Ксения Андреевна Кабочкина
Приключения Сони в картинной галерее
Глава 15.
Оля делает неверный выбор
Соня проснулась, Голова была абсолютно светлой. Ни усталости, ни недосыпа. Она села, потянулась и вспомнила, что должна была что-то сказать Адри. Что-то важное. Но что? Как ни силилась, вспомнить не смогла. «Ничего, потом вспомню», – беспечно решила Соня бросила взгляд на друзей.
Оля ещё спала. Её личико было безмятежно, ни хмурого облачка, ни тени испуга, ничего не напоминало о пережитом. Ей снилось, наверное, что-то хорошее, она улыбнулась во сне. Адри тоже спал.
– Не хочется их будить, – подумала Соня, – здесь сейчас так спокойно.
Однако она уже знала, как обманчиво может быть кажущееся спокойствие. А опасность, если она появится, лучше встретить проснувшись.
Она тронула Адри за плечо, потом несильно толкнула его в бок. Адри проснулся. Он тоже чувствовал себя бодрым и выспавшимся. Поднявшись на ноги, он с тревогой подошёл к Оле. Девочка мирно и спокойно спала. Адри чуть поколебался и ласково погладил её по белокурой головке, волосы её спутались и разметались по подушке, бант съехал на бок.
– Олечка, вставай. Пора в путь.
Оля сладко засопела, села, зевнула и только после этого открыла свои большие тёмно-зелёные глаза.
– С добрым утром, – сонным голосом пробормотала она.
– А, может, с добрым полднем? – шутливо спросила Соня.
– Или с добрым вечером, – подхватил Адри.
Оба, и он, и Соня, облегчённо выдохнули, когда убедились, что с Олей всё в порядке. Казалось, девочка напрочь забыла о том, что с ней произошло до сна. Не сговариваясь, они решили ничего не спрашивать и ни о чём не напоминать. После небольшого перекуса друзья, чтобы не показывать Оле ужасное место со следами автомобиля, взяли её за руки и направились в обратном направлении по уже знакомому коридору. Оля не удивлялась, вопросов не задавала, а Соня и Адри были этому рады. В поиске другого хода друзьям здорово помогла, разумеется, карта. Они внимательно рассмотрели все обозначенные на ней коридоры, единогласно выбрали один из них и двинулись на его поиски. Безопасный ли они выбрали путь? Кто бы смог ответить на этот вопрос?
А вот и выбранный ими коридор. Он начинался как раз за картиной с сюрпризом, которая вкусно их накормила и едва не укокошила Соню. Друзья несколько раз прошли мимо этой картины туда и обратно, недоумённо сверяясь с картой, пока Адри не догадался снять натюрморт со стены. За рамой оказалось окно, открывавшее вид в другой коридор. Адри осторожно, чтобы не разбудить змею, поставил картину на пол, друзья потоптались в нерешительности, и Адри первый перевалился через бортик окна. Затем он втащил за собой Олю, Соня перелезла сама, бросив напоследок, взгляд на номер, светившийся над окном – «№18». Вот бы раньше было догадаться, что здесь есть проход…
– Ну, что, девочки, в путь? – спросил Адри и, услышав утвердительные ответы, снова водрузил Олю на плечи, наказав ей глядеть в оба.
Шли пять минут, десять, пятнадцать, полчаса, час… Двигались медленно, зорко осматривая каждый сантиметр. Всё было спокойно и тихо. Немного погодя, коридор начал расширяться. Соня посмотрела на Адри, тот многозначительно хмыкнул. Девочка поняла: её товарищ тоже считает, что это неспроста и нужно готовиться. К чему? Да к чему угодно. Они оказались правы. Через некоторое время Оля, «глядевшая в оба», подпрыгнула на плечах толстяка, вскрикнув:
– Ой! Смотрите! Там!
Соня и Адри тоже кое-что увидели: коридор, по которому они шли, расширялся, чтобы упереться в широкую стену с семью дверями. Подойдя ближе, путники увидели на дверях – семь картин. Ещё приблизившись, так, что можно было хорошо рассмотреть, изображения на картинах, Соня очень удивилась, разглядев некоторых своих знакомых.
– О-о! не ожидала тебя вновь увидеть,– сладко улыбнулась ей с одной из картин восточная красавица.
– Рада повторной встрече! – весело махнула букетом полевых цветов девушка с другой картины.
– Как ты уцелела, дитя моё? – басом вопросил портрет импозантного джентльмена, пыхнув трубкой и сверкнув моноклем.
– Ты их знаешь? – Адри удивлённо смотрел на Соню.
– Да, – кивнула девочка. – Я с ними познакомилась в самом начале пути по лабиринту. Это Цветик и Восточная Дева, – девочка указала на крайнюю слева картину и четвёртую от неё. – А крайняя картина справа, где дымит мужчина с моноклем, называется «Сама Элегантность». Остальные картины мне неизвестны. А эти три загадали мне головоломку, которую нужно было решить, чтобы пройти дальше.
– Мда, и ты, как ни странно, её решила, – Дева с лёгкой обидой закусила губу, а затем опять просветлела, – Зато нас теперь стало не трое, а семеро! И тебе с твоими друзьями придётся решить ещё одну загадку. Только она гора-а-аздо труднее.
Дева захохотала, остальные картины последовали её примеру. У Сони по спине побежали мурашки от этого смеха, но она напустила на себя равнодушный вид и стала разглядывать картины.
Мельком глянув на хихикающую «Цветик», она перевела взгляд на вторую картину «Старая монахиня». Руки женщины в длинном чёрном одеянии были молитвенно сложены, а лицо, полное печали, совершенно не вязалось с раздававшимися со стороны картин звуками. Соня присмотрелась к ней, прислушалась, и поняла, что Монахиня не смеётся, а скрипит, как несмазанная дверь. Девочка поскорее отвела от неё взгляд. На следующей двери висела картина «Благородный рыцарь». Он стоял в величественной позе, подняв меч. От фигуры веяло силой, глаза светились благородством, а губы слегка тронула улыбка… или, может, усмешка. После рыцаря была дверь с Восточной Девой, далее следовал «Мушкетёр в сражении». Решительное лицо, воинственная поза – всё говорило о готовности мгновенно отразить любой удар. Мушкетёр понравился Соне: он не смеялся. Предпоследняя дверь была украшена картиной «Пастушок». Мальчик сидел на камне в окружении полевых цветов, белые козы и барашки паслись неподалёку, он играл на дудочке. Точнее он должен был играть, но сейчас хохотал вместе с другими картинами. Замыкал галерею Элегантность.
Пока Соня молча разглядывала картины, Адри всё больше выказывал нетерпение, и, наконец, поставив Олю на ковёр, серьёзно и громко спросил:
– Ну, что? Мы хохотать здесь будем? Или вашу дурацкую загадку разгадывать?
– Дурацкую? – зло спросил Мушкетёр, и Соне показалось, что он вот-вот вонзит свою рапиру в грудь Адри.
– Ой-ой-ой, нехорошо, – покачала головой Монахиня.
– Не суди о книге по обложке, – картинно высказался рыцарь.
– Да мы щас вам зададим! – вскинулся мальчик
– Тише, тише, – сладко пропела Дева. – Сейчас посмотрим, умные ли они… Начнём?
Нарисованные герои застыли, сделав траурные лица. Адри напрягся, Соня, как и в прошлую свою встречу с картинами, сжалась так, что даже уменьшилась ростом, Оля удивлённо покосилась на неё и спряталась за спину Адри. Все навострили уши.
– Прав кто-то, кто носит перья, – произнесла Цветик.
– Прав Мушкетёр, и только он, – монотонно проговорила Монахиня, словно читая молитву.
Соня и Адри, не сговариваясь, поняли, что дальше будет говорить следующая по расположению картина и посмотрели на Рыцаря, и тот сказал:
– Прав мальчик.
– Врёт рыцарь, мальчик не прав, – парировала Дева.
Мушкетёр её поддержал:
– Дева абсолютно правдива.
Соня и Адри взглянула на Пастушка, чей портрет был следующим.
– Рыцарь прав. Остальные, кроме него и меня, врут. Верьте мне! – звонко воскликнул мальчик.
Наконец, настал черёд Элегантности.
– Монахиня лжёт, – жёстко припечатал он.
Наступила тишина. Соня и Адри посмотрели друг на друга.
– Мешанина какая-то! – в замешательстве пробубнил Адри. – Я не понимаю, как решать эту так называемую загадку.
– Нужно понять, кто из них прав, а кто – лжёт, – пояснила Соня. – Те, кто не врёт, укажут на правильную дверь. Нужно просто внимательнее вслушаться в их слова, и тогда распутать клубок будет легче.
Адри вздохнул:
– Ну, что же, приступим.
– Та-а-к, – начала Соня. – Цветик сказала, что прав тот, кто носит перья.
– А таких трое, – подхватил Адри. – Рыцарь, Дева и Мушкетёр.
– Та-ак. Ну, допустим,… Мушкетёр. Он говорит, что Дева абсолютно права. Та, в свою очередь, обвиняет Рыцаря и Пастушка во лжи.
– Значит, Рыцаря и Пастушка убираем. Элегантность осуждает за ложь Монахиню, а та считает, что прав Мушкетёр.
– Про Мушкетёра мы уже говорили: он подтверждает правоту Девы, которая обвиняет во лжи Рыцаря и Пастушка.
– Пшеница, которая в тёмном чулане хранится в Доме, который построил Джек, – пробормотал Адри. – Сонь, я запутался. Давай сначала.
– Давай, – согласилась Соня.
Начали заново. На этот раз запуталась Соня, и вновь пришлось возвращаться к началу. Потом оба обнаружили, что конца загадки не помнит ни один из них.
Наконец Адри выругался и сдался:
– Я так больше не могу. Почему, когда кажется, что разгадка близко, обязательно что-нибудь пойдёт не так.
– Давай передохнём, – устало предложила Соня.
Она едва не плакала от усталости, бессилия и досады на этих дверных истуканов.
– Давай, – согласился Адри и покосился на одну из картин, это оказался Мушкетёр. – Вы не против? Надеюсь, загадка не на время?
– Абсолютно не против, и совсем не на время, – решительно кивнул Мушкетёр.
Остальные картины его поддержали.
– Хоть всю жизнь отдыхайте и решайте, – насмешливо протянула Дева.
Адри и Соня уселись на пол, облокотившись о стену рядом с первой дверью, на которой Цветик безмятежно собирала свой бесконечный букет.
– Оля, ты как? – вяло спросила Соня.
– Оля, которая всё время, пока старшие друзья бились в мозговом штурме, тихо стояла за спиной Адри, ответила:
– Всё хорошо.
Она подошла к ним и тоже села, втиснувшись между Адри и Соней. Адри достал из мешка три яблока. Все молча захрустели.
Сколько Адри не старался, мозг никак не желал отдохнуть от проклятой загадки.
«Цветик говорит, что прав или Рыцарь, или Дева, или Мушкетёр, – в сотый раз прокручивал он в голове. – Рыцарь указывает на правоту Пастушка, но это отрицает Дева. Элегантность наезжает на Монахиню. Получается, Монахиня заблуждается насчёт Мушкетёра, утверждая, что он прав. Значит, Мушкетёр обманывает, говоря о Деве, а та не права, говоря…
И тут его посетило озарение.
– Соня! – заорал он, вскакивая.
Девочки вздрогнули. Оля, взвизгнув, отпрянула в сторону, едва не опрокинув Соню, уронившую в пыль надгрызенное яблоко.
– Соня! Я, кажется, понял! – ликующе произнёс Адри, потрясая кулаками.
– Ну-ка, расскажи! – Соня подалась вперёд.
– Смотри, получается, что правых нужно искать среди четырёх. Это Цветик, Рыцарь, Пастушок и Элегантность. Остальные – лгуны.
Со стороны картин послышалось ворчанье, но Адри пропустил его мимо ушей:
– Смотри, что получается: Цветик сказала, что прав кто-то пернатый (снова ворчание), то есть или Дева, или Мушкетёр, или Рыцарь. Элегантность обвиняет Монахиню во лжи, значит, та лжёт про Мушкетёра. Тот, в свою очередь, врёт про Деву, а Дева…
– Не права насчёт Рыцаря, а тот говорит, что Пастушок не врёт. Адри! Ты гений!
Но тут они услышали возню и шёпот:
– Ну, давай, моя хорошая, открывай. У меня там мно-о-ого разных цветов. Ты же любишь цветы?
Они одновременно развернулись на шёпот и одновременно закричали:
– Стой!
Но Оля уже открыла дверь с Цветиком! Оказывается, девушка, воспользовалась тем, что старшие заняты и принялась привлекать внимание малышки, понаобещав ей в подарок сказочные цветы.
– Ах ты, ведьма! – в гневе закричала на довольную Цветик Соня. – Это нечестно!
Адри бросился к Оле, но было поздно. Дверь распахнулась, оттуда стали вываливаться искажённые персонажи – двойники тех самых семи картин, которые только что загадывали загадку. Доспехи рыцаря были грязны и помяты, Монахиня напоминала скелет в облачении, от Мушкетёра осталась только половина тела, с одной рукой и одной ногой, Пастушок был бледен как смерть, Элегантность походил на бомжа, Соня даже не сразу его узнала, Дева постарела на 20 лет, Цветик выглядела как настоящая ведьма…
– Ответ неверный, – безжизненно сказали хором двойники.
– Вам смерть! – подхватили персонажи, смотревшие с дверей.
– Адри! – заревела Оля.
Мужчина схватил её на руки и бросился к Соне, которая уже ломилась в правильную дверь.
– Ответ не верный! – шипел Пастушок, – высунувшись из картины, он замахнулся дудочкой на Соню. – Вам смерть!
Но девочка ловко выбила оружие из его рук, а Адри, зарычав: «Отвянь!» – затолкал паренька обратно в картину.
Адри рванул дверь, та не поддалась. Рванул ещё, ещё… Уперся одной ногой в стену и потянул на себя. Наконец, появилась щель. Медленно, очень медленно она ширилась. На лбу Адри вздулись вены. Вот уже в открывшийся проём вполне могли бы пролезть девочки.
– Скорее! – процедил Адри, едва удерживая дверь.
– А ты? – закричала Соня, с тоской глядя в его уже пунцовое лицо, залитое потом, будто он побывал в душевой.
– Я не пойду без тебя!
– Полезай! Сказал!
Адри страшными глазами уставился за Соню, девочка оглянулась, монстры медленно приближались, они были уже совсем рядом. Соня втолкнула зарёванную Олю в щель между дверью и косяком, пролезла в неё сама. Едва она это сделала, дверь со страшным грохотом захлопнулась. Девочки остались одни.
Глава 16
Глаза
Некоторое время они молчали.
– П-пожалуйста, прости меня, – едва слышно сказала Оля. – Я не хотела. Правда, не хотела, чтобы так получилось. Я просто очень люблю цветы, особенно лилии. Пожалуйста, не ругай меня.
Соня грустно посмотрела на девочку.
– Не буду, – пообещала она. – Ты в этом не виновата. Если честно, я не ожидала от картин такой подставы. Это было подло.
– Да, – согласилась Оля и, немного погодя, спросила:
– Ну, мы… Мы пойдём?
– Конечно. Только… давай ещё немного подождём. Вдруг Адри справится с монстрами, придёт сюда, а нас нет…
Соня и сама себе не верила. Загадка прочитана, они проиграли, а дверь открыли, нарушив правила. Нет, этот проход захлопнулся для них невозвратно. Адри не придёт.
Но Оля кивнула, и девочки стали ждать. Три минуты, семь, десять. Оля предложила нарисовать в двери ещё один проход для Адри. Но Соня резонно возразила, что если они сделают проход, то сквозь него сначала полезут монстры. Ведь Адри не знает об их планах и может находиться в этот момент, где угодно. Так Соня говорила, а про себя думала: эх, была бы она одна, без Оли, которая может пострадать, она бы точно рискнула последовать этому плану. Конечно, можно дать Оле оберег, а самой кинуться к Адри. Но… будет ли Оле лучше, если Соня и Адри сгинут (такое ведь может случиться), а малышка останется в лабиринте одна…
Посидев ещё немного, девочки двинулись в путь. Поначалу они оглядывались, вопреки всему надеясь на чудо, но чуда не происходило. – Не расстраивайся, – преувеличенно бодро сказала Соня. – Он обязательно сбежит от монстров, пойдёт по другому ходу. Мы ещё встретимся.
Оля, молча, кивнула, не поднимая глаз. Она тихо плакала.
***
Удивительно, никаких ловушек пока не было, а Соня и Оля шли уже о-о-очень долго.
«Наверняка, это такой приём, – думала Соня: ничего-ничего, а потом «БАЦ». Затишье перед бурей, чтобы усыпить бдительность простачков, попавших в ловушку. Посмотрим-посмотрим».
Она достала карту, чтобы посмотреть, сколько осталось до выхода на первый этаж, и в лёгком изумлении увидела, что они почти пришли. Вскоре впереди, там, где на карте значился выход, замаячило нечто. У Сони быстрее забилось сердце. Оля тоже это увидела, и с радостным воплем рванула было вперёд, но Соня её остановила: вдруг ловушка? – не нужно спешить.
Вот они ближе, ближе…
– Ого! – не выдержала Оля, которая от нетерпения пританцовывала, как горная козочка. – Какая огромная дверь!
Да, – согласилась Соня, с подозрением разглядывая гигантскую золочёную дверь с чеканными узорами в виде лилий, рядом с которой чувствовала себя Алисой в Зазеркалье, уменьшенной до кукольных размеров. «Опять лилии, – подумала Соня. – Создатель этого лабиринта помешан на них». Посередине ворот была довольно большая круглая выемка, будто след от чего-то, что оттуда вынули.
– Почему там пусто? – ткнула пальчиком Оля.
– Сейчас разберёмся, – пожала плечами Соня и подошла к двери.
Только теперь она обратила внимание на странную деталь, которая её насторожила: у двери не было ручек. Но каким-то шестым чувством она понимала – им нужна именно эта дверь.
– Ясно, – повернулась Соня к Оле с видом Шерлока Холмса, объясняющего Ватсону свою догадку. – Ручек нет, значит, обычным путём нам не выйти. Но есть выемка, а это означает, что существует что-то, что нужно туда вложить. И тогда «бам», дверь откроется.
– Ты – супер! – в восхищении сказала Оля. – Давай искать это что-то!
– Давай. Может, пока мы будем заниматься поисками, к нам присоединится Адри?
Оля улыбнулась, а Соня с удовольствием отметила про себя, что весь путь по этому новому коридору прошёл без ссор. Она ни разу не испытала раздражения или недовольства своей маленькой спутницей. Отлично, только бы не сглазить.
Девочки принялись за поиски. Вправо и влево от ворот расходились узкие тоннели. Спутницы вошли в один из них, в следующую минуту оказались в небольшой комнатке. Девочки остановились, Оля восхищённо охнула. От пола до потолка тянулись полки с куклами. Куклы были разные: фарфоровые, тряпичные, глиняные, резиновые, деревянные с шарнирными ручками и ножками, имелись даже стеклянные.
– Ничего себе! Сколько их! – воскликнула Соня.
– Какие красивые! – Оля тут же потянулась к ближайшей из них, фарфоровой красавице в голубом бальном платье, с пером в гладкой причёске и миниатюрной пластмассовой сумочкой на плече. Ростом кукла была Соне примерно по пояс.
– Не трогай! – остановила её Соня. – Не забывай, здесь могут быть ловушки.
Оля кивнула, неохотно опустила руку и только продолжала восхищённо глазеть на куклу. Из-за балерины выглядывала, скосив лукавые глаза, пузатая неваляшка, такого же роста. За ней пряталось с десяток пупсов, одни размером с ладонь, другие – почти как настоящие младенцы. Далее стояли, сидели и вповалку отдыхали изящные барби…
– Давай поищем, что может подойти к ёмкости на воротах, – подбодрила её Соня.
Девочки внимательно осмотрелись. Кукол, к вящей радости Оли, все же пришлось потревожить: неведомое «что-то» могло оказаться на полках под ногами их обитательниц, или находиться в одном из тёмных углов комнатки, куда не доставал тусклый свет электрической лампы, небрежно нарисованной на потолке. Но ничего подходящего не находилось.
– Может, поищем в другой комнате? – предложила Соня, которая чувствовала себя всё более неуютно в давящем полумраке под неподвижными взглядами кукольных глаз.
– А может, в куклах? – неожиданно предположила Оля.
– В куклах? Но в них это вряд ли поместится, – неуверенно возразила Соня.
– В тех – да, – Оля ткунула пальчиком в тоненьких Барби. – А в этих вполне может быть, – Оля указала в сторону рослой красавицы балерины и симпатичной пузатой неваляшки.
Странно, что такое простое решение не пришло в голову самой Соне. Эх, неужели придётся разбивать эту необыкновенную красоту?
– Придётся, – вслух выдохнула Соня и направилась к первой кукле.
– Соня, подожди, не нужно их ломать, – остановила её Оля. – Можно сделать проще.
– Как? – недоверчиво пожала плечами Соня, но притормозила.
– А вот как!
Оля вооружилась красками и начала быстро водить кистью по полу. Вскоре она радостно поднялась и что-то протянула старшей подруге. Соня увидела обыкновенную лупу.
– Ну, и что ты собираешься делать? – всё ещё недоумевая, спросила Соня.
– На, посмотри!
Соня разочаровано вздохнула, но, чтобы не обижать Олю, нехотя поднесла лупу к одному глазу, зажмурив другой.
– Воу! Это как?
Удивляться было чему: сквозь лупу Соня увидела все крепления, резиночки и прочие детали внутри каждой куклы. Пузатая Неваляшка была пуста, если не считать устройства утяжелителя со столбиками и плоским грузиком, который явно не подходил по форме к выемке в двери. Балерина тоже оказалась без сюрпризов. Зато в туловище плюшевой поварихи сквозь наполнитель явственно проглядывало фигурное металлическое инородное тело.
– Оля! Как ты это сделала?
– Просто нужно было пофантазировать, – ответила, довольно улыбаясь, девочка.
Соня сняла с полки повариху, помяла податливое набивное тельце, внутри действительно прощупывалось что-то твёрдое. Девочка повертела куклу, разглядывая со всех сторон. На спине увидела застёжку, потянула за язычок молнии. Оля пританцовывала рядом, едва не окуная любопытный нос в полезший из нутра куклы холлофайберовый наполнитель. Пока Соня, стараясь, не комкать, аккуратно частями его вытаскивала, Оля успела запустить в нутро куклы пятерню и победно завопила:
– Смотри! Нашла!
Малышка торжественно, словно это был Кубок за первое место в спортивном забеге, держала над головой плоский пёстрый предмет – дощечку, усеянную разноцветными пятнами краски, по форме напоминавшую отрезанный с одного края круглый сыр.
– Похоже на палитру, – удивилась Соня.
– Попробуем вставить её в дверь! – предложила Оля.
Палитра почти идеально вошла в отверстие – не хватало лишь отрезанного от кругляшка кусочка. Но дверь не открылась.
– Конечно, досадливо поморщилась Соня. – Кусок оттяпан. Придётся ещё поискать.
– Придётся, – согласилась Оля.
Соня покосилась в сторону ещё не проверенных девочками тоннелей.
– И куда пойти? – задала она вопрос, обращаясь, скорее, к себе, но Оля не ответила:
– Туда.
– Почему именно в этот тоннель?
Малышка растерялась.
– М-мне кажется, что там мы что-нибудь найдём, – неуверенно пролепетала она.
– Ладно, пошли, – примирительно сказала Соня.
Коридор снова оказался довольно коротким, он заканчивался маленькой комнаткой, в которой не было ничего кроме круглого стола, стоявшего по центру. На столе лежала одна единственная вещица.
– Кусок палитры! – радостно воскликнула Оля, кинувшись к столу.
И тут Соня испугалась. Ей вдруг вспомнился фильм о приключениях Индиана Джонса. Вдруг здесь, как в кино, тронешь предмет и окажешься либо погребённым под свалившейся сверху каменной плитой либо нанизанным на высунувшуюся из стены пику. Соня с воплем кинулась за Олей, но остановить её не успела. Малышка, ликуя, подняла кусок палитры, и Соня к своему ужасу увидела, как стол начал медленно двигаться вниз. Схватив Олю за руку, Соня приготовилась дать дёру, как вдруг обратила внимание, что и одна из стен тоже медленно ползёт вниз. Девочки завороженно замерли. Когда стол сравнялся с полом, стена тоже прекратила движение, открыв взгляду другую стену, прямо за ней – с картиной.
Картина заинтересовала Соню. Нарисованные под потолком фонарики светили тускло, а рассмотреть картину почему-то очень хотелось. Соня, медленно приближалась к ней, удивляясь своему неожиданному интересу. Зелёная лужайка, на заднем плане – проезжая дорога, на первом – качели. Кто её раскачал, сидение поднялось над землёй в застывшем полёте, придерживаемое толстыми цепями. У Сони возникло ощущение дежавю. Она уже это видела. Да, точно, в галерее. На качелях кто-то должен качаться, ярко улыбаясь. Какой-то ребёнок.
Соня перевела взгляд на нижнюю часть рамы, где на прилепленном белом лоскуте бумаги было название, и прочитала: «Атлантида». Ну, конечно. Атлантида – златокудрая пятилетняя дочь Глеба Юрьевича Звездочеева. Это она должна была раскачиваться на качелях, улыбаясь из полотна и глядя на мир тёмно-зелёными глазами. Но на картине её не было. Незаконченный вариант полотна? А бирка с музейной надписью? Что-то не состыковывалось. Соня попятилась.
– Оля, пошли отсюда!
– Почему? – недоумевающий голосок Оли раздался где-то далеко за спиной.
– На картине должна быть девочка.
– Какая девочка?
– Дочь художника, который создал все картины в этой галерее.
– Да? А почему ты так уверена? И почему так странно отступаешь?
– Слушай, бежим! – Соня резко развернулась и встретилась взглядом с девочкой.
Соню будто окатили ледяной водой. Она вдруг узнала эти тёмно-зелёные глаза, это круглое личико, обрамлённое кудрями. Нет, у Сони просто сказывается перенапряжение последних дней: на картине были золотые кудри, а у Оли волосы тёмные и значительно короче тех, золотых. Но Соня готова дать голову на отсечение – именно это она видела на картине под чёрной шалью.
– Что такое? – Оля заметила, как подруга изменилась в лице.
Вопрос был задан с самым невинным детским выражением, но Соне в нём почудился еле сдерживаемый смешок.
– Ты – не Оля, – страх стал перерастать в ярость. – Точнее, твое имя не Оля. Ведь так?
– Ну, уж раз ты догадалась, то…
Девочка не договорила. Волосы её вдруг стали светлеть и вытягиваться, платье из синего стало бордовым. Розовый бант исчез, на груди синяя роза превратилась в розовую лилию. Синяя роза? Соня вдруг вспомнила, что когда она впервые столкнулась с этой мелкой обманщицей, у неё на нагрудном кармашке была лилия! Соня, мысли которой работали только на поиск выхода, потом не заметила подмены. И лилии были излюбленным цветком ненормального, создавшего этот лабиринт! Новая мысль ещё как следует не оформилась и не перешла в фазу понимания. Мысли скакали, словно бешеные блохи. Со дна желудка поднималась кипучая злость.
– Надо было тебя оставить тогда, на автомобильных следах, чтобы тебя сбила машина, – процедила Соня сквозь зубы.
– Уже сбила, – просто ответила Атлантида, и вдруг, резко подавшись вперёд, с неожиданной для хрупкого тельца силой толкнула Соню по направлению к картине.
Соня стала падать, её сознание отключилось.
Глава 17.
Я поймаю её
Утро было ярким и солнечным. Золотой лучик проник свозь задёрнутые шторы и лизнул уже не спящую, а дремлющую девочку прямо в глаз. Она села и зевнула, потянувшись. Дверь в её комнату открылась, вошли родители. Девочка взглянула в их улыбающиеся лица и улыбнулась в ответ. Что это у мамы в руках – её любимое бордовое платье? Папа заговорщицки подмигивает ей:
– Вставай засоня, сегодня мы должны закончить работу.
На папе уже надет рабочий костюм, заляпанный разноцветными брызгами.
– Завтрак готов, – говорит мама, целуя дочь в щёку.
Девочка обнимает её за шею. Как приятно пахнут мамины волосы.
Завтрак сегодня удивительно вкусный. Девочка без обычных каприз с удовольствием сметает с тарелки всё содержимое.
– Ничего себе, – удивляется мама, но в глазах горят довольные огоньки. – Как с голодного края.
– Просто ты, Рая, сегодня превзошла саму себя, – ласково сказал отец. – Спасибо, всё было необыкновенно вкусно.
Он поцеловал жену, та зарделась от удовольствия и принялась убирать со стола.
А вот и любимые качели. Девочка взобралась на сидение. Ноги вперёд – корпус назад, корпус вперёд – ноги поджать, снова ноги вперёд… Амплитуда движения все шире, качели взлетают все выше, сердце замирает от счастья. Метрах в пятнадцати от качелей – мольберт, за ним спрятался отец. Время от времени он выглядывает из-за холста, наверное, чтобы сравнить рисунок с действительностью, и девочке видна его сосредоточенно закушенная губа.
Малышке не терпится посмотреть новую картину отца. О
н не позволял ей этого до полного окончания работы. Но девочка не обижалась, терпеливо ждала. Она знала, что увидит себя на качелях, в бардовом плать
е, с развивающимися кудрями. Недаром уже несколько дней её упорно одевают в любимое платье и часами не отпускают с качелей, а она и рада.
В другое время, стоит слишком долго засидеться на них, как мама или сам папа стараются согнать её: мол, посидеть и дома можно, а на улице нужно двигаться.
Погода начинает портиться. Небо затянуло, поднялся ветер. Если пойдёт дождь, придётся отложить работу, а жаль. Интересно, какая она на папином рисунке?
Вот папа снова выглянул из-за холста, в очередной раз шагнул назад, чтобы наклонив голову вправо, влево, ещё раз найти недочёты, и видимо, больше не найдя их, крикнул:
– Эгей! Малыш! Хочешь хорошую новость?
– Какую? – спросила девочка, уже догадавшись наперёд, что скажет отец.
Папа весело хлопнул в ладоши:
– Всё! Можешь любоваться!
Девочка счастливо рассмеялась. Качель делает широкие взмахи, папа помогает остановить её, глядя на смеющуюся дочь, он тоже улыбается.
До мольберта девочка добежать не успела, поднялся ветер, сильный его порыв подхватил сложенные неаккуратной стопкой папины эскизы, разметал по площадке, перекинул мольберт. Несколько листков как перекати-поле покатились по песку в сторону дороги.
– Ой! Ветер украл рисунки! Папа, я сейчас! Я поймаю! – и девочка, не глядя под ноги, бросилась бежать.
– Стой! – услышала она голос отца, но не остановилась. Нельзя! Нельзя, чтобы ветер присвоил папины творения! Никто не имеет права забрать у папы его картины! Никто!
Листки будто дразнили девочку: успокаивались, слегка подрагивая как живые, подпускали к себе совсем близко, но едва она наклонялась, чтобы схватить, ускользали с очередным порывом ветра.
Вот и забор, огораживающий площадку от проезжей части. Большая часть сбежавших эскизов, встретившись с препятствием, застряла, но один листок выкатился на дорогу. Машина была далеко, девочка её краем глаза заметила, но не обратила особого внимания: бумажный беглец совсем рядом, она успеет его схватить и убежать назад. Эскиз снова перекатился, она прыгнула на него всем телом, ура! С победным возгласом подняла с земли, разгладила: да это же она сама, на качелях, какая красивая! Улыбаясь, она подняла эскиз над головой и увидела в нескольких метрах от себя перекошенное папино лицо, услышала его срывающийся голос: «Атлантида!», визг тормозов, за лобовым стеклом мелькнуло испуганное толстое квадратное лицо…
Откуда все эти люди, зачем они? Сплошная масса лиц. Сквозь туман проступило одно. «Папа!» Атлантида хотела сказать, но язык залепила солёная тягучая горячая слюна, из сухого горла не пробилось ни звука. Почему у папы такое страшное лицо? Хотела встать – не смогла пошевелиться. Как сквозь подушку в уши постепенно пробились звуки. Сквозь гул голосов Атлантида услышала страшный рёв: «Доченька моя», не может быть, чтобы это был голос мамы. Потом был вой сирены, будто где-то далеко-далеко, в эту даль медленно уплывал и гул толпы, и папино лицо, и мамин крик. Навалилась темнота, окутал сонный покой, в котором уже нет ни одного желания, ни чувства, ни мысли…
***
Ощущение бесконечного полёта, свободы, лёгкости. Боли не было, тумана в голове тоже. Атлантида открыла глаза. Оказывается, она до сих пор на качелях? В небе весело мечутся стрижи, над травой и цветами кружатся бабочки, ярко светит утреннее солнышко, только мольберта не было на площадке.
«Я уснула прямо на качелях? – удивилась девочка. – Интересно, где папа?»
Она завертела по сторонам головой и вдруг замерла: в пяти шагах от неё прямо в воздухе стало проявляться что-то большое, прямоугольное. Постепенно внутри прямоугольника обозначились неясные очертания. Наконец, Атлантида увидела… папу! Он был до странности большой, огромным казалось и его любимое кресло-качалка, в котором он сидел, и весь остальной интерьер привычного папиного кабинета был таким, словно Атлантида смотрела на него в окно с увеличительным стеклом. А по эту сторону «окна» были обычных размеров небо, двор, дома.
