Дин Кунц
Единственный выживший
Часть II. Поисковый стереотип
5
«Лос-Анджелес таймс» публиковала рекламы больше, чем любая другая газета в Соединенных Штатах. Благодаря этому она продолжала приносить своим владельцам доход даже в тот век, когда большинство печатных средств массовой информации оказалось в загоне. Редакция «Таймс» находилась в деловом центре города, в многоэтажном здании, которое целиком принадлежало газете и занимало почти весь квартал.
Штаб-квартира скромной «Лос-Анджелес пост» располагалась даже не в Лос-Анджелесе, а занимала старенькое четырехэтажное здание в Сан-Вэлли, неподалеку от аэропорта Бербанк – в пределах мегаполиса, но за границей городской черты.
Вместо многоуровневого подземного гаража возле штаб-квартиры «Пост» имелась простая открытая автостоянка, окруженная забором из металлических цепей, поверх которого были протянуты спирали колючей проволоки, а вместо улыбающегося служителя в форме с приколотым к карману удостоверением за въездом на стоянку надзирал угрюмого вида молодой человек лет девятнадцати-двадцати, который сидел на складном стульчике под грязноватым ресторанным зонтом с выцветшей эмблемой «Чинзано», худо-бедно закрывавшим его от солнца.
Молодой человек слушал по радио рэп-волну. Его чисто выбритая голова влажно блестела от испарины, в правой ноздре болталась золотая серьга, а ногти были выкрашены в черный цвет. Свободные черные джинсы были тщательно разорваны на коленях, а на черной майке навыпуск значилось большими красными буквами: «FEAR NADA»[7]. На все въезжающие машины молодой человек взирал с таким выражением на лице, словно он заранее оценивал каждую и прикидывал, сколько можно будет за нее выручить, если угнать ее и разобрать на запчасти. На самом деле, как понял Джо, он просто высматривал пропуск на ветровом стекле и отправлял на муниципальную стоянку те автомобили, которые не имели отношения к редакции.
Пропуска менялись каждые два года, но бумажка, приклеенная к ветровому стеклу его «хонды», все еще была действительна. Джо уволился через два месяца после катастрофы самолета, но его редактор, Цезарь Сантос, отказался принять его отставку и отправил Джо в неоплачиваемый бессрочный отпуск, который гарантировал ему место в случае, если он надумает вернуться.
Но Джо так и не надумал. Он твердо знал, что никогда не вернется в газету. Просто сейчас ему необходимо было воспользоваться редакционным архивом.
Вестибюль редакции выглядел достаточно унылым и казенным. Металлические стулья с синими пластмассовыми сиденьями, выкрашенные в бежевый цвет стены, кофейный столик с пластиковой столешницей под камень, два сегодняшних номера «Пост» – такова была убогая обстановка, которую не оживляли даже несколько черно-белых фотографий на стене, сделанных самим Биллом Хэннетом, легендарным фоторепортером «Лос-Анджелес пост», удостоенным за свое искусство нескольких специальных журналистских премий. На снимках были запечатлены эпизоды недавних беспорядков: объятый пламенем город и толпы ухмыляющихся молодчиков на улицах, а также сцены постигшей катастрофы – разрушенные землетрясением дома, широкие трещины в асфальте, молодая мексиканка, прыгнувшая навстречу собственной гибели с шестого этажа пылающего дома, хмурое грозовое небо и роскошная усадьба на фоне океана, чудом удерживающаяся на гребне изуродованного оползнем холма. Собственно говоря, в этом не было ничего удивительного – ни одно средство массовой информации, будь то газета, радиостанция или телеканал, не могло создать себе имя и репутацию на хороших новостях.
В вестибюле сидел за конторкой Дьюи Бимис, совмещавший обязанности секретаря и охранника. Он работал в «Пост» уже больше двух десятков лет – с тех самых пор, когда эксцентричный и самовлюбленный миллиардер основал эту газету, наивно полагая, что ему удастся сбросить с олимпа власти «Лос-Анджелес таймс», печально известную своими тесными связями с политическими и финансовыми воротилами. В первое время его детище располагалось в новеньком здании в престижном районе Сенчури-Сити, где все приемные и холлы были оформлены и меблированы по проекту супердизайнера Стивена Чейза. Впрочем, тогда Дьюи еще не был секретарем, а работал простым охранником, каковых, к слову сказать, в те далекие времена было семеро.
Но время шло, и оказалось, что даже снедаемому манией величия миллиардеру может надоесть швырять деньги в бездонный колодец, которым оказалась «Лос-Анджелес пост». Небоскреб в Сенчури-Сити был продан, и газета переехала в более скромное здание в Сан-Вэлли. Великому переселению предшествовало сокращение штатов, но Дьюи сумел удержаться на своем месте благодаря тому, что при росте шесть футов и четыре дюйма, бычьей шее и таких широких плечах, что в узкие двери ему приходилось проходить боком, оказался единственным из охранников, умевшим печатать на машинке со скоростью восьмидесяти слов в минуту. Кроме того, он вполне прилично разбирался в компьютерах и прочей редакционной технике, которая частенько выходила из строя.
Со временем «Пост» перестала приносить убытки, но о прибыли по-прежнему не было и речи. Тем не менее положение ее стабилизировалось, и блестящий мистер Чейз даже успел спроектировать для редакции несколько великолепных интерьеров, появившихся, увы, только на страницах «Архитектор дайджест» и еще где-то, потому что их автор неожиданно скончался, даже дизайнерский гений не уберег его от кончины. Так, несмотря на все свое богатство, когда-то отдаст концы чудаковатый миллиардер; так умрет однажды и Дьюи Бимис – умрет, вопреки своим разнообразным талантам, приветливой улыбки и заразительному смеху.
– Джо! – воскликнул Дьюи и, радостно ухмыляясь, поднялся со своего кресла за конторкой.
Издалека он был похож на огромного бурого медведя, который встал на дыбы и протягивает вперед свою широкую лапу.
– Как дела, Дью? – кивнул Джо, пожимая руку.
– Карвер и Мартин недавно окончили лос-анджелесский университетский колледж, окончили с отличием. Теперь старший пойдет по медицинской части, а второй хочет стать юристом! – выпалил Дьюи с таким жаром, словно этой новости было всего несколько часов и она должна была попасть на первую полосу завтрашнего воскресного выпуска «Пост». По всему было видно, что, в отличие от своего работодателя-миллиардера, Дьюи гораздо больше гордится не собственными достижениями, а успехами своих детей. – А Юлия окончила второй курс Йельского университета и снова получила стипендию. Ее общий показатель – три и восемь десятых. Осенью ее хотят сделать редактором студенческого литературного журнала – она, видишь ли, очень хочет стать писательницей, как эта… Энни Пролл, которую она все время перечитывает…
Тут Дьюи вспомнил о катастрофе рейса 353, и по его глазам пробежала тень. Устыдившись своего порыва, он неловко оборвал себя на полуслове и замолчал, не желая больше похваляться своими детьми перед человеком, который потерял семью.
– Как поживает Лина? – не без усилия спросил Джо, имея в виду жену Дьюи.
– Хорошо… То есть все нормально. Нормально она поживает… – Дьюи натянуто улыбнулся, стараясь загладить свой промах. Очевидно, ему было нелегко справиться с воодушевлением, которое охватывало его каждый раз, когда он заговаривал о семье.
Джо всегда ненавидел в своих друзьях эту неловкую жалость. Даже по прошествии целого года она никуда не исчезла, и это угнетало его. Именно по этой причине он так старательно избегал всех, кого знал в своей прошлой жизни. Жалость и сочувствие в глазах друзей, несомненно, были искренними, но Джо казалось, что все они осуждают его за неспособность собраться с силами и начать жить сначала. Впрочем, тут он, скорее всего, ошибался.
– Послушай, Дьюи, – сказал он, – мне нужно подняться наверх и кое-что проверить. Я расследую одно дело и хочу воспользоваться нашей базой данных. Если можно, конечно…
Дьюи просветлел лицом.
– Ты хочешь вернуться, Джо? – радостно спросил он.
– Может быть, – солгал Джо.
– Вернуться в штат, чтобы снова работать?
– Я подумываю об этом.
– Мистер Сантос будет очень рад услышать об этом.
– Кстати, Гай Юлий сегодня на месте?
– Нет, шеф в отпуске. Укатил на рыбалку куда-то в Ванкувер.
Джо испытал огромное облегчение, узнав, что ему не придется лгать Цезарю Сантосу и выдумывать какие-то веские причины, объясняющие его появление.
– Меня интересует кое-какая информация, – повторил он. – Я задумал репортаж о некоторых необычных человеческих причудах. Он будет отличаться от того, что я делал раньше, поэтому я решил, что для начала мне нужно будет покопаться в архиве.
– Я уверен, что мистер Сантос хотел бы, чтобы ты чувствовал себя здесь как дома. Ступай и делай, что тебе надо.
– Спасибо, Дьюи.
Джо прошел сквозь вращающуюся дверь и оказался в длинном полутемном коридоре, покрытом затоптанной и вытертой ковровой дорожкой зеленого цвета. Стены здесь были выкрашены масляной краской, которая от времени стала рябой, а звукопоглощающее покрытие на потолке вылиняло и поблекло, и Джо невольно подумал о том, что с тех пор, как редакция переехала из роскошного особняка в Сенчури-Сити и отказалась от всех внешних атрибутов богатства и благосостояния, ей не оставалось ничего другого, как поддерживать имидж оппозиционной газеты, вынужденной мириться с бедностью ради правого дела.
В нише слева располагались лифты. Двери обеих шахт были помяты и поцарапаны.
Первый этаж, на котором размещались в основном архивы и офисы отделов распространения и приема рекламы, был безлюден и погружен в субботнюю тишину. Должно быть, именно поэтому Джо чувствовал себя не в своей тарелке. Он был уверен, что любой из сотрудников редакции, который встретится ему в этом пустом коридоре, сразу поймет, что он проник сюда под фальшивым предлогом, преследуя цели, которые не имеют к журналистике никакого отношения.
Джо как раз ждал лифта, когда в коридоре послышался топот. Нервно обернувшись, он увидел Дьюи, который, размахивая руками, спешил к нему. В кулаке секретарь-охранник сжимал белый плотный конверт.
– Чуть не забыл, – сказал он, отдуваясь. – Несколько дней назад к нам заходила одна леди. Она сказала, что у нее есть материал специально для твоего репортажа.
– Какого репортажа?
– Она не сказала. Но по ее словам, ты должен быть в курсе.
Джо машинально взял конверт. Подъехал лифт, и двери отворились с тяжелым вздохом.
– Я сказал ей, что ты уже десять месяцев у нас не работаешь. Тогда она попросила твой телефонный номер, но я, конечно, сказал, что не могу дать ей ни телефона, ни адреса, – добавил Дьюи.
– Спасибо. – Джо шагнул в лифт.
– Я обещал, что перешлю письмо тебе или в крайнем случае позвоню, и только потом обнаружил, что ты переехал и твоего номера нет в справочнике. И вообще ни у кого нет.
– Вряд ли это срочный материал, – уверил охранника Джо и взмахнул конвертом. В конце концов, он вовсе не собирался возвращаться к журналистике, но Дьюи не обязательно было об этом знать.
Двери лифта начали закрываться, но Дьюи поставил в щель ногу. Нахмурившись, он сказал:
– Ни в личном деле, ни в картотеке учета кадров не оказалось никаких сведений о том, куда ты девался. Никто из твоих друзей не знал, как с тобой связаться.
– Да, – кивнул Джо. – Так и было.
Дьюи немного поколебался.
– Я понимаю, – сказал он наконец. – Тебе нужно было отлежаться. Наверное, ты чувствовал себя на самом дне пропасти.
– Это верно, – признал Джо. – Но я выкарабкаюсь, дай только срок.
– Друзья могли бы спустить тебе веревку или придержать лестницу, чтоб не очень шаталась.
Джо, тронутый до глубины души, только кивнул.
– Не забывай, – строго сказал Дьюи.
– Спасибо, Дью.
Секретарь-охранник убрал ногу, двери лифта закрылись – и кабина тронулась вверх.
Третий этаж почти целиком занимал отдел новостей. Огромный главный зал разделялся при помощи легких перегородок на несколько десятков крошечных кабинок, так что охватить взглядом все пространство целиком было физически невозможно. В каждой кабинке был установлен подключенный к редакционной сети компьютер, телефон, вращающееся рабочее кресло и прочие приспособления, необходимые современному представителю второй древнейшей профессии.
Джо знал, что такой же зал имеется и в редакции «Таймс». Вся разница заключалась в том, что у конкурентов он был гораздо просторнее, а мебель и модульные разборные кабинки – современнее, да и в воздухе не пахло ни асбестовой пылью, ни формальдегидами, которые обильно выделяла разлагающаяся от старости отделка стен. Кроме того, в отделе новостей «Таймс» даже в субботу вечером кипела работа, чего нельзя было сказать о «Пост».
За последние несколько лет Джо дважды предлагали перейти в «Таймс», но оба раза он отказывался. «Серая леди», как называли конкурирующую «Лос-Анджелес таймс» в некоторых кругах, действительно была профессиональной и мощной газетой, однако именно рекламные объявления обеспечивали для нее сытую жизнь, и боязнь их потерять заставляла ее тратить на поддержание сложившегося статус-кво слишком много усилий. Джо был уверен, что только в «Пост» ему будет позволено высказываться достаточно агрессивно и резко; больше того, именно такие репортажи от него здесь требовались. И хотя редакция «Пост» подчас напоминала психушку, Джо были весьма по душе энергичный, напористый стиль газеты, стремление ее сотрудников непременно докопаться до сути и репутация издания, которое никогда не выдавало политические заявления власть имущих за настоящие новости и считало всех без исключения чиновников либо коррумпированными, либо некомпетентными, либо сексуально озабоченными, либо рвущимися к неограниченной власти.
Несколько лет назад, после печально знаменитого землетрясения в Нортридже, сейсмологи неожиданно обнаружили тесную связь между двумя тектоническими разломами, один из которых проходил через самый центр Лос-Анджелеса, а другой залегал под долиной Сан-Фернандо. Тогда в отделе новостей многие шутили, что город, дескать, может потерпеть серьезный ущерб, поскольку теперь одного мощного подземного толчка достаточно, чтобы уничтожить одновременно и здание «Таймс» в деловом центре Лос-Анджелеса, и редакцию «Пост» в Сан-Вэлли. Согласно той же шутке, без последней лосанджелесцы не будут знать, какие политики и должностные лица запускают лапы в городскую казну, берут взятки у наркодельцов или занимаются скотоложством, однако еще большей потерей для них будет отсутствие воскресного приложения «Таймс», из которого городские жители привыкли узнавать, какие магазины проводят распродажу по сниженным ценам.
И если «Пост» бывала порой такой же настырной и безжалостной, как терьер, почуявший запах крысы, то для Джо это вполне искупалось возведенной в принцип беспристрастностью и объективностью. Подавляющее большинство тех, кого газета избирала мишенью для критики, действительно оказывались настолько продажными и коррумпированными, как о них писалось, и это было самым главным.
Было и еще одно обстоятельство. Мишель тоже работала в «Пост» и вела колонку, посвященную культурным событиям, а иногда ей поручали даже редакционные статьи. Здесь Джо познакомился с Мишель, здесь он за ней ухаживал, здесь они вместе наслаждались ощущением принадлежности к предприятию, которое ведет тяжелую, безнадежную, но благородную борьбу. Даже в первые месяцы и первой, и второй беременности Мишель продолжала работать в этих стенах, и Джо не мог сбрасывать это обстоятельство со счетов.
Вот и сейчас помещения редакции снова напомнили ему о Мишель, и Джо подумал, что даже в случае, если он оправится настолько, что жизнь снова обретет смысл и цель, ради которых стоит бороться, дорогие образы снова и снова будут всплывать в его памяти каждый раз, когда он будет переступать порог этого здания. Иными словами, как бы ни повернулась его дальнейшая жизнь, он все равно не сможет работать в «Пост».
Вздохнув, Джо направился прямо к своему бывшему рабочему месту в подотделе городских новостей. Он был рад, что ему не встретился никто из старых знакомых. Кроме того, после ухода Джо его место досталось Рэнди Колуэю – отличному парню, который не был бы в претензии, даже если бы застал Джо в своем кабинете.
Опустившись в кресло, Джо сразу увидел приколотые к стене фотографии жены Рэнди, его девятилетнего сына Бена и шестилетней дочери Лизбет. Он долго смотрел на них, потом отвел взгляд и больше не поворачивался в ту сторону.
Включив компьютер, Джо сунул руку в карман и извлек оттуда конверт со штампом Департамента автомототранспорта, найденный им в кабине белого фургона. Как он и ожидал, внутри оказалась официальная регистрационная карточка, однако, к его огромному удивлению, владельцем машины числилось не правительственное правоохранительное агентство и даже не частное сыскное бюро, а какая-то корпорация со странным названием «Медспек инк.». Этого Джо никак не ожидал. При ближайшем рассмотрении Уоллес Блик и остальные двое любителей стрельбы с бедра мало походили на полицейских или федеральных агентов, однако в них было гораздо больше от служителей закона, чем от всех сотрудников корпоративных служб безопасности, с которыми Джо когда-либо приходилось сталкиваться.
Впрочем, эту загадку можно было отложить на будущее. У Джо был свой план, которому он твердо решил следовать. Перво-наперво он вышел в архивную директорию, в которой в цифровом виде хранились все номера «Пост», увидевшие свет за прошедшие со дня основания газеты два десятка лет. Здесь можно было найти любую информацию, в том числе фотографии, исключая, разумеется, комиксы, гороскопы, кроссворды и тому подобную дребедень. Включив режим поиска, Джо ввел ключевое слово «Медспек» и нашел шесть упоминаний. Все это были крошечные – в одну-две строки – заметочки из раздела «Бизнес», Джо прочитал их целиком.
Корпорация «Медспек», зарегистрированная в Нью-Джерси, начиналась как служба воздушной скорой помощи, охватывающая несколько крупных городов. Некоторое время спустя она стала специализироваться на срочной доставке необходимых медицинских инструментов и материалов, охлажденной или консервированной крови, кожи и органов для трансплантации, а также дорогостоящего и хрупкого медицинского оборудования. Кроме того, корпорация несколько раз подряжалась транспортировать в высшей степени опасные бактериологические препараты для гражданских и военных исследовательских лабораторий. Столь специфические задачи обусловили наличие целого парка самых современных самолетов и вертолетов.
«Вертолетов…»
И вместительных белых фургонов без опознавательных знаков.
Далее Джо узнал, что восемь лет назад контрольный пакет акций «Медспек инк.» был куплен «Текнолоджик инк.» – делавэрской корпорацией, обладающей разветвленной сетью отделений и дочерних компаний, благодаря которым она занимала не последнее место в медицинской и компьютерной индустрии. Но даже компьютерные холдинг-компании «Текнолоджик инк.» занимались в основном разработкой программного обеспечения для медицинских учреждений и исследовательских лабораторий.
Джо повторил поиск, использовав «Текнолоджик» в качестве ключевого слова, и получил сорок одну статью, большинство из которых также публиковались в бизнес-разделе «Пост». Первые две оказались настолько сухими, настолько насыщенными специальным финансовым и бухгалтерским жаргоном, что Джо с трудом их одолел.
Четыре самые длинные статьи он решил распечатать, чтобы ознакомиться с ними позднее.
Пока старенький принтер, урча и покряхтывая от натуги, выплевывал в лоток готовые страницы, Джо заказал список статей, которые «Пост» посвятила катастрофе рейса 353, и на экране появился перечень заголовков с датой публикации.
Чтобы работать с этими материалами, Джо потребовалось все его мужество. Минуту или две он сидел неподвижно, крепко зажмурив глаза и глубоко дыша, стараясь вызвать перед своим мысленным взором образ океанских волн, равномерно набегающих на песчаный берег. Наконец, все еще сжимая челюсти с такой силой, что его лицо едва не перекосило судорогой, Джо начал вызывать на экран одну статью за другой, ища боковую колонку с полным списком пассажиров.
Попадались ему и фотографии, но он старался проскакивать их побыстрее, чтобы не видеть обломков «боинга», которые сила удара превратила в мелкий мусор или искорежила до такой степени, что непосвященному глазу трудно было бы опознать самолет в этих сюрреалистических скульптурах и грудах хлама. Все же глаза Джо невольно останавливались на некоторых снимках, сделанных утром после катастрофы. На них были запечатлены бледный рассвет, серый, унылый дождь, начавшийся через два часа после падения «боинга», и специалисты Национального управления безопасности перевозок, которые ходили по перепаханному лугу в белых биозащитных костюмах и шлемах с пластиковыми забралами. На заднем плане виднелись расщепленные, опаленные огнем деревья, вцепившиеся скрюченными черными сучьями в бледный бок неба.
Джо быстро пролистал несколько страниц и обнаружил список членов экспертной группы немедленного реагирования НУБП, занимавшихся расследованием обстоятельств гибели рейса 353. В группе было четырнадцать человек, а руководила ею некая Барбара Кристмэн.
Было и несколько статей с фотографиями членов экипажа и пассажиров. Разумеется, не все триста тридцать душ удостоились этой чести; предпочтение было отдано жителям Южной Калифорнии, возвращавшимся домой, в то время как обитатели восточной части страны, направлявшиеся на запад для отдыха или по делам, почти не были представлены в этом мрачном мартирологе катастрофы. Фотографии Мишель с дочерьми были особенного большого формата: «Пост» считала их как бы членами своей семьи, тем более что Мишель тоже работала в газете.
Восемь месяцев назад, во время переезда на новую квартиру, Джо почувствовал, что не может больше без конца просматривать семейные альбомы и разрозненные моментальные снимки. Тогда он упаковал все фотографии в большую картонную коробку и убрал подальше, в самый дальний угол единственного чулана, уговаривая себя, что чем больше он будет ковыряться в своих ранах, тем дольше ему придется ждать исцеления.
И вот теперь, когда лица Мишель и девочек появились на экране монитора, Джо едва не задохнулся от боли, хотя ему казалось, что он подготовился достаточно хорошо. Официальный снимок, сделанный для личного дела штатным фотографом «Пост», запечатлел только красоту Мишель, почти не отразив ни ее нежного очарования, ни ума, ни задора в уголках губ, но Джо было от этого нисколько ни легче. Для него это все равно была Мишель – та самая Мишель, которую он любил.
Крисси и Нина были сфотографированы на рождественском утреннике, который «Пост» устраивала для детей сотрудников. Этот снимок был гораздо удачнее: глаза Крисси счастливо сияли, а Нина, которая иногда настаивала на том, чтобы ее имя произносилось как Найна, улыбалась в объектив своей милой хитроватой улыбкой, при виде которой Джо всегда казалось, что девочка знает все волшебные тайны на свете.
Сейчас при виде этой фотографии Джо вспомнил глупый стишок, который он иногда декламировал дочери, укладывая ее в постель. Прежде чем Джо успел справиться с собой, губы его сами собой произнесли:
– Найну-Нину мы искали, Найну-Нину потеряли…
Потом Джо почувствовал, что еще немного – и он утратит власть над собой и своими эмоциями, и торопливо щелкнул мышью, чтобы убрать дорогие лица с экрана, но стереть образы жены и дочерей из памяти было не так просто. Теперь он видел их перед собой еще яснее, чем тогда, когда убирал фотографии в коробку и заклеивал скотчем.
«Найну-Нину мы искали, Найну-Нину потеряли…»
Наклонившись вперед, Джо закрыл лицо руками и только невнятно повторял сквозь стиснутые зубы:
– Черт! О черт!..
Прибой разбивался о берег – такой же, как вчера, такой же, каким он будет завтра. Тикали часы, тени ползли по стенам, восходы чередовались с закатами, фазы луны сменяли друг друга, мерно двигались поршни, качались рычаги, вращались гигантские зубчатые колеса и валы. Вечные ритмы, бессмысленные движения.
Безразличие – вот единственное лекарство от безумия и отчаяния.
Джо с трудом отнял руки от лица, выпрямился и попытался сосредоточиться на экране компьютера.
Больше всего он боялся привлечь к себе внимание. Если бы кто-то из старых знакомых заглянул сейчас в кабинку и увидел его в таком состоянии, Джо пришлось бы изобретать какие-то предлоги, чтобы объяснить, что он здесь делает. Между тем он был в таком состоянии, что даже простое общение потребовало бы от него титанических усилий.
Наконец Джо нашел то, что искал, – полный список пассажиров злосчастного авиалайнера. «Пост» сэкономила ему время и силы, выделив в отдельную колонку всех, кто жил в Южной Калифорнии. Джо распечатал все эти имена вместе с названиями городов, где оставались родственники или дома погибших.
«Я еще не готова говорить с тобой», – сказала ему женщина, которая фотографировала могилы. Значит, у нее было что сказать.
«Не отчаивайся. Ты увидишь, как и другие…» – сказала она.
Что он может увидеть?
Что?!
Джо терялся в догадках. На его взгляд, эта незнакомая женщина вряд ли могла сказать или показать ему что-то такое, что помогло бы ему совладать со своим отчаянием.
Таких вещей просто не существовало в природе.
«…Как и другие. Ты увидишь, как и другие».
Какие другие?
На этот вопрос мог быть только один ответ. Другие – это люди, которые, как и Джо, потеряли своих близких родственников во время катастрофы рейса 353. Люди, которые пребывали в таком же отчаянии, как и он, и с которыми эта странная женщина уже поговорила.
И Джо вовсе не собирался ждать, пока незнакомка снова разыщет его. Он очень хорошо понимал, что, коль скоро Уоллес Блик и компания гонятся за ней по пятам, она может не успеть нанести Джо визит и удовлетворить его любопытство.
Когда Джо закончил сортировать и скреплять распечатки, он заметил на столе белый конверт, который Дьюи Бимис дал ему у лифта. Садясь за компьютер, Джо прислонил его к коробке салфеток «Клинекс» и забыл про него.
Когда он работал репортером отдела уголовной хроники, подписанные им статьи появлялись на страницах «Пост» довольно регулярно и некоторые читатели присылали ему материалы или даже просто письма, в которых указывали ту или иную проблему, на которую следовало бы обратить внимание. Разумеется, большинство таких добровольных помощников были, мягко говоря, не в своем уме. Одни всерьез считали себя жертвами тайной сатанистской секты, окопавшейся в городском департаменте садово-паркового хозяйства; другие сообщали о заговоре флагманов табачной промышленности, намеренно вводящих никотин в состав детского питания; третьи сообщали, что раскрыли у себя под боком гнездо паукообразных пришельцев из соседней галактики, прикинувшихся семьей безобидных корейских иммигрантов.
Однажды Джо пришлось иметь дело с испуганным и возбужденным мужчиной, который, дико вращая глазами, утверждал, что мэр Лос-Анджелеса вовсе не человек, а робот, запрограммированный и управляемый отделом аниматроники местного Диснейленда. Джо заговорщически понизил голос и сказал, нервно оглядываясь по сторонам: «Знаете, нам стало известно об этом несколько лет назад, но мы ничего не можем сделать. Если мы напечатаем хоть слово, сотрудники Диснейленда явятся сюда в полном составе и перебьют нас всех до единого».
Должно быть, его ответ прозвучал достаточно искренне и правдоподобно; во всяком случае, псих отпрянул от него так, словно на него плеснули кипятком, и бросился бежать.
Именно поэтому, вскрывая конверт, Джо ожидал найти в нем очередное небрежно нацарапанное карандашом для бровей сообщение о злонамеренных марсианах, живущих среди нас под видом мормонов, или что-нибудь в этом роде.
В конверте лежал сложенный втрое лист белой бумаги. На нем было всего несколько строчек, да и те были аккуратно напечатаны на машинке, однако, прочитав их, Джо сгоряча решил, что письмо передал ему очередной шизофреник, болезнь которого беспрепятственно прогрессировала, пока не дошла до последней стадии.
«Мне обязательно нужно связаться с вами, Джо. Моя жизнь зависит от вашего благоразумия и осторожности. Я была на борту рейса 353».
Джо еще раз перечел письмо. Какая чушь! Все, кто был на борту рейса 353, погибли. В письма с того света он никогда не верил, что, возможно, и отличало его от абсолютного большинства жителей города ангелов, вступившего в новый век.
Письмо было подписано именем Розы Такер, рядом с которым значился лос-анджелесский телефонный номер. Адреса не было, хотя Джо внимательно осмотрел лист бумаги и даже заглянул внутрь пустого уже конверта.
Вертя в руках загадочное послание, Джо чувствовал, что внутри его снова разгорается гнев, подобный тому, который пылал в его душе совсем недавно и который грозил снова превратиться во всепоглощающий пожар. Он почти с яростью сорвал трубку телефонного аппарата, чтобы позвонить мисс Такер и объяснить ей в самых простых и доступных выражениях, какой она жестокий и бессердечный кусок дерьма, коли позволяет себе делать объектом глупой мистификации вещи и темы, которые причиняют другим людям боль, и что ее шизоидные фантазии, которые она тешит, питаясь чужим горем, словно вампир, должны оставаться ее частным делом, но тут в памяти Джо всплыли слова, которые произнес Уоллес Блик, еще не видя, кто хозяйничает в кабине фургона.
«Вы поймали Розу?» – спросил он, полагая, что это вернулся кто-то из его бравых товарищей.
Розу…
В тот момент Джо был напуган голосом Блика буквально до потери сознания; кроме того, он боялся возвращения ковбоев в гавайских рубашках, боялся за жизнь убегавшей от них женщины, поэтому он и не обратил никакого внимания на то, что сказал громила.
И вот теперь он вспомнил его слова.
Очень может быть, что женщину, фотографировавшую могилы его жены и дочерей, звали Роза Такер.
Джо по-прежнему допускал, что Роза могла оказаться жалкой, больной неудачницей, живущей в мире своих параноидных фантазий, однако в этом случае «Медспек», «Текнолоджик» или кто-либо другой вряд ли стали бы тратить такие средства и задействовать столько людей только для того, чтобы отыскать ее.
Потом он вспомнил, какие чувства вызвало в нем одно только присутствие этой женщины, ее прямота, ее самообладание и сверхъестественное спокойствие. В ее взгляде не было безумия, одна только сила.
Нет, она не выглядела помешанной. Скорее наоборот.
«Мне нужно связаться с вами, Джо. Моя жизнь зависит от вашего благоразумия и осторожности. Я была на борту рейса 353».
Джо сам не заметил, как встал с кресла. Сердце его отчаянно колотилось, в ушах шумела кровь, лист бумаги дрожал в судорожно сжатых ладонях. Ему хотелось немедленно куда-то бежать, что-то делать… но что?
