистеру Веберу денег?

– Я не разглядела его лица, но могу сказать, что он был высоким и крепко сложенным.

– А что насчет его одежды?

– Она была достаточно приличной. На нем был темно-бордовый сюртук и брюки в серую полоску и чесаная шляпа. Но что меня больше всего поразило, так это то, что обувь была чистой, будто он никогда не ходил по этим улицам, – добавила она, указывая на булыжники, забрызганные конским навозом, апельсиновыми корками, окурками сигар и прочим мусором. Казалось, даже знаменитые чистоплотностью немцы не смогли содержать свои улицы в чистоте в Нью-Йорке.

Упоминание Грэмми о темно-бордовом сюртуке привлекло внимание Элизабет.

– Вы видели, как он давал мистеру Веберу деньги?

– Не совсем… но он зашел в магазин с сумкой и вышел без нее. Многие же люди заходят в мясную лавку, чтобы что-нибудь купить, верно?

– Возможно, у него были другие дела.

Грэмми пожала плечами.

– Я знаю лишь то, что позже мистер Вебер закрыл магазин и направился в банк, и, похоже, он очень спешил.

– Спасибо вам, миссис…

– Зовите меня Грэмми. Вам еще что-нибудь нужно знать? – спросила она, облизывая губы.

– Нет, спасибо, – сказала Элизабет, давая ей еще пятьдесят центов.

– Благодарю! – заявила она, кладя деньги в карман. – Если я вам снова понадоблюсь, вы знаете, где меня найти.

Элизабет наблюдала, как Грэмми проскользнула обратно через боковую дверь, или «дамский вход», в «Запойную ворону». Ей было интересно, где бедная женщина спала по ночам, если она вообще спала. Накинув на плечи пиджак, Элизабет направилась в мясную лавку Германа Вебера в поисках дополнительных ответов. Взгромоздившись на перекладину газового фонаря, одинокая ворона смотрела на нее сверху вниз своими черными глазами-бусинками.

Память мясника оказалась удручающе плохой – либо так, либо, как подозревала Элизабет, он что-то скрывал.

– Nein, Ich habe keinen solchen Mann gesehen, – сказал он, когда она спросила его о хорошо одетом мужчине, которого описала Грэмми. – Сегодня такой человек не приходил.

– Возможно, ваш помощник встречался с ним?

– У меня нет помощника, – сказал он, вытирая свои большие, запачканные кровью руки окровавленным полотенцем.

На протяжении всего их разговора он оставался неизменно любезным, что для Элизабет было не столько дружелюбием, сколько фасадом, призванным развеять ее подозрения. Она ушла с отчетливым ощущением, что ей солгали. Но она не знала – почему.

Глава 9


Пока Элизабет возвращалась домой, уже взошла желтая августовская луна, а солнце медленно опускалось за Норт-ривер. Она решила прогуляться пешком, направляясь в центр города вдоль улицы Бауэри, пока та не начала разветвляться на Третью и Четвертую авеню у Купер-сквер. Как и любая другая «сквер»[19] в Нью-Йорке, за исключением Томпкинс-сквер-парк, она была далека от геометрической формы, предполагаемой ее названием. На самом деле эта улица представляла собой кривую трапецию, в начале которой возвышался величественный Купер Юнион, где Авраам Линкольн произнес волнующую речь, которая позже помогла ему стать президентом. Она не могла пройти мимо здания, не вспомнив о той ночи. И хотя ей тогда было всего два года, ее отец присутствовал на церемонии, и его глаза до сих пор загорались, когда он говорил о том дне.

 

Пройдя по Четвертой авеню, она подошла к Юнион-сквер, где в сумерках поблескивала статуя Линкольна – суровая и высокая. Хотя Линкольн пал от пули наемного убийцы семь лет назад, Элизабет все еще помнила унылое состояние отца. После этого он несколько дней сидел, уставившись в окно, и мотал головой всякий раз, когда ее мать требовала, чтобы он поел. Катарина была непостоянна и подвержена эмоциональным вспышкам, однако Элизабет всегда считала своего отца уязвимым человеком и иногда задавалась вопросом, не передал ли он свою тревожность ее сестре.

Она подумала о том, чтобы навестить Лору прежде, чем отправиться домой, но волна усталости убедила ее в обратном. Испытывая укол вины, она продолжила путь на север, к Стайвесанту, по 18-й Ист-стрит. Поднимаясь в свою квартиру на третьем этаже, она встретила спускающуюся по лестнице невысокую молодую женщину. Маленький черно-белый терьер трусил за ней.

– Здравствуйте! – поприветствовала она ровным и холодным, как вода, голосом.

– Добрый вечер, – вежливо ответила Элизабет, продолжая подниматься по лестнице.

– Я вас раньше не видела, – сказала женщина. Она была одета как представительница богемы: в длинную цветастую юбку и свободную белую блузку с длинными рукавами и искусной ручной вышивкой. Толстые золотые браслеты охватывали ее тонкие запястья, а с ушей свисали золотые серьги в форме кольца. Ее темные волосы были длинными и распущенными, а губы и щеки казались искусственно розовыми в тусклом освещении лестничной клетки. – Вы здесь живете? – спросила она, убирая прядь волос с лица.

– Я живу на третьем этаже, – ответила Элизабет.

– Как здорово – моя студия на пятом.

– О, так вы художница? – Пятый этаж был отведен под мастерские художников, но Элизабет еще ни с кем из них не встречалась.

– Вообще-то скульптор. Я немного рисую, но мне нравится ощущать глину между пальцами. А вы? Держу пари, вы писательница.

– Я журналистка газеты «Геральд».

– Я так и знала! Без сомнения, в ящике вашего стола лежит роман?

– Вовсе нет. Я увлекаюсь поэзией, но…

– Вы всегда хотели написать роман, «роман с ключом»[20], но боитесь, что это может оскорбить ценности вашей семьи.

Элизабет рассмеялась.

– Я боюсь лишь оскорбить читателей своим низким уровнем мастерства.

– Так вы действительно работаете над романом… превосходно!

Такая настойчивость из уст любого другого могла бы показаться дерзостью, однако живость и ум этой молодой девушки настолько привлекали, что Элизабет было невозможно обижаться на нее.

– Меня зовут Карлотта, – сказала она. – Карлотта Аккерман.

– Элизабет ван ден Брук.

– Очень рада с вами познакомиться, – сказала она, беря Элизабет за руку. Ее рука была теплой и сильной, кожа несколько шершавой. – Вы знали, что вдова генерала Кастера живет на втором этаже?

– Да, мне это уже говорили.

– И сам Калверт Во – дизайнер Центрального парка! Вы его знаете?

– Боюсь, что нет. Я живу здесь совсем недавно.

– Я думаю, это просто великолепно… Вы можете себе представить?

Это был открытый вопрос, который, казалось, не требовал ответа, поэтому Элизабет просто кивнула.

– Что ж, не буду вас больше задерживать. Пойдем, Тоби! – сказала мисс Аккерман терьеру, который терпеливо сидел у ее ног. – Приятно было познакомиться с вами, Элизабет ван ден Брук.

– Взаимно, – сказала Элизабет, продолжая свой путь.

– Тогда до завтрашнего утра – жду вас ровно в семь часов на ступенях у музея Метрополитен. Не опаздывайте!

Элизабет остановилась, положив руку на перила.

– Прошу прощения?

– Мне нравится гулять с Тоби в парке. А Метрополитен – хорошее место для встреч.

– Я не…

– Каждый нуждается в ежедневном отдыхе. Он творит чудеса с вашим цветом лица.

– Но я…

– Я принесу бейгл.

– Что это?

– Вот увидите, они вам понравятся! Увидимся завтра! – сказала она, быстро спускаясь по лестнице вприпрыжку, ее маленькая собачка бодро трусила за ней.

Элизабет постояла немного, прислушиваясь к ее удаляющимся шагам, прежде чем подняться на последний этаж в свою квартиру. Она понимала, что только что встретила необычного человека, но не имела ни малейшего намерения заводить с ней дружбу, не говоря уже о том, чтобы вставать для этого на рассвете.

И все же, когда ранним утром следующего дня первые лучи солнечного света пробились сквозь щель в ее розовых дамасских занавесках, она поняла, что совершенно не хочет спать, пока глядела в потолок. Перекатившись на бок, она натянула одеяло на голову, но это было бесполезно. Раздраженная, она свесила ноги с края кровати и сунула ступни в меховые тапочки – подарок матери на первый год учебы в Вассаре.

Быстро умывшись, Элизабет оделась и через тридцать минут вышла за дверь. На этот раз она воспользовалась кебом – было достаточно рано, чтобы улицы еще не были забиты экипажами, тележками с молоком, трамваями, запряженными лошадьми, и пешеходами. Гладкошерстный каштановый мерин бодрой рысью несся по Парк-авеню. Было чуть больше семи часов, когда они свернули на запад, на 72-ю улицу. Через несколько минут они остановились перед входом в музей на Пятой авеню.

– Он откроется только через два часа, мисс, – сказал извозчик, когда Элизабет расплачивалась с ним.

– Я кое с кем встречаюсь.

– Хотите, я подожду, мисс?

– Нет, спасибо, – ответила она, заметив одинокую фигуру с собакой перед громоздким зданием в стиле неоготики. Извозчик приподнял шляпу и уехал, а Элизабет поспешила к Карлотте.

Тоби залаял, натянул поводок и завилял маленьким хвостиком, когда Элизабет приблизилась. Карлотта помахала ей рукой.

– Я уже начала бояться, что ты не появишься.

– Я сама не думала, что приду.

– Ты бы упустила шанс попробовать это, – сказала Карлотта, протягивая ей маленький, еще теплый сверток, завернутый в вощеную бумагу.

– Что это?

– Бейгл, разумеется! С маком и маслом, – добавила она, когда Элизабет развернула его, вдыхая мягкий дрожжевой аромат.

– Он похож на гигантский пончик.

– Но совсем не такой сладкий. Попробуй.

– Ммм, – сказала она, откусывая кусочек. – Откуда они взялись?

– Родом из Польши, но это из пекарни моей семьи на Орчард-стрит. Это основной продукт еврейской кухни. Надеюсь, тебя не беспокоит, что я еврейка? – спросила она в своей обычной откровенной манере.

– Конечно нет. Я бы никогда…

– Тогда пойдем, – прервала ее Карлотта, запихивая свой бейгл в сумку, которую она перекинула через спину. – В этот час парк будет в нашем полном распоряжении.

Жуя бейгл, Элизабет последовала за ней вдоль южной стены музея в парк. Роса на траве искрилась в лучах утреннего солнца, как крошечные бриллианты, а воздух был наполнен птичьим пением. Ее мрачные мысли о прошлой ночи испарились вместе с туманом, поднимавшимся с лугов, когда они направлялись в глубь парка.

– Тоби здесь нравится, – сказала Карлотта, когда пес заметался, засовывая нос в кусты, живые изгороди и норы. – Что это? – спросила она, когда они приблизились к строительной площадке позади музея, где аккуратными кучками были сложены горы выкопанной земли. – Они расширяют музей?

– О, это, должно быть, место установки обелиска, – сказала Элизабет.

– Обелиск?

– Разве ты не слышала об Игле Клеопатры?

– Возможно, я что-то читала об этом, – беззаботно сказала Карлотта, когда Тоби отправился исследовать заманчивые холмики грязи.

– Это древнеегипетский обелиск. Такой есть в Париже, и три года назад подобный установили в Лондоне. И вот, теперь он будет и у нас.

– Зачем?

– Судя по тому, что я прочитала, это жест благодарности от Каира.

– Интересно, не проклят ли он, – сказала Карлотта. – Какая огромная яма, – добавила она, когда они приблизились. Территория была оцеплена простым забором, сделанным из красной веревки, намотанной на деревянные колья, воткнутые в землю.

– Сомневаюсь, что эта веревка действительно кого-то отпугивает, – размышляла Элизабет, пока они осматривали строительную площадку. Яма была все еще довольно неглубокой, около шести футов глубиной, но дно скрывалось в глубокой тени, невидимое из-за косых лучей утреннего солнца. Когда они обошли дом с другой стороны, Тоби начал яростно лаять из-за кучи грязи.

– Тоби! – позвала его Карлотта, но он проигнорировал ее. Его лай становился все громче и настойчивее, перемежаясь рычанием. – Тоби, да что ж такое… – сказала она, следуя за ним.

Когда она шагнула за кучу земли, собака внезапно замолчала. Элизабет услышала удивленный вскрик Карлотты, а затем звук, похожий на падение тела на землю.

– Карлотта? Карлотта! – закричала Элизабет, но ответа не последовало. В панике она бросилась на другую сторону кучи земли и увидела Карлотту на земле в состоянии, похожем на глубокий обморок. Тоби стоял над ней, неистово облизывая ее лицо.

Когда Элизабет опустилась рядом с ней на колени, что-то на дне ямы привлекло ее внимание. Прикрывая глаза от солнца, она посмотрела вниз на объект, теперь хорошо заметный под этим углом. У нее перехватило дыхание, когда она увидела, что это было. Сначала она подумала, что у нее, должно быть, галлюцинация, но потом поняла, что Карлотта и Тоби тоже это видели.

На дне недавно вырытой ямы лежало тело, очень напоминающее нетронутую египетскую мумию, завернутую в белую ткань.

Глава 10


– Значит, ты тоже это видишь, – сказала Карлотта, садясь и стряхивая траву с волос. – Это не мираж.

– Нет, если только у нас обеих не галлюцинации, – сказала Элизабет, помогая ей подняться на ноги. – С тобой все в порядке?

– Я просто упала в обморок. Пустяк.

– Ты должна быть осторожней.

– Уверяю тебя, я в полном порядке.

– У тебя может быть какое-то заболевание…

– Пожалуйста, воздержись от продолжения этого расследования. У нас есть кое-что гораздо более неотложное, с чем нужно разобраться, – сказала Карлотта, глядя на мумию сверху. Тоби выжидающе посмотрел на нее, нетерпеливо виляя хвостом. – Это похоже на женщину. Как думаешь, это реально?

– Возможно, это розыгрыш, – сказала Элизабет, опускаясь на колени рядом с ямой. – Но есть только один способ выяснить это. Помоги мне, пожалуйста.

– Ты не… Нет, ты не можешь!

– Могу и сделаю это.

– Но мы должны сообщить в полицию.

– И мы так и сделаем. Но сначала я хотела бы взглянуть поближе.

– Ты же на самом деле не веришь, что там… тело, правда?

– Если так и есть, то это история, от которой мой редактор не сможет отказаться. Руку, пожалуйста.

Карлотта помогла ей спуститься в яму, которая оказалась на удивление холодной и сырой. Как в могиле. Элизабет вздрогнула, шагнув к неподвижной фигуре в белом. По мере приближения к ней убежденность в том, что это розыгрыш, – таяла. Чем ближе она подходила, тем больше силуэт походил на настоящее тело.

– Будь осторожна! – окликнула ее Карлотта. – Оно может быть переносчиком любых заболеваний. – Элизабет оглянулась на них, когда Тоби снова начал лаять. Карлотта схватила его за поводок: – Помолчи, Тоби! – терьер повиновался, послушно примостившись рядом с ней, но его тело нетерпеливо подалось вперед.

Элизабет с трудом сглотнула и склонилась над неподвижной фигурой. Она была почти уверена, что мумия внезапно оживет. И подумала, что, если это произойдет, то она тоже упадет в обморок. Наклонившись, она нерешительно коснулась ее плеча. Оно было холодно, как камень. В неподвижных конечностях не чувствовалось ни малейшего признака жизни. И вдруг девушка осознала то, во что отказывалась верить, – она находилась в присутствии недавно умершего человека. Также было ясно, что тело принадлежало женщине.

Она опустилась на колени рядом с ней и обхватила ладонью ее руку. Она была как марионетка: на плоти начинали появляться трупные окоченения, а признаки живого человека – исчезать. Слегка кисловатый запах с легким привкусом сладости, исходящий из-под матерчатой обертки, не оставлял никаких сомнений. Когда до нее дошло осознание всей ситуации, она отшатнулась, ее желудок сжался в непроизвольном позыве к рвоте.

 

– Ну? – спросила Карлотта. – Что это?

Элизабет сглотнула, к горлу подступила желчь.

– Мы должны сообщить в полицию… сейчас же.

Час спустя две женщины стояли под зонтиком, который держал патрульный, в то время как небольшая группа полицейских осторожно фотографировала носилки с телом. Погода испортилась, солнечное небо раннего утра сменилось моросящим дождем. Дрожа, Элизабет смотрела, как фигуру, завернутую в белое, на носилках укладывают в полицейскую повозку. Даже лошадь, казалось, чувствовала, какой груз ей придется вести: она ерзала, пока мужчины закрепляли носилки, прежде чем накрыть их клеенкой, дабы защитить от дождя.

За процессом наблюдал детектив-сержант Уильям О’Грейди, который, внимательно выслушав рассказ женщин, попросил их остаться до тех пор, пока тело не будет вывезено. Элизабет неохотно согласилась, но ей все больше хотелось уехать. Она не хотела опаздывать на работу, но еще больше беспокоилась о том, что репортер из конкурирующей газеты может пронюхать об этой истории и опередит «Геральд». Карлотта говорила мало, ее природная жизнерадостность была омрачена тревожностью. Даже Тоби, казалось, утихомирился. Он тихо сидел рядом с Карлоттой, прижавшись своим маленьким тельцем к ее голеням.

Проследив за погрузкой тела в повозку, к ним подошел сержант О’Грейди. Мужчина среднего роста, с вьющимися черными волосами и серо-зелеными глазами, был воплощением нью-йоркского полицейского. В его речи прослеживался акцент жителей Изумрудного острова, как и у многих его коллег-полицейских, поскольку большинство из них прибыли из Ирландии. Дождь теперь лил сильнее, капли отскакивали от его клеенчатого плаща и стекали с козырька кепки на кончик носа. Стряхнув их, он потер руки друг о друга, чтобы согреться.

– Есть ли еще что-нибудь, что вы, леди, можете вспомнить? Вам случайно не попадались на глаза какие-нибудь сомнительные личности, слоняющиеся без дела?

– Боюсь, что нет, – ответила Элизабет. – В парке не было ни души. Судя по всему, тело положили туда ночью.

– Откуда вы знаете?

– Похоже, по нему прошелся дождь, но земля под ним была сухой.

– Хорошо подмечено, мисс… Простите, напомните, как вас зовут?

– Элизабет ван ден Брук.

Он посмотрел на Карлотту, которая дрожала.

– А вы, мисс…

– К-Карлотта А-А-Аккерман, – ответила она сквозь стучащие зубы.

– Итак, вы что-нибудь заметили, мисс Аккерман? Что-нибудь необычное?

– Н-н-нет.

– Нам нужно отвести ее в теплое место, – сказала Элизабет. – Пока она не заболела.

– Значит, вы живете поблизости? – спросил он Карлотту.

– Н-н-нет. Я живу в центре города.

– Я могу отвезти вас в участок и угостить чашечкой вкусного горячего чая. А также принести тебе несколько одеял.

– А к-к-как же Тоби?

– Ребята хорошо о нем позаботятся. И даже, думаю, накормят больше, чем следует. А как насчет вас, мисс? – спросил он Элизабет.

– Я должна идти. Я уже опаздываю на работу.

– И где же вы работаете, мисс?

– Газета «Нью-Йорк геральд».

Он нахмурился.

– Вы из газеты? – Полиция настороженно относилась к прессе, и это чувство было взаимным, хотя многие репортеры полагались на полицейских информаторов и не гнушались щедро платить им. Конечно, это было строго против правил, тем не менее это было взаимовыгодное соглашение.

– Да. Я репортер, – сказала она.

– Я бы предложил вас подвезти, но нам не по пути.

– Я доберусь сама, благодарю.

Сержант О’Грейди приподнял шляпу и посмотрел на полицейскую повозку. Закрепив тело, его люди выглядели довольно угрюмо из-за непрекращающегося ливня.

– Тогда пойдемте, мисс, – сказал он Карлотте. – Вы можете сесть впереди.

Она повернулась к Элизабет и порывисто обняла ее.

– Будь осторожна. Я зайду к тебе сегодня вечером.

– О, тебе не нужно…

– Не говори глупостей. Я обязательно приду, – твердо сказала Карлотта. Она, казалось, немного оправилась от шока и решительно последовала за сержантом О’Грейди к экипажу. Элизабет проводила их взглядом, прежде чем пересечь небольшое расстояние до Пятой авеню, чтобы поймать кеб. На ходу она несколько раз оглядывалась через плечо и не могла отделаться от ощущения, что ее дрожь вызвана не только дождем.

19Square – квадрат (англ.).
20Романы, в которых герои были зашифрованы за реальной исторической личностью или мифологическим персонажем. К такому роману обычно прилагался список, где были пояснения, какой персонаж кого символизирует.
1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23 
Рейтинг@Mail.ru